Слепец.
Категория: Трагедия/Драма/Ангст
Название: Слепец.
Автор: Adikonya.
Бета: Lin.
Персонажи/пары: Итачи/Сакура; их дочь.
Тип: гет.
Жанр: ангст, драма, попытка на психодел, немного романтики.
Предупреждения: AU, POV Итачи, насилие, смерть персонажа.
Рейтинг: R.
Размер: мини.
Статус: закончен.
Дисклеймеры: персонажи – Масаси Кисимото, сюжет- Ри, а исполнение – мое.
Размещение: только с согласия автора.
Содержание: когда мир рушился, он цеплялся за последние, наполненные смыслом, фразы. Медленно подходил ко дну, понимая, что гибель неизбежна. Рушилась реальность. Что может человек, который потерял в автокатастрофе семью? Чего он достигнет, когда слышит предсмертный хрип ребенка, умирающий плач жены и понимает, что сам уже обречен. Отношение людей на грани.
От автора: в начале было маленькой зарисовкой по заданию «ШФ», но я решила развить ее до мини. Приятного прочтения.
От беты: люблю людей, рука об руку экспериментирующих с музой.
Автор: Adikonya.
Бета: Lin.
Персонажи/пары: Итачи/Сакура; их дочь.
Тип: гет.
Жанр: ангст, драма, попытка на психодел, немного романтики.
Предупреждения: AU, POV Итачи, насилие, смерть персонажа.
Рейтинг: R.
Размер: мини.
Статус: закончен.
Дисклеймеры: персонажи – Масаси Кисимото, сюжет- Ри, а исполнение – мое.
Размещение: только с согласия автора.
Содержание: когда мир рушился, он цеплялся за последние, наполненные смыслом, фразы. Медленно подходил ко дну, понимая, что гибель неизбежна. Рушилась реальность. Что может человек, который потерял в автокатастрофе семью? Чего он достигнет, когда слышит предсмертный хрип ребенка, умирающий плач жены и понимает, что сам уже обречен. Отношение людей на грани.
От автора: в начале было маленькой зарисовкой по заданию «ШФ», но я решила развить ее до мини. Приятного прочтения.
От беты: люблю людей, рука об руку экспериментирующих с музой.
[с]«Слепец».[/с]
Глаза. Лучше бы мне никогда не были дарованы свыше. Издевка, некая шутка, но мне вовсе не смешно. К счастью, цвета, размеры и формы теперь просто не постижимы для меня. Я ослеп. Вдруг, точно луч солнца в кромешной темноте, я снова увидел ее. Ненавижу. Иллюзия, мираж, видение, но это не она. Ведь она ушла, забрав с собой всё, что у меня когда-то было. Весь мой мир скомкали, словно ненужную макулатуру, и выкинули в корзину.
Протягиваю свои бледные руки и ладонями-пауками хватаюсь за бокал со спасительным для меня виски. Не так-то просто нашарить его, будучи незрячим. Слышу характерный звон стекла. Вот гадство. Хватаюсь дрожащей рукой за лоб, с силой сжимая волосы. Вторую же бессильно опускаю на пол. Неожиданно чувствую холодную гладкую поверхность. Чуть поворачиваю голову в сторону и поднимаю предмет: старая и глупая привычка человека, совсем недавно потерявшего зрение. Провожу пальцем по нему и ощущаю пластмассовый ободок детского зеркала — зеркала моей малышки. Нижняя губа задрожала, и я непроизвольно сжал в руках хрупкую вещь. Розовая поверхность ободка слегка потрескалась. Дешевая краска, но почему-то моя девочка так любила смотреться в него... Резкий звон разбивающегося стекла. В пустой квартире раздается стон отчаяния, подкрепленного так и не выплаканными слезами.
Почему темнота, что сейчас меня окружает, была еще со мной тогда, когда вы были рядом?.. Я не видел, а моя Сакура всегда тыкала мне этим прямо в лицо. Не видел и не замечал еще тогда... Но Харуно, всегда ругаясь и крича, упрекала меня в излишней сдержанности и даже какой-то чопорности.
— Не было ни одного момента, когда ты был самим собой! — с мокрыми глазами обессиленная Сакура прошипела мне в спину.
— Дорогая, ты устала... Пойдем спать... — говоря будничным тоном, я поднял глаза кверху, считая до десяти, а лучше до ста.
— Ты хоть помнишь имя своей дочери? Итачи, у нас ребенок... Это для тебя не новость, случайно? — бросив на меня полный злости взгляд, дрожащим голосом тихо говорит она.
Проводит руками вниз, разглаживает юбку.
— Больше. Не. Смей. Такое. Говорить, — раздельно произношу каждое слово.
Моя сжавшаяся рука задрожала. С нахмуренным, даже мрачным лицом я медленно развернулся к своей беспокойной жене. Она стояла, смело глядя мне прямо в лицо. В вечернем платье, с немного потекшим от слез макияжем. Собственно говоря, я и был причиной ее очередной истерики и слез. Но всё равно такая прекрасная... Харуно бросила одну туфлю в меня, когда мы только заходили (точнее, я буквально забежал), а после скинула вторую. Она была небольшого роста и сейчас почему-то напоминала мне мою маленькую дочку, только постарше и мудрее. В ее бесконечно добрых оливково-зеленых глазах сейчас плескался гнев и затаенная обида на мою излишнюю сдержанность. Но всё равно для меня они никогда не прекращали оставаться нежными.
Рискуя нарваться на драку, я стремительно сократил разделявшее и спасавшее меня расстояние. Заключил ее в свои объятья. Как я и предполагал, она начала брыкаться, намеченным глазом целясь в самое больное место. Меня всегда это забавляло, но заставляло беспокоиться тоже. И всё равно, как бы ни старалась моя Сакура, ничего бы не вышло. Я же, как всегда, всё знал наперед. Сейчас она повозмущается, накричится, а потом, обессиленная, уткнется в мою грудь, как ребенок, уже шепча совсем ненужные слова. Она отчаянно пыталась выбраться из моей хватки, визжа и рыча, словно разъярённая самка, смело отстаивающая жизнь своих маленьких детенышей. Харуно просто поражала своей настойчивостью и характером. Может, поэтому меня и угораздило безвозвратно и навсегда влюбиться в эту безумную истеричку. С ней я познал и рай, и ад одновременно. Но всё-таки было в нашем браке то, что останется для меня загадкой. Даже несмотря на то, что все ее действия были во многих случаях предсказуемыми, иногда некоторые события и вещи заставляли меня поражаться и осознавать. Осознавать, что я не смогу без этого. Без этого пламени, что она разжигает во мне, подкидывая каждый раз что-нибудь новое. Но всегда всё заканчивалось одинаково, и я вот так прижимал ее к себе. Задумавшись, я не заметил, что она уже не брыкается, как упрямый осел, а тихо плачется в мой новый фрак.
— Ну, тихо... — поспешил я сказать, целуя ее в розовую макушку, пока буря снова не разошлась.
— Гад... — буркнула Сакура, прижимаясь ко мне.
— Твой гад, — усмехнулся я, облизывая пересохшие губы.
— Ты всё-таки не чопорный и напыщенный индюк... — на выдохе проговорила она, обреченно прикрывая глаза.
— Дурочка моя... — медленно провожу рукой по ее спине вдоль позвоночника.
Мурашки строем пробежали по месту, к которому я прикоснулся, заставляя ее выгнуться навстречу мне. Маленькими ручками Харуно обвила мою шею, перебирая волосы. Ее губы, недавно столь истошно кричащие, теперь мягко целовали мою шею в месте, где пульсировала артерия. Вот теперь я по-настоящему захотел ее, хотя совру, если не скажу, что почти всегда она меня заводила. Сакура иногда злилась из-за этого, сетуя, что скоро у нас будет целый детский сад. Я оттянул ее назад за волосы, заглянув в зеленую глубину ее глаз, еще немного опухших, но подернутых легкой дымкой вожделения. Потянулся к ее губам, прикрывая в порыве блаженства свои глаза. Я углубил поцелуй, полностью отдаваясь чувствам. Она отстранилась от меня, обдавая своим теплым дыханием. Харуно, словно ветер, разжигала тем самым во мне огонь. Мои руки скользили по ее спине, очерчивая плавные линии ее фигуры. Она сама потянулась к моим устам, пытаясь перенять инициативу, что меня позабавило и заставило усмехнуться прямо ей в губы. Но я не позволил этого сделать и заставил полностью поддаться моему влиянию. Сакура послушно подстраивалась под мои действия, прильнув к моей груди, полностью капитулируя. Целовал ее я всегда по-разному, потому что она всегда реагировала интересно… Иногда робко, иногда страстно, а порой нежно. Мы просто перенеслись в другое место, ведомые только чувствами. Наши языки переплетались, заставляя желать большего с каждой секундой. Меня просто распирало от нахлынувшего возбуждения, и я, поддавшись ему, начал задирать ее черное платье, проникая ладонями под юбку. Еще с первого раза Харуно так и не научилась сдерживаться. Стон сорвался с ее губ, заставляя меня еле сдержать улыбку. Я резко разорвал поцелуй, продолжая обнимать свою жену, которая едва устояла на ногах. И, подхватив ее на руки, понес в спальню, потому что больше не мог...
Холод пронизывает всё мое оставшееся существо и проникает в глубину неизведанного. Где когда-то было что-то. Мне, будучи слепым, назначили самую жестокую кару. Мне отведена самая мучительная и ужасная роль. Я не могу смотреть в будущее, лицезреть настоящее, лишь возвращаться в мрачное прошлое. И в моих кошмарах я становлюсь вновь зрячим, к сожалению...
В дальнем углу комнаты, где обычно стояла гора ее игрушек, раздался тихий шорох. Будто прошмыгнула мышь. Странный звук периодически раздавался оттуда, вызывая смутные воспоминания. Она любила так делать...
— Родная, это ты? — дрожащим голосом, полным слепой надежды, прошептал я.
Осторожно я шагнул вглубь комнаты. Затем услышал что-то, похожее на всхлип. Мне хватило секунды, чтобы осознать — это была она. Я бросился в тот самый угол комнаты и заключил в объятья пустоту. Злость. Чувствую злость и судорожно оглядываюсь. Меня всё больше и больше пугала эта уже такая привычная в моих снах ситуация.
— Пап! Папа-а-а... — судорожно сотрясался воздух от крика моего ребенка. — Помоги-и-и, мне страшно.
Яростно метаю взгляд, мои руки трясутся, потеют ладони. Начинаю двигаться по комнате, ведомый невидимой рукой. Будто марионетка в чужих руках, мечусь в детской моей дочурки. Трогаю всё: маленькую кроватку, сиреневые стены, игрушки... Пронзительный крик своими высокими частотами проходит сквозь барабанные перепонки. Он долетает до самого сердца, которое обливается кровью. Сжимаю виски в надежде на пощаду, но получаю обратное. Крик будто слился со мной... Внутри всё совершает колебания от него. Слишком сильная нагрузка на сердце, но мне плевать. Мой взгляд случайно встречается с отражением в зеркале. Цвета угля волосы беспорядочно растрепались, бледное лицо покрылось испариной. А глаза, потерянные и темные, как сам дьявол, смотрели на тень былого меня. Поворачиваюсь в другую сторону, понимая, что теряю время. Ведь я хочу увидеть ее. Мое дитя. Метаю взгляды по комнате и улавливаю промелькнувшую тень ножки. В несколько прыжков добираюсь до выхода, но падаю в метре от него. Сердце замирает, и в потухающих красках мира различаю размытый силуэт...
Оказываюсь в горах, ниже течения реки. Недоверчиво озираюсь по сторонам, ведь я был здесь. Почему еще один сон? По идее, я должен сейчас проснуться и выкурить пачку сигарет, как обычно делаю. Вдали бежит речка, и ее заливистый смех я слышу здесь. Замечаю повсюду благоухающие цветы, а среди них — деревья цветущей сакуры. Она любила их. Погодите-ка: цветы сакуры, горы, поляна? Замираю на месте, прикованный ужасом действительности. Значит, это было вовсе не течение... Поворачиваюсь на сто восемьдесят градусов и различаю вдалеке ее. Отворачиваюсь, прикрыв глаза ладонью, ограждая себя от мнимого образа потерянной жены. Вновь слышу смех и не выдерживаю. Я оглянулся. Запустил руки в волосы, будто желаю вытащить все эти дурные воспоминания и сжать их в грубых тисках своих дрожащих ладоней. Чувствую легкое касание... Шарахаюсь в сторону, как пораженный током. Затем разряд прошелся по моей спине... Всегда было такое от ее прикосновений. Передергиваю плечами, будто в первый раз, и наношу сокрушительный удар. Но воздух ничего не чувствует, в отличие от меня... Раздался смешок, слегка поворачиваю голову. Замечаю краем глаза розовый вихрь ее волос... Меня поглощает тьма.
По привычке протягиваю немного дрожащую руку к тумбе. С нее падает вещь. Лениво поворачиваюсь набок и на ощупь ее ищу. Стеклянный взгляд на миг оживает, руки сжимают знакомый предмет. А память наполняется картинками, которые так и стоят в застывшем взгляде...
Прекрасно. С работы отпустили пораньше, жена с ребенком на заднем сидении, а под рукой — только кофе и выключенный мобильник. Машина, проехавшая мне навстречу, как показалось, подмигнула мне, намекая на что-то. Но я увидел в этом лишь то, что моя дорогая Сакура была права: надо меньше пить кофе. Смотрю мельком в стекло заднего вида. Слабая улыбка трогает губы при взгляде на мое маленькое чудо и плод нашей любви. В ответ получаю воздушный поцелуй жены и детскую улыбку моей дочери. Внезапно чувствую толчок, затем еще один. Меня прижимает машина слева, именно та, которая проехала только что. Отклоняюсь в сторону, но с другой стороны то же самое.
— Дорогой, что такое? — держа в объятьях наше дитя с черными локонами, встревоженно спросила Харуно.
Мои в ниточку сложенные губы ответили молчанием... Резко и совсем неожиданно мы улетаем в кювет. Низ и верх: всё менялось быстро и хаотично. Скрежет металла и звук бьющегося стекла заглушали крики моей семьи. Но в этот раз я вижу, что ближе к автостраде кто-то, пошатываясь, зовет о помощи. С сердца падает огромная глыба: они живы. Вылезаю из-под обломков и почему-то еле-еле различаю дорогу. Хотя чувствую спиной жар. Значит, машина уже горит. Подхожу ближе и, к моему ужасу, вижу тело. Никак иначе его не назовешь... Тело нашего Божьего дара. Куски мяса, соединенные сухожилиями, валялись на траве. Дальше просто пробел, я ничего не помню... Глаза застилает пелена ярости и злобы. Чья-то рука ложится на мое покалеченное плечо. Не соображая, что делаю, хватаю руку и поворачиваюсь лицом к неизвестному.
— Ты-ы... Э-это сделала-а-а? — заикаясь на каждом слове и роняя слезы на рубашку, произношу я.
Моей груди касаются нежные руки и поднимаются к шее, притягивая к себе. Сакура, с запачканным сажей лицом и дорожками слез, прижимается ко мне. Успокаивающе поглаживая, она шептала что-то... Я не мог разобрать, да и не хотел. Меня накрыло с ног до головы чувство безысходности. Моя дочь... Поднимаю лицо жены за подбородок, прослеживая одну из многочисленных дорожек слез. На моем лице при этом как всегда ничего не отражается. Ненавистное самообладание и теперь меня не покинуло. Страх и горе отражаются в ее малахитовых глазах. Полуоткрытые губы подрагивают, но ее рука не перестает поглаживать мое лицо в жалкой попытке меня успокоить. А ведь всё могло бы быть по-другому. Она была бы жива...
— Итачи, что ты делаешь?! — сопротивляясь и брыкаясь, Харуно пыталась высвободиться.
Ее сжимали стальными тисками мой гнев и моя беспомощность. Пытаясь остановиться, я отстранился, но тем самым приподнял ее над землей. Что-то бессвязно мыча и яростно сопротивляясь моей хватке, Сакура отчаянно боролась за жизнь. Судорожно старалась пнуть меня, царапая ногтями мои руки. Грязно-розового цвета волосы вместе с запекшейся кровью, словно какой-то сигнал, кричат мне о том, что это кровь нашей дочери. Перевожу свой тяжелый и застывший взгляд на ее потухающие глаза, которые расширились от недостатка воздуха и от жути того, что я делаю. Когда, наконец, чувствую, что тело обмякло, меня запоздало охватил ужас от того, что я натворил. Опускаюсь на колени под тяжестью несчастья и греха, которые произошли по принципу цепной реакции... Меня пожирает то преступление, что я совершил вот этими руками. Вся моя сдержанность вдруг перелилась. Последней каплей стала смерть дочери вместе с убийством жены. Весь ужас и отчаяние вырвались из моей груди в виде мощного крика, переходящего в безудержные рыдания, застилающие мне глаза, проникая в самую глубину моей грешной души. Раскаяние и безысходность поприветствовали меня, приглашая в темноту. Постепенно я начал закрывать глаза, хотя скорее думал, что их закрываю. Тогда, наверное, я даже не осознавал, что слепну. Ведя поединок с самим собой над телами, я качался, будто умалишённый. И ощущал, как моя тяга к жизни и психика растворяются в содеянном.
Вытаскиваю сигарету и закуриваю. Затягиваюсь как можно глубже и долго держу в себе дым, как тяжелые воспоминания. Кашель курильщика сотрясает воздух в квартире. Шепот сожаления о том, что еще жив, раздается гулким эхом. Сигаретный дым, словно туман, ползет к балкону. Мелькнула тень. Последняя затяжка. Ощущаю холод, близок мой конец. Жди меня, ад, ибо я иду в твои горячие объятья. Прощайте, мои дорогие. И, пожалуйста, простите папу...
«...Сегодня ночью, приблизительно в шесть утра, был найден мужчина средних лет. В тяжелом состоянии он был доставлен в больницу. На протяжении всей ночи врачи боролись за его жизнь. Сейчас его перевели из реанимации в палату. Но, очнувшись, мужчина совершил несколько попыток самоубийства, однако врачи с тем же успехом сумели сохранить ему жизнь. В данный момент его состояние стабильно. Он вскоре пойдет на поправку. Врачи еще не установили причину столь критического состояния поступившего. Он сможет вернуться к прежней жизни через несколько месяцев...»
Утверждено Neline
Глаза. Лучше бы мне никогда не были дарованы свыше. Издевка, некая шутка, но мне вовсе не смешно. К счастью, цвета, размеры и формы теперь просто не постижимы для меня. Я ослеп. Вдруг, точно луч солнца в кромешной темноте, я снова увидел ее. Ненавижу. Иллюзия, мираж, видение, но это не она. Ведь она ушла, забрав с собой всё, что у меня когда-то было. Весь мой мир скомкали, словно ненужную макулатуру, и выкинули в корзину.
Протягиваю свои бледные руки и ладонями-пауками хватаюсь за бокал со спасительным для меня виски. Не так-то просто нашарить его, будучи незрячим. Слышу характерный звон стекла. Вот гадство. Хватаюсь дрожащей рукой за лоб, с силой сжимая волосы. Вторую же бессильно опускаю на пол. Неожиданно чувствую холодную гладкую поверхность. Чуть поворачиваю голову в сторону и поднимаю предмет: старая и глупая привычка человека, совсем недавно потерявшего зрение. Провожу пальцем по нему и ощущаю пластмассовый ободок детского зеркала — зеркала моей малышки. Нижняя губа задрожала, и я непроизвольно сжал в руках хрупкую вещь. Розовая поверхность ободка слегка потрескалась. Дешевая краска, но почему-то моя девочка так любила смотреться в него... Резкий звон разбивающегося стекла. В пустой квартире раздается стон отчаяния, подкрепленного так и не выплаканными слезами.
Почему темнота, что сейчас меня окружает, была еще со мной тогда, когда вы были рядом?.. Я не видел, а моя Сакура всегда тыкала мне этим прямо в лицо. Не видел и не замечал еще тогда... Но Харуно, всегда ругаясь и крича, упрекала меня в излишней сдержанности и даже какой-то чопорности.
***
— Не было ни одного момента, когда ты был самим собой! — с мокрыми глазами обессиленная Сакура прошипела мне в спину.
— Дорогая, ты устала... Пойдем спать... — говоря будничным тоном, я поднял глаза кверху, считая до десяти, а лучше до ста.
— Ты хоть помнишь имя своей дочери? Итачи, у нас ребенок... Это для тебя не новость, случайно? — бросив на меня полный злости взгляд, дрожащим голосом тихо говорит она.
Проводит руками вниз, разглаживает юбку.
— Больше. Не. Смей. Такое. Говорить, — раздельно произношу каждое слово.
Моя сжавшаяся рука задрожала. С нахмуренным, даже мрачным лицом я медленно развернулся к своей беспокойной жене. Она стояла, смело глядя мне прямо в лицо. В вечернем платье, с немного потекшим от слез макияжем. Собственно говоря, я и был причиной ее очередной истерики и слез. Но всё равно такая прекрасная... Харуно бросила одну туфлю в меня, когда мы только заходили (точнее, я буквально забежал), а после скинула вторую. Она была небольшого роста и сейчас почему-то напоминала мне мою маленькую дочку, только постарше и мудрее. В ее бесконечно добрых оливково-зеленых глазах сейчас плескался гнев и затаенная обида на мою излишнюю сдержанность. Но всё равно для меня они никогда не прекращали оставаться нежными.
Рискуя нарваться на драку, я стремительно сократил разделявшее и спасавшее меня расстояние. Заключил ее в свои объятья. Как я и предполагал, она начала брыкаться, намеченным глазом целясь в самое больное место. Меня всегда это забавляло, но заставляло беспокоиться тоже. И всё равно, как бы ни старалась моя Сакура, ничего бы не вышло. Я же, как всегда, всё знал наперед. Сейчас она повозмущается, накричится, а потом, обессиленная, уткнется в мою грудь, как ребенок, уже шепча совсем ненужные слова. Она отчаянно пыталась выбраться из моей хватки, визжа и рыча, словно разъярённая самка, смело отстаивающая жизнь своих маленьких детенышей. Харуно просто поражала своей настойчивостью и характером. Может, поэтому меня и угораздило безвозвратно и навсегда влюбиться в эту безумную истеричку. С ней я познал и рай, и ад одновременно. Но всё-таки было в нашем браке то, что останется для меня загадкой. Даже несмотря на то, что все ее действия были во многих случаях предсказуемыми, иногда некоторые события и вещи заставляли меня поражаться и осознавать. Осознавать, что я не смогу без этого. Без этого пламени, что она разжигает во мне, подкидывая каждый раз что-нибудь новое. Но всегда всё заканчивалось одинаково, и я вот так прижимал ее к себе. Задумавшись, я не заметил, что она уже не брыкается, как упрямый осел, а тихо плачется в мой новый фрак.
— Ну, тихо... — поспешил я сказать, целуя ее в розовую макушку, пока буря снова не разошлась.
— Гад... — буркнула Сакура, прижимаясь ко мне.
— Твой гад, — усмехнулся я, облизывая пересохшие губы.
— Ты всё-таки не чопорный и напыщенный индюк... — на выдохе проговорила она, обреченно прикрывая глаза.
— Дурочка моя... — медленно провожу рукой по ее спине вдоль позвоночника.
Мурашки строем пробежали по месту, к которому я прикоснулся, заставляя ее выгнуться навстречу мне. Маленькими ручками Харуно обвила мою шею, перебирая волосы. Ее губы, недавно столь истошно кричащие, теперь мягко целовали мою шею в месте, где пульсировала артерия. Вот теперь я по-настоящему захотел ее, хотя совру, если не скажу, что почти всегда она меня заводила. Сакура иногда злилась из-за этого, сетуя, что скоро у нас будет целый детский сад. Я оттянул ее назад за волосы, заглянув в зеленую глубину ее глаз, еще немного опухших, но подернутых легкой дымкой вожделения. Потянулся к ее губам, прикрывая в порыве блаженства свои глаза. Я углубил поцелуй, полностью отдаваясь чувствам. Она отстранилась от меня, обдавая своим теплым дыханием. Харуно, словно ветер, разжигала тем самым во мне огонь. Мои руки скользили по ее спине, очерчивая плавные линии ее фигуры. Она сама потянулась к моим устам, пытаясь перенять инициативу, что меня позабавило и заставило усмехнуться прямо ей в губы. Но я не позволил этого сделать и заставил полностью поддаться моему влиянию. Сакура послушно подстраивалась под мои действия, прильнув к моей груди, полностью капитулируя. Целовал ее я всегда по-разному, потому что она всегда реагировала интересно… Иногда робко, иногда страстно, а порой нежно. Мы просто перенеслись в другое место, ведомые только чувствами. Наши языки переплетались, заставляя желать большего с каждой секундой. Меня просто распирало от нахлынувшего возбуждения, и я, поддавшись ему, начал задирать ее черное платье, проникая ладонями под юбку. Еще с первого раза Харуно так и не научилась сдерживаться. Стон сорвался с ее губ, заставляя меня еле сдержать улыбку. Я резко разорвал поцелуй, продолжая обнимать свою жену, которая едва устояла на ногах. И, подхватив ее на руки, понес в спальню, потому что больше не мог...
***
Холод пронизывает всё мое оставшееся существо и проникает в глубину неизведанного. Где когда-то было что-то. Мне, будучи слепым, назначили самую жестокую кару. Мне отведена самая мучительная и ужасная роль. Я не могу смотреть в будущее, лицезреть настоящее, лишь возвращаться в мрачное прошлое. И в моих кошмарах я становлюсь вновь зрячим, к сожалению...
***
В дальнем углу комнаты, где обычно стояла гора ее игрушек, раздался тихий шорох. Будто прошмыгнула мышь. Странный звук периодически раздавался оттуда, вызывая смутные воспоминания. Она любила так делать...
— Родная, это ты? — дрожащим голосом, полным слепой надежды, прошептал я.
Осторожно я шагнул вглубь комнаты. Затем услышал что-то, похожее на всхлип. Мне хватило секунды, чтобы осознать — это была она. Я бросился в тот самый угол комнаты и заключил в объятья пустоту. Злость. Чувствую злость и судорожно оглядываюсь. Меня всё больше и больше пугала эта уже такая привычная в моих снах ситуация.
— Пап! Папа-а-а... — судорожно сотрясался воздух от крика моего ребенка. — Помоги-и-и, мне страшно.
Яростно метаю взгляд, мои руки трясутся, потеют ладони. Начинаю двигаться по комнате, ведомый невидимой рукой. Будто марионетка в чужих руках, мечусь в детской моей дочурки. Трогаю всё: маленькую кроватку, сиреневые стены, игрушки... Пронзительный крик своими высокими частотами проходит сквозь барабанные перепонки. Он долетает до самого сердца, которое обливается кровью. Сжимаю виски в надежде на пощаду, но получаю обратное. Крик будто слился со мной... Внутри всё совершает колебания от него. Слишком сильная нагрузка на сердце, но мне плевать. Мой взгляд случайно встречается с отражением в зеркале. Цвета угля волосы беспорядочно растрепались, бледное лицо покрылось испариной. А глаза, потерянные и темные, как сам дьявол, смотрели на тень былого меня. Поворачиваюсь в другую сторону, понимая, что теряю время. Ведь я хочу увидеть ее. Мое дитя. Метаю взгляды по комнате и улавливаю промелькнувшую тень ножки. В несколько прыжков добираюсь до выхода, но падаю в метре от него. Сердце замирает, и в потухающих красках мира различаю размытый силуэт...
Оказываюсь в горах, ниже течения реки. Недоверчиво озираюсь по сторонам, ведь я был здесь. Почему еще один сон? По идее, я должен сейчас проснуться и выкурить пачку сигарет, как обычно делаю. Вдали бежит речка, и ее заливистый смех я слышу здесь. Замечаю повсюду благоухающие цветы, а среди них — деревья цветущей сакуры. Она любила их. Погодите-ка: цветы сакуры, горы, поляна? Замираю на месте, прикованный ужасом действительности. Значит, это было вовсе не течение... Поворачиваюсь на сто восемьдесят градусов и различаю вдалеке ее. Отворачиваюсь, прикрыв глаза ладонью, ограждая себя от мнимого образа потерянной жены. Вновь слышу смех и не выдерживаю. Я оглянулся. Запустил руки в волосы, будто желаю вытащить все эти дурные воспоминания и сжать их в грубых тисках своих дрожащих ладоней. Чувствую легкое касание... Шарахаюсь в сторону, как пораженный током. Затем разряд прошелся по моей спине... Всегда было такое от ее прикосновений. Передергиваю плечами, будто в первый раз, и наношу сокрушительный удар. Но воздух ничего не чувствует, в отличие от меня... Раздался смешок, слегка поворачиваю голову. Замечаю краем глаза розовый вихрь ее волос... Меня поглощает тьма.
***
По привычке протягиваю немного дрожащую руку к тумбе. С нее падает вещь. Лениво поворачиваюсь набок и на ощупь ее ищу. Стеклянный взгляд на миг оживает, руки сжимают знакомый предмет. А память наполняется картинками, которые так и стоят в застывшем взгляде...
***
Прекрасно. С работы отпустили пораньше, жена с ребенком на заднем сидении, а под рукой — только кофе и выключенный мобильник. Машина, проехавшая мне навстречу, как показалось, подмигнула мне, намекая на что-то. Но я увидел в этом лишь то, что моя дорогая Сакура была права: надо меньше пить кофе. Смотрю мельком в стекло заднего вида. Слабая улыбка трогает губы при взгляде на мое маленькое чудо и плод нашей любви. В ответ получаю воздушный поцелуй жены и детскую улыбку моей дочери. Внезапно чувствую толчок, затем еще один. Меня прижимает машина слева, именно та, которая проехала только что. Отклоняюсь в сторону, но с другой стороны то же самое.
— Дорогой, что такое? — держа в объятьях наше дитя с черными локонами, встревоженно спросила Харуно.
Мои в ниточку сложенные губы ответили молчанием... Резко и совсем неожиданно мы улетаем в кювет. Низ и верх: всё менялось быстро и хаотично. Скрежет металла и звук бьющегося стекла заглушали крики моей семьи. Но в этот раз я вижу, что ближе к автостраде кто-то, пошатываясь, зовет о помощи. С сердца падает огромная глыба: они живы. Вылезаю из-под обломков и почему-то еле-еле различаю дорогу. Хотя чувствую спиной жар. Значит, машина уже горит. Подхожу ближе и, к моему ужасу, вижу тело. Никак иначе его не назовешь... Тело нашего Божьего дара. Куски мяса, соединенные сухожилиями, валялись на траве. Дальше просто пробел, я ничего не помню... Глаза застилает пелена ярости и злобы. Чья-то рука ложится на мое покалеченное плечо. Не соображая, что делаю, хватаю руку и поворачиваюсь лицом к неизвестному.
— Ты-ы... Э-это сделала-а-а? — заикаясь на каждом слове и роняя слезы на рубашку, произношу я.
Моей груди касаются нежные руки и поднимаются к шее, притягивая к себе. Сакура, с запачканным сажей лицом и дорожками слез, прижимается ко мне. Успокаивающе поглаживая, она шептала что-то... Я не мог разобрать, да и не хотел. Меня накрыло с ног до головы чувство безысходности. Моя дочь... Поднимаю лицо жены за подбородок, прослеживая одну из многочисленных дорожек слез. На моем лице при этом как всегда ничего не отражается. Ненавистное самообладание и теперь меня не покинуло. Страх и горе отражаются в ее малахитовых глазах. Полуоткрытые губы подрагивают, но ее рука не перестает поглаживать мое лицо в жалкой попытке меня успокоить. А ведь всё могло бы быть по-другому. Она была бы жива...
— Итачи, что ты делаешь?! — сопротивляясь и брыкаясь, Харуно пыталась высвободиться.
Ее сжимали стальными тисками мой гнев и моя беспомощность. Пытаясь остановиться, я отстранился, но тем самым приподнял ее над землей. Что-то бессвязно мыча и яростно сопротивляясь моей хватке, Сакура отчаянно боролась за жизнь. Судорожно старалась пнуть меня, царапая ногтями мои руки. Грязно-розового цвета волосы вместе с запекшейся кровью, словно какой-то сигнал, кричат мне о том, что это кровь нашей дочери. Перевожу свой тяжелый и застывший взгляд на ее потухающие глаза, которые расширились от недостатка воздуха и от жути того, что я делаю. Когда, наконец, чувствую, что тело обмякло, меня запоздало охватил ужас от того, что я натворил. Опускаюсь на колени под тяжестью несчастья и греха, которые произошли по принципу цепной реакции... Меня пожирает то преступление, что я совершил вот этими руками. Вся моя сдержанность вдруг перелилась. Последней каплей стала смерть дочери вместе с убийством жены. Весь ужас и отчаяние вырвались из моей груди в виде мощного крика, переходящего в безудержные рыдания, застилающие мне глаза, проникая в самую глубину моей грешной души. Раскаяние и безысходность поприветствовали меня, приглашая в темноту. Постепенно я начал закрывать глаза, хотя скорее думал, что их закрываю. Тогда, наверное, я даже не осознавал, что слепну. Ведя поединок с самим собой над телами, я качался, будто умалишённый. И ощущал, как моя тяга к жизни и психика растворяются в содеянном.
***
Вытаскиваю сигарету и закуриваю. Затягиваюсь как можно глубже и долго держу в себе дым, как тяжелые воспоминания. Кашель курильщика сотрясает воздух в квартире. Шепот сожаления о том, что еще жив, раздается гулким эхом. Сигаретный дым, словно туман, ползет к балкону. Мелькнула тень. Последняя затяжка. Ощущаю холод, близок мой конец. Жди меня, ад, ибо я иду в твои горячие объятья. Прощайте, мои дорогие. И, пожалуйста, простите папу...
***
«...Сегодня ночью, приблизительно в шесть утра, был найден мужчина средних лет. В тяжелом состоянии он был доставлен в больницу. На протяжении всей ночи врачи боролись за его жизнь. Сейчас его перевели из реанимации в палату. Но, очнувшись, мужчина совершил несколько попыток самоубийства, однако врачи с тем же успехом сумели сохранить ему жизнь. В данный момент его состояние стабильно. Он вскоре пойдет на поправку. Врачи еще не установили причину столь критического состояния поступившего. Он сможет вернуться к прежней жизни через несколько месяцев...»
За это время его прочитали 2230 раз и оставили 8 комментариев.
<
Вы, как я вижу, не до конца поняли сюжет.
Итачи своими же руками душит свою жену.
Я не упоминала про больницу в своей работе вообще.
<
Спасибо за объяснение и вдохновляйте нас своими творениями.
Удачи!
С уважением Серенити.
<
Признаюсь, питаю слабость к паре Сакура/Итачи, и именно поэтому начала читать вашу работу.
Идея хороша, мне понравилась, и читать было легко, в плане того, как вы ворчание в одно и чувства, и действия, и мысли.
Хорошо, на мой взгляд, получились описания главных героев до катастрофы, я подумала, что, действительно, такое могло бы быть.
Однако то, что начало происходить потом меня, скажу прямо, расстроило.
Во-первых, сам момент аварии описан словно через ватную подушку, но не в смысле духоты в описаниях ( она мне почти всегда нравится), а в том смысле, что чувства и события до меня, словно через вату, не дошли. Только-только Итачи смотрел на свою семью, и,вот, уже а кювете лежит. Мне не хватило какой-то жесткости момента, яркости и неотвратимости его.
Во-вторых, скажу словами Станиславского:" Не верю!" Господи, вы взяли настолько тяжелую тему, решили даже описать тело ребенка, но совсем не уделили внимания главным героем. Констатация фактов - ничего большего я не увидела и не почувствовала.
Итачи стоит и смотрит. Сакуре вообще, по-пойму, параллельно на то, что её дочь мертва, вместо этого она тихо утешает Итачи.
Итачи, вместо того, чтобы винить себя, винит жену, хотя сам сидел за рулем. Ну, как это можно представить?
Как можно представить то, что мать так спокойно себя вела?! Не верю, получилось слишком удаленно от жизни. Не верите мне? Спросите у своей мамы о том, как бы она реагировала на такое?
Любой матери даже представить такое невероятно сложно! У вас же, Сакура просто киборг, и никаких эмоций, кроме удивления и недоверия, не вызывает.
Итачи с какой-то непонятной для меня непонятности, убивает свою жену. Нормальный человек, который по СВОЕЙ вине теряет дочь, еще и от жены решает избавиться. Скажете шок? Хотела бы я узнать о том, сколько подобных случаев произошло в реальности? Уверена, что это число будет приближаться к нулю. Именно поэтому считаю, что с момента аварии работа потеряла всяческую связь с реальносью, а так же потеряла свой смысл.
Прошу вас, не обижайтесь за такой отзыв. Однако посоветую вам в следующий раз представить себя на месте героев, чтобы не получалось больше такого, что потерявшая своего ребенка мать выглядела зомби и киборгом версии 1.0
С уважением, Ах@на.
<
По пунктам:
1. Именно такой эффект я пыталась создать. Вот сейчас Итачи смотрит на свою семью, а уже секунду спустя теряет ее.
2. Как-то не хотела вдаваться в подробности...т.е. тело ребенка(но все же написала, но мельком). Последствия увиденного пошли дальше. Т.е. убийство Сакуры и всю работу эти последствия преследовали Итачи. Атмосфера была результатом последствий.
Из-за того, что Итачи постоянно сдерживал свои чувства, скрывая все в себе,
Сакура- чуткий человек и она осознает, что это не только ее горе, но и ее мужа тоже. Она пыталась успокоить его, пытаясь успокоиться сама. Ища поддержки у мужа, но стараясь поддержать и его тоже.
3. "Итачи стоит и смотрит"- а что еще ему остается делать? Он полностью осознает свою вину, но он же шокирован произошедшим. Тем более, что же делать в такой ситуации? Это не мир "Наруто", техниками дочь не оживишь.
Спокойно себя вела? Кто же знает сколько времени прошло с того момента, как ее рука опустилась на плечо Итачи? И сколько времени прошло с самой катастрофы? Я специально не указывала точно временные промежутки.
Сакура чуткий человек. Она осознает, что это не только ее горе, но и горе отца тоже. Она ищет успокоения в муже, пытаясь успокоиться сама. Да и осознание запоздало приходит к ней, к сожалению, позже, чем к Итачи.
Итачи, который во всех ситуациях сдерживал себя, не давая возможности показывать свои чувства, доходит до предела. Чаша перелилась. Теперь, когда последняя капля: смерть ребенка, переливается, он уже теряет контроль. Одной ногой сумасшедший, он думает, что это все ее вина.
А кто сможет объяснить логику сумасшедших? Почему они убивают, режутся и.т.д.
Приятно видеть, что есть реакция к моей работе.
Но знаете, что могло бы случится и как бы повели себя персонажи, никто не знает. Я думаю, что все было бы именно так.
С уважением, Adikonya.
<
• сюжет
Его можно разделить на две части: переживания Итачи после случившегося и события до. С переживаниями вы справились если не прекрасно, то достойно. Здесь и сожаление, и отчаяние, и злость, и несостоявшаяся попытка самоубийства. Как я понимаю. Этот момент (две последние части) описаны как-то размыто. Какая-то тень… Как Итачи, будучи слепым, мог видеть ее? А то, что сигаретный дым ползет к балкону? А где нашли мужчину? Просто нашли, абстрактно? Видите, сколько вопросов. И это только по той части, что удалась вам лучше. Переходим к событиям до катастрофы. Эпизод первый: сцена ссоры переходит в сцену постельную. Ну да, я понимаю, эмоции и все такое, в конце концов, у многих пар действительно после ссоры случается бурный секс, но… Холодный тон сразу перешел в горячий? Он разозлен ее словами, что он не помнит о дочери, потом смотрит на нее… и вдруг сам делает первый шаг. Ну ладно, хорошо, но во внутреннем монологе ни намека признание своей неправоты, ни намека на переход от холодного хотя бы к теплому. Далее сон. Вы хотели показать кошмар? Первая часть еще удалась, а вот вторая… Почему он пытался ударить иллюзию? Где мотивация? Про описание самой катастрофы я вообще молчу. Я так и не поняла, почему машина полетела в кювет, хотя честно прочитала данные несколько фраз три или четыре раза. То, что Итачи и Сакура вылетели из машины, вообще оказалось сюрпризом. Они о ремнях безопасности что-нибудь слышали? А Сакура? Она держала ребенка на руках и вдруг оказалась вне машины одна? А сцена, как Итачи ее душил… Почему? Зачем? Ладно хоть «как?» более менее описали, но… По работе в целом получается довольно печальная картина. Скажем так, идея неплоха, но сюжет не продуман. Не хватает и деталей, и настроений. Я не увидела человека на грани, которого вы пообещали.
2,5 из 4.
• персонажи
Итачи. Ну, скорее все же удался, чем нет. Каноничное в нем есть, хотя и не так много, тут скорее больше от собирательного образа Учих, а вы забываете, что Итачи все-таки другой. Пусть в АУ он свободен от своих грехов и преступлений, но все же положительных его качеств вы практически не раскрыли. Да, в начале все было неплохо, но чем ближе к концу работы, тем беднее переживания Итачи. Увы.
Сакура. Образ второго плана и Оскара я бы за него не дала. Просто промелькнула с какими-то намеками на характер, но в целом какого-то яркого впечатления о себе не оставила. Слабый образ.
1,3 из 3
• стиль
Ну… что тут сказать? Вполне себе такой обыкновенный. Это неплохо, на самом деле. Вы умеете ясно выражать свои мысли – это вам в плюс, другое дело, что эти мысли не до конца оформлены местами, но об этом речь уже шла выше… Небольшая горстка эпитетов и сравнений - вполне разумно для внутреннего монолога. Но все же
2,5 из 3
• грамматика
Можете еще раз сказать спасибо Lin.
1 из 1.
• соответствие завяленному(-ым) жанру(-ам)
С ангстом и драмой согласна, они, но «попытка на психодел» не удалась а романтика… Нууу, возможно, но слишком мало, чтобы выносить в строку жанров.
0,5 из 1
Итог: 7,8 из 12
<
Самое начало фика, и я уже в ауте.
Протягиваю свои бледные руки и ладонями-пауками хватаюсь за бокал со спасительным для меня виски. Не так-то просто нашарить его, будучи незрячим.
А то, что кожа бледная, он наощупь узнал или как?
намеченным глазом целясь в самое больное место
Если честно, мое воображение нарисовало довольно жуткую картину того, как Харуно именно глазом целится в Итачи. Я прямо в шоке и теперь даже слегка боюсь идти спать: а вдруг и в меня кто-нибудь глазом намеченным целиться будет…
Ну и еще там предложение про разъяренную самку… Ёпт. Вы реально считаете, что самки защищают своих детенышей исключительно визжа и рыча? В таком случае любую истерику девушки можно оправдать проснувшимся материнским инстинктом. Даже если речь идет о новой не купленной сумочке. Нет, ну а что? А вдруг ей эта сумочка напомнила какого-нибудь ребенка, и только поэтому она захотела ее купить, ведь не оставлять же ее в магазине… Одну… И плевать на ценник в тысячу долларов! Ну да, конечно. Именно поэтому, а не из-за того, что эта фиговина из последней коллекции Армани и так удачно сочетается с ее платьем. Бедные парни в таком случае. Но что-то меня понесло.
Я это все к тому, что желание добавить метафор, дабы сделать текст более красочным, конечно, похвально. Но иногда стоит все же включить голову и трижды перечитать написанное, а не пихать в работу что попало красного словца ради.
В общем-то стиль неплох, но на мой взгляд как-то слишком уж пафосен. Я понимаю, что и Итачи в этом плане не безгрешен, да и вообще Кишимото как-то тоже питает необъяснимую страсть к такой манере изложения текста, но… Ладно, прекращаю ходить вокруг да около. Короче, терпеть не могу пафос и сама стараюсь его всеми силами избегать в своих текстах, так что здесь непредвзятой быть для меня почти что анреал.
Но даже если забыть о пафосе, все равно остается какая-то сбивчивость повествования. Я очень сочувствую Итачи, но я так и не поняла, какого черта надо было разбивать части текста непонятно о чем частями текста непонятно о чем. Мой мозг самоликвидировался где-то в конце второго отрывка курсивом, ибо ничего не понял из того, что пытался донести до него автор.
2 из 4.
Сюжет
Сюда бы очень подошла музыкальная заставка из сериала «Ералаш». Вот в качестве такого открывающего момента.
Все, что я вынесла из сюжета – Итачи ослеп. Даже смерть сакуры для меня до последнего оставалась непонятной: я думала, что она его просто бросила.
Про ее тень я вообще, если честно, ни разу не поняла. К тому же на протяжении всего текста натыкалась на моменты, когда он вроде как слепой, но в то же время видит. Это о чем? Или я что-то поняла не так?
И еще, все куски обычного текста – это он в больнице? В квартире?
Когда вообще события происходят? Курсив – это сон или что? Что с Итачи в конце стало? Какого рожна он Сакуру убил?
Обоснуй, где ты?
Короче, я в ужасе и полнейшем непонимании работы, несмотря на то, что текст все же казался довольно сильным, сюжета я здесь не увидела от слова совсем.
0,5 из 3.
<
Персонажи
Итачи. Пафос-пафос-пафос и местами клиническо-блондинистое отсутствие логики, что странно, ибо он вроде как брюнет. И все же слишком много пафоса. К тому же мне почему-то ну никак не представляется Учиха в виде эдакой каменной глыбы в эмоциональном плане. Да он даже Саске улыбался! А у вас что? Ну не верю я, что рядом с девушкой, которую он любит, он бы остался эдакой табуреткой в плане выражения собственных чувств. Ну это даже как-то забавно, что ли…
Сакура. Вы ей здесь навязали эдакий образ эмоционально-неуравновешенной особи с ярко выраженным материнским инстинктом… Не знаю, как там с заботой о потомстве, ибо Киши-сан по этому поводу все же молчок, но вот с истеричность автор явно перегнул палку, потому что образ, навязанный Сакуре гораздо больше подошел бы Ино, как мне кажется. Но он точно не предназначен для Харуно.
1,5 из 3.
Грамотность
С нахмуренным, даже мрачным лицом я медленно развернулся к своей беспокойной жене. Она стояла, смело глядя мне прямо в лицо. А нельзя было что-нибудь про глаза написать? Ну просто для того, чтобы этого слегка раздражающего повтора избежать?
И это, как бы забавно не звучало, единственная претензия.
По поводу криво построенных предложений вроде как писала выше, так что повторяться здесь не вижу смысла.
0,9 из 1.
Соответствие указанным жанрам
Ангст. Рефлексирующий Итачи – тема далеко не новая, как мне кажется, со всех сторон рассмотренная… Так что да, соглашусь с этим жанром конкретно в этой работе.
Драма. Скорее уж трагедия, но не суть, ибо было.
Психодел. Ну если отталкиваться от того, что психодел предназначен для того, чтобы сжирать читателю мозг, смачно при этом почавкивая, то со своей основной функцией он однозначно справился. Проблема в том, что в этой работе это скорее случайный эффект от непродуманности, а не специально сделанная штучка.
Романтика. Ну разве что вот совсем-совсем чуть-чуть, но да, соглашусь. Была по крайней мере в первом курсивном отрывке.
Даркфик. Это то, чего в данном списке и с таким сюжетом здесь однозначно не хватает.
0,6 из 1.
Итого 5,5 из 12 за эту работу.
<
Форма входа
Новые фанфики
Последнее на форуме
Наша кнопка
Поставил кнопку себе на сайт — помог Наруто клану.
Друзья сайта
Наруто Клан © 2007–2025 | Хостинг от uCoz | Разработка сайта — Дмитрий Шишкин и многие другие
Копирование дизайна и его элементов, а так же каких-либо материалов запрещено. | Электропочта доверия
Копирование дизайна и его элементов, а так же каких-либо материалов запрещено. | Электропочта доверия
Но вот мне не ясно стало только одно. После смерти дочери Сакура падает в депрессию, в объятиях Итачи рыдая на всю больницу. Но Сакура что с ней стало? И как она умерла? Я только поняла то, что Итачи от гнева сильно приобнимает жену, после она падает и навсегда погружается во тьму. Может, вы объясните мне, каким образом Сакура покидает своего любимого мужа Итачи?.. ^_^