Psychosis. Глава 7: Выхода нет.

Перепуганная до смерти Сакура притаилась в углу, за большим железным шкафом, в котором хранились инструменты и прочие атрибуты для вскрытия тел. К сожалению, там не было буклета для юных и не очень патологоанатомов, в котором явно будет написано, что клиентов себе патологоанатом не создает из «живого материала». Дверь распахнулась:
- Скорее, а то кровь из этого «Рембрандта» течет ручьем. Ты потом замучаешься полы отмывать! – крикнул Орочимару.
- Да его словно в мясорубку кинули! Только лицо пожалели, - говорил, обливаясь потом, Кабуто. – Знаете, - он кряхтя опустил тело на стол.
Лицо погибшего выражало невообразимый ужас. Все, что успел нарисовать Сай, посчитают откровением душевнобольного – не больше. Никому и в голову не придет, что одаренный художник будет рисовать портрет своего убийцы.
- Стол, кстати, потом тоже ты отмывать будешь! – наставительно заметил старикан, оскалившись.
- А, может быть, в крематорий?
«Что?!» - Сакура не могла поверить своим ушам. Переглянувшись, они подхватили тело художника, и Орочимару открыл дверь. Толкнув ее ногой, он вместе со своим слугой исчезли. – «Вот, что было за дверью», - подумала девушка, не выходя из-за шкафа. Они должны пойти обратно. Но вместе с ними, закрывающими свои носы окровавленными белыми халатами, последовал и густой пахучий дым.
Печи когда-то построенного крематория давно были неисправны, поэтому дым, вместо того, чтобы идти туда, куда следует, ушел в помещение. Сакура, воспользовавшись моментом и тем фактом, что впопыхах Кабуто не захлопнул за собой дверь, пробралась туда, не выпуская из рук свое оружие. Внемля собственному страху, надеясь на спасение, пациентка зашла и, сквозь дым ничего толком не разобрала. Было темно и душно, в воздухе смердило жжеными волосами и плотью. Если теперь бы ее спросили, какой запах наиболее отвратителен, то это бы не был аммиак, тухлая рыба или яйца, помойка или чьи-то носки… запах сгоревшего человеческого тела – вот ее ответ. Когда пелена стала прозрачнее, то Сакура увидела напротив Ино. Она больше не плакала, но сострадание в душе беглянки сработало, как взрывной механизм – она кинулась к блондинке.
- Ино! Что ты здесь делаешь?
И как только Сакура раскрыла объятья, перед ней возник кухонный тесак.
- Не подходи, - тихо сказала она, глядя душеубийственным взглядом внизу вверх. – Он умер из-за тебя.
Ей было одиноко и страшно. Возможно, так же как Сакуре. Что за ураган рушил в разуме карточные домики из ее мыслей, никто не смог бы объяснить.
- Ты ужасная.
Она говорила странными детскими фразами, и лепет выдавал ее психологический возраст. Бедная, больная девочка. Она плакала не от горя, а от чего-то внутри себя. Припадка отчаянной лжи самой себе с попыткой в конечном итоге обвинить во всем другого. Действительно огромное заблуждение.
- Где ты взяла этот тесак? – Сакура сделала шаг назад, и в густом черном дыме, остро пахнущем палеными волосами, исчез силуэт Ино. – Убери сейчас же!
- Ты умрешь! – крикнула она откуда-то сбоку. Розоволосая пациентка с увесистым топором, держала его наготове. Вспоминая ржавый тупой тесак, ей пришла в голову картина последствий одного легкого пореза. – Ты заслуживаешь смерти!
Снова она ощутила на себе жгучий холод, обнимающий ее за плечи. В темном дыме скользнули густые иссиня-черные нити. Снова они. И снова шепчут:
«Обернись!»
Девушка махнула топором, разворачиваясь. И чужая теплая кровь брызнула на лицо. Стало на одного меньше.
- Нет, я не заслужила. Никто не заслужил.
Кровавая резня проявилась клеймом в этом месте. Скоро оно утонет в крови. Этих существ ничего не остановит, поэтому надо бежать, пока не поздно. В густом тумане ничего не было видно. Ни зги. Дурманящий запах дыма становился невыносимым. Глаза слезились. Но она не выпускала из рук топор. Она шла наугад в этом Аду на земле. Тут уже не до душевного покоя, когда в голове только мысли о жизни и смерти и собственная грешная душа все еще раскачивается на весах.
Голова кружилась, но она твердила про себя: «Не сдавайся. Если сейчас ты упадешь, то уже вряд ли поднимешься с колен».

В детстве ее называли плаксой. Смеяться ли от ее жизни? Разве что в истерическом припадке. Но бедная девочка кроме скудной пищи и обносков, в которых не согреться зимой, из раннего детства помнит только сигаретный дым, вечно пьяную мать, которая постоянно водила к себе незнакомых мужчин или просто толпы галдящих и воняющих травкой людей. И там не было особо сытно и тепло. Было тоскливо, и периодически доставали расспросами люди в форме. Они все время спрашивали, чем она завтракает, что делает ее мать… На первое она отвечала короткое «ничего», на второе – молчанием.

Она в отчаянии. Харуно не видит будущего на свободе, она в тупике. И в этих мученических потугах разума, в ментальных муках собственного сознания не видно просвета. Ее обвил кокон из зла. Чистого порочного зла, без крупицы надежды на лучшее. Говорят, что надежда умирает последней. Неправда. Ее давно уже нет в живых, пока девушка все еще бьется, как птица в клетке.
Только дальше тупик. Дальше некуда идти. Нет никакой лазейки. Ничего.
- Нет! Нет!.. Не верю! – он отбросила топор в сторону и начала скрести руками глухие бетонные стены. – Не может быть…
Духота и дым сделали свое дело. Девушка упала без сил, укутываемая густым дымом.

Она открыла глаза. Снова боль. И капельницы. Паутина трубок. Она повернула голову – Кабуто снова делал записи. Как же ей надоел этот порочный круг!

А перед глазами все то же: ее мать с бутылкой в руках и вонючие ухажеры, ее опекунша, бесконечный унылый ландшафт по дороге сюда… и бесконечное безмятежное поле. Странные образы.
Харуно устало лежала, слушая шум за стеной. Там больше никто не стонал, и ей показалось, что без ее ведома отсюда ушел еще один человек. Навсегда, потому что отсюда уходят только так, через крематорий.
- Ааа!!! – закричала Сакура, желая привлечь внимание «добродушного» Орочимару. Однако его летучий обезьян вместо этого только спокойно кивал, иногда что-то бубнил под нос. Омерзительная бесчеловечность.
Кабуто закончил свои записи и спокойно ушел.
«Что это с ним? Он не слышит меня?»

В изумлении подняв голову, она увидела зияющую рану, похожую на чернильное пятно. Точно на затылке. Вот следующая жертва теней. Сакура заплакала, потому что хочет оказаться в гробу. Хотя и такой услуги здесь никто не окажет.
«Он еще слышит тебя», - прозвучал чей-то мелодичный женский голос. – «Да только ничего сделать не может».

- И куда же он пошел?
Кровожадный голос вновь четко произнес:
- К своему пациенту.