Лицемер

Он примеривает одну маску за одной, ищет жертв, - жертв своего обаяния. Он может прикинуться любым человеком, проникнуть в любое место под любым видом. Он, смеясь, переставляет фигурки для шахматной игры на своей каминной полке, заставляет их любить и ненавидеть, жаждать и ждать, грустить и радоваться. А потом он с ними расправляется, жестоко, безжалостно.
Я шёл по широкой комнате, с полом в виде шахматной доски. Я видел оборванные голубые нити, колыхаемые ветром, слышал стоны несчастных, ходил по осколкам глиняных и деревянных фигурок. Он пытал их. Отломанные руки, ноги, головы. Разбитые тела. Отчаяние. Страх. И боль.
Много боли. Слишком много боли. Но он не замечал. Однажды я спросил его «Что ты думаешь, о том, что ты делаешь?». Он, смеясь, отвечал мне: «Я не задумываюсь. Я делаю». Я сказал тогда ему всё, что я о нём думаю. Кристальный смех, его смех, снова повис в воздухе лёгким облаком, который казался мне удушливым туманом. «Да» - ответила он, заправляя прядь волос за ухо, смотрясь в зеркало, любуясь своим отражением. – «Я дрянь, я сволочь, я достоин смерти. Мне говорили многие, кто знал меня хорошо. Для них я был дрянью, был сволочью и даже парнем, которая был и сейчас достоин смерти. Но они не знали, кто я на самом деле. Я просто менял маски. Они не замечали».
И вот, как живой, он идёт по длинному коридору, мощенному чёрными и белыми клеточками, словно он шёл по шахматной доске. Карие глаза полны коварства и злобного торжества – чувств, от которых меня мутило. Теребя край алого рукава, он управляла стаей диких марионеток, желавших свободы. Он хохотала над их желаниями, а они улыбались, доверчивые, словно щенки. Кукольное доверие их было разбито ударом об кирпичную стену, и он растоптал каблуком разбитые надежды. Вновь. Из-за печальных гор показалось солнце, унылое и тусклое, давно погасшая лампочка. И он медленно, с удовольствием доставал из кармана пистолет. А затем протянул его солнечному свету. И рука бога приняла оружие. Холодное дуло уткнулось ему в лоб. Но он улыбнулась. Как обычно. Как коварный принц. Нет, даже не как. Он и был им. Лицемер, гордый, заносчивый кукловод. Тонкая рука – его рука – ухватила пистолет и не дала убрать его. И улыбался, улыбался, словно говоря «Ты ждал этого момента. Убей меня». И бог не лишился этого шанса. Резкий звук, тело обмякло и упало на холодные плиты. Из тонкой дырочки сочилась кровь, вместе с жизнью. Глаза, карие, кровожадные, не закатывались. Смерть не хотела приходить к этому лицемеру. Его не принимал даже ад. Перед его очами носились гончие из Бездны, сам он шептал «Забери, забери…». Никто не желал ему жить. И смерти тоже никто не желал. Он сам хотел. Кукловод с чёрствым сердцем.
Твоя кровопускательная мышца сделана из камня, чёрного как уголь. И никогда в нём не появятся такие чувства – «любовь, надежда, радость, сожаление» - такой список дала мне твоя марионетка. У неё не было глаз, и от этого она страдала. Но тебе же всё равно, да?
Запёкшаяся кровь на твоём плаще. Твои волосы чуть светлее, чем облака на чёрном фоне нашей организации, спутались, лента съехала набок. Лицемер. На твоих алых губах всё ещё играет свой акт смерти улыбка. Ты сам как кукла – прекрасен и ужасен одновременно. Стон предсмертия не обмывает стоны и крики твоих жертв. Ты знаешь это? Лицемер?..
Губы покрываются коркой, пересыхают, изо рта сочится уже не красная, а угольно-чёрная кровь. Ты боишься? Нисколько. Ты не боялся при жизни, и ты не будешь бояться и смерти…Руки подрагивают, тонкие пальцы исполосаны царапинами. Всё резко изменилось. Теперь ты – кукла в руках своей судьбы. Ты знаешь это? Ты осознаёшь это? Лицемер?..
Сейчас ты – как те твои марионетки, которых ты разбил об стену. Осколки жизни. Разбитые чувства, которых у тебя никогда не было. Верно? Верно, жестокий лицемер? Верно, ехидный кукловод? А как же всё начиналось?.. Всё начиналось прекрасно, мы жили прекрасно, душа в душу, но теперь я хочу лишь твоей смерти! Прощайте, Данна…Данна-лицемер…