Падение в неизвестность.

− Итачи…
− Сакура, давай убежим вместе?

Сверкающие лучи солнца, ласково согревали цветочную поляну, усеянную сочной, свежей зеленью, крупными бирюзовыми незабудками и маленькими тёмно-голубыми колокольчиками.
Она стояла посередине этого места, кожей ног чувствуя щекотания травянистых растений и направив спокойный и в то же время сосредоточенный взгляд вперёд, на красный лес, разросшийся бесконечными хвойными деревьями.
Сказочно зазвенели колокольчики, когда тёплый, внезапно порывистый ветер прошёлся по округе, жестоко срывая мелкие лепесточки незабудок, что, волшебно играя, в порыве закружились вокруг неё, будто она всеми любимая, прекраснейшая нимфа, которая восхищает всех красотой и добротой. А ветер принимает её, обнимает, утешает и успокаивает, даря ей нежные, мягкие прикосновения.
Подняла голову вверх, устремила свои зелёные, как свежая летняя листва, глаза на голубое, чистое небо, немного прищурившись от яркости солнца, поднесла свою тонкую кисть ко лбу, укрываясь от прямого луча.
Лишь на секунду закрыла глаза, с наслаждением отдавая лицо нежным прикосновениям, слушая прекрасную мелодию природы: чирикание разновидных птиц, звуки колокольчиков, шелест листьев. Ощущая всем телом, как волосы и одежда плавно и медленно отдаются ласкам ветра.
Спокойно открыла глаза, когда мелодию нарушило громкое карканье. Большая всеядная птица с блестящими чёрными оперениями, похожими на глубокую, всепоглощающую тьму – ворон. Свободно размахивая своими длинными, широкими крыльями, пернатое создание снова громко каркнуло, вынуждая её весело улыбнуться, обернуться и увидеть человека, ради которого она здесь, готова идти хоть на край света и встретить смерть со счастливой улыбкой, если рядом он.
Подбежала к нему и бросила себя в его долгожданные объятия.
− Ты пришёл.

******

Маленькими ручками старательно и одновременно, так мучительно пыталась остановить непрекращаемые солёные капельки, что ручьём скатывались из больших чистых изумрудов, в которых отражалась обида на саму себя и на всех девчонок, что стали причиной её горьких, полных отчаяния слёз.
До сих пор эхом раздаются в голове громкие насмешливые издевательства сверстниц: «Большелобая! Большелобая! Большелобая!»
Сердечко, которое так нуждалось в нежности, в дружеской любви, сейчас истерзается давящей в самую глубину души болью.
Вдруг взору предстали чужие ноги, одетые в легкие спортивные сандалии. Девочка, прекратив свой громкий рев, тихо шмыгнула и, подняв голову, уставила свои прозрачные глаза на стоящего перед ней незнакомца, изучающие и такие незабываемые чёрные омуты, которого смотрели на неё, беззащитную, хрупкую, ревущую на всю цветочную поляну.
Парень присел на корточки, посмотрел в два блестящих смарагда, и лучи тёплого жёлтого шара на голубом небе необыкновенно прошлись по его угольно-чёрным волосам, выделяя оттенок серого. Плотно лежащие, прямые, длинные тёмные пряди с двух сторон красиво ниспадали от висков до подбородка, длинные волосы были завязаны в тугой хвост на затылке, а на лбу у него красовался протектор со знаком деревни Листа.
− Почему такая милая девочка плачет? – его вопрос прозвучал не нежно, но в то же время и не грубо.
А его голос - как приятная, незабываемая музыка для ушей.
Но такие приятные моменты разрушаются тогда, когда снова возвращаешься к своей грусти.
− Просто… - всхлип - …я… я… уродина…
Она снова заплакала, на этот раз с большей силой, закрыв небольшими ручками своё лицо, чтобы этот прекрасный, загадочный парень не видел её слабости и никчёмности.
− Кто сказал, что ты уродина? – снова задал он вопрос, тёплой ладонью прикоснувшись к её прохладным пальцам и почувствовав, как она слегка вздрогнула. Но, тем не менее, он просто убрал ручки с её лица, чтобы говорить с ней, смотря прямо в чистые глаза, цвета малахитового камня.
Девочка, тяжко выдохнув, тихо шмыгнула и пальцами откинула несколько прядей розовых волос, которые прилипли к влажным щекам.
− В-все девчонки с-смеются надо мной. Г-говорят, я уродина… что у меня большой лоб.
Опять в голове эхом раздаётся ненавистное слово: «Большелобая!»
Подавленные слёзы снова начали собираться в её и так уставших глазах, но затем они мгновенно остановились, будто что-то стало ими управлять, давать команду, чтобы немедля покинули её. Причём этим что-то стали мужские пальцы, которые медленно пропутешествовали по пухлым щекам, вытирая прозрачные ручейки.
− Я так не думаю, - улыбнулся парень, настолько прекрасно, что она не смогла оторвать восхищенного взгляда от него и не посмела ни на одну секунду моргать своими длинными ресницами. Дальше румянец покрыл лицо, когда он, потянувшись, легонько коснулся губами её лба и добавил коротко:
− Ты очень красивая и милая девочка.
После его касаний и откровенных слов, маленькое сердечко пропустило один сильный удар, свидетельствуя о том, что теперь её заманили в клетку, где наравне с вечными, пропитанными болью страданиями, она испытает и светлые, прекрасные чувства.
Только юноша отстранился от беззащитного создания, как вдруг со спины на шею обрушилось чужое, но такое родное тело со знакомым криком:
− Итачи-ниисан…
Он повернул голову и увидел весёлую улыбку своего младшего брата.
− Пойдем домой, – по-детски добавил Саске, не обращая никакого внимания на розоволосую девочку, которая всё это время сидела и наблюдала за ними. За двумя любящими, дружными братьями. Они улыбаются, смотря друг на друга. И она видела, крепкие, неразделимые узы между ними.
− Ладно, идём.
Когда младший брат избавил его от своего нетяжелого веса, Итачи, поднявшись, взял его за детскую ручку и с лёгкой улыбкой на лице, подмигнув девочке, коротко сказал:
− Ещё увидимся.
И они оба медленно начали покидать цветочное поле. А она просто сидела и смотрела им вслед…

******

Он крепко, обеими руками обхватил её за тонкую талию, прижал к своему твёрдому телу. Не хочет отпускать. Не хочет потерять. Каждую секунду. Каждую минуту. Всегда. Вечно быть рядом. Чувствовать её тепло и нежный запах. Пересечь разделяющую их грань. Освободиться от боли и одиночества.
Кроваво-красные глаза уставились на кисть правой руки, на безымянный палец, на который было надето кольцо - символ того, что он и его сила служат преступной организации Акатцуки, врагам всего мира шиноби, ниндзя-отступникам, у которых руки испачканы кровью многих людей. В самую глубину души поставлено клеймо – убийца. Навеки скован цепями тьмы.
Нет. Он не должен об этом думать, возвращаться к своей боли. Пальцами дернул вниз рукава чёрного плаща с красными облаками, скрыл свой истинный мир, который находился в кольце. Сегодня он будет обычным человеком, который нуждается в нежности, в заботе, в дружбе и в любви. Она же ведь здесь, совсем рядом. Только протянет руку, и она унесет его в свой светлый, сказочный мир, где обретет свободу и покой.
Коснулся холодными губами тёплой шеи, поставил подбородок на девичье плечо и закрыл глаза.
− Сакура… я скучал.

******

Белые, пушистые, такие мягкие на взгляд облака, безмятежно плыли по голубому небу, иногда закрывая источник тёплого освещения. А маленькие птицы, радостно чирикая, размахивали своими перьевыми крыльями. Кружась. Исполняя свой волшебный танец. Показывая себя со всех сторон. И этим прекрасным пейзажем любовался он, сидя на земле, прислонившись спиной к толстому стволу дерева, одну ногу свободно вытянув, а другую, согнув в колене и положив на него локоть. Вокруг него по всему тренировочному полигону были разбросаны сюрикены и кунаи. Тренировка не помогает. Хоть тренируйся с утра до вечера, истощи своё тело до потери сознания, невозможно забыть, невозможно убежать от предопределенной судьбы.
Завтра всё кончится. Сердце будет разрываться на кусочки. Душа будет плакать кровавыми слезами. Руки будут испачканы кровью родителей и родного клана. Так мало. Так мало времени, а сделать хочется многое.
Одна из птичек нежно зачирикала, не догадываясь о том, что наблюдавшие за ней бездонные глаза, завидуют её свободе.

Дай мне свои крылья, вольная птица, и тогда я улечу далеко-далеко, туда, где не будет боли, туда, где обрету покой и свободу.

Поднял правую руку, свободно вытянув в воздух, раскрыл все пять пальцев, словно хотел прикоснуться к тёплому освещению или же хотел взять кусочек мягкого облака. Но ни того, ни другого в его мыслях не было. Просто хотел посмотреть на руку, которая отнимет жизнь дорогих людей. Она поставит клеймо в самую глубину души.
Пальцы сжались в кулак, рука опустилась, а тусклые глаза, цвета безлунной ночи, возвратились к любованию облаками. Медленно, спокойно плывут, собираясь вместе, иногда обособившись от своих товарищей. Так хочется прыгнуть и оказаться среди них. Быть единым с ними. Таким же чистым, как они. Завернуть своё тело в их мягкие белые покрывала, чтобы тьма никогда не приближалась и не прикасалась.
На лице появилась грустная улыбка, а после, двумя пальцами левой руки вынув кунай из сочной земли, молниеносно направил его в густые зелёные кусты, услышав тонкий девичий крик.
− Выходи! – властно приказал он, всё ещё наблюдая за плывущими облаками.
Маленькие кисти, которые плотно прикрывали уши, немного разжались, крепко зажмуренные глаза, боязливо, медленно открылись и уставились на кунай, наполовину воткнутый в кору дерева.
− Очень опасно наблюдать за человеком, не зная его чуткости и силы, - послышался его спокойный, но в то же время грозный голос.
Девочка, нервно сглотнув, раздвинула кусты и выпрямилась в полный рост.
Парень от пушистых покрывал, укрывающих голубое небо, перевел взор на милое создание.
Розовые, короткие до плеч волосы аккуратно расчесаны, на большой лоб опустила чёлку, а небольшая заколка, в виде красного бантика, прикрепленная к волосам дальше от висков, делала её очень красивой и милой, как и красное платье до колен, белые гольфы и чёрные босоножки.
− Как тебя зовут? – почти нежно спросил Учиха.
− Сакура, - робко ответила она, с удивлением в глазах уставившись на его почему-то тусклые чёрные ониксы. Эти глаза её восхищали. Пронзительно глубокие, тёмные бездны, сейчас казались такими одинокими и такими потухшими, будто в них давным-давно погас свет. Не было счастья, радости и никакого интереса к окружающему миру.
− Красивое имя для такой милой девочки, - нарушил воцарившееся молчание Учиха, с лёгкой улыбкой на лице.
После похвалы от самого красивого парня, девочка покраснела и отвернула голову, не желая показывать ему свой румянец. Но он заметил, и это его забавляло. Может, она единственное утешение. Пусть она подарит ему счастье. Сегодня, в последнюю ночь перед его кошмаром.
− Сакура, - позвал Итачи, и она, словно под гипнозом, резко повернула голову и вопросительно уставила на него свои доверчивые глаза, чувствуя, как румянец мгновенно исчез.
Поднял левую руку и жестом пальцев позвал к себе, коротко сказав:
− Иди сюда.
Она удивленно моргнула пару раз, после ноги сами понесли её в его сторону.
Позвал так же, как и своего младшего брата, для которого завтра начнется новая жизнь. Потеряет дорогих людей. Познает боль, одиночества. Его ждет дорога, полная страданий и опасностей. Он будет мстителем. После таких мрачных мыслей стало совсем плохо, плохо настолько, что дышать становилось всё тяжелее и тяжелее, будто воздух в атмосфере куда-то исчез. Но эти плохие мысли быстро улетели тогда, когда невинное создание подошло к нему поближе.
− А вас зовут Итачи, да? – нежно поинтересовалась она.
Учиха лишь коротко кивнул, про себя отметив, что она умная девочка, раз запомнила его имя и лицо с первого раза. Ведь уже целая неделя прошла с той встречи на поляне. Хотя, если он имеет такие изящные черты лица, густые чёрные, волосы и глаза, цвета ониксового камня, то трудно не запомнить его при первой же встрече. Но в данный момент его мысли были заняты другим, как и правая рука, пальцы которой медленно убирали с её лица мягкие пряди розовых волос, из-за ветра, плавно играющие на щеках, иногда закрывая чистые зелёные глаза.
Такие невинные и доверчивые, блестящие, изумруды. Он не сможет пролить её кровь. Маленький ангел, который затаился глубоко за непробиваемыми стенами его сердца.
Взяв её маленькую кисть в свою сильную ладонь, резко дернул на себя, и она, от неожиданности ойкнув, упала в его объятия, буквально прижавшись к нему всем телом. А он просто, обеими руками крепко обнял её талию, скрыв лицо в мягких волосах. Такая хрупкая и маленькая, как бесценная хрустальная ваза, которая может разбиться от только лишь одного неверного движения рук, рассыпаться на мельчайшие стеклянные осколки, оставив после себя лишь горечь от потери.
Яркие зелени уставились в одну точку, не переставая моргать, а пальцы сжали его густые, длинные, завязанные в хвост на затылке, чёрные, как уголь, волосы, которые в лучах солнца приобретали необычный серый оттенок.
− Эээ… И-итачи…
− Сакура, давай убежим вместе…
Предложение было задано, так неожиданно и даже как-то пугающе для маленькой девочки, и поэтому она, быстро встав к нему лицом к лицу и прислонив обе кисти к его мускулистой груди, ошарашено уставилась на него.
Итачи, спокойно смотря на её шокированный вид, снова неожиданно для неё коснулся губами пухлой щёчки. Не обращая никакого внимания на её румянец, грустно опустил брови и, прислонив холодный металл протектора к тёплому лбу, закрыл глаза.
− Как бы я хотел убежать от этого кошмара.
Правда, так тяжело вынашивать это бремя одному.
− Вам больно? – вдруг спросила девочка, вынуждая его открыть глаза и посмотреть на неё.
Она нежно улыбнулась, и он не мог отрицать того, что это беззащитное создание - единственное утешение, перед кровавой резней.
Маленькой ладонью дотронулась до его щеки, и тот с наслаждением лишь на секунду закрыл глаза. Её нежность и тепло так успокаивают, помогают от кромсающей боли.
− Если вам больно, то мама вас вылечит.
Он открыл глаза и едва заметно улыбнулся. Она такая наивная и доверчивая. Живет в детских грезах, не познав жестокости жизни и войны.
− Ты любишь деревню? – перевел тему разговора Итачи, обняв талию и поудобнее устроив её на своих коленях.
− Да, люблю, - последовал нежный детский ответ.
− А маму?
Девочка удивленно посмотрела на него.
− Да, я очень её люблю. А вы? Разве вы не любите свою маму?
Она вдруг почувствовала, как сильная рука, находящаяся на её талии, слегка дрогнула и его тёмные, манящие глаза, которые секундой назад, казалось, мало по малу начали оживать, снова потускнели, уставившись в одну точку, а затем последовал неуверенный ответ:
− Люблю. Я всех люблю, и от этого мне больнее.
− Больнее? У вас что-то болит?
Она снова задала наивный вопрос. Учиха посмотрел на неё, взял её небольшую ладонь и поднес к своей груди, к тому месту, где колотится сердце.
− Мне больно здесь. Моё сердце разрывается.
− Почему?
Парень, ничего не сказав, грустно улыбнулся и легонько коснулся губами её лба.
− Нельзя отдавать своё сердце человеку, не увидев вначале его истинного лица.

Такая прекрасная и загадочная. Маленький ангел.
Белые пушистые облака куда-то исчезли, а солнце медленно скрылось за горизонтом, оставив за собой огненно-красное освещение. Закат так прекрасен, особенно тогда, когда наблюдаешь за этим сиянием, в объятиях держа свой единственный и самый прекрасный свет. Юноша, тяжело выдохнув, от красного неба перевел взор на лицо спящей принцессы. Во сне она кажется ещё беззащитнее, прекраснее и одновременно нужнее для него, для его тёмного мира, который заберет в своё холодное объятие тогда, когда он испытает боль… завтра.
Парень скрыл в своей ладони детскую кисть, которая сжимала ткань его чёрной одежды и, закрыв глаза, поцеловал её лоб, легко, нежно, с любовью.
− Спи. Надеюсь, что ты будешь спать так же завтра… в кровавую ночь, - резко раскрыл глаза, и в пришедшей тьме выделились два горящих шарингана.

******

Тонкими пальцами медленно, аккуратно раскладывала чёрные пряди, не торопясь убирала с закрытых глаз и с гладких щёк. Он отдавал себя, лежа на земле, усыпанной всеми радостями природы, положив голову на её колени, наслаждаясь нежными прикосновениями. А она любовалась его красотой, которая всегда восхищала и манила. Хоть Итачи и ниндзя-отступник, который состоит в организации охотников за Хвостатыми, но всё же, он остается для неё обычным человеком, которому отданы её сердце и душа. Зелёные, ярко сверкающие при свете солнца глаза от лица спустились к его чёрному плащу с красными облаками. Время так быстро летит. Только вчера он был незнаком ей, был таким загадочным и одиноким, нуждающийся в заботе и тепле. И теперь он здесь, так близко и одновременно так далеко. Всегда между ними будет стоять пропасть. Если упадешь вниз, то потеряешь надежду и любовь, обретешь лишь страдания, боль и одиночества. Она стоит возле обрыва под лучами тёплого чистого солнца, а он, падая в бесконечный омут, погружается во тьму.
Одним пальцем дотронулась до холодного металла на его лбу, очертила контур линии, перечеркивающей знак Листа - деревни, которую в свою очередь оставила она сама. Предатель, убийца, преступник S-ранга. Мир шиноби так жесток.
Этой же ладонью нежно погладила по щеке, пальцем очертила контур холодных губ, после спустила тонкую кисть руки вниз… глазами и руками запоминая каждый миллиметр его красоты. Секунда за секундой зелени наблюдавшие за движением тонкой кисти, начали тускнеть и отдаваться грусти, вскоре незаметно для хозяйки выпустили одну слезинку, жестоко бросив на его гладкую щеку. Он, даже не вздрогнув от неожиданного, едва ощутимого падения капли, взял её ладонь, которая остановилась на мускулистой груди, открыл глаза, и на неё уже смотрели дорогие и желанные глаза, цвета бесконечной тьмы.
Девушка быстро отвернула голову и другой, свободной рукой начала вытирать солёные надоедливые слёзы.
Учиха, медленно поднявшись, присел и, взяв за девичий подбородок, повернул её голову и посмотрел на медленно сползающие солёные ручейки.
− Я… не хочу тебя терять, - выдохнула Сакура, принимая тот факт, что она не сможет жить без него. Может, какая-то внутренняя её сторона подсказывала ей, что она потеряет его, потеряет навсегда. Нет. Она не должна придаваться ужасным мыслям. Давным-давно маленькое сердце не должно было отдавать ему свои чистые чувства. Отдавать убийце, предателю родной деревни. Но для неё он всё: и радость, и счастье, и любовь, и жизнь.
− Да, я знаю, - коротко сказал он.
Многое изменилось за все эти годы: из улыбчивого, почти нежного парня он превратился в твёрдого, холодного, пронзающего лишь одним взглядом предателя.
Она грустно улыбнулась, и он, проследив взглядом за медленно пользующей слезинкой, поймал её губами… снова.

******

Луна, которая была единственным светом в непроглядной тьме, усыпанной блестящими звёздами, сейчас казалась холодной и пугающей. Будто знала, что сегодня произойдет нечто ужасное. Будет много крови, много боли и много жертв.
Детские ножки медленно шагали по небольшим улицам родной деревни, необыкновенным цветом при свете луны во тьме выделялись два больших изумруда. Они мелькали искорками испуга, осматривая каждый угол тёмной, пугающей маленькое сердце улицы. Доигралась с девчонками до вечера, ну вот и шагает по улицам родной деревни, при свете неярких ночных фонарей, озираясь по сторонам, надеясь найти, узнать свой дом.
Вдруг она услышала до содрогания тела громкий крик, доносящийся из квартала, мимо которого она идёт и которого наверняка не знает. Ступни остановились, тельце отдалось лёгкой дрожью, а голова боязливо повернулась в ту сторону, откуда донесся крик, в то время как сердце поубавило свой стук, приказывая ей немедля убежать отсюда. Что делать? Может, убежать? Позвать на помощь? Ведь наверняка сейчас половина жителей деревни смотрит телевизор, отдыхает после тяжелого рабочего дня. Нет. Если это враг? Если это шиноби, и он окажется очень сильным? Она даже не успеет пискнуть или же сделать хоть один шаг, как враг убьет её и не подумает, что она маленькая, беззащитная девочка, которая заблудилась в родной деревне, пытаясь найти свой дом. Но если кричащий человек упал, и он лежит в царапинах, не может никого позвать на помощь? Тогда что же может сделать ребёнок? Но всё равно, нужно помочь своим товарищам.
Ножки сами, без ведома своей хозяйки зашагали вглубь квартала. С каждым шагом сердце бешено колотилась, словно хотело выскочить из грудной клетки и убежать, оставив свою хозяйку. Дорога становилась тёмной и до дрожи пугающей, будто ты шагаешь во тьме, где нет никого и ничего, лишь ты и неизвестность, кроющаяся во мраке.
Движения становились быстрыми. Ноги перешли на бег. Может, тот человек, который кричал, сейчас лежит и пытается кого-то позвать? Скорее бежать. Найти. Помочь. Но…
Ступни резко остановились, руки задрожали, как и губы, а маленькие пальцы прикрыли полуоткрытые дрожащие уста.
На ночном улице ковром лежали десятки людей, не подавая никаких признаков жизни, тёмно-красные цвета крови отчетливо выделялись на дорогах в ярком свете ночного светила. Повсюду были разбросаны сюрикены и кунаи.
Брови приподнялись, а блестящие зелени от удивления стали ещё больше, когда увидели медленно, без страха проходящего мимо трупов высокого, изящного телосложения человека. Сердце плакало и говорило, что этого человека она узнала бы из тысячи. Человек, который стал ей дорог, которому она отдала свой маленький прекрасный мир. Неужели он убил всех этих людей?
Слёзы собрались в невинных глазах, ещё чуть-чуть и их не сможет остановить никто. Голос совсем пропал, ноги примерзли к земле, отказываясь подчиняться своей хозяйке, в то время как сердечко всё твердило и твердило одно слово: «Беги!».
Он остановился, видя перед собой ангела, который стал свидетелем его кошмара. Не хотел. Не хотел, чтобы она увидела жестокую правду. Правду, которая может поставить между ними непреодолимую стену. Ведь только сейчас стал ненавистен своему младшему брату. Минутой назад он избрал для него путь мстителя, показав ему свою жестокость и своё презрение к его слабости.
Он, как большой тёмный ворон, весь испачканный алой жидкостью, стоящий возле поверженного врага и смотрящий своими чёрными, как тьма, глазами на маленькую, дрожащую от страха белую птицу, которая случайно стала свидетельницей его жестокости. И должен ли он уничтожить её?
За секунду пересек расстояние между ними и, оказавшись бок о бок, схватил за маленькую талию, резко повернул к себе и пригвоздил холодный кунай к её горлу, кровавыми глазами наблюдая, как слёзы медленно ползут по её чистым, невинным глазам.
− Вот это и есть моё истинное лицо. Лицо убийцы, которому ты отдала своё сердце.
Алые огни медленно погасли, и она с большим удивлением смотрела теперь в зеркально-прозрачные чёрные глаза. В них теперь ничего не было: ни эмоций, ни сожаления, ни жалости. В них нет жизни. Ничего. Настоящие глаза убийцы. И это ещё сильнее пугало. Хотелось закричать. Хотелось принять это как кошмарный и самый ужасный сон.
Видел своими потухшими глазами, как солёные капельки без остановки скатываются из её незабываемых глаз по детским щечкам, как губы дрожат, иногда издавая тихие всхлипы.
Одно движение холодным оружием, и красная лента слетает с её прекрасных волос. Розовые локоны небрежно растрепались и плавно легли к влажным щекам.
Усилил хватку на её талии, когда почувствовал, как его беспомощная, испуганная птица, дернулась, пытаясь выбраться из когтей.
Пальцы, которые держали кунай, нежно погладили по милой щечке, а после губы коснулись уголка маленьких пухлых алых губ, уловив одну соленую слезинку.
«Отдай мне свой страх… моя маленькая принцесса».
− Н-нет… - хриплый, едва уловимый, дрожащий шепот, - н-нет…
− Не-е-е-т… - из её уст выскочил громкий, отчаянный крик, оглушивший пустоту мертвого квартала. Маленькая кисть руки неосознанно для своей хозяйки и неожиданно для него взмахнулась и ударилась о его сильную ладонь, которая отняла жизнь многих и в которой находился кунай.
Холодное оружие сделало своё дело, и голова Учихи повернулась. Девочка, испуганно ахнув и прикрыв дрожащими пальцами свои губы, дернулась назад, когда не почувствовала на своей талии мужскую руку.
Парень повернул голову, и она шокированными зелёными глазами, которые никак не хотели успокаиваться, выпуская солёные ручейки, увидела на протекторе перечеркнутый знак Листа. Хорошо понимала, что означает линия, перечеркивающая символ деревни.
Предатель.
Он сделал шаг в её сторону, но она инстинктивно быстро шагнула назад, не переставая дрожать перед ним, смотря на него, как на чужого… на убийцу.
− Н-нет… н-не п-подходи ко мне… н-нет… нет, - на последнем слове закричала в полную силу и быстро убежала.
А он просто стоял и смотрел в спину маленькой звёздочке, что последней погасла в его кромешной тьме.
«Беги, беги, Сакура. Ненавидь и презирай, уничтожь ту любовь, которая была так дорога тебе и мне».
Она убежала от него. Оставила его с десятками трупов, с израненным сердцем и в жестоком мире одиночества.
Стеклянно-холодные глаза опустились и уставились на лежащий в кровавой земле красный бант.

******

Он любовался ею. Хотел запомнить. Хотел сохранить её образ. Образ маленькой принцессы, которая в это время бегала туда-сюда, весело собирая разноцветные цветочки. Её искренняя улыбка, которая не сходила с прекрасного лица. Хоть эта улыбка была наполнена счастьем, но сквозь эту улыбающуюся маску он видел боль и знал, что ей так же тяжело, как и ему самому. Оба хорошо понимали, что им никогда не быть вместе. Всегда между ними будет тонкая грань. Грань между тьмой и светом. Пять лет назад он не должен был затаить в глубине своего сердца любовь к этому невинному созданию, которое рано или поздно познало бы боль. Сердцу не прикажешь. Оно может испытывать ненависть, но также может испытывать любовь.
«Чувства - порождение слабости» - принцип, который в своё время должен был соблюдать каждый член Корня Анбу. И он пошел по этому принципу, уничтожив все эмоции пять лет назад, когда отнял жизни своих родителей и собратьев. Тогда почему он не уничтожил её? Своего маленького ангела? Потому что боль поглотила бы его сердце и душу. Заблудился бы в лабиринтах одиночества.
Так хотелось бы приказать своему сердцу, чтобы немедля уничтожило тот маленький яркий свет, который давит со всех сторон, причиняя боль своему хозяину. Но сердце не хочет её отпускать, как и он сам. Хочешь хоть немного счастья рядом с цветком, а время всегда восстает против тебя. Время неподвластно нам. Оно всегда будет обгонять нас, а жизнь всегда будет испытывать нас на прочность. Жизнь несправедлива.
Знает, что смерть придет к нему, и он уйдет в вечные покои, туда, где не будет её. Не будет его маленького ангела. Уйдет, зная, что после оставит лишь пустоту в её сердце.
Вынул из кармана синих спортивных брюк красную ленту, которую он сегодня отдаст ей. Единственная вещь, которая была для него опорой в трудные дни, тогда, когда тьма медленно поглощала его. Сегодня он попрощается с ней. Как бы ни было больно, но он должен отпустить её. В его мире нет места для неё. Она будет лишь страдать рядом с ним. А он этого не хочет.
Ленту крепко сжал в ладони и, засунув обратно в карман, поднял голову и посмотрел на ту, которая, в свою очередь, медленно приближалась к нему.
Она присела так, что они оказались лицом к лицу, упала в его объятия, прислонила щеку к твёрдой груди и грустно опустила брови.
− Я люблю тебя, Итачи!

******

Указательным пальцем легонько коснулась прозрачной, сверкающей в лучах тёплого солнца глади озера. По воде разошлись круги. Отражение стало расплывчатым, и она, нежно улыбнувшись, погрузила свою тонкую кисть в воду. Только она утопила свою руку, как вдруг небольшая, сероватого оттенка рыбка прыгнула в её ладонь и стала тяжело дышать жабрами и размахивать шершавым хвостом, кружась и прыгая. И она едва слышно, нежно рассмеялась, забавляясь танцующей рыбкой. Будто маленькое, хрупкое плавающее создание хотело показать себя со всех сторон, танцевало только для этой девушки, которая так красиво улыбалась и нежно смеялась, в то время как ветер ласково обнимал её волосы, цвета дикой вишни. Он тоже очарован красотой этой загадочной богини. Но это минутное веселье долго не продлилось, так как танцующее создание, быстро спрыгнув, уплыло подальше.
Она удивилась такому неожиданному поведению, но после её глаза уловили водные круги, которые снова делали отражение расплывчатым. Зелёные глаза, цвета свежей травы, не торопясь поднялись, рассматривая чужие ноги, которые приближались к ней. Девушка выпрямилась в полный рост, видя знакомые и одновременно дорогие черты лица.
− Ты.
Он остановился всего лишь в двух шагах от неё.
Человек, которого она долгие годы хотела забыть, навсегда вычеркнуть из своего сердца, стоит всего лишь в нескольких шагах. Убийца целого клана, Учиха Итачи. Враг всего мира шиноби, состоящий в организации Акатцуки. В том числе он и её враг.
Он изменился. Стал высоким. На его изящном теле красовался чёрный плащ с красными облаками, а на лбу – протектор с перечеркнутым знаком Листа. А вот его кроваво-красные глаза не изменились: всё так же излучали холод. Глаза убийцы, которые она запомнила пять лет назад.
В её прекрасных, незабываемых глазах было удивление и в то же время спокойствие. Она во многом изменилась. Повзрослела. Из гадкого утенка превратилась в прекрасного лебедя. Хотя маленькой она походила скорее на милого утенка. Розовые, как цветки дикой вишни, волосы, так и остались короткими до плеч, и её чистые, невинные глаза всё ещё не потеряли свой свет, нежность и тепло.
Совпадение ли это? Может это судьба? Судьба свела их снова. Но может ли она обеспечить им светлое будущее? Может ли разрушить стену, которая была возведена пять лет назад?
Ведь оба потеряли истинные мечты.

Где ты была тогда, когда я так нуждался в тебе?

Как я жила все эти годы без тебя?

− Почему ты не бежишь от меня, как тогда?
Голос, который она хотела бы слышать каждую секунду, каждую минуту… вечность.
Он вытянул вперед свою руку. Словно хотел пригласить её на волшебный танец, уважительно обращаясь к принцессе.
− Может, потому что я устала бежать от самой себя?
И она приняла его приглашение, в ответ вложив в мужскую ладонь свою тонкую кисть, но прежде заметив на безымянном пальце белое кольцо с круглым красным камнем со странным иероглифом - ещё одно доказательство того, что он является её врагом, но это неважно, главное то, что он здесь, рядом и она может его видеть, чувствовать его тепло.
Он, крепко сжав её пальцы, дернул на себя и другой рукой дотронулся до красного протектора, который как-то подозрительно был обвязан вокруг её руки. Догадался, что под этой повязкой скрывается глубокая рана. Пальцами дернул бандану вниз, видя красные полоски на белой коже. Повязка, которая служила как символ деревни Листа, сползла и, ударившись о прозрачную чистую воду, медленно начала погружаться, оставляя позади большого тёмного ворона с блестящими оперениями и белую сияющую птицу.
Из девичьих уст сорвался тихий болезненный стон, когда горячее дыхание обожгло и без того горящую рану. Она быстро вырвала руку и, прикрыв пальцами рану, дернулась назад.
− Это просто царапина, - она улыбнулась с той же теплотой и нежностью, которую он запомнил пять лет назад.

Твоя боль – это и моя боль тоже.

Харуно вернулась к его теплоте и прислонила прохладную ладонь к его щеке, и он снова на секунду, как в тот день, наслаждаясь её нежностью, закрыл глаза.
− Итачи… - его имя вырвалось из её уст с грустью и тоской. И он уловив изменение в её голосе, открыл глаза и посмотрел прямо в печальные зелени.
Мужские пальцы нежно начали убирать розовые локоны, которые медленно отдавались объятиям ветра.
− Я ведь тебе уже говорил, что нельзя отдавать своё сердце человеку, вначале не увидев его истинного лица, - нежно погладив по её щеке, опустил кисть руки на ключицу и, убрав пальцами розовые локоны, слегка наклонился и коснулся полусухими губами тёплой шеи.
Сакура тихо выдохнула и нарушила тишину их совместного мира:
− Почему ты так поступил?
Она всё-таки задала мучающий её все эти годы вопрос. Вопрос, на который она может и не надеяться получить ответ.
Может, ожидал такого вопроса, а может, и нет. Но, тем не менее, он оторвался от её кожи, посмотрев прямо в её глаза, пропустил сквозь пальцы розовые пряди и, положив ладонь на затылок, ещё сильнее прижал девушку к своей груди.
− Чтобы защитить тебя, - ни минуты не колеблясь, с уверенностью ответил он.
Сакура вопросительно уставилась на него, не понимая значения его короткого ответа. Как такое возможно? Ведь она же не враждовала с его кланом. Когда была маленькой, то даже не знала, существовал ли клан Учиха. Какой вред может принести маленькая девочка? Он уничтожил весь клан, любимых родителей, чтобы защитить её?
У неё в голове застряло много вопросов, на которые только он способен был дать ей ответы. Но…
Её уста открылись, чтобы задать очередной вопрос, но он, вероятно, не желая больше ничего слышать, медленно начал наклоняться… чтобы почувствовать вкус её алых губ.

Ощути её нежность.

Легонько коснулся губами, углубил поцелуй, когда не почувствовал её сопротивления.
Харуно не стала сопротивляться. Она хотела этого, желала, и спустя долгие пять лет он здесь, совсем рядом. Его сильная рука, которой он может защитить её от любой опасности, нежно обнимает за талию, прижимая к сильной груди, а его губы, из которых слова звучали незабываемой музыкой для ушей, сейчас дарят тепло и долгожданный поцелуй.
Длинными пальцами сжала ткань чёрного плаща, чувствуя, как щиплет глаза, закрыла их, и сквозь подрагивающие длинные ресницы одна блестящая слезинка, покатившись по девичьей щеке, ударилось о воду, разогнав по зеркальной глади круги и слившись с ней воедино…

******

Он обнял её за плечи, опершись подбородком на макушку.
− Сакура… - начал он и почувствовал, как её плечи слегка дрогнули. И он хорошо понимал почему.
Его голос звучал совсем по-другому. Будто он хотел сказать прощальные слова. И это её пугало. Пугало настолько, что пришлось с большим усилием проглотить давящий на горло ком слёз и хрипло произнести одно лишь слово:
− Нет.
Сердце так отчаянно колотилось в грудной клетке, говоря ей: «Ты его потеряешь. Рано или поздно ты его потеряешь».
Длинные тонкие пальцы нервно поправили краешек юбки розового цвета, в то время как глаза, цвета малахитового камня, отражающие печаль, были прикованы к плавно колышущемуся на лёгком ветру колокольчику, который так прекрасно, едва слышно играл свою тихую мелодию.
− Ничего не говори.
Её голос дрожал, и он, заметив это, отпустил её плечи.
− Посмотри на меня, - это был приказ, и она, подчинившись, развернулась в его объятиях и посмотрела в чёрные омуты.
И он видел, как она старательно пытается подавить медленно накапливающиеся слёзы.
− Это наша последняя встреча.
Последняя? Вот чего она боялась. Боялась услышать от него эту ненавистную фразу: «Последняя встреча». Как бы ни старалась, не смогла сбежать от правды, от судьбы, которая так любит играть сердцами двоих.
− П-почему?
Она посмотрела на него, умоляющи, а он, просто грустно улыбнувшись, вынул из кармана красную ленту, смотря в яркие зелени, которые теперь отражали удивление.
− М-моя лента? – тонкая кисть руки, на автомате дотронувшись до мягких розовых волос, немного взъерошила их. Неужели он хранил эту вещь все эти годы? И даже не осмелился выбросить?
− Да, это твоя, - он, коротко утвердительно кивнув, одним лёгким движением рук вернул красную ленту на место, то есть закрепил на её голове вместо протектора.
После он, снова обняв её плечи, поцеловал закрытый густыми мягкими волосами висок.
− Полюбив меня, ты обрекла себя на вечные страдания, - начал он, закрыв глаза. - Я не смог подарить тебе счастье, которое ты заслужила…
− Итачи…
Она удивилась его открытости. Хоть они и встречались. Были вместе целую неделю до последней встречи на волшебном чистом озере, но он за эти дни никогда не говорил так открыто. И эти его откровенные слова – подтверждение того, что это последняя встреча. Поразившись своим догадкам, она снова погрузилась в печаль, опустив голову и сжимая тонкими пальцами сочную зелень.
Он, глядя на печальное лицо, взял за девичий подбородок и приподнял её голову, чтобы она всегда разговаривала с ним, смотря прямо ему в глаза.
«Смогу ли я отпустить тебя?» - вот что волновало его. Сможет ли он отпустить её? Отпустить из своего сердца? Завтра, как и пять лет назад, придет его кошмар. Именно тогда на следующий день он убил всех, уничтожил свою душу, и теперь спустя пять долгих мучительных лет так же завтра к нему придет смерть. И он не хочет, чтобы она узнала это. Не хочет, чтобы она страдала из-за него.
Ведь одним лишь своим шаринганом он может стереть самого себя из её памяти. Тогда он принесет ей покой. Она не будет страдать. Но хочет ли он этого? Хочет ли он, чтобы она его забыла? Определено нет.
Завтра он примет смерть от руки своего младшего брата. Он должен проверить его силу. Убедиться в том, что брат стал сильнее его, и в том, что он достойный наследник клана Учиха. Все эти годы он носил это бремя один, и в результате боль начала пожирать его, оставляя за собой лишь страдания и пустоту. Но он жив до сих пор. Живет ради своего младшего брата и ради неё. Ради маленького прекрасного цветка Сакуры. Но что он может сделать для неё? Что он может ей подарить, кроме страданий и моря слёз?
Ничего.
− Теперь ты должна забыть меня и жить только ради него.
− Ради него? – не поняла она, и он отпустил её подбородок. - С-саске-кун…
− Да, - как всегда, его голос плавен и спокоен. Но вот спокойно ли его сердце? Нет.
Больно от того, что он отпускает её. Отпускает свой свет.
Не обращая никакого внимания на свои чувства, он продолжал:
− Подари ему любовь, которую ты даришь мне. Пусть он будет счаст…
− Нет, - резко оборвала его Сакура, чувствуя, как подавленные слёзы снова наворачиваются на глаза. - Н-не говори так…
− Сакура, послушай…
− Нет, ничего не хочу слушать, - упрямо заявила она, посмотрев на него сверкающими бриллиантами, которые медленно растекались по щекам.
− Не заставляй меня использовать Шаринган, - ну вот, рассердился, мгновенно поменяв темные глаза на красные.
Харуно, тихо шмыгнув, отвернула голову и больно закусила нижнюю губу. Ведь она хорошо знает, на что способен он. Особенно его Шаринган, и спорить с ним бесполезно. Он получает всё, что захочет. И она понимала, что он имел в виду секунду назад под фразой: «Не заставляй меня использовать Шаринган». Он может подчинить её с помощью этих глаз, ещё хуже, может стереть самого себя из её памяти, если только захочет.
Она этого не хочет. Не хочет забыть его. И не хочет думать о его смерти. Если он умрет, значит, и она тоже.
Он, тяжко выдохнув, поднялся с земли и подал ей свою руку, девушка, быстро вытерев слёзы, приняла его помощь. Итачи, ловко подняв, поставил на ноги и обнял за девичью талию, чтобы последний раз почувствовать её тепло. А она, в свою очередь, прижавшись к нему всем телом и прислонив щёку к его груди, грустно сузила глаза.
Она так нуждалась в нём, в его тепле, боялась, что оно может исчезнуть, оставив за собой лишь холод.
Он просто обнимал её крепко, и закрытые глаза открылись, красные шаринганы уставились на медленно уходящее солнце. Значит пора. Пора отпустить своего маленького ангела. Отпустить своё сердце. Нужно дать ей свободу и счастье.
Итачи отстранил девушку от себя, тыльной стороной ладони вытер её солёные бриллианты и прислонил кисть руки к влажной щеке, а она, тихо шмыгнув, как можно искреннее улыбнулась, снова с большим усилием проглотив большой ком слёз, и, прислонив свою ладонь к его, крепко сжала.
Сердце так сжалось в грудной клетке, будто хотело убить её медленно и мучительно.
− Обещаешь, Сакура?
Лишь одно нежное слово и улыбка на лице.
− Обещаю, Итачи.
Ответ, за которым последовал новый поток солёных слёз, но она, быстро взяв себя в руки, сделала глубокий выдох, дернулась назад, отпустила его руку и, повернувшись к нему спиной, медленно зашагала по сочной траве. Прочь от него. Прочь от своей жизни. Прочь от своей любви. Прочь от своего сердца…
Его рука, которая секунду назад чувствовала её тепло, всё ещё оставалась в воздухе, а его глаза смотрели ей вслед. Вслед уходящей звезде. Вслед покидающему его свету. Вслед белому, сверкающему своей чистотой ангелу.
Она остановилась, и он видел, как её плечи дрожат. Учиха, про себя хмыкнув, грустно улыбнулся.
Глупая маленькая девчонка.
Зажмуренные глаза, из которых ручьём скатывались солёные капельки, падали на цветочки.
И едва уловимый, дрожащий шепот:
− Н-не могу.
Развернулась и, подбежав к нему, бросила себя в его объятия, не сдерживая свой громкий рев.
− Я… я… не хочу… н-не могу.
Харуно обхватила руками его талию, крепко прижимаясь к нему, словно боялась, что он может раствориться лишь за секунду, или же может исчезнуть, оказавшись иллюзией.
− И-итачи, д-давай убежим вместе? - он видел в её прозрачных от слёз глазах - печаль и боль. Как он может избавить её от печали? Так тяжело тогда, когда ничего не можешь сделать, кроме как…
− Т-ты же предлагал это, правда?
Учиха закрыл глаза.
«Эээ… И-итачи… »
«Сакура, давай убежим вместе?»
− Да, - он открыл глаза и, посмотрев на неё, прислонил ладонь к девичьей щеке, наклонился и поднес свои губы к её ушку.
Подул сильный, порывистый ветер, уловив движения его губ, которые шептали длинное слово, вызвавшее громкий девичий всхлип.
Если бы ты просто ушла, не причиняя ни себе, ни ему боль. Он принял решение. Теперь нет другого выхода. Это будет лучше для неё, но не для него самого. Но пусть она будет счастлива. Забудет - значит обретет покой.
Он выпрямился на уровень её лица и коснулся губами её лба.
− Прости, прости меня…
Прежде чем она успела задать вопрос, за что он просит прощения, как Учиха, одной рукой крепко обняв её за талию, а другую положив на затылок, резко притянул к себе, вынуждая посмотреть прямо в алые шаринганы, и зря…
Эти глаза будто видели тебя насквозь, они будто путешествовали по твоей голове, узнавая твои секреты, твои страдания… всю твою жизнь.
И она, постепенно погружаясь во тьму, теряла всё… теряла его.
Но лишь её уста едва слышно произнесли его имя.
Он ловко подхватил падающее тело, прижал к себе и, подняв голову, посмотрел на огненно-красное небо. Закат. Снова тот самый закат. Похожее событие. В прошлом, а именно в это время его маленький ангел мирно спал в его объятиях.
− Это всё, что я могу для тебя сделать.
Шаринган исчез, и теперь заход солнца провожали два бездонных оникса, познавших все жестокости жизни.

Тёплые лучики солнца падали на одинокую фигуру девушки, которая стояла посреди небольшого поля, с грустью в глазах смотря куда-то вдаль.
Никого.
Только она и всё радости природы. Почему она здесь? Почему сердце так тянется к этому месту? Словно оно кого-то ждет.
Ведь она хорошо понимает, что никто не придет.
Никто.
Подняла голову вверх и посмотрела на огненно-красное небо. Уже темнеет. Она этого и не заметила. Каждый день при восходе солнца приходила, а при заходе уходила.
Всегда одна.
Ведь месяц назад на этом месте она и проснулась, ничего не помня и не понимая, как она тут оказалась. Но… было одно но. Как только открыла глаза, вдруг губы без ведома своей хозяйки произнесли только одно слово: «Итачи».
Тогда она быстро прикрыла пальцами свои уста, непонимающе моргая, уставившись на примятую сочную зелень. Так старательно пыталась восстановить в памяти хоть одно событие вчерашнего дня.
Ничего.
Она снова удивилась, когда на свежую траву начали падать прозрачные капли. Что это? Вроде дождя нет. Ведь солнце высоко на голубом небе греет окружающий мир, назойливо светит прямо в лицо. Пальцы, которые прикрывали уста, поднялись к глазам. Слёзы? Почему она плачет? Почему слёзы текут сами по себе? Почему они не останавливаются? Почему так хочется разорваться на кусочки? И почему сердце так туго сжимается в грудной клетке, будто она потеряла себя… потеряла своё существование.
Алые губы начали дрожать. Всего лишь минута прошла, и вот она, издавая громкие всхлипы, обхватила руками свои ноги и громко разрыдалась, как отчаявшийся маленький ребенок, которого оставили без опеки, будто все отвергли.
Итачи. Кто он?
Предаваясь своим воспоминаниям, она грустно опустила брови, в порыве ветра одним пальцем стерла непрошеную слезу и, снова вернувшись в прошлое, заметила ещё кое-что. Разрываясь в истерике, она вдруг почувствовала нежное объятие, замолчала и, резко подняв голову, осмотрелась… Никого. Кто это? Что это за тепло? Оно будто успокаивает её, не хочет, чтобы она плакала.
Девушка тихо шмыгнула, после удивленно расширила глаза, когда на ушко был донесен шепот…
И сейчас тоже.
Сакура закрыла глаза, чувствуя нежное объятие за плечи и тот приятный для слуха шепот:

− Я всегда буду любить и защищать тебя, моя маленькая принцесса…