Недоступная звезда, до которой я могу дотянуться

На планете живых
День, ночь.
На планете живых
Зной, дождь.
На планете живых
Тень, свет.
Не планете живых
Жизнь, смерть.
Я до сих пор помню тебя. Ту нагловатую девочку с копной рыжих волос. Вспоминая, я не могу удержаться от улыбки. Ты ни капельки не изменилась, у тебя все тот же противный характер. Тот же оттенок волос. А изменился ли я?
Наверное, но только вопрос никак не меняется.
Почему ты не помнишь меня? Почему, когда ты видишь меня, у тебя не возникает тот мальчик, который был твоим соседом? Почему, когда ты видишь меня, ты никогда не улыбаешься? Ты только и делаешь, что смотришь на меня гордо, хотя по большей части презрительно и с ненавистью. Или ты просто не можешь простить меня?

Ты в полет ушел навсегда,
И твой принц улетел навсегда,
Ты любил эту жизнь,
Ее соль и цвета,
А теперь улетел навсегда, навсегда, НАВСЕГДА!

Ты снова лезешь к этому Учихе и даже не представляешь, как все это раздражает… А ведь ты видела его в детстве, правда, мельком. Но все равно к нему ты относишься порядком лучше, чем ко мне. И ты благодарна ему, только за что? Может, ты и не напоминаешь ему об этом, но твои воспоминания о нем живут, а обо мне?
«Вздох…»
Ты меня забыла, просто вычеркнула из воспоминаний. Хотя нет, ты просто вырвала меня из страницы своего жизненного альбома. А так хочется, чтобы ты хоть раз улыбнулась мне. Чисто, искренне и только для меня. Может, я многого прошу?
Хотя ты улыбаешься всем, хотя бы по нескольку раз в день. А мне же достаются одни упреки, ссоры и удары. Мне это порядком надоедает, а тебе нет?

Снова заря взойдет,
В новый полет уйдет.
Житель земли пилот,
Смелый пилот.

Ты уходишь в свою палатку, даже не посмотрев на меня. Ты пожелала всем спокойной ночи, но я опять остался в стороне.
Может, у тебя особое отношение ко мне?
Хотелось бы, но все же…
Сидя сейчас у озера, я вспоминаю.

- Суйгецу-сан! – в окне появляется симпатичная девочка с небольшим куском вишневого пирога на тарелке.
- Да, Карин-сан? – я отрываюсь от своей книги «Сталь, мечи и мечники», ты мне ее сама подарила. Книга была порядком потрепана, но она все равно оставалась моей любимой книгой.
- Так, Ходзуки! Чтобы весь пирог был съеден, а то моя мать меня убьет. Она, видите ли, беспокоится о том, что ты такой худой и бледный! – заявляешь мне, и на твоем лице появляется улыбка.
- А может сама меня покормишь? – получаю подзатыльник.
- Руки есть? Рот есть? Остального не надо! – с наглостью садишься в мое любимое кресло.
На это кресло я никого не пускаю, только тебя.
- Карин, нам надо поговорить… - в неуверенности начинаю я.
- Что такое, будущий мечник Тумана? - снова улыбка.
- Эм… Понимаешь, Карин, я очень этого не хочу, но… меня отправляют в спец-интернат для обучения владения мечом.
- В чем проблема, ходи, и все, – рыжеволосая пожимает в недоумении плечами.
- Карин, это надолго. И вряд ли мы с тобой в ближайшие несколько лет увидимся.
- Почему? – я вижу, как у тебя дрожат плечи, но мне придется сказать тебе правду.
Так будет лучше, поверь мне.
- После обучения я буду путешествовать. Тем более, мои родители переезжают и… ты же знаешь моего отца. Он мне уже давно нашел невесту. И все же? - все эти слова я мог произносить только с огромным трудом.
- Что «все же»? – ты резко встаешь и подходишь ко мне, глядя мне в глаза. Теплые карие, хотя нет, малиновые глаза смотрят в упор в мои.
- Несмотря на все это я… я… - не дав мне договорить, ты перебиваешь меня своим любимым способом.
Секунда. И весь пирог оказался у меня на лице. Пока я его оттирал с глаз, ты уже подошла к окну и перелезла через перекладину балкона, соединяющую наши дома. Но все равно я заметил то, что ты никогда не любила.
Слезы… Которые были твоей ненавистью.
***
- Суйгецу, не пытайся даже позорить нашу семью. Весь клан Ходзуки заканчивал с высшими баллами, - напутствовал меня отец.
Мать снова и снова обнимала меня, как будто мы прощаемся навсегда.
А Мангецу, мой брат, только и делал, что издевался надо мной.
- Ну-с, молодой человек? Конечно, со своей семьей Вы будете связываться, а с нашей? Или мы Вам неприятны? – ко мне приблизился твой отец.
Да уж, ощущение, что я больше никогда не вернусь домой, такие проводы устроили. Но все равно грустно, не из-за того, что я уезжаю, а из-за того, что тебя нет рядом.
После того разговора, который закончился моим знакомством с пирогом, я тебя больше не видел. Ты избегала меня, как умела. И у тебя это получалось.
- А где Карин? – спрашиваю я. Ответом мне служит лишь тишина.
- Она больше не придет… - сухой ответ твоей матери.
- Почему? – в некотором шоке спрашиваю я их, поднимая походную сумку.
- Она сбежала… В интернат «Убежище», - ответил твой отец, поправляя очки.
Я тогда не понимал, почему они так прохладно отнеслись к этому. Для меня это недолгое время оставалось загадкой. Я всегда поражался тому, что самая лучшая ученица школы, для которой получить первые места - простой пустяк, получает так мало внимания со стороны родителей. Все доставалось твоему младшему брату, который с большим трудом сдавал экзамены.
Через некоторое время, каким-то чудом вырвавшись из интерната, где у меня были ошеломляющие успехи, я забрел домой. Но не к себе, а к тебе. Ни родителей, ни брата не было дома, и мне пришлось зайти к себе домой и воспользоваться нашим с тобой «тайным ходом».
Ничего не изменилось, разве что пыли больше стало. На тумбочке была старая фотография, где мы с тобой. У меня тоже есть такая, но, в отличие от тебя, я никогда с ней не расстаюсь. Из-за навалившейся скуки я стал пролистывать книги, которые мне попадались под руку. В одной из них я нашел кое-что интересное. То, чего я никогда не знал. Оказывается, твоя семья имеет свои тайны.
Я нашел письмо, довольно старое, тринадцатилетней давности. Чернила едва различимы, бумага вся желтая. Но было ясно, что это писала женщина. Оказалось, что твой отец, когда был на стажировке, успел закрутить роман, совершенно не заботясь о том, что дома его ждала супруга. Видимо, он неплохо развлекся, поскольку письмо, что я держал в руках, таило в себе информацию. Информацию о смерти той девушки и просьбу ее подруги взять девочку к себе.
Для меня это было несколько неожиданно, но и не удивительно. В тот вечер я решил поговорить с твоими родителями. Но их не было…
Лишь только к десяти пришла какая-то тридцатипятилетняя женщина, назвавшаяся Таюей, и сказала, что больше тут никто не живет. А за имуществом попросили следить ее - все-таки она была их родственницей.
Я тогда лишь пожал плечами и, сам не знаю, почему, сохранил тот листок. И твою фотографию тоже.

На планете живых
Смех, боль.
На планете живых
Мир, бой.
На планете живых
Страх, стон.
На планете живых
Твой дом.

Отвлекшись от нахлынувших водопадом воспоминаний, я снова посмотрел на озеро, возле которого сидел. Послышалось шуршание, хруст веток и колыхание куста. Раздвигая колючие ветки, выходишь ты, причина, по которой я в этой команде. Та, которая заставляет мое сердце биться с каждым разом все сильней и сильней.
- Привет! – я искренне тебе улыбнулся, но ты лишь фыркнула и села от меня подальше.
- Не спится? – спросил я, зная, что ты уже две недели не можешь уснуть.
- Не твое дело! – ты бросаешь на меня злобный взгляд и отворачиваешься, задевая меня своими волосами.
Я лишь улыбаюсь, смотря на твои волосы. Они у тебя очень красивые, мягкие, как шелк. Сам недавно их касался. Да и Саске такое говорил. Да-да, вот сидишь ты тут и думаешь, как бы привлечь к себе внимание Учихи, когда он и так тобой заинтересован.

Вновь тебя встречает заря,
Ты пилот с самолета «Земля».
И с тобой эта жизнь,
Ее соль и цвета,
И с планетой живых
Навсегда, навсегда, НАВСЕГДА!

- Суйгецу? - твой голос заставляет меня вздрогнуть, а все из-за того, как ты это произнесла. Просто и даже немного… нежно?
- Карин, ты чего?
- Ты не мог бы... - ты поворачиваешься ко мне, - отдать фотографию?
- Какую? – с некоторым волнением в голосе спрашиваю я тебя.
«Неужели ты помнишь?»
- Ту самую, на которой мы изображены, когда были еще… соседями.
- Сейчас... – разочарованно протянул я, роясь в кармане брюк.
Эта фотография у меня всегда с собой, точнее, фотографии. Одна - твоя, другая - моя.
- Держи, - я протянул тебе снимок, которым очень дорожил.
- Прости меня, Ходзуки… - прошептала ты и разорвала его в клочья.
- Карин! – я в некотором шоке посмотрел на мелкие кусочки одного из моих воспоминаний.
- Прости, Ходзуки… - повторила ты.
- Карин, зачем? – ты лишь приближаешься ко мне и тянешься к моему лицу.
Я успел заметить на твоих глазах слезы. И почему я всегда становлюсь их свидетелем?
Твои губы мягкие… Нежные… Мне они всегда нравились, и всегда хотелось увидеть на них улыбку. А о поцелуе я даже никогда и не думал. Слишком недоступным мне это казалось.
- Карин? – прошептал я, когда поцелуй закончился. Ты лишь улыбнулась.
- Мне просто хотелось порвать со своими воспоминаниями, – ты прижимаешься ко мне.
- И со мной тоже?
- Нет, с тобой я хотела продолжить…
Я обнял тебя, внимательно всматриваясь в твои глаза. Почему? Сам не пойму. Но они очень красивые при свете луны.
- Суйгецу? – услышал я твой голос.
- Да?
- Знаешь, почему я сбежала? Тогда, после нашего последнего разговора?
- Почему?
- Этот разговор был поводом. Просто на днях я случайно наткнулась на листок… С правдой. И… мне было плохо от того, как они пытаются фальшиво изображать свою любовь.
- Я все знаю…
- Откуда? – ты удивленно поднимаешь на меня свои глаза.
- Просто я нашел его, когда на пару дней вышел из интерната.
- Ясно… - вздыхаешь ты.
- А я его себе оставил! - улыбнулся я.
- Зачем?
- Чтобы сказать тебе это… И он все время хранился у меня в книге, которую ты мне подарила, - ты улыбнулась.
- Но она же старая…
- Зато самая дорогая… Карин, я тебе тогда так и не успел сказать.
- Что?
- Я… я… тебя…
- Ну!
- Я люблю тебя, чертовка! – и, сам не понимая, почему, накрываю твой рот поцелуем, просто чтобы не слышать твоего отказа. Но я замечаю твои глаза, отдающие хитрым блеском.
- Что такое? – я с усилием отрываюсь от твоих губ.
- Да ничего, просто я ждала этого.
- Ты знала?! – я даже немного опешил. Ведь я с тобой общался отнюдь не нежно, даже наоборот. И только сегодня дал слабину.
- Только идиот не догадается. И вообще, я тоже люблю тебя, Ходзуки.

***

Утро. Я думал, что ты снова станешь холодна, как лед. Точнее как Учиха. Но ты, зайдя на кухню, улыбаешься. Улыбаешься всем, и даже мне. Саске с Джуго лишь непонимающе обмениваются взглядами.
Я готов был снова и снова наблюдать за твоей улыбкой, за каждым движением губ, но меня отвлекает какая-то птица, что залетела к нам на кухню. Джуго, как самый большой любитель того, что летает, плавает (кроме меня) и ползает, приближается к соколу.
- Держи, - увлекаясь птицей, он протягивает мне свиток.
Я непонимающе посмотрел на него. На свитке был герб моего клана, Ходзуки. Раскрыв свиток, я начал пробегать взглядом по строчкам.

«Дорогой мой сын, Суйгецу Ходзуки!
Как ты знаешь, в момент твоего семнадцатого дня рождения я должен объявить имя твоей будущей невесты. Конечно, я знаю, что когда говорил об этом, тебя эта новость не очень радовала, но в общем... Мы с твоей матерью еще тогда, несколько лет назад подобрали тебе подходящую кандидатуру. Могу намекнуть: она была твоей соседкой и вы с ней очень часто ходили в гости друг другу, используя окно.
Конечно, я знаю, что ты можешь сам догадаться, но все же… Суйгецу, через два месяца твоей невестой станет Карин Наоно.
Фуюгаси Ходзуки».

Я снова и снова перечитывал письмо. И каждый раз меня распирал счастливый смех. Мои напарники как-то странно на меня посмотрели, наверное, подумали, что я сошел с ума. А что? Я был близок к этому. Правда, Карин смотрела на меня с какой-то странной улыбкой, видимо, она и так все знала, но об этом не знали Саске и Джуго.
- Вы будете моими свидетелями! – заорал я на всю кухню, да так, что бедный сокол улетел не в раскрытую форточку, а в закрытую.
Радуясь этой новости, я, не удержавшись, подхватил Карин на руки и стал кружить по всей кухне, правда, места там было мало, и поэтому у Саске и Джуго появились новые синяки. Но это было не так важно, важно, что рядом со мной всегда будет любимая девушка. Которую я никогда не отпущу…