Вслед за закатом. Часть 2.

***
И снова закат… И снова по щекам светловолосого воина ручьями текут слёзы… Шиноби не плачут… Но он с самого детства плевал на стереотипы…
«Саске… Ты эгоистичный сукин сын! Как ты посмел так нагло слинять? Скажи, разве справедливо, что всё это время ты нежишься где-то там с остальными, а я до сих пор мучаюсь здесь один?.. Только когда это жизнь была справедливой?»
Но вот, глубоко вздохнув, воин взял себя в руки и принялся вытирать со щек прозрачную влагу… Странная это была картина: тридцатилетний на вид могучий шиноби трёт суровое лицо рукавами своей куртки…
Хотя нет, это не правда – он не один. У него ещё есть друг, очень близкий друг… Да и попросту единственный. Даже больше, чем друг – родственная душа, товарищ по несчастью и почти такой же «козёл отпущения» для этой жестокой жизни, как и он сам.
Ниндзя еле заметно, одними уголками губ, грустно улыбнулся своим мыслям… Друг… Он не мог заполнить зияющую мрачную пустоту, господствующую там, где должна быть душа… Не мог унять дикую злобную боль в израненном сердце… Но осознание того, что он есть, согревало воина и немного ослабляло бесконечную тоску, хоть чуть-чуть облегчая безрадостное существование… Друг… Именно ради друга он здесь – друг позвал на помощь, и он пришел…
- Спасибо, Наруто… - раздался за спиной у воина спокойный голос.
Шиноби вздрогнул – почти три года никто не называл его так…
- Не стоит… - так же спокойно ответил он.
На плечо шиноби легла сильная рука, и ниндзя еле заметно как-то иронично ухмыльнулся – вот уже почти три года никто даже близко подойти к нему не смел, не то что коснуться… Но обладатель сильной руки был не «кем-то», он был другом, единственным человеком на земле, который ни капли его не опасался… А друг тем временем преспокойно уселся рядом и, словно подражая светловолосому ниндзя, уставился на закат. Это был стройный парень в обычной военной форме шиноби с красными волосами и иероглифом над левой бровью. И ни один посторонний человек никогда бы не подумал, что этот молодой ниндзя уже больше четырёх лет является Казекаге деревни, скрытой в Песке.
А Гаара тем временем неподвижным, словно застывшим взглядом смотрел в даль. И в его всегда равнодушных непроницаемых глазах сейчас сквозила неприкрытая боль…
А воину… Воину не нужно было смотреть ему в глаза, чтобы узнать, о чем думает и что чувствует его друг – шиноби и так это знал… В том жутком роковом бою Гаара потерял сестру… Она погибла, самоотверженно защищая свой новый дом… Наруто всем сердцем сочувствовал другу, сочувствовал так, как может сочувствовать только товарищ по несчастью… Сочувствовал и вопреки всякой логике винил в этом себя… В конце концов, если бы Казекаге не согласился выдать Темари замуж за Шикамару и не разрешил переехать в Коноху – она была бы жива… А он сам… Он не смог защитить ее, не смог спасти… Так же, как и других… А ведь Саске был прав – он как был слабаком, так и остался…
- Как Канкуро? – спросил шиноби, нарушая молчание и на какое-то время избавляясь от гнетущего изнуряющего самобичевания. В голосе слышалось неподдельное беспокойство.
- Канкуро? – машинально повторил Гаара, выходя из оцепенения. – Да… С ним все в порядке. Медики уже обработали рану – ничего серьезного. Через пару дней оклемается…
- Рад это слышать, – искренне ответил воин.
- Ну а ты как? Как жизнь? – в свою очередь поинтересовался Казекаге.
- А то ты не знаешь? – насмешливо ответил Узумаки.
- Да уж… - Гаара еле заметно хмыкнул (зная пустынника, это короткое «хм» можно было спокойно принимать за смущение). Конечно, он знал, ведь уже больше двух с половиной лет, с того самого рокового дня, за самым близким другом постоянно следили небольшие регулярно меняющиеся команды шиноби песка. И Казекаге не жалел средств на поддержание этой своей инициативы…
«Да, Наруто, ты все-таки удивительный человек», - думал Гаара, вспоминая многочисленные подробные доклады своих шпионов… Вот уже больше двух с половиной лет его близкий друг бродил по миру, нигде надолго не задерживаясь. Где только он не побывал за это время! Иногда он забирался так далеко, что у Гаары не было возможности сменять следивших за ним шиноби, и тем приходилось по нескольку месяцев прозябать вдалеке от дома, с нетерпением ожидая, когда же их подопечного понесет обратно. А Узумаки… Он всегда шел туда, где вспыхивали сражения. Ему было не особо важно, масштабная это война или междоусобная стычка… Он неустанно всюду совал свой нос и тем самым всегда был в курсе большинства назревающих в мире событий… И всегда шел туда, где могла понадобиться его помощь… И работы у него было предостаточно…
После того ужасного боя изменилось многое: Страна Огня сильно ослабла, потеряв главную военную силу, ослабли и ее союзники, оставшись без военной поддержки. После потери своей силы Страна Огня лишилась огромной доли влияния. Как следствие – политическое и военное равновесие в мире сильно пошатнулось, неминуемо повлекши за собой перераспределение власти… Пользуясь этим, из всевозможных нор тут же повылазили различные крупные и мелкие лидеры, жаждущие как можно большей наживы… Повсеместно стали вспыхивать вооруженные стычки, большие и маленькие войны, орошая мир слезами и кровью… И Наруто без раздумий ввязывался в любой бой, всегда становясь на сторону тех, кто защищал свой дом и свои семьи… Дрался яростно, беспощадно, самозабвенно, если надо заменяя собой отряд, если надо – армию, словно ему было все равно, что с ним случится, словно сам искал смерти… Но смерть не приходила… Может потому что он был слишком силен, а может потому, что еще нужен был в этом грешном мире…
Никто не знал, кто он: на его черной повязке не было протектора, на черной одежде не было никаких знаков, которые могли бы намекнуть, из какой он деревни или к какому клану принадлежал… Откуда он приходит, тоже никто не знал. А уходил он всегда одинаково: уничтожив нападавших и оказав всю возможную требующуюся от него помощь, он дожидался заката и уходил вслед за ним… И только он сам знал почему. Говорил он всегда очень мало и только по делу… Никто не знал его имени, а если спрашивали, всегда получали один ответ – «это не имеет значения»… И люди сами придумывали ему имена… Как только не называли его за эти годы: «Призрак», «Черный Лис», «Девятихвостый»… Слава о герое распространялась очень быстро, и пришло время, когда Гаара стал узнавать о подвигах своего друга из совершенно разных источников: от Каге и Дайме других деревень и стран, от забредавших в деревню «вольных» ниндзя и просто заезжих торговцев. Люди рассказывали всевозможные истории, иногда перевирая, иногда приукрашивая, рождая новую легенду об удивительном воине, способном превращаться в огромного лиса… Они говорили почти всегда одинаково - с восхищением и страхом… Да… Наруто боялись абсолютно все: враги и власть имущие, потому что он был силен и неуправляем… Его не получалось убить, не получалось подкупить или обмануть – он всегда действовал только по велению сердца… Но те, кому он помогал, те, кто прославляли и благодарили его, тоже боялись… Гаара знал этот страх – так когда-то боялись его самого… Боялся абсолютно каждый, кто хоть раз смотрел ему в глаза… Боялся, потому что во взгляде пустынника тогда сквозила смерть… Но Наруто сейчас боялись ещё сильнее, чем его когда-то, потому что в глазах Узумаки всегда сквозила глубокая бесконечная боль… А боль – Гаара это точно знал – бесконечная боль намного хуже смерти…
Боль… Больше всего на свете Казекаге хотел помочь другу, избавить его от этой боли… Хотел… Вот только не знал как… Поэтому просто не упускал его из вида, свято веря, что когда-нибудь найдет способ… А сейчас Казекаге был просто очень благодарен другу за то, что тот позволял за ним следить, не пытаясь скрыться или избавиться от шпионов…
«Спасибо, друг… Спасибо за понимание. Ты знал, что я не смогу иначе», - какими-то невидящими глазами Гаара смотрел в даль, но не видел ни горизонта, ни заката, ни пустыни – его взгляд был устремлен гораздо дальше, в прошлое… Ужасные события представали перед мысленным взором Казекаге с такой четкостью, как будто это было вчера…
***

Было еще очень раннее утро – солнце только взошло над горизонтом, пробуждая ото сна все живое и одаривая землю своим животворящим теплом… Основное население Суны еще только начинало просыпаться, но Казекаге был уже в своем кабинете – он всегда вставал с первыми солнечными лучами. Он любил эти ранние часы: тишина, покой, никто не отвлекает – можно спокойно сосредоточиться на нудной, но необходимой бумажной работе… Вдруг за окном послышался какой-то странный звук. Гаара обернулся: за окном парил почтовый ястреб, настойчиво пытаясь попасть внутрь. Впустив птицу и сняв с лапы миниатюрный свиток, Казекаге принялся за чтение. Всего через мгновение он стал меняться в лице: обычно бесстрастный взгляд стал вдруг суровым, брови сошлись на переносице, образовывая на коже короткую вертикальную складку, по лицу пробежала недобрая тень… А через несколько минут он уже отдавал охране короткие резкие приказы. Шиноби, быстро кивнув, растворились в воздухе, а Гаара стал нервными шагами мерить кабинет. Он знал – его приказы будут исполнены с максимальной возможной скоростью, но сейчас никакая скорость не казалась ему достаточной – Акацки объединились со Звуком и, прихватив двух Биджу, напали на Коноху – каждая минута сейчас была дорога! Через пару часов почти все шиноби, находившиеся в деревне и ближайших окрестностях, были собраны на главной площади. Потратив несколько минут на объяснение ситуации и оставив возмущенного Канкуро за главного, Казекаге повел свою армию на помощь.
Они неслись со всей доступной им скоростью, не щадя сил и не задумываясь, как будут сражаться в измотанном нереальным марафоном состоянии… Но эта бешенная гонка себя оправдала – армия песка преодолела рекордное по дальности расстояние за такое же рекордное время. Поздним вечером этого же дня они уже были в окрестностях Конохи. Еще немного, и они достигнут деревни. Еще чуть-чуть… Вот только чем ближе они подходили, тем сильнее беспокоился Гаара – слишком хорошо ему был знаком запах, витавший в воздухе достаточно далеко за пределами Конохи – запах крови и смерти… И чем ближе они подбирались, тем сильнее становился запах…
Но вот шиноби, наконец, на месте. Коноха встретила их абсолютной гнетущей неестественной тишиной и еще дымящимися местами руинами…
«Опоздали!» - почти одновременно у всех ниндзя мелькнула ужасная мысль.
Гаара стоял, каким то потухшим взглядом обводя открывшуюся им ужасную картину… В последних лучах заходящего солнца уродливыми тенями резко очерчивались уничтоженные, часто обгоревшие, превращенные в бесформенные груды камня и щебня здания, изрытая, усыпанная обломками, утыканная самым разным оружием земля , щедро орошенная во многих местах запекшейся кровью… И трупы… Везде, куда доставал взгляд – пугающие, окровавленные, мертвые тела шиноби… Абсолютно хладнокровный Казекаге вдруг еле заметно вздрогнул, словно сгоняя жуткое наваждение, и поднял голову вверх. Там, на вершине холма, на котором когда-то красовались высеченные лица Хокаге, в странной человеческой позе сидел огромный до боли знакомый лис и немигающим взглядом смотрел на закат… Было такое ощущение, что он что- то бережно держит в передних лапах. Вдруг слабый луч заходящего солнца под другим углом осветил грозную морду зверя… И Гааре на миг показалось, что Кьюби плачет…
Казекаге, наконец, повернулся к безмолвно стоящим вокруг ниндзя песка – выражение его лица поневоле пугало даже бесстрашных знающих его подчиненных… Но, с усилием взяв себя в руки, он деланно хладнокровным тоном стал отдавать приказы… В конце концов они здесь, и у них очень много работы…
Тем временем в быстро темнеющем небе догорал закат… И с последними отблесками света странным образом стала расплываться фигура огромного лиса. Еще немного, и зверь исчез.
Изнуренные бешеной гонкой шиноби песка работали всю ночь не покладая рук: разбирали завалы, разгребали руины, вытаскивая искалеченные тела защитников Конохи и до последнего надеясь, что хоть кто-то выжил… Наступающий рассвет не принес облегчения. Но тут внимание измученных, смертельно уставших шиноби привлекли какие-то слабые, доносящиеся со стороны холма звуки. Все, кто их слышал, разом оставили работу и повернули головы в ту сторону. Услышал звуки и Гаара. Отвалив в сторону кусок какой-то стены, он выпрямился…
Со стороны холма, шатаясь из стороны в сторону и иногда спотыкаясь, к ним медленно шел молодой парень. Грязная, окровавленная, местами порванная одежда, вся правая половина лица и часть светлых волос щедро перемазаны запекшейся кровью…
- Наруто… - странно дрожащим голосом прошептал Гаара.
Парень обернулся на голос и молча уставился на друга. В глубине каких-то стеклянных, словно безжизненных глаз, загорелась отчаянная надежда…
Казекаге с силой сжал кулаки, под кожей заиграли скулы, во взгляде застыла непроницаемая боль – ему нечего было ответить другу… Гааре казалось, что он медленно умирает от ужасной мучительной пытки при виде того, как призрачная надежда в потухших глазах Наруто быстро сменяется диким безграничным отчаянием… На ресницах Узумаки вдруг заблестели прозрачные слезы и тонкими ручейками потекли по грязным щекам. Он медленно склонил голову, и бессильно опущенные плечи задрожали от беззвучных рыданий…
Ниндзя песка стояли, понуро опустив головы. Душа каждого присутствовавшего здесь шиноби ныла от навалившейся и немилосердно давящей тяжести – перед ними стоял человек, за один день потерявший все…
Но вот Узумаки поднял голову: в потухших безжизненных глазах не было ничего, кроме пугающей пустоты и бесконечной боли… А еще решимость – апатичная, отстраненная решимость. Наруто молча с остервенением стал помогать песчаным шиноби, разгребая завалы, отыскивая и вытаскивая тела соотечественников, показывая расположение секретных катакомб, куда обычно эвакуировали мирное население… Закончили только поздней ночью. Из всех жителей Конохи выжила только примерно треть мирного населения, которую успели эвакуировать и спрятать в дальних подземельях отлично натренированные ниндзя Деревни Листа. Среди выживших были преимущественно женщины и дети и с десяток молодых генинов, приставленных к ним для охраны. Спасенных отвели в ближайший лес, подальше от места трагедии, поручив заботу о них тем самым генинам и отряду песчаных ниндзя. Остальные, получив от Казекаге добро на долгожданный отдых, блаженно растянулись кто где, тут же погрузившись в крепкий, столь необходимый сон. Но спали не все: не считая неизменных дозорных, не спал Гаара. Он сидел на земле, облокотившись спиной о грубый ствол дерева, и внимательно наблюдал за другом. А тот, в свою очередь, сидел неподалеку и не мигая смотрел в пустоту…
Солнце уже довольно высоко висело в небе, когда Казекаге поднял своих людей. Измотанным, не спавшим двое суток шиноби Гаара с удовольствием дал бы отдохнуть подольше, но у них было еще одно очень важное, не терпящее отлагательств дело…
Ниндзя рассредоточились среди деревьев по периметру довольно обширной поляны недалеко от Конохи. А несколько человек стали быстро складывать печати. Еще несколько мгновений, и через всю поляну протянулось достаточно широкое примерно в три человеческих роста глубиной ровное ущелье. Именно в нем решено было похоронить всех павших в битве героев – защитников Деревни Листа. Шиноби песка уже собрались переносить лежащие на земле аккуратными рядами тела в импровизированную могилу, как их остановил хриплый резкий голос.
- Нет! – Наруто стоял возле распростертых на земле товарищей, обводя суровым решительным взглядом остановившихся ниндзя.
– Я сам, – тихо добавил он.
Никто не стал ему перечить. А Узумаки подходил по очереди к каждому телу, дрожащими руками поднимал его с земли, какое-то время стоял, внимательно вглядываясь в знакомые, дорогие, любимые черты, словно пытаясь навсегда сохранить в памяти каждую мелочь, словно просил прощения за то, что не спас, не сберег… Стоял и не скрывал текущих из глаз и капающих с подбородка слез… А потом аккуратно относил товарищей в ущелье, бережно укладывая их на дне… Только однажды вмешался Гаара. Видно было, что принятое решение далось ему с большим трудом… Он подошел, когда Джинчурики поднял с земли тело молодого парня с темными волосами, собранными в торчащий хвост… Тело великого стратега Конохи и еще одного друга…
- Подожди… - тихо сказал Казекаге и, развернувшись, отошел. А когда вернулся, на его руках мирно покоилась девушка… Красивое лицо было сосредоточенным и суровым… Она умерла так же, как и жила – каждый миг готовая к бою… Даже сейчас Гааре казалось, что вот-вот она откроет глаза и заведет руку за спину, чтобы привычным жестом коснуться неизменного веера… Но Темари оставалась неподвижной, любимый веер стоял под деревом с разорванным полотном – вскоре он навсегда займет самое почетное место в доме Каге Песка, и только родной ветер игриво шевелил светлые волосы, по привычке собранные в четыре задорных хвостика…
- Она бы хотела этого… - глухо прошептал Гаара.
Узумаки только молча кивнул, и они плечом к плечу спустились в ущелье, неся мужа и жену к месту последнего успокоения…
А дальше Джинчурики опять один… Снова наедине с каждым другом, учителем, подругой, Хокаге, сенсеем, любимой… Он долго стоял на дне ущелья, словно забыв про время, никак не желая отпускать свою любовь… Стоял, в который раз вглядываясь в дорогое лицо и роняя слезы на ее окровавленную одежду… Как он не хотел уходить, как хотел остаться здесь с ней… Но он ей обещал… Узумаки собрал в кулак всю свою волю, наклонился к Хинате и осторожно коснулся дрожащими губами ее холодных губ в очень нежном, прощальном поцелуе… А потом бережно положил драгоценную ношу на землю… Помедлив еще мгновение, он снял с шеи любимой протектор и сунул в карман своей куртки – отныне он никогда с ним не расстанется… И только потом стремительно покинул ущелье.
Он перенес всех, кого знал, и только потом согласился принять помощь ниндзя Песка. А согласившись, тут же развернулся и пошел туда, откуда утром пришел. И опять никто не подумал его останавливать или задавать ненужные вопросы… Шиноби почти закончили переносить тела в ущелье, когда Узумаки вернулся. За его спиной теперь висела длинная изящная катана, а на руках покоилось неподвижное тело молодого черноволосого парня… Так же молча Наруто вновь спустился в ущелье и аккуратно положил лучшего друга вместе с остальными.
«Мне кажется, ты бы хотел этого, Саске».
Но вот, наконец, все готово. Несколько ниндзя снова складывают печати, и верхние пласты земли сходятся, образовывая под собой необходимую нишу, а сверху над землей невысокий правильных размеров прямоугольный холм с плоской верхушкой.
- Здесь мы впоследствии поставим памятник,– услышал Узумаки рядом с собой голос незаметно подошедшего Гаары.
- Спасибо, друг… - от всего сердца поблагодарил Джинчурики.
- Не стоит, –спокойно, но очень искренне ответил Казекаге.
Закончив работу, шиноби Песка разбредались кто куда, устраиваясь поудобнее под деревьями вокруг поляны на заслуженный отдых. А Узумаки вдруг как-то тяжело опустился на землю там, где стоял, и устремил на только что созданный холм полный бесконечной боли взгляд. Гаара, не долго думая, тут же уселся рядом.
Время близилось к вечеру, солнце постепенно клонилось к горизонту, а два друга все так же сидели на земле, устремив взгляды на холм и полностью погрузившись каждый в свои мысли…
Но вот заходящее солнце окрасило небосвод в пурпурные тона, словно провожая огненным заревом уходящий день. Подняв головы, друзья какое-то время любовались этим неизменным чудом природы. И тут Узумаки поднялся. Еще какие-то минуты он, не отрываясь, смотрел на полыхающий вдали закат. А потом вдруг снял с головы свою повязку с поврежденным протектором, на мгновения зажал в руке, глядя на нее каким-то отрешенным взглядом, и просто разжал пальцы… С тихим шорохом повязка упала в траву, а Джинчурики снова впился взглядом в горизонт.
- Мне пора, – заявил он, даже не взглянув на друга.
- Постой, куда ты собрался? – Гаару сильно встревожила мрачная решительность в голосе Узумаки.
- Разве это имеет значение? – каким-то равнодушным голосом ответил Джинчурики, но сквозь это равнодушие явно проскальзывала глубокая горечь. - Знаешь, вчера был такой же красивый закат…
И повернувшись к другу спиной, он пошел в сторону заходящего солнца. Все равно куда, лишь бы подальше от этих мест, всегда бывших ему домом, а теперь отобравших у него душу… Отныне все, что будет напоминать ему о прошлом, это катана лучшего друга за спиной и протектор любимой в нагрудном кармане, у сердца…
«Куда он уходит? Зачем? Что за бредовая идея?» - давно Гаара не испытывал такой растерянности, граничащей с паникой…
- Наруто! – не сообразив ничего лучше, крикнул он вдогонку медленно удаляющемуся другу.
- Наруто?.. Да, я знал такого, – на миг остановившись и слегка повернув голову, бросил через плечо Узумаки и, небрежно махнув рукой в сторону руин Конохи, убийственно ледяным тоном добавил. – Этот слабак умер там. Погиб, не сумев спасти тех, кого клялся защищать.
Казекаге в бессилии яростно сжимал кулаки, глядя на освещенный последними лучами солнца силуэт постепенно удаляющегося друга, инстинктивно понимая, что сейчас никак и ничем его не остановит…
Но вот последний отблеск дневного света исчез за горизонтом, скрывая в наступившей ночной темноте уже и так неясный силуэт… И тут Гаара решился – пара отточенных движений, несколько коротких фраз, и в темноте ночи моментально скрылись еще три человека, устремившись за ушедшим вслед за закатом парнем… Отныне шиноби песка, регулярно меняясь, всегда будут следовать за Узумаки… Следовать до тех пор, пока он, Казекаге, не найдет способ его вернуть…

***

Гаара еле заметно тряхнул головой, загоняя уже и так отступающие воспоминания подальше в глубины своей памяти, и украдкой бросил на сидящего рядом друга полный глубокой грусти и неподдельной тревоги взгляд.
«Итак, он пришел, помог Суне выиграть битву… Но бой окончен, нападавшие разбиты, с последствиями шиноби песка прекрасно управляются сами… А значит свою работу он сделал… И солнце уже садится… И что теперь, друг? Снова уйдешь вслед за закатом? Ты же прекрасно знаешь, что невозможно догнать солнце, невозможно повернуть время вспять… Даже ты не сможешь, как бы не старался… Так помоги же мне, Наруто, подскажи, что мне сделать, что сказать, чтобы ты остался?»
Словно прочитав мысли друга, воин поднялся, небрежным движением стряхнул с одежды прилипшие песчинки и вновь устремил вдаль полный глубокой печали взгляд.
- Мне пора, – спокойно сказал он.
- Подожди! – вскочил следом Гаара и, сделав пару шагов, стал напротив друга, пристально глядя ему в глаза… Пожалуй, Казекаге Песка был единственным человеком в мире, способным стойко выдерживать этот пугающий, полный неописуемой боли взгляд… Что он мог сейчас сказать другу? Что тот может навсегда остаться в Суне? Что не одинок, потому что у него здесь друзья? Он и так это знает. Что он, как Казекаге, может помочь восстановить Коноху? Его друг и это знает и если бы хотел этого, то уже давно бы сам попросил о помощи… Тогда что?
- Послушай, друг… Помнишь наш бой? Тогда, очень давно, ты меня спас… - не придумав никаких стоящих аргументов, Гаара просто говорил то, о чем думал все эти годы, раскрывая перед другом свою душу. - Спас от себя самого… От мрака, захватившего мою душу, от зла и ненависти, завладевших моим сердцем… Тогда ты показал мне другой путь, ты вселил в меня надежду, заставил поверить в то, что и меня могут любить, что я еще могу быть счастливым… А теперь… теперь я хочу… Нет, я просто обязан сделать для тебя то же самое!
А воин… Воин смотрел на друга со странным выражением лица, и в его глазах отражался весь хаос бушевавших сейчас в сердце чувств… Как это ни странно, но Узумаки чувствовал себя сейчас в шкуре Саске, а Гаара… Гаара сейчас был на его месте… С той только разницей, что его друг был гораздо спокойнее и рассудительнее, чем он когда-то, а он сам, в отличие от Учихи, уже давно, в тот же самый роковой день, всем отомстил… Горько было это сознавать, но только сейчас он начинал по-настоящему понимать мертвого друга…
Шиноби вдруг положил обе руки на плечи Казекаге и крепко их сжал, пристально глядя тому в глаза…
- Спасибо, друг, – просто сказал он.
В этих синих внимательно смотрящих на него глазах Гаара читал все: абсолютное понимание, глубочайшую признательность, бесконечную боль и искреннее сожаление… И пустынник понял. Понял, что проиграл… Что и на этот раз не смог вернуть друга…
А Узумаки… Еще раз взглянув Казекаге в глаза, он убрал руки с его плеч и, шагнув в сторону, молча пошел мимо него туда, где алел закат…
- Постой, Наруто… - позвал его Гаара, несмотря ни на что, просто не мог не позвать…
Воин на миг замер и как когда-то давно, в тот самый злополучный роковой день, лишь слегка повернул голову, только краем глаза замечая стоящего позади друга.
- Да, знаешь… Зови меня Девятихвостым, - и вновь устремив взгляд вперед, шиноби продолжил путь.
Время шло… Минута за минутой убегали вдаль, забирая с собой по частям свет заходящего солнца, стирая шуршащий звук шагов по песку… А Гаара все стоял, глядя вслед уходящему другу…
«Прости, но для меня ты навсегда останешься Наруто»
Казекаге вдруг моргнул, поднес к лицу дрожащую руку и неуверенно коснулся щеки – на коже чуть ниже ресниц пальцы ощутили каплю влаги… Надо же, он не знал, что еще способен плакать…
«Друг… Ты снова уходишь вслед за закатом… Я тебя понимаю… Я знаю, каково это – вечно убегать от самого себя, не имея сил сопротивляться беспощадной мучительной боли… Я знаю, каково это – вечно идти в никуда, подчиняясь гложущей душу бесконечной тоске… И я знаю, что и сейчас не смог бы тебя остановить… Но знаешь, Наруто… Твоя душа слишком чиста – злость и ненависть никогда навечно не поселятся в ней, а твоя воля слишком сильна – никто и ничто не смогут ее сломить… А это значит, что наступит час, когда ты, наконец-то, сможешь простить себя да и судьбу заодно… Когда, наконец, отпустишь прошлое и остановишься… Я верю, что когда-нибудь вслед за закатом уйдет только твоя боль, и ты снова станешь счастливым… И я сделаю все возможное, чтобы этот миг настал как можно скорее!»