"Обними меня, задуши меня." Пролог

Надо было сорваться, закричать, но, кажется, погрязшие в пучине тишины связки онемели. Мозг орал безумным голосом внутри нее, хрипел, пищал, путался и взрывался внезапными нелогичными, несвязными идеями: что-то разрывало ее разум изнутри. И что-то было не так. Их внезапно стало двое. Вечно борющихся внутри нее, вечно сражающихся за право трезво мыслить независимо друг от друга. Резкие порывы в собственной клетке, словно взмахи крыльев смертельно раненой птицы – она была заточена, а кто-то истерично гоготал со стороны, пугая, настораживая, все так невероятно, захватывающе. Размыв реальности, как разрыв тканей, хруст которых слышен только ей, низшей из ряда безумцев, больных и убогих.

Шершавый язык прилипал к небу, внезапная нужда в воде накрывала ее с головой, заставляя цепляться за волосы и беззвучно открывать рот, хватая губами воздух, подобно рыбе, выброшенной на песчаный берег штормовой волной. Движения рук, движения ног и тела в целом – все решительно, но не осознанно. Не хватало слюны, смелости, не хватало чего-то и еще. Потерявшей все, верящей в омерзительное спасение с помощью лекарств, ни на миг не дарящих вкус свободы, она продолжала существование в поиске.

Это была болезнь, страшнее которой лишь физическая боль, а винить, к сожалению, было некого. Срывать всю горесть в кротких моментах ощущения собственной не самодостаточности и неполноценности она могла только на себя, усугубляя положение и без того упавшего до отметки «плинтус».



Шипение загнанной в угол змеи, последнее, предупреждающее, перед быстрым смертоносным броском, скорее инстинктивного, нежели самоосознанного: ведь внутри сидел добрый человек, запертый в прозрачные стены подвязанной бутылки, ревущий денно и ночно, скребущий в невероятных усилиях стекло.
Сакура резка замерла, и, словно заметив что-то опасное на потолке, замерла. Тишину прервал хрипловатый смех и звук открывающегося замка двери в палату.