Расцепить руки. Часть 3. Глава 1

1.

За четыре года, прошедшие с того злосчастного фестиваля, Итачи не раз задумывался, а не бросить ли ему деревню, и рука его сама собой опускалась на оружие. Вообще-то, подобные мысли начали посещать его задолго до того, еще в те времена, когда он был членом клана Учиха. Итачи никогда не питал иллюзий относительно своей семьи и своего места в ней: орудие, драгоценное и искусно выделанное, но не любимое. Он отвечал родственникам тем же - клан был для него ступенью, площадкой, от которой удобно оттолкнуться. Когда ступень превратилась в помеху, от нее можно и нужно было избавиться. Итачи знал это, но все же... не смог.

Потому что был Саске. Саске любил его, любил горячо и бескорыстно, и порой, к своему смятению, Итачи ловил себя на мысли, что не хочет потерять эту любовь. А для Саске, увы, семья значила куда больше.

И гениальный Учиха Итачи, идеальный шиноби, дал слабину. Он поддался чувствам - чуть ли не впервые в жизни. Клан Учиха продолжил свое существование, а Саске по-прежнему смеялся и беззаботно болтал, прибегая домой из Академии, и ласкался к брату, привычно отмахивающемуся от излишне общительного ребенка.

Учиха Фугаку и помыслить не мог, что жив до сих пор только благодаря тому, что его старший сын уступил собственным эмоциям.

Сейчас Итачи не мог видеться с братом, но, однажды пойдя на поводу у своих чувств, он уже не решался уничтожить то, что чудом сохранил. Пока он продолжал жить в Конохе, пока был частью мира, в котором обитал Саске, сохранялась хотя бы призрачная иллюзия, что они рядом, что они вместе.

А потом Итачи привык.

Жизнь шла своим чередом; миссии сменялись миссиями, а изгой Учиха постепенно начал обживать окружающее пространство. С рождения привыкший делать лишь то, что требовалось, то, что нужно, он с трудом осваивал неожиданно свалившуюся на него свободу. Раньше мысль совершить что-нибудь бесполезное, но приятное просто не приходила к нему в голову - теперь же в поступках Итачи постепенно начала появляться индивидуальность. У него даже появилась любимая чайная, где он частенько сидел за книгой, попутно отдавая дань восхитительным сластям, которые пекла хозяйка заведения.

- Ну вот, теперь ты уже почти похож на человека, - с добродушной усмешкой заметил как-то Какаши, - осталось только научить тебя еще паре способов приятно проводить время, и на тебя уже можно будет смотреть без содрогания.

Итачи только неопределенно пожал плечами. «Способы приятно проводить время» его не особо привлекали, так как чаще всего они подразумевали чью-либо компанию. Не то чтобы Итачи так уж не любил людей, нет. Скорее, в большинстве своем они его не интересовали. У него было заведено несколько знакомств, достаточных для существования в человеческом обществе, в остальном же ему хватало Какаши.

А еще - отдельно от всех, вне всякой иерархии, - был Саске. Младший брат, странное, непостижимое существо, единственный, к кому Итачи когда-либо применял слово "люблю".

* * *

С Тэнко Итачи познакомился на совместной миссии. К тому времени ему уже исполнилось шестнадцать, и его положение в АНБУ наконец-то стало устойчивым. Надо сказать, его возраст часто доставлял Учихе множество неудобств: ему не раз приходилось доказывать свою состоятельность, особенно перед своими подчиненными, поначалу считавшими зазорным обращаться с "малолеткой" как с равным, тем более – называть его своим командиром.

К тринадцатилетнему Итачи относились со снисходительной осторожностью и недоверием. Перед шестнадцатилетним Итачи трепетали и преклонялись; его уважали и восхищались им, но никто не пытался сойтись с Учихой поближе – он ясно дал понять окружающим, что предпочитает держать дистанцию.

Тэнко служила в том отряде, с которым Итачи предстояло сотрудничать. Деловая и целеустремленная, она посвятила карьере шиноби всю себя, обойдя многих мужчин по способностям и старательности. В отличие от большинства куноичи ее возраста, которые начинали задумываться о создании семьи и детях, Тэнко абсолютно не интересовалась любовными отношениями: превыше всего она ставила свободу и личную независимость. Она частенько со смехом говорила, что собирается умереть незамужней, зато прожив насыщенную жизнь и достигнув всего, на что способна.

Когда ее капитан объявил, что их направляют на совместное задание с отрядом Итачи, она почувствовала здоровый интерес: с этой командой она еще не работала. Тэнко любила ходить на миссии с разными партнерами, изучая силу и слабости тех или иных комбинаций. Справедливо полагая, что успех задания зависит от людей, она всегда испытывала непреодолимое раздражение, сталкиваясь с малейшими проявлениями непрофессионализма. Женщина была наслышана об Учихе Итачи, получившем ранг капитана в тринадцать лет; его репутация была весьма и весьма впечатляющей. А потому Тэнко испытывала радостное, почти охотничье возбуждение.

«Посмотрим, посмотрим, что он за птица», - думала она, направляясь к точке сбора. У каждого есть сильные и слабые стороны. Хорошо, когда люди знают о своих слабостях и умеют их компенсировать, но как редко такое встречается!

Сама Тэнко собиралась стать идеальным шиноби.

Однако уже на второй день миссии весь ее скептический настрой испарился. То, как Итачи руководил своей командой, то, как умел согласовывать действия, его боевые навыки, его спокойная сосредоточенность… Тэнко не могла не почувствовать восхищения. Кроме того, когда он смотрел на нее, в его глазах не было ни капли сладострастия – оценивающий взгляд Итачи был исключительно деловым. Это сразу же расположило к нему женщину, которую ужасно раздражало повышенное внимание со стороны коллег (особенно во время долгих миссий).

А потому неудивительно, что на одной из относительно безопасных стоянок, когда не нужно было каждую секунду ждать появления врага, Тэнко решила заговорить с Учихой.

Итачи в одиночестве сидел у костра, подтянув колени к груди и рассеянно наблюдая за игрой языков пламени. Прочие участники миссии спали, за исключением тех, чья очередь была патрулировать территорию возле лагеря.

Женщина подошла к костру и подсела рядом.

- Привет, - она улыбнулась. – Я Тэнко. А ты Итачи, верно?

Он поднял взгляд от огня, посмотрел на нее и кивнул. Анонимность, установленная в АНБУ, все же была не полной – члены одной команды, конечно, знали друг друга, а имена капитанов были более-менее известны внутри организации.

- Я рада, что нам выпало работать с вашим отрядом, - беззаботно продолжила Тэнко. - Ты отличный командир. Хоть раз слухи оказались правдивыми!

Итачи вновь перевел взгляд на потрескивающие поленья.

- Слухи никогда не бывают правдивыми, - тихо сказал он. – Они основаны на пустоте.

- И то верно, - согласилась женщина.

Сейчас Итачи был без маски – она висела у него на поясе, – и Тэнко наконец-то могла хорошо его рассмотреть. Черные глаза, гладкая светлая кожа – типичный Учиха. В чертах еще что-то почти детское, но выражение лица по-взрослому серьезное. Странное сочетание. Он ведь должен быть совсем молоденьким…

- Сколько тебе лет? – спросила Тэнко, с любопытством наклоняя голову.

- Шестнадцать.

- О… - женщина удивленно замолчала. Шестнадцать. На целых семь лет младше ее. И уже – капитан. Мда, она в его возрасте только чуунинский экзамен прошла. Оно и видно – гений. А впрочем, если бы не его лицо, никто бы и не дал ему шестнадцать лет, так и считали бы просто маленьким и хрупким от природы. Он ведь чуть ли не ниже ее, кажется…

- Почему вы не со своей командой? – внезапно спросил Итачи.

- А? - Тэнко вынырнула из своих мыслей. – А, почему не с ними? Да надоели они мне, сил нет! Вроде, и служим вместе давно, а каждую миссию одно и то же: «Тэнко, когда ты выйдешь замуж?», «Тэнко, порадуй нас, скажи, что ты стала нормальной женщиной!» Нет, я понимаю, что это они подтрунивают надо мной, но сколько можно-то?

Теперь настала очередь Итачи удивленно взглянуть на нее.

- Разве с вами что-то не так?

- Ну, по мне, так все со мной «так», но этим-то все охота меня в домохозяйки записать! Мол, не надо женщине всю жизнь в АНБУ трудиться. Как будто работа ниндзя – это так, игра по молодости, а там обязательно надо семьей обзаводиться, детьми… Глупо! – Тэнко раздраженно бросила в костер прутик. – Как будто мой пол меня к чему-то обязывает. А может, не хочу я семью и детей, может, мне другое важно – например, стать достойным шиноби, показать все, на что способна.

Тэнко посмотрела на Итачи, желая увидеть его реакцию, и, к своему изумлению, обнаружила в глазах Учихи что-то, похожее на понимание. А еще – в его взгляде появился интерес. Тэнко почувствовала себя польщенной – она уже успела заметить, что Итачи отнюдь не наслаждается человеческим обществом, да и ее до этого момента просто терпел.

Некоторое время они просто смотрели друг на друга, а потом Итачи первым отвел глаза.

- Почему вы не хотите заводить семью? – медленно спросил он. Тэнко напряглась. Каким-то шестым чувством она поняла, что этот вопрос – что-то вроде теста. Непонятного теста, устроенного ей Учихой Итачи после того, как что-то в ее словах зацепило его.

Почему-то очень хотелось этот тест пройти.

Тэнко хорошо подумала, прежде чем ответить.

- Семья… обязывает. Связывает. Семье отдаешь большую часть своих сил, тех, что могли быть потрачены на достижение других целей. И если эти… другие цели для тебя важны, то получается, что ты сам себя запираешь в клетку. Наверное, поэтому, - она бросила взгляд на Итачи, надеясь понять, прошла она проверку или нет, но его глаза смотрели на нее еще более пристально.

- А Коноха? Вы не хотите связывать себя с семьей – а почему служите Конохе?

По спине пробежал липкий холодок, и Тэнко невольно поежилась. Ей внезапно стало как-то неуютно; но нужно было отвечать.

- Потому что… Потому что человек не может без опоры. Ему нужна опора, нужно что-то надежное… Что можно любить и защищать… Но что при этом не ограничивает свободу, по крайней мере в разумных пределах… Как-то так, - она вновь с опаской покосилась на Итачи, но его взгляд уже не был пугающе-пытливым. Скорее – задумчивым.

- Вот как… - он вернулся к созерцанию языков пламени. Воцарилось молчание, но оно было скорее дружелюбным и почти уютным. Даже огонь в костре как будто вспыхнул ярче, и Тэнко глубоко вздохнула, не совсем понимая, что случилось, но чувствуя, как в груди разливается живительное тепло.

«Прошла».

* * *

После этого памятного разговора отношения между Тэнко и Итачи резко изменились. Нельзя сказать, что они стали прямо-таки совсем близкими, но женщина видела, что Итачи по крайней мере признал ее достойной внимания. Минутный страх, испытанный ею в ту ночь, прошел, оттесненный любопытством и чисто человеческой приязнью. А несколько последующих разговоров окончательно убедили Тэнко в том, что, несмотря на свой возраст, Итачи был куда более зрелым и взрослым, чем большинство ее коллег. А еще он был хорош собой, а еще – умел не делать неправильных выводов.

Дальнейшее было делом времени. На одной из последних их ночевок Тэнко отвела его в сторону, крепко взяла за плечи и поцеловала. В результате чего, к изумлению своему, обнаружила, что Учиха Итачи совершенно не умеет целоваться. Всегда оставаясь самой собой, она тут же прямо ему об этом сказала. Итачи пожал плечами.

- Мне это не было нужно.

- Так у тебя что… никогда не было девушки? – ошеломленно спросила его Тэнко.

Он покачал головой.

- Но… Ты же капитан АНБУ!

Итачи слегка приподнял бровь.

- Не вижу связи.

Тэнко вздохнула, на миг опуская голову, а потом вновь взглянула на него. В ее глазах плясал лукавый огонек.

- Что ж, никогда не поздно научиться, - она вновь положила руки ему на плечи.

Итачи секунду поколебался, раздумывая, не стоит ли оттолкнуть ее и прервать это возмутительное вторжение в его личное пространство; но потом ему стало любопытно, и он не стал сопротивляться, тем более что ощущения были вполне приятными. Тэнко восприняла это как согласие в ответ на ее предложение, и в итоге в возрасте шестнадцати лет Учиха Итачи окончательно расстался с остатками того, что люди называют невинностью.

Так начались своеобразные отношения Итачи и Тэнко. Между ними не было любви, не было и страсти. Каждый жил своей жизнью, не чувствуя себя обязанным. Это походило скорее на взаимовыгодный договор, что прекрасно устраивало их обоих: они получали физическую разрядку, а Тэнко, ко всему прочему, на постоянные попытки немногочисленных подруг устроить ее личную жизнь теперь могла с легким сердцем заявлять, что у нее есть молодой человек. Кроме того, она наконец-то была избавлена от назойливого внимания со стороны коллег-АНБУ: вряд ли нашелся бы храбрец, решившийся пристать к "девушке" Итачи.

Какаши, когда узнал о новом знакомстве своего подопечного, лишь обреченно покачал головой. Тэнко он знал и неплохо к ней относился, что было взаимно, однако его несколько печалило отсутствие нежных чувств между ней и Итачи. Но, зная последнего, он пришел к выводу, что подобная связь - тоже неплохо для начала.

- Ну, ты прямо совратительница малолетних, - укоризненно заметил женщине Какаши.

- Ему шестнадцать, - возразила Тэнко. – Да и вообще, он ведет себя куда старше своего возраста.

Впрочем, по ее виду было заметно, что она изрядно смущена.

Какаши только рукой махнул.

* * *

Итачи сидел на своей кровати, методично перебирая оружие и откладывая в сторону то, что следовало заточить. Он вернулся с задания вчера поздно ночью и сразу же рухнул спать, не успев даже толком раздеться, - что уж тут говорить о разборе снаряжения.

Впрочем, доразобрать вещи ему не удалось и сейчас. В дверь позвонили, и Итачи, вздохнув, пошел открывать.

На пороге стояла Тэнко.

- Привет, - улыбнулась она. - Я слышала, что ты вернулся. Не помешала?

- Нет, не помешала, - Учиха посторонился. - Заходи.

- Спасибо, - Тэнко прошла в квартиру и уселась на единственный стул – завести второй Итачи так и не сподобился.

Их отношения продолжались уже около года, и Тэнко успела хорошо изучить эту маленькую квартирку. Ее обстановка ясно изобличала привычки и вкусы хозяина: кровать у стены, легкий деревянный стол, вещи на котором всегда были аккуратно расставлены по местам, небольшой книжный шкаф (Итачи никогда не держал в доме книг, которые ему не нравились, и либо раздавал их, либо относил в уцененный отдел книжного магазина).

Итачи захлопнул дверь и подошел к Тэнко.

- Чай будешь?

- Нет, не стоит, - она замолчала, с несвойственной ей неуверенностью глядя в пол. - Если честно, я поговорить пришла.

Итачи сдвинул разложенные на кровати кунаи в сторону и сел, спокойно глядя женщине в лицо.

- Я слушаю.

Тэнко немного помедлила, изучая взглядом молодого человека, сидящего напротив нее. За полтора года он повзрослел и прибавил в росте, хотя так и остался невысоким и изящным. А вот глаза у него остались те же – темные и непроницаемые. Никогда по ним не поймешь, что он думает, сколько не вглядывайся.

Тэнко глубоко вздохнула, набираясь решимости, а потом произнесла:

- Скажи, ты знаешь Ширануи Генму?

- Генма... - Итачи задумался. - Джонин, верно? Всегда ходит с сенбоном во рту.

- Да-да, он самый, - поспешно подтвердила Тэнко и слегка покраснела, опуская глаза. - В общем, он предложил мне встречаться.

Итачи вопросительно приподнял бровь.

- Мне казалось, ты терпеть не можешь своих ухажеров.

- Ну да, большинство. Но Генма, он, знаешь... - в глазах Тэнко появилась смущенная, неумелая мечтательность. - Он - это другое. То есть... Я не знаю, как это объяснить. Ему важна не моя, там, внешность, или любовная победа, или что там еще. С ним разговаривать хорошо, и он такой внимательный... В общем, я что сказать собиралась, - она подняла взгляд на Итачи. - Я бы хотела прекратить наши отношения. Сам понимаешь, если я буду с ним встречаться, то получается, что я ему с тобой изменяю. Ты только не обижайся, - она примиряюще улыбнулась. - Ты славный, с тобой было здорово, но... Я хочу попробовать. Попытаться завести совместную жизнь с Генмой. Ты как? - она вопросительно посмотрела на него.

Итачи пожал плечами.

- Это в твоей воле. Помнишь, мы же договорились: никаких обязательств.

- Ты не сердишься?

- Ничуть.

Тэнко широко улыбнулась, все еще не смея поверить.

- Отличный ты все-таки парень, Итачи! Странный, но отличный. Я рада, что мы познакомились, - она встала. - Я пойду, пожалуй, обрадую Генму.

Итачи проводил ее до двери. Внезапно Тэнко остановилась и обернулась.

- Все-таки я поражаюсь тобой, Итачи, - помолчав, серьезно сказала она. - Любой нормальный, не в обиду тебе будет сказано, человек на твоем месте ревновал бы хоть немного. А ты - ничего. Но, думаю, это мне в тебе и нравилось. Ты остался верен себе - а я вот, сам видишь, предаю собственные слова. Спасибо тебе еще раз за все, - она чмокнула его на прощание в губы и помахала рукой.

- Не за что, - все так же спокойно отозвался Итачи.- Удачи тебе с Генмой.

* * *

Несколько месяцев спустя Итачи и Какаши были приглашены на свадьбу Тэнко и Генмы. «Укротили-таки нашу строптивицу», - посмеивались знакомые и коллеги женщины, но в лицо ей это старались не говорить: то, что Тэнко выходила замуж, не означало, что ее характер стал более мирным.

Перед самым торжеством молодая невеста решила познакомить Итачи со своим будущим мужем. Она подвела Учиху к высокому кареглазому мужчине, казавшемуся несколько потерянным без привычного сенбона в зубах, и радостно объявила:

- Итачи, это Ширануи Генма, кажется, вы еще не знакомы лично. Генма, это Учиха Итачи, мой... - она запнулась. - Мой друг.

- Очень приятно, - вежливо наклонил голову Итачи.

- Взаимно, - ответил жених, немного напряженно разглядывая темноволосого юношу. В общем-то, его можно было понять - вряд ли какому-либо мужчине могло понравиться, что его бывшая девушка выходит замуж за другого. А тут еще Генма имел дело с знаменитым Учихой Итачи, гением, по непонятным причинам изгнанным из клана. Уверениям своей невесты в том, что Итачи не рассержен ее уходом, он все же не совсем доверял. Однако, к своему облегчению, Генма не обнаружил в черных глазах Итачи ни капли враждебности или ревности, что его одновременно и удивило, и успокоило.

Разговор у них не клеился, и Итачи, извинившись, вернулся в угол, где до того стоял с Какаши. В своей нелюбви к многолюдным сборищам сереброволосый мужчина был солидарен со своим младшим другом, а поздравить Тэнко и Генму собралась добрая половина джонинов Конохи.

На свадьбе они пробыли недолго: после самого венчания началось застолье, сопровождаемое большим количеством крепких напитков. Какаши избегал снимать маску на людях, а Итачи не пил в принципе - он пьянел всего с пары глотков саке, а терять контроль над собой считал непростительным. Так что, еще раз поздравив молодых, выслушав поток вежливых уговоров остаться и отказавшись, они попрощались и отправились домой.

На улице уже стемнело, и прохожие встречались редко. Какаши и Итачи медленно брели по засыпающей деревне, каждый погруженный в свои мысли.

- Странно все-таки вышло, - нарушил молчание Учиха.

Какаши удивленно приподнял голову - Итачи редко заговаривал первым.

- Тэнко казалась такой целеустремленной, - тихо пояснил юноша, не отрывая взгляда от земли.

- Не суди ее строго, - улыбнулся Какаши. - Она все-таки женщина. Это нормально, что ей рано или поздно захотелось завести семью.

- В ней были скрыты большие возможности, - Итачи по-прежнему смотрел себе под ноги. - Она так стремилась к своей вершине, и вот - добровольно лишила себя всего, чего могла достигнуть. Наверное, так и попадают в зависимость от привязанностей... - он замолчал.

- В привязанностях нет ничего плохого, - мягко произнес Какаши. - Да, мы чего-то лишаемся, связывая себя с другими людьми, но многое и приобретаем. Тэнко потеряла возможность стать по-настоящему сильной куноичи, зато нашла любовь, а вскоре найдет продолжение в детях.

- А стоит ли оно того? – голос Итачи повысился на какую-то долю тона, но и этого оказалось достаточно, чтобы Какаши понял, насколько этот вопрос важен для Учихи.

- Каждый сам решает для себя. Я решил, что стоит.

Итачи не ответил, лишь дернул на мгновение уголком рта. Дальше они шли в молчании.

Дойдя до дома и поднявшись на свой этаж, они остановились. Почему-то расходиться не тянуло - было что-то тяжелое и пронзительно-острое в мыслях, от чего не хотелось оставаться в одиночестве. Итачи отпер дверь и сделал слабый приглашающий жест; Какаши благодарно кивнул и последовал за юношей в квартиру.

* * *

Поздний вечер уже давно перешел в ночь. Какаши устроился на стуле задом наперед, вытянув ноги и облокотившись на спинку. Свет они не включали, и ночной мрак беспрепятственно окутывал комнату, сглаживая углы и превращая предметы обстановки в размытые пятна.

Итачи сидел на подоконнике, устало прислонившись спиной к стене и безвольно опустив руку на согнутое колено. Какаши был виден поворот головы, смутно вырисовывавшийся на фоне темно-фиолетового неба, и тусклые блики на волосах.

Джонин тихо хмыкнул.

- Тебе бы еще сигарету в пальцы, и была бы совсем картина.

- Я не курю.

- Я знаю.

Комната снова погрузилась в безмолвие, нарушаемое лишь пением сверчка на улице.

Какаши молча разглядывал юношу, отрешенно смотрящего в окно, и в единственном видимом глазу джонина показались столь редко пропускаемые сквозь пелену поистине аристократической лени эмоции. Какаши всегда очень сильно привязывался к людям, и терять их было для него невыносимо. С тех пор, как погибли Обито, Рин и Четвертый Хокаге, Какаши никого не подпускал в себе близко. Пустота, возникшая в сердце, заледенела и стала чем-то привычным, и, пусть Какаши и научился виртуозно ее скрывать, тоска не проходила.

Возможно, именно поэтому после стольких лет он и решился сблизиться с Итачи: оставшийся в одиночестве мальчик отчаянно напомнил джонину его самого. Люди поколения Какаши – дети военного времени – были вынуждены очень быстро взрослеть, зачастую, подобно ему самому, - прямо на поле боя. Итачи же попросту никогда не позволяли быть ребенком.

- Эти люди, - внезапно заговорил Учиха, - Я не понимаю их. Нас с детства учат, что нужно тренироваться, становиться сильнее, потому что так надо, потому что ради этого мы живем. Этого хотят от тебя, к этому пути подталкивают – и сторонятся ступивших на него, а держатся тех, кто избирает покой и бездействие. Правительства стран стремятся, чтобы их скрытая деревня была могущественна, но при этом шиноби боятся и ненавидят за их силу. Я не понимаю этого, - в его голосе прорезалась какое-то детское отчаяние, и он взглянул на Какаши. – Зачем они лгут? Зачем отвергают то, что сами создают?

Сердце джонина сжалось.

- Такова человеческая природа, Итачи-кун. Такова вечная проблема шиноби. Мы хотим добиться того, что считаем идеалом, сотворить совершенное оружие из живого существа, но боимся того, что получается – просто потому, что оно становится нам чуждым. Все мы люди, Итачи-кун, даже шиноби. А людям… не под силу быть бесчувственными орудиями. Людям нужна любовь, - тут он печально усмехнулся. – Осталось только это признать.

Губы Итачи дрогнули, и он отвернулся.

- Меня… учили не так.

Какаши вздохнул и, поднявшись со стула, принялся шагать по комнате из стороны в сторону. О, он прекрасно понимал, что за мысли одолевают юного Учиху. Он помнил, как когда-то доводил Обито до слез своим бездушием, которое полагал добродетелью. Помнил и то, как Обито умирал у него на глазах, и то, как внутри у него самого что-то ломалось, перекраивалось, через кровь и слезы рождая новое знание, новое понимание. Тогда Какаши начал презирать тех, кто устанавливает законы мира ниндзя, – по крайней мере того, жестокого мира, раздираемого войной. Но война кончилась, и законы, вроде бы, начали меняться – однако слишком много осталось тех, для кого старые правила были непреложной истиной.

- Знаешь что, Итачи-кун, – произнес Какаши, останавливаясь, - Бросал бы ты это АНБУ к чертовой матери! Я работал там, я помню эту организацию; она убивает все, что в нас есть человеческого. Эта их безличность, эти маски, эти номера вместо имен, постоянные миссии одна за другой... Все это замораживает чувства, выхолаживает изнутри. Не спорю, на определенном этапе жизни это было мне нужно, но долго находиться в АНБУ смерти подобно. А ты так молод, и служишь там с тринадцати лет… Бежать оттуда надо, бежать, помяни мое слово!

Итачи слегка повел плечом, глядя в пол.

- Меня устраивает эта работа. И, я думаю, - он посмотрел на Какаши, - Может, мне сейчас это нужно. Как вам тогда.

Мужчина молча встретил его взгляд, а потом вздохнул и опустил голову, усаживаясь на кровать.

- Как знаешь, Итачи-кун. Как знаешь…

Они снова замолчали; только сверчок продолжал стрекотать за окном.

Итачи спустился с подоконника, бесшумно коснувшись босыми ногами пола, и прошел на кухню. Раздался шум льющейся из крана воды, и юноша вернулся, утирая рот тыльной стороной ладони.

- Не пил бы ты воду из-под крана, - чуть улыбнувшись, сказал Какаши. Итачи пробормотал что-то неопределенное и забрался на кровать рядом с ним, подтянув ноги и прислонившись к стене. Джонин знал – таков был способ Итачи искать утешения у других.

Перед глазами промелькнуло улыбающееся лицо Обито, сменившись не по возрасту серьезным лицом Итачи, и Какаши почувствовал, как его захватил прилив щемящей, болезненной нежности.

- Итачи-кун… - юноша вопросительно взглянул на него. – Закрой глаза.

Итачи удивленно моргнул, но тут же послушно опустил веки, не видя смысла возражать. Раздалось какое-то шуршание, слегка скрипнула кровать, и неожиданно он ощутил прикосновение мягких, теплых губ к своим.

Какаши не мог сказать, что сподвигло его на такой поступок – желание ли разбить стену одиночества, окружающую его друга, внезапно ли накатившие воспоминания. Но, к изумлению своему, он почувствовал, как после секундного замешательства губы Итачи шевельнулись, отвечая на поцелуй, и покорно приоткрылись. Какаши не ожидал от Учихи такого. Или… ожидал?

Итачи не отстранил его, не выразил неудовольствия, даже когда поцелуй углубился, а потом перешел во второй, а потом в третий; даже когда руки Какаши легонько подтолкнули его, опуская на спину; даже когда чуткие пальцы скользнули под его рубашку, коснувшись нежной кожи. Джонин старался быть как можно более осторожным и несколько раз бросал взгляд на лицо Итачи, готовый по первому же требованию остановиться; но требования не последовало.

Какаши поразило то, что он увидел в Итачи в эту ночь. Абсолютная покорность. Словно мягкий воск, он изгибался под руками Какаши, послушно подстраиваясь под него. Ни малейшего сопротивления, ни одной попытки сделать что-то по-своему; как вода в сосуде идеально повторяет его форму, так Итачи дополнял его, исполняя малейшее желание. Какаши было страшно от этого, но одновременно он ощущал и острое, холодящее удовольствие. Хотелось быть самым ласковым на свете, хотелось любить этого мальчика – такого сильного и хладнокровного в бою и такого неопытного во всем, что касалось человеческих чувств. Хотелось выжечь, выпарить из него его одиночество – добровольное или вынужденное, Какаши уже не было важно, - залечить все, что успели искалечить.

Он лежал на боку, прижав Итачи спиной к своей груди, чувствуя, как бьется его сердце – совсем рядом - и дрожит дыхание. Разметавшиеся черные волосы щекотали шею – Учиха был ниже его почти на голову.

- Итачи-кун, - голос звучал у того где-то над ухом. – Будет больно.

- Ничего страшного, - тихий ответ. И по его голосу Какаши понял, что и вправду нет ничего страшного – Итачи случалось терпеть и куда худшую боль, как и любому шиноби.

А самому Итачи было все равно; больно, не больно – не имело значения. А имело значение то, что это и вправду – близость. То, что было с Тэнко – простой физический контакт; договор, тренировка. Но сейчас слово «близость» наполнялось смыслом, наливалось красками, и Итачи позволил себе улыбку. Слова слетели с губ легко и бездумно:

- Ка… каши-сан… Как хорошо…

* * *

Позже, усталые, они лежали рядом, укрывшись общим одеялом. Какаши задумчиво смотрел в потолок, рассеянно перебирая черные волосы Учихи, и вдруг спросил:

- Итачи-кун? Скажи, почему ты все время держал глаза закрытыми?

Уже засыпавший было Итачи слегка пошевелился, но глаз по-прежнему не открыл.

- Вы никогда не снимаете маску на людях; полагаю, у вас есть причины хранить тайну. Я бы не хотел случайно ее нарушить.

Рука, игравшая его волосами, на мгновение замерла.

- Вот как…

Молчание. А потом – тихое:

- Спасибо, Итачи-кун.