Без чувств.

Новый день и сумрак с раннего утра до позднего вечера. Небо затянуто тяжелыми металлическими тучами, и дождь высыпается колючей металлической стружкой. И кому-то хочется больше, чем просто созерцать. Кто-то хочет владеть, обладать.

В свете одной галогеновой лампы, вживленной в иссохшийся потолок, с которой небрежно свисает старая оборванная проводка, сидит девушка, спешно перелистывая одну страницу журнала за другой. Сплошной поток цифр, который значит для кого-то немного больше, чем просто набор символов. Тут информации на пять пожизненных сроков, три смертных казни и пару билетов прямиком на опыты. Зеленоватый свет озарял ее окровавленные руки, небрежно замотанные бинтами костяшки пальцев… Мимо проскользнула крыса с обрубленным хвостом, но Матсури не обратила на нее внимания. У них похожие судьбы. Живут где попало, борются за жизнь, никому не нужны… и так легко наступить каждой на горло, чтобы затем насладиться приятным треском позвонков.
Девушка научилась быстро убегать, когда придется, потому что в каждый дом рано или поздно заглядывали банды головорезов, которые, по легенде, похищают людей и отдают на исследования – создание биороботов. И она бы предпочла убежать прочь из города, если бы не тот факт, что он обнесен высочайшими бетонными стенами и вся эта конструкция тщательно охранялась. И, тем более, на десятки километров вперед простирается пустыня – безликая каменная пустошь, где одинокого скитальца-самоубийцу видно издалека, бредущего навстречу смерти. Только этот город не пасторальная картина, и нужно уметь быстро бегать и тщательно прятаться. Яркость ее обреченности придает то, что она не найдет дальше ничего, кроме другого такого же города, где другие представители криминального мусора поймают ее и отдадут в другие руки. Такие же скользкие, перепачканные кровью.
Стук в дверь.

Девушка быстро бросилась с журналом к окну, за которым по улицам сочился тяжелый туман. У нее нет родных и друзей. Здесь опасно иметь хоть какие-то связи.
- Матсури! Я знаю, ты здесь!..
Знакомый голос.

В дверях стоял старый знакомый – Шикамару. Умный, засранец, но скатился в самую выгребную яму. Она не видела его два года. За это время столько всего изменилось… Но если девушка осталась прежней: с извечными царапинами на лице, избитыми костяшками и обрезанными ножом волосами; и добавилось только несколько тончайших морщинок, то он стал на себя не похож. Бледный, с залегшими под мутными глазами синяками, пропахший какими-то медикаментами.
Но девушка, не почуяв подвоха, кинулась старому знакомому на шею. Жизнь изменилась быстро, но природу человека и его ценности не изменить за короткие сроки, поэтому Матсури просто стиснула его в объятьях. Броня, позволявшая ей не воспринимать одиночество, дала трещину.
- Где ты был? Я думала, ты умер.
- Как видишь, я жив, - сказал он.
- На улицах тихо? – боязливо спросила она и кинулась задергивать рваные шторы.
- Вполне, - спокойно заверил ее брюнет, оглядывая грязное помещение, напоминавшее заброшенную карантинную зону. Его хриплый голос был слишком спокоен.
Он медленно приблизился к ней.
- Я искал тебя, ты нужна мне…
- Что? – она не приняла слова всерьез. – Ты же… - она снова вгляделась в его черты лица и рассеянный взгляд, - ты стал колоться?
- Матсури, ты… нужна мне, - он держал ее за запястья. Его губы медленно коснулись ее губ. Все так спонтанно, это было странно. Она ведь разучилась чувствовать что-либо, кроме боли.
Нара всегда привлекал ее своей невозмутимостью, своим хладнокровием и живым умом. Но ей казалось, что ничего подобного между ними не произойдет. Чувства в юности непостоянны, но все прошлые мысли стираются под давкой нового мира, появившегося так быстро. И если тогда она представляла, что любая за ним – как за каменной стеной, то теперь он вызывает у нее страх. Особенно, когда она увидела заклеймившую его нашивку на рукаве черной кожаной куртки в виде красного черепа, пронзенного пикой. Вот они, жнецы нового мира. Матсури не шевельнулась, а чужие руки уже замкнулись за ее спиной. Она рванулась с места.
- Куда это ты намылилась?
- Лгун! – крикнула девушка, пытаясь вырваться.
- Ну почему же сразу «лгун»? Я же не сказал, зачем ты мне нужна…

В комнатушку ворвались еще несколько людей. Поздно теперь ей жалеть о том, что она нарушила на секунды правило: «Никому не верь!»
- Обыскать здесь все! – крикнул Нара.
Через пять минут, показавшиеся пойманной Матсури самыми мучительными, в руках у обманувшего ее человека была папка и зажигалка.
- Нет! – крикнула шатенка.
- А что ты мне сделаешь? – говорил он нагловатым тонов, поджигая тетрадь, а потом закуривая о горящие перфокарты. – Что ты можешь мне сделать, кроме того, что уже сделала?
- О чем ты?! – кричала она. Сердце так непривычно быстро колотилось.
Брюнет подошел еще ближе, выдохнув клубок едкого сигаретного дыма ей в лицо. В зеленом свете он выглядел еще мрачнее. Это уже не тот Шикамару, которого она знала.
- Помнишь, как ты постоянно от меня отворачивалась. Все говорила: «Темари, Темари…» А что мне она? Я свободный человек.
- Уже нет. Ты давно зависимый. Скажи, за сколько ты меня продал?
В комнату вошел еще один человек. Высокий, угрюмый, с серьезным взглядом… И большой пачкой хрустящих купюр, которые он передал брюнету.
- Сволочь! Скажи, за сколько ты им меня продал?!! – голосила она. И тут же она почувствовала резкую боль и сильный стук в висках. Она потеряла сознание.

Очнулась девушка от яркого света лампы, лежа на операционном столе. Она бесцельно смотрела вверх, слушая постоянное пиликанье аппаратов. Что с ней делают? Теперь она не чувствует даже боли. Жизнь стала напоминать что-то искусственное, совершенно иное и бесцельное. Матсури видела, как вены меняют на провода, как отрезают куски кожи. Холодно. И внутри слишком пусто.
Она снова закрыла глаза.
«Меня продали за наркоту…»
Она открыла их в пустующей операционной. Больше ее руки не сковывали тугие ремни, но управлять собственным телом стало непривычно. И больше никаких ощущений: ни жара, ни холода, ни боли… Хотя она все еще обтянута кожей. Стоило ей только ущипнуть себя, чтобы в этом убедиться. Тогда пришла идея разодрать себя в клочья…
- Даже не думай.
Она обернулась – в стороне стоял тот самый человек, заплативший за ее душу. Как ни странно, она не может испытывать страх. Матсури просто знает, что на этом вся ее реальная жизнь, пусть полная страданий и жестокости, закончилась. Дальше вся ее жизнь будет в пределах этих стен.
- Ну? Что ты теперь скажешь? У тебя больше нет на меня никакого компромата.
- А я не могу ничего чувствовать. Можешь меня сколько угодно пытать – я тебе ничего не скажу, Канкуро.
- Да, и прав у тебя, собственно, нету.
- Зачем это все? Просто убил бы меня.
Молодой человек рассмеялся.
- Это слишком хорошо для тебя, - он подошел и посмотрел в ее глаза, коснувшись холодной щеки рукой. Ее глаза - ничем не замутненный хрусталь. – Ну, ты же помнишь меня. Ты же помнишь, как мы любили друг друга.
- Нет. Я помню, как ты любил деньги… и себя. Не рассказывай мне сказки.
Трудно осознать, что у биоробота без чувств творится в голове с его старыми, яркими воспоминаниями. Он оставил ее себе только в качестве красивой куклы, на которой можно будет проводить бесценные опыты и еще долго любоваться ею.
Только Матсури думает иначе:
«И совести у меня нет, сволочь. И жить я буду, не мучаясь. А ты будешь именно так. И я не умру тебе назло».