Укрощение строптивого. Глава 6

Испытательный срок. День последний. Сентиментальность и холодный расчет.

Счастье, - говорил он, -
Есть ловкость ума и рук.
Все неловкие души
За несчастных всегда известны.
Это ничего,
Что много мук
Приносят изломанные
И лживые жесты.

Под конец Хината не выдержала – провела время с Кику в саду. Как бы ни узнал сам Саске об этом – было единственное, чего она опасалась. Но нет, удача одарила ее улыбкой, так как вернулись они вовремя. Цветистый ухоженный сад произвел такое сильное впечатление на мечтательную девушку, что она захотела остаться там подольше. Подольше побродить по тропинкам, между стволов деревьев, шагая по мягкой бархатистой податливой траве. Мягко ладонью касаться кожи этих исполинов, слышать их биение сердца и желание поведать различные истории. Ветра почти не было, лишь раз подул вольнолюбивый, заставив деревья пошептаться о нечаянной и незваной гостье. Извилистые дорожки, живописные водоемы, изогнутые мостики, беседки, трельяжи, увитые виноградом или плетистыми розами, декоративные каменные лампы – всё очаровывало. Было видно, что к саду Учиха не был причастен – здесь не ощущалось того убийственного мертвецкого холода. Даже, переночевав, наверное, можно было бы увидеть более спокойные сны. Деревья хранили молчание, но отнюдь не скорбное, являясь хранителями воспоминаний, которые помогают жить, воскресают память. Слава всем святым, забыться ей не дал ребенок, который своими возгласами и бормотанием вывел девушку из грез.
«А ведь дом красивый, но лишенный теплоты. Я бы принесла сюда больше цветов, комнатных растений в горшочках и вазах, несколько антикварных картин, статуэток, фотографий в тонкой раме, кашпо на крылечке можно было бы повесить, шпалеры расставить и многое другое – мелочи, детали, но играющие немаловажную роль в обустройстве дома».

Дожидаясь вечером Саске, Хината умиротворенно следила за излюбленным занятием Кику – рисованием. И при этом, рисуя, девочка что-то комментировала, пускай и на своем, детском, языке.
«Ну прямо как Сай. Точно художником станет».
На кухне тоже дожидался хозяина дома пирог, который Хьюга решила испечь, чтобы хоть немножко задобрить Учиху, как какого-нибудь вредного домового, отыскав в шкафу на полках муку. Услышав, как слегка скрипнула дверь, Хината бросилась к столу, начав разрезать пышную вкуснятину.

«Надеюсь, что вкусный…В конце концов, я старалась. Лишь бы этот пирог не полетел ему в лицо…» - от этих дум она покраснела, понимая, что третий раз попросту не перенесет.
- Все в порядке? – видно, ради приличия, спросил Саске. «На этот раз».
- О да, Саске-сан. Я в ваше…твое отсутствие здесь кое-что наготовила, - она указала на ужин и на ожидающий десерт – пирог.

«Может быть, он не такой уж и потерянный человек? Хотя делать такие выводы из-за одной сказанной фразы, наверное, глупо…»
- Спасибо, я не буду, - безэмоциональным тоном ответил Саске, что слегка огорчило Хинату.

«Так, мне теперь пора идти…вот только надо расспросить его», - рассуждала девушка, сдвигая брови к переносице, в результате чего образовалась одинокая морщинка на светлом лобике Хьюги. Набравшись храбрости, она уже было открыла рот, но…звуков не последовало. Испуганными глазами она смотрела в коридор, где Кику бережно держала в руках непонятно откуда взявшуюся катану.

«Только не это!» - бросив взгляд на Саске, который сидел спиной к двери, она, на ходу обронив «Я сейчас», кинулась в коридор. Девочка же, чувствуя, что ей сейчас достанется, юркнула в комнату Саске…которую он зачастую закрывал. Решительно войдя вдогонку за Кику, Хьюга как можно тише и строже потребовала, чтобы Кику вернула катану ей.
- Отдай немедленно, Кику! Это тебе не игрушки! – встревоженная Хината кинула взгляд на кухню. - Отдай, или этот дядя в живых меня не оставит.
Кровать со спинкой в виде павлиньего хвоста с глубокими утяжками и драпированными подушками, пуфики, ковровое покрытие на полу, шероховатые стены, натяжной потолок двухуровневый овальной формы с линией галогеновой подсветки… Обычная комната в пастельных легких акварельных тонах. Правда, очень холодная и темная. Девочка, видя смятение подруги, все же решила отдать оружие.

«И где она ее только нашла? Может, когда меня не было, на втором этаже… - строила догадки Хината, протягивая руку к оружию. - И ведь какая древняя… Рукоять вся изрезана в каких-то символах».
- Пожалуй, еще чуть-чуть осталось до того, как она вернется в родное…

«Вот-вот будет миссия в страну Рек, тогда я самолично отправлю девчушку», - додумал Саске, однако, не обнаружив Хинаты в коридоре и услышав голоса в собственной комнате, переступил порог. Он поднял голову и удивленно уставился на Хинату:

«Что она у меня тут делает?»

Кику, увидев Саске, у которого блеснули глаза при виде катаны, мигом отпрянула назад, прижав к себе найденную вещь. Хьюге ничего не оставалось, как только вырвать силой катану, но Кику изловчилась и отдернула руку назад, в которую было вложено холодное оружие. К несчастью, ребенок не заметил стоящую сзади на тумбе расписную вазу…В ту же минуту раздался звук бьющегося предмета: ваза разбилась.
Воцарилась тишина. Немая сцена. Немая и одновременно красноречивая. У Хинаты упало сердце. Ступор у обоих ниндзя начал проходить – у одной он сменился мелкой дрожью, страхом, чуть ли не паникой, у другого – нарастающим гневом. Ощущение было подобное тому, когда тебе на глаза надевают повязку и заранее предупреждают, что где-то поблизости бездна… Ощущение, сходное тому, когда ты босиком мерно ступаешь по опавшей листве, под которой кишат ползучие гады…
На месте лихо развернувшись, бросив ледяное «Тебе мне больше нечего сказать», Саске Учиха вышел из комнаты. Хината тихо опустилась на колени, безучастно, рассеянно касаясь кончиками пальцев осколков вазы.

«За что?» - только и прошептала одними губами Хьюга. Все уже, казалось, начало налаживаться, а тут… Выйти из дома и больше не появляться на глаза? Но это означало признать свою вину, свое поражение… Нет! Она обязана поговорить с ним, объясниться. Она обязана была побороть страх, сходный суеверному. Не сказав ни слова, Хината вышла в коридор и оглянулась. Саске не было. Но и на улицу он тоже не выходил. Следовательно, юноша забрался на второй этаж. Хьюга медленными шагами поднялась по лестнице, держа почему-то пальцами подол платья. Пройдя несколько метров, девушка остановилась. Хоть она и не была на втором этаже дома, чувство ее не подвело – Учиха находился во-о-о-он за той дверью. Должно быть, в личном кабинете, этаком домашнем офисе. И Бьякуган был здесь не нужен. Здание смотрелось огромным, но заблудиться было в нем достаточно проблематично. Повернув ручку, девушка робко вошла в комнату. Темную, размерами меньше, чем на первом этаже.
- Саске-сан?... - с дрожью в голосе произнесла Хината, осматривая кабинет. Никакого ответа. Напрягая зрение, она все же заметила силуэт парня, сидевшего на самом полу, у стены, согнув одну ногу в коленях и водрузив на нее безвольно повисшую руку. Хьюга ощупью обнаружила выключатель и включила свет.
- С-саске… Вы и-и-звините… Я вижу – вам была дорога эта… эта ваза, - почему-то девушка, сама не замечая, перешла на официальное «вы».

«Похоже, ваза была еще при его родителях…»
Учиха обратил голову в сторону Хьюги, неестественно ее наклонив, будто выбирая, какую бы гадость сказать – ту, что помягче или ту, что пожестче? Взгляд, который обрушился на девушку, тоже Хинате не понравился – оценивающий, сверлящий. Девушка сглотнула, а Саске все так же нагло продолжать буравить глазами жертву. Брюнетка вконец совсем стушевалась и повернулась спиной к Учихе, чтобы уйти. Но голос остановил ее. Голос, полный безграничного презрения.
- Люди думают, что словами можно обойтись, будто те заменяют действия.
- Но… В данном случае разве слов недостаточно? – сказала Хината, немного обрадовавшись, что юноша заговорил. – Мне очень жаль… Правда… Это моя вина, что так получилось… И я вовсе не лгала, когда говорила…
- Можешь не беспокоиться, - Саске иронично ухмыльнулся, - к тебе нет ненависти. Ты ее даже не достойна.
Последние слова в каком-то роде убили Хьюгу, заставив задрожать всем телом: «Не…не достойна? К-как?»
- Ч-что? Я не сов-сем вас пони-маю…- ошарашенная Хината почти говорила по слогам.
- Все ты понимаешь! – резко повысил голос шиноби. – Ну а если нет, что ж…сочувствую твоему учителю, сотоварищам по команде и семье за то, что приходится иметь дело с такой, как ты!
Учиху злило абсолютно все: и дурацкое, как он считал, поведение Хьюги, будто дурочки, которая не знает, куда себя деть; злил и ее тонкий почти шепчущий голос, не идущий к роли главы собственного клана; злили ее вечные «Наруто-кун», припадочные, театральные, как он считал, обмороки в присутствии Узумаки; злило ее бесцеремонное вторжение в его дом, в результате чего она была теперь в курсе многих его дел; злил и тот факт, что в те давние времена вся женская половина Конохи мечтала о таком, как он, и только одна Хьюга повелась на шута-Наруто!
- Я… я… Что вы имеете в виду? Мною гордится вся моя семья и моя команда, как и я ею, и, надеюсь, сенсей тоже...
- Да неужели? А почему тогда Тсунаде дала вдруг тебе выходные? – злобно оскалился Саске.
Хинате нечего было сказать.
- Да потому что из-за тебя команда почти проваливала задания! – хитро прищуриваясь, Учиха со зверским любопытством и садистским наслаждением наблюдал за реакцией куноичи, ощущая привкус победы в словесной дуэли. – «Наруто-кун»! «Наруто-кун»! – с сарказмом передразнил ее Саске.- Ха! Еще удивительно, как ты вообще стала ниндзя.
Это была последняя чаша терпения. Сколько она выносила его обращение? Сколько раз унижалась? Закрыв рот ладонью, Хината затряслась, не ощущая, как по щеке побежала слеза.
- Да что ты вообще знаешь обо мне?! Что ты знаешь о чувствах? Ведь ничего! Ничего! Ты… Ты…
- Монстр? Чудовище? Зверь? Ну давай же, продолжай!
- Ты эгоист, ты хам, ты грубиян, ты деспот!! – слезы лились уже бесконечным потоком по бледным щекам Хинаты Хьюги, отчаяние которой придавало силы. – Наруто, Сакура и другие, все тебе пытались и до сих пор пытаются помочь! Они в тебя верят, не теряют надежду… А ты?
- Ну да, конечно. Вы же здесь все такие идеалы, праведники, как же я мог позабыть? Наруто? Сакура? Да я сам дошел до своей цели, и никто мне ни разу не помог!
- У тебя было всё: и дружба Наруто, и любовь Сакуры, и уважение учителей…
- Насчет учителей я согласен. Да тот же Орочимару мне дал гораздо больше, нежели Наруто с Сакурой вместе взятые!
- Не смей так говорить о них! Хватит! Ты не имеешь никакого права так о них говорить!
- Тогда какого права имеешь ты говорить так обо мне? А, Хината? – более спокойным, даже немного тихим голосом спросил он.
Девушка прикрыла рот рукой, не давая вырваться наружу рыданиям.
- Ты не умеешь ценить людей, дорожить ими…
- А ты не сможешь меня понять.
- Мы тоже теряем близких, друзей в сражениях, на поле битвы, мы тоже страдаем, не один ты, - упорствовала Хината, стараясь переубедить Учиху. - Я, может, и не смогу, но Наруто тоже рос без родителей, с самого младенчества их не видел, и он не стал, хоть и у него не было друзей и подруг, замкнутым, злопамятным, скрытным и мрачным, как ты!
- Да потому что он – глупец! Живет своими иллюзиями, якобы мечтами, вот и все! Я же реалист, не нытик, не сопляк, не слабак, и не ношу розовых очков, как вы с Харуно.
- Это не иллюзии! Это самая настоящая вера, которая дает силы для новых побед!
- Тогда почему эта вера не сделала еще его Хокаге? Тогда почему он до сих пор сохнет по Сакуре? Тогда почему Сакура до сих пор думает обо мне?!
- Потому что всему свое время… Потому что они любят, потому что чувство любви сильнее всех на свете!
- А что я вижу? – вдруг тихо сказал Саске. - Что эта так называемая любовь затмевает вам рассудок и не дает объективно взглянуть на мир и понять, что все ваши старания тщетны.
- А тебе затмевала рассудок твоя месть!
При этих словах в глазах Саске появился болезненный, лихорадочный блеск. Он встал, не в силах больше скрывать бушующую внутри злость. Хотя нет, он не злился, не негодовал – он был в бешенстве. Никто не смеет лезть в его жизнь!
- И к чему она в итоге тебя привела? К такой вот жизни, бессмысленной жизни?
- Пускай она бессмысленна, но я живу в свое удовольствие. И ваша жизнь ничуть не отличается.
- Наш смысл в ней – это, прежде всего, к ближнему любовь...
- Которой не суждено сбыться! Всё старые байки для старых кошелок. Не было любви никогда и не будет.
- Для тебя, может, и нет. Доказательством ее существования на земле есть семьи… - начала было Хината, но её прервал юноша:
- … которые умело прячут разочарование или же, что реже, открыто это показывают. Да, они есть, но держатся исключительно из-за привязанности, безвыходности и детей. И лишь более умные дураки разлучаются, хоть таких немного. Дряхлые старухи поучают своих внучек, чтобы просто успеть понянчить, поиграться с малышней, правнуками.
- Прекрати! Получается, что так же ты думаешь и о своей родне, о своей семье? – Хината невидящими глазами смотрела на Саске. – А как же Тен-Тен и Неджи-сан? Как же Ино и Чоджи?..
- Значит, спутали любовь с другим чувством…
- Молчи! Любовь – это понимание, это доверие, это уважение и взаимная поддержка, это забота, это внимание…
- Это бред, это чушь, это фальшь!
- Почему ты так считаешь, в конце-то концов?! Если она тебя не посетила, это еще не значит, что ее нет!
- Да потому что бабы – дуры! - Саске уже ходил по комнате кругами, отчаянно жестикулируя. – Заметь, это вы все напридумываете себе и для себя какую-то телячью романтику, грезите принцами на белых конях, рыцарями в сверкающих доспехах, пишите любовные романы и прочую дрянь. Мечтаете, чтобы любимый был обязательно романтиком, мог читать стихи собственного сочинения, имел красивый голос, чтобы петь вам под окнами, умел играть на благородных музыкальных инструментах, чтобы услаждать ваш слух, умел божественно танцевать вальс, чтобы вас не утруждать и не разочаровывать, умел восхитительно рисовать, чтобы изобразить вас в очередной раз в утомленной позе и чтобы он когда-нибудь обязательно спас от злых противных разбойников. Прекрасные сказки! Наивные до умопомрачения, верящие всем лжецам и закрывающие глаза ради мнимого блага, таким образом, унижающие себя и воспитывающие в мужчинах то, что потом сами ненавидят. Почему же сами парни о таком не мечтают?
Материнский инстинкт… Может, получается, навредить женщине? И у каждого ли второго срабатывает инстинкт оплодотворить наибольшее количество самок, заложенный, по уверениям, природой? Неужто когда почти каждая женщина хочет свадьбу, почти каждый мужчина свадьбу не хочет? Но тем люди и должны отличаться от животных, чтобы инстинкты не главенствовали в отличие от чувств.
Глупые людишки…бабы – дуры… мужики-сволочи… Как же все это ей надоело! Неужели человек не понимает, что говоря так о людишках, он говорит и о себе в том числе? Что, говоря так о бабах, то есть о женщинах, он говорит и о своей матери, сестре, которой у него, возможно, и было, о дочери, которая, быть может, появится в его будущем? Что, говоря так о мужиках, то есть о мужчинах, он говорит и о своем отце, любимом брате? Или же наоборот – выражаясь так, он автоматически не включает в свою для него правду семью?
- Мечтают! Они…они…Просто ты не знаешь. Любовь…это самопожертвование. Это когда ничего не нужно, кроме как одного присутствия любимого человека, кроме как осознания того, что этот человек находится рядом, кроме как его пусть и мимолетного взгляда, остановившегося полсекунды на тебе, кроме как уверенности в том, что этот человек счастлив, а раз счастлив он, то счастлив и ты… - продолжала упорно нашептывать себе Хината, как заведенная. – Конечно, общаясь с такой компанией, с которой ты общаешься, о любви не узнаешь…
- Складывается такое ощущение, что вам с Сакурой даже нравится подобный мазохизм.
- Несчастный! Если ты ведешь такой образ жизни, то тебе этих достойных, чистых, высоких чувств не понять! И любовь сильнее смерти, это так! И ты даже не задумывался – что сказали бы тебе на это твои родители? Понравилось бы им это? Гордились бы они тобой?
Саске вмиг оказался рядом с Хинатой. Рука автоматически замахнулась, но так и не ударила по щеке куноичи. Все же понятие о чести, принципах он имел... Хьюга вздрогнула, но не сошла с места. У нее тоже возникало желание дать затрещину этому самовлюбленному бессердечному и немилосердному человеку… или же подобию его. Но она сдерживалась. Испепеляющий уничтожающий взгляд и взгляд, полный решимости и отчаяния. Она не боялась.
- Не забывайся, девчонка! Не смей упоминать мою семью! – юноша явно не заметил, как активизировался Шаринган. – Их все равно нет в живых. Безумец тот, кто спрашивает разрешения у мертвецов. А насчет любви… О да, любовники умирают, гниют в земле, в то время как смерть так же ходит по земле, как и ходила. И, правда, сильнее!
- У Бога нет мертвых.
- У меня Бога нет.
На какое-то время повисла пауза, но и она продержалась недолго.
- Да ты даже детей ненавидишь… Мы сами ведь когда-то такими были, неосознанно совершая проступки, ведь дети – это цветы…
- … которые нужно сорвать, - снова перебил куноичи брюнет.
- Да ты даже не берешься за пустяковые миссии, считая, что ничтожными делами пускай занимаются такие же ничтожные люди, Саске!
- Не лезь не в свои дела, соплячка.
- Я не позавидую девушке, которая захочет стать твоей женой, и которая, в лучшем случае, будет испытывать к себе твое равнодушие. И твоим детям тоже, к которым ты наверняка будешь относиться как к чему-то неживому с заданными функциями, и не дай бог, если ребенок не захочет стать ниндзя, - не обратив внимания на речь Учихи, продолжила Хината.
«Не удивлюсь, если он вообще выгонит того из дома…»
- Что ж… К твоему удивлению, скажу, что такие девушки, любящие подобное обращение, есть, и их очень даже много. Тогда не удивляйся, если к годам шестидесяти ты наконец поймешь, что осталась одна, - он вновь злобно оскалился. - Никому не нужны трусихи...
«Как и такие, как ты! Хотя нет, таких как ты, наверное, даже нет», - данную мысль Хината высказать не смогла. Ком застрял в горле, глаза заволокло пеленой, ведь она поняла, к чему клонит Учиха – трусливая в амурных делах. Да как он посмел? Так и не сказав ничего, она выбежала из дома. Она не могла показать свою слабость – слезы – в его присутствии. Тогда бы он понял, что одержал победу.