Не идеальна. Любима. Убил бы.

Стерва. Какая же ты стерва.

Будь она другой — не ужился бы.

Ты же знаешь, что я тебя никогда не ударю. Максимум, что я могу тебе сделать – это послать подальше. Однако, даже у меня иногда заканчивается договор с туроператором для этого «куда подальше». Ты можешь намеренно положить в стиральную машину с моими серыми майками свой ярко-красный бюстгальтер. Тебе не составит труда сделать мой свитер при стирке детского размера, а потом довольно его надеть на какого-то очередного пылесборника, на плюшевого медведя. Ты будешь молча улыбаться, и твои глаза будут буквально сиять от удовольствия, когда я буду жарить бекон, и капля раскаленного масла попадет мне на руку. Ты будешь радоваться. Ты начнешь язвить, когда я в очередной раз на дороге собьюсь с пути. Однако ты знаешь дорогу, но никогда не поправишь меня. Тебе хватает наглости, чтобы заявить мне: «Ты такая бестолочь». Порой мне кажется, что ты питаешься моими нервами. Ты даже можешь из вредности насыпать мне в десерт соли или перца. Тебе не стоит труда пропасть на сутки, и я буду переживать, мучаясь, а потом заявиться и просто наорать на меня, почему же я, ленивая сволочь, оставил тебе груду посуды и не вынес мусор. Только ты опять забудешь, что эта «груда» — твоя кружка. И я забуду. Забуду назло сказать, что, может быть, эта кружка мне греет душу. Может, для меня важно, чтобы твоя кружка стояла именно там, давая мне знать и ощущать, что ты у меня все-таки есть. Да, определенно, если ты промолчишь, то удавишься.

Нужная. Ты такая нужная.

Мы редко вспоминаем, что когда-то делали первый вдох. Вот и с тобой так: кажется, ты была всегда со мной.

Несмотря на все, я нуждаюсь в тебе. Мне нравится парировать тебя. Мне нравится не давать тебе повода, а потом смотреть на потоки бешенства, что тебя охватывают. Кто-то может подумать, что я садист. Но это не так. Я просто обожаю любые проявления твоей страсти. Мне нужны твои светящиеся глаза, которые в такие моменты кажутся намного темнее и глубже. Мне просто надо тонуть в твоих затуманенных глазах. Мне, когда я просыпаюсь, просто необходимо вдыхать запах твоих бордовых волос. Ты пахнешь каркаде, и это мое. Мне это просто нужно. Я просто нуждаюсь в тебе, такой сильной, бойкой, страстной, противоречивой. Ты можешь дать мне сдачи. Ты можешь прямо сказать, что тебе не нравится, не будешь лукавить и лицемерить. Если я чем-то тебя не удовлетворяю, ты даешь мне это знать. Ты можешь иногда меня ударить. Однако ты схватишь меня за шиворот, если я побегу вперед, а на меня будет лететь машина. Ты спасешь и прошепчешь: «Ну что за придурок. Не заставляй меня жалеть об этом». Но мне так нужны твои покусывания в плечо, когда я в тебе. Мне просто необходимо, чтоб ты царапала своими ноготками спину, и я этого не ощущал. Лишь потом. Мне нужны эти стоны. «Суйгецу!» Мне нужно просто тебя ощущать.

Ведьма. Ты такая ведьма.

Лучше быть на твоей цепи, нежели на пустой свободе.

Иногда я чувствую себя заколдованным. Ты меня словно приворожила. Я тебя слишком ненавижу и люблю. Это ненормальная страсть. Иногда мне кажется, что существую каким-то фитилем, а ты злобно поджигаешь меня, а потом тушишь. Ты держишь меня постоянно на грани. На грани всего. Мне с тобой тяжело, но без тебя хуже. Я себе кажусь больным, и болезнь — это ты. Карин, ты бордовый вирус, что заразил мое сердце, душу, тело. Даже квартиру. Знаешь, но я и лечиться не хочу. Исцелись я от тебя, и мир опустеет. Пусть это что-то больное, ненормальное. Даже, когда тебя нет рядом со мной, в моем сознании звучит твой шепот, крик, просто твой голос. Твой запах. Мне это мерещится. Когда я вижу очередного идиотского пылесборника плюшевого, я прежде всего подумаю, что он тебе понравится. И куплю. И только потом, когда ты найдешь это чудовище пухнастое утром под носом, я вспомню, что ненавижу медвежат. Я много раз уходил. Слишком много. Но сколько раз я понимал, что не могу без тебя. Ты меня связала с собой какой-то невидимой ниткой, что по прочности напоминает стальной канат. А... может, цепь? Да, наверное, потому что, уходя, я решаюсь сделать окончательный разрыв отношений. А потом ты, словно натянув незримую удавку на моей шее, резко дергаешь, и меня что-то возвращает обратно. Мне больно без тебя. Но я тебе об этом не скажу. Никогда. Это бы лишь усилило твои чары надо мной.

Заботливая. Ты такая заботливая.

Тебе не надо мне что-то говорить.

Ты никогда не признаешься, что любишь обо мне заботиться. Ты не умеешь готовить, однако выбираешь такие ресторанчики и кафешки, что атмосфера это все заменяет. Ты брезгливо относишься к манной каше, но то, с каким удовольствием готовишь для меня мус, что-то мило напевая, не ускользает. Ты любишь мелодрамы, трагедии, а когда начинается в кинотеатре премьера какого-то боевика — ты тащишь меня смотреть этот фильм. Потом, в зале, в темноте, ты непроизвольно будешь хватать меня за руку, будешь закрывать глаза и шептать: «Суйгецу, можно опять смотреть — там не страшно уже». Конечно, я посмотрю на тебя, усмехаясь, а ты что-то пропыхтишь. От меня никогда не ускользает из внимания, что, ложась спать, ты натянешь вначале одеяло на меня, прижмешься грудью, легонько коснешься губами шеи, а потом погрузишься во Вселенское спокойствие и засопишь. Я не знаю, когда выходит новая книга Геймана. Очень удивительно находить новинку на своей полке. Я могу что-то забыть, но твои разноцветные клейкие листики находятся по всей квартире. Не возможно что-либо забыть. Я не успеваю постирать сам — ты всегда меня опережаешь. Самое главное в том, что ты не говоришь о всех этих поступках. Ты просто делаешь. С криком. Молча. Ворчишь. Напеваешь. Ты просто заботишься обо мне.

Страстная. Ты такая страстная.

Ты живая.

Иногда мне кажется, что с одной стороны ты сгораешь от любви и нежности ко мне, а с другой — люто ненавидишь, готовясь меня придушить, отравить, растерзать. Ты слишком страстно ко мне относишься. То ты готова выцарапать мне глаза, то задыхаешься от наших поцелуев, закрывая глаза от удовольствия. Ты можешь за один раз побить посуду, но стоит тебя прижать к стене, заломив твои руки — начинаешь дрожать, и это передается мне. Это невозможно не ощущать. Это просто не ускользает. Я постоянно чувствую напряжение, и получаю разрядку, когда хорошенько встряхну тебя, или же после бурного секса. Тебя не смущает, что в момент ссоры я могу намотать твои волосы на свой кулак, таким образом останавливая тебя. Нет. Ты словно заведенный волчок, что разворачивается на сто восемьдесят градусов в другую сторону. И злости уже нет. Ненависть моментально испаряется. В глазах появляется некий туман. Зрачки становятся огромными, темными. Ощущается глубина, и хочется тонуть. Не спасаясь.

Ты слишком мое.

Я много думал. Много раз посылал тебя во всякие разные дали и был послан обоюдно тобой. Тебя не смущает спонтанность и непосредственность. Но ты чтишь наши мелкие традиции. Ты ими дорожишь. Для меня, Карин, напоминаешь идеальный коктейль:
* щепотка взрыва
* грамм сумасшествия
* стружка страсти
* песчинка нежности
* коробок стальных гвоздей
* ломтик волшебства
* крошка безумства
* лепесток каркаде
* аромат барбариса
* чуть-чуть преданности
* ложка вредности столовая
* плевок упрямства
* горсть едкости
* кусок смелости
* пылинка любви.

На этом список не закончить. Потому что он все время пополняется. Ты бесконечная. И я никогда не смогу назваться тебя идеальной, потому что ограничу тебя для себя. Идеалу место в музее. А со мной просто она. Нужная. Важная. Любимая. Причем желание придушить ее — никуда не пропадает.

Не идеальна. Любима. Убил бы.