Оковы. Глава 2.

"Одно невидимое для обычного глаза движение - и из руки девушки выбит кунай, а сама она прикусывает губу до крови, чтобы не закричать от резкой боли в кисти. Но тут же приседает - свист убийственной катаны противника рассекает воздух над её головой".

Ветер, пробежавший по листьям деревьев и по низкой траве, заставив их шелестеть, легко ударил в спину. Где-то сбоку послышались не совсем приличные выражения Ино, которая, сидя на корточках, от его порыва чуть не рухнула на колени.
Появившуюся на лице Сакуры улыбку, такую редкую в последние месяцы, такую искреннюю и тёплую, внезапно стёрло сосредоточенное и нахмуренное выражение лица подруги, неожиданная серьёзность в ясных голубых глазах.
- Что-то случилось? - Она никогда не любила этот вопрос, звучащий слишком часто, несущий за собой не таинственность, но некую напряжённость и незнание. Никогда не предугадаешь, что последует.
- А ты не чувствуешь? - Ино, указав на свой нос, немного сморщилась. - Запах гари. - Ну, вот, как и говорилось. Теперь, после того, как это сказала Яманако, Сакура тоже его почувствовала: мерзкий, жгучий, он пробирал до костей, создавая в воображении почему-то самые ужасные картины своего возникновения. Быть может, интуиция - в конце концов, с огнём они сталкивались в последнее время довольно-таки часто. Харуно даже передёрнуло - с ним связано множество воспоминаний, больше неприятных, чем хороших.
- Что делать-то будем? - Ино была в растерянности. Гарь - ещё не пожар, а просто намёк на то, что где-то что-то горит. Это может быть костёр, скошенная трава, и стоит ли тогда бить преждевременную тревогу?
- Пойдём туда, - Харуно махнула рукой туда, где над лесом поднимались сгустки чёрно-серого дыма - он, как будто нечаянная капля краски, выделялся на нежном голубом небе, паря над зелёным лесом. Природа жила, дышала своей жизнью. День выдался и вправду хорошим.

Буквально несколько минут быстрого бега - и две девушки нос к носу столкнулись с небольшим поселением, скорее, лагерем ушедших из деревни шиноби мирных жителей.
И именно здесь уже въевшийся в кожу, волосы и одежду запах гари смешался с ароматом свежей или запекшейся крови, горелого дерева. Всё вокруг дышало страхом, паникой и смертью, жестокой, бесповоротной, невыносимой: на обуглившихся трупах людей, издававших тошнотворный запах, сидели чёрные птицы - вороны. Их противное и неугомонное карканье давило на нервы, и неожиданное хлопанье крыльев перелетавших с места на места птиц пугало, заставляло настораживаться, оглядываться и хвататься за кунаи.
Но остальное... было тихо. Ни стона, ни плача, будто все эти люди, человек тридцать, лежащие на земле догорающими угольками, действительно погибли так, как это кажется сейчас - сгорели живьём. И дети...
- К-Какая... мразь... - голос осип, слёзы навернулись на глаза, а тело Сакуры тряслось от переизбытка эмоций. - Какая тварь?.. - она упала на колени, неосознанно сжав в руках чёрный пепел. - Да какая бесчувственная скотина могла сотворить такое?! - крик розововолосой всполошил чёрных птиц смерти, ворон, слоняющихся в этом могильнике тут и там. Птицы хаотично взлетели, карканье стало громче. Чтобы его не слышать, Харуно резко закрыла руками уши и сжала веки, склонив голову к груди. Ужасные образы мелькают перед глазами, огонь будто бы ожил в воображение, которое пытается воссоздать картину мрачной гибели людей. Из груди вырывается тихий стон, наворачиваются слёзы, но Сакура боится открыть глаза, опасаясь встретиться взглядом с бессмысленным, стеклянным и бесчувственным взором ближайшего трупа - женщины, часть лица которой стала чёрной, обуглилась.

"Огонь. Множество душ. Страдания. Муки. Сотни рук тянутся ко мне, а их кровь неслышно тёчёт к ногам. Бордовая и липкая жижа. Страшно. Ощущение, будто в вакууме, увеличивает чувство ужаса.
Тихий шёпот разбивает на осколки тьму, поглотившую меня полностью.
- Что ты делаешь? - он зловещий. Свистит, раздаётся в ушах, становится нутром, сливаясь, склеиваясь с телом и душой.
- Я... - жалкая попытка ответить не приводит ни к чему, пальцы дрожат; выпирающие косточки нервно и хаотично вжимаются внутрь, ломаются, причиняя невыносимую боль. Хочется закричать, но лёгкие наполнились кровью..."

Шиноби не должен показывать свои эмоции - это может повернуться против него. Шиноби должен быть безразличен к смерти - своей или окружающих.
Но как можно оставаться спокойным, когда смотришь на то, что произошло; на то, что страшно и противно; на то, чего не видишь каждый день? Смерть прошлась здесь, изрядно повеселившись. В ушах Сакуры будто звенит сумасшедший смех существа в длинном чёрном плаще с капюшоном и режущий свист гигантской до блеска начищенной косы; крики людей, плачь и отчаяние, а тело ощущает жар огня вперемешку с холодным потом.
Но шиноби должен быть безразличен к смерти - своей или окружающих. Именно поэтому по щеке не прокатилось ни слезинки; именно поэтому пришлось глубоко вдохнуть воздух вперемешку со смогом, чтобы резко выдохнуть, до конца придя в себя. И именно поэтому пришлось распахнуть глаза и, ещё раз оглядев всё то, что попалось в поле зрения, в один голос с Ино сказать:
- Теперь нам точно нужно сообщить в Коноху, - и, не сговариваясь, встать, медленным шагом возвращаясь в родную деревню. Главное - не оглядываться. Шиноби не должен показывать свои эмоции.

Когда молчишь в одиночестве - время идёт гораздо медленнее. Когда просто молчишь, ты думаешь. Когда молчишь о том, что тебя пугает - явно ждёшь кошмаров во сне и наяву. Когда молчишь о том, что скрепляет дружбу двоих... Не стоит. От этого не легче.
Харуно Сакура думала именно так, чётко действовала своим предубеждениям - оттого и считалась открытым и душевным человеком, знающим, где промолчать, а где говорить, и она понимала, что произносит. Но даже для понимания нужен опыт. Неважно, насколько красноречив твой язык, неважно, насколько страшна или прекрасна ситуация. Главное, это то, что ты знаешь, хоть немного, человека, с которым разговариваешь.
Сакура и Ино давно научились понимать друг друга без лишних слов. Это стало естественно, обыденно. Все раздоры из-за Учиха Саске были забыты, как и он сам; считались ненужными и глупыми, беспричинными. Они считались Детством.
- Ты ведь тоже почувствовала это? - Сакура не смотрела на Ино, пряча лицо за волосами. Скрывать глаза или просто закрыть их в момент трудностей - давняя привычка, глупая и опасная для шиноби. На продолжительно утомительных тренировках привычка вроде бы и исчезла, но в какие-то редкие случаи она взблескивала в поведении куноичи. Яманако прекрасно об этом знала.
- Возможно, - Ино немного помолчала. Картину того, что они видели, память услужливо не хотела показывать, наверное, опасаясь за состояние души своей хозяйки. Но невозможно просто забыть и перестать брать на себя груз чужих неприятностей. - Смотря, о чём ты говоришь. Страх, омерзение, тошноту?
- Нет, другое, - голос Сакуры дрожал, был совсем неслышен, словно она говорила шёпотом. Это больно. Страдать за тех, кто страдал перед смертью. Глупость, но почему-то так важно. По ним лили слёзы. Незнакомцы со страшной судьбой были оплаканы, хотя какое дело до их никчёмных жизней куноичи, очередному шиноби, который обязан убивать.
Обе подруги быстро передвигались в сторону Конохи, беззвучно перепрыгивая по крепким веткам размашистых деревьев.
- Значит, да. Я тоже его слышала, - Ино остановилась так же резко, как и Сакура. Та оперлась спиной на дерево, сложив руки на груди: сердце колотилось, как бешеное; дыхание участилось, сдавливая грудную клетку. "Как это вообще возможно?" - вертелось в голове. - "Гендзюдцу? Вполне может быть..." Харуно нахмурилась, посмотрела на Ино. Все те ощущения были такими реальными, как будто своими. И Яманако тоже всё это видела, чувствовала, слышала. Но она так спокойна, так проста, как будто и не было тех мгновений чистого ужаса. А, быть может, она и не пугалась, воспринимая происходящее стойко. Сакура так и не смогла сравниться с подругой. Теперь это кажется даже сложнее, чем раньше.
- Что стоим? Пошли! - Харуно рванула дальше, оставив ошалевшую подругу позади. Уголки рта Ино дрогнули, губы расплылись в нелепой и вымученной улыбке. "Боже, зачем всё так усложнять?"

- Вот, значит, как. Ясно, - Шизуне закрыла глаза, вслепую притянула к себе аккуратно сложенные друг на друга книги и положила на них голову. Всё так, как и предполагалось. Всё так, как и должно было произойти.
- Что именно, Шизуне-сан? - Сакура теребила повязку на голове, желая успокоиться. Сердце громко билось, его стук отдавался в ушах - Харуно нервничала. Что-то промелькнувшее во взгляде своей старшей сестрёнки ей очень не понравилось. Но Шизуне не будет скрывать, это не в её правилах. Она обязана сказать всё, как оно есть.
Ино сидела на небольшом диванчике, сосредоточенно устремив взгляд в пол. Просторный кабинет Хокаге оставался таким же, как и раньше, за исключением бумаг на столе и вокруг него, которых стало больше. И официально главу деревни совет старейшин выбирать не торопился, видимо, решив взять управление Селением Скрытого Листа в свои загребущие руки.
- Надо рассказать старейшинам... - усталость и обречённость в голосе и в тёмных глазах - вот и вся Шизуне теперь. Цунаде была для неё слишком важным человеком, пережить потерю которого труднее, чем представлялось в самых страшных кошмарах. Сакура понимала её. Сама такая же. Но успокоить плачущее скорбящее сердце невозможно постороннему. Это может сделать лишь его владелец.
- О чём же, Шизуне-сан? - Ино потеряла терпение первая, резко вскочив на ноги и подходя к подруге, стоящей напротив широкого стола, за которым на старом кресле сидела первая ученица ниндзя-медика.
Та недовольно посмотрела на Яманако, сделала глубокий вдох. Шизуне прекрасно осознавало, что сейчас сделает. Но, роковая и суровая, пугающая само нутро правда рано или поздно выйдет наружу. Она взглянула на двух стоящих перед ней девушек - такие молодые, такие неопытные, такие незнакомые со всеми тяжестями жизни шиноби, но считающие себя по-настоящему намётанными в ней. Ужасное заблуждение, но никто никогда не переубедит их. Только что-то ещё более страшное, чем то, что они видели за всю свою жизнь.
- Это ещё одно, - она громко сглотнула, замолчав. Тишина нависла над всеми находящимися в кабинете людьми, подавляя своим молчанием. Шизуне с безысходностью освободила лёгкие от воздуха, снова набрав его сполна, чтобы хватило сказать так, как это сделала она: чётко, резко, яростно:
- Предупреждение о грядущей войне.