Расцепить руки. Часть 3. Глава 3.1

Саске лежал на своей постели, уставив пустой взгляд в потолок. Мысли крутились в голове, толкаясь и мешая друг другу, бесцельно и беспокойно.

Итачи поцеловал его. Итачи – поцеловал – его. В губы. Его брат. Было так тепло… Обрывочные воспоминания – легкие прикосновения пальцев, контраст стылого воздуха и жара, окатившего щеки, мягкие губы Итачи на его, сухих и потрескавшихся…

Саске застонал и закрыл лицо руками. Боги, его брат поцеловал его. Как… Как… Братья не должны так целовать друг друга. «Это – достаточный ответ на твой вопрос?» Какой вопрос? Что он спросил за пару мгновений до того? Воспоминания стерлись начисто. Черт побери… Что ему теперь делать? Зачем Итачи так поступил?

Саске чуть поморщился в замешательстве и в который раз дотронулся до своих губ. Итачи словно отметил их, оставил на них частичку себя – и они никак не могли забыть чужое тепло, будто впитав его. Почему-то не было ни отвращения, ни недоумения – все вышло так просто, так естественно…

Юный Учиха вздохнул и решительно поднялся с постели. Хватит. Сейчас он пойдет в душ и ляжет спать. Утром он подумает об этом на свежую голову.

Где-то внизу переговаривались родители – они заканчивали ужинать (сам Саске от ужина отказался). Юноша бесшумно, стараясь не привлечь внимания, прокрался в ванную и, аккуратно прикрыв за собой дверь, начал раздеваться.

Горячая вода ударила по плечам, и Саске устало прислонился к стене, запрокинув голову. Ему требовалось расслабиться, забыться… Но забыться не удавалось. Что же он спросил тогда? Почему получил такой ответ? Итачи… Саске и сам не понял, что произнес имя брата вслух. Распаренное тело стало тяжелым и с трудом подчинялось приказам, все более-менее четкие мысли были смыты обжигающими струями. Он вяло поднял руку до уровня глаз и упер рассеянный взгляд в свое запястье. Он где-то слышал, что научиться целоваться можно, тренируясь на тонкой коже запястья, потому что это место почти такое же чувствительное, как и рот. Целоваться… Итачи поцеловал его.

Саске бездумно поднес руку к лицу и дотронулся до нее губами. Глаза закрылись сами собой. Каково это – целоваться по-настоящему? Он чуть повернул руку, чтобы было удобнее, осторожно собирая губами капельки воды. Приятно… Рот приоткрылся, кончик языка робко скользнул по влажной коже. Итачи. Что было бы, если бы Итачи поцеловал его так? Зашел дальше? Это было бы так же приятно?

Тут застилавшая разум дымка словно рассеялась, и Саске резко отдернул руку. Что он творит?! Такие мысли - о собственном брате… Нельзя! Неправильно, противоестественно. Но Итачи поцеловал его…

Саске тряхнул головой и поспешно перекрыл воду. Нет, нет, нет. Никаких мыслей об Итачи. Мало ли, что он сделал. Это не повод для Саске сходить с ума. Сейчас он пойдет спать, и не будет думать о произошедшем. Потом, потом…

* * *

Утро пришло вместе с солнцем, бьющим прямо в лицо. Саске открыл глаза и рассеянно окинул взглядом пылинки, танцующие в лучах света. В памяти сразу же пробудились образы предыдущего дня – точно он и не засыпал вовсе.

Впрочем, сейчас мысли текли неожиданно ясно и четко, создавая странный контраст с путаницей вчерашнего вечера. А еще – он наконец-то вспомнил, что он спросил тогда.

«Почему ты то притягиваешь меня к себе, говоришь такие слова, то отталкиваешь?»

«Это – достаточный ответ на твой вопрос?»

О да, вполне достаточный. Все словно становилось на свои места. В это было трудно поверить, это не укладывалось в голове, но «ответ» Итачи действительно тяжело было понять по-другому.

Саске прикрыл глаза рукой. Его брат… любил его? Сейчас, когда в голове с огромной скоростью проносились воспоминания об их многочисленных встречах, младший Учиха видел это, видел мельчайшие признаки, едва заметные доказательства, которые – не будь поцелуя – никогда бы и не подумал интерпретировать подобным образом. Боги, как такое вообще могло произойти? Его брат любит его… так. Перед глазами невольно возникли образы того, как обычно проводят время влюбленные пары, и Саске почувствовал, что краснеет. Боги…

А еще – ему почему-то было… приятно. Многочисленные признания со стороны Сакуры и прочих девушек Конохи не вызывали у него ничего, кроме раздражения. Но Итачи… Его брат, любимый – несмотря ни на что, - боготворимый старший брат. Знать, что ты желанен – для него, нужен - ему, было упоительно. Даже при всем безумии ситуации. И пусть Саске никогда не сможет ответить на его чувства…

- Саске! Саске, завтрак готов! Просыпайся, засоня! – голос матери, донесшийся снизу, поразил его, словно громом. Родители. Мать, отец… И то, что вчера сделал Итачи. Просто поставить эти слова рядом было дико. Что бы подумал отец, если бы узнал! Черт, он поклялся убить Итачи за малейший слух о том, что они с Саске видятся. А уж за то, что случилось… Младший Учиха вздрогнул при одной мысли об этом. И мама, что скажет мама..!

Так, минуточку! Саске запустил пальцы во взъерошенные со сна волосы. Спокойно. Родители ничего не знают. Нужно просто вести себя как обычно – в конце концов, хранил же он тайну своих встреч с Итачи все это время! Ничего не изменилось, он по-прежнему должен просто молчать о некоторых вещах.

Совершенно некстати пришли воспоминания о том, что он творил вчера в душе. Саске залился густой краской и сильнее стиснул пряди волос в кулаках. Нет. Нет-нет-нет! Он был не в себе, в состоянии аффекта. Все глупости. Сейчас он возьмет себя в руки, перестанет краснеть, спокойно оденется и спустится на кухню.

- Саске!

- Иду! – крикнул юноша, поднимаясь с постели. Боги, сделайте так, чтобы все прошло нормально…

Родители уже сидели за столом, когда он спустился вниз.

- Доброе утро, отец, мама, - Саске, избегая смотреть на них, проскользнул на свое место и взял в руки палочки. Фугаку пробормотал что-то из-за утренней газеты, а Микото поставила перед сыном тарелку с завтраком.

- Как спалось? Ты какой-то бледный, - она озабоченно взглянула в лицо сыну.

- Все хорошо, - Саске заставил себя принять свой обычный невозмутимый вид. – Заснул вчера поздно, - он опустил взгляд в тарелку и поспешил приняться за еду.

- Какие у тебя планы на день? – Фугаку решил принять участие в разговоре. Саске невольно напрягся: все его мысли в последнее время были заняты Итачи, а в присутствии родителей нужно было быть особенно бдительным.

- Собираюсь потренироваться, а потом Какаши-сенсей обещал узнать что-нибудь насчет миссий.

Фугаку недовольно сложил газету.

- Мне не нравится, что ты так полагаешься на Копирующего ниндзя. Он больше не ваш наставник, и тебе следовало бы больше внимания уделять собственным делам.

Саске раздраженно стукнул палочками о край тарелки. Смятение, владевшее им со вчерашнего дня, внутреннее напряжение, вызванное присутствием родителей, - все это сильно пошатнуло его душевное равновесие. А тут еще и отец с его претензиями. Но следовало вести себя осторожно.

- Мы работаем как одна команда. Не имеет значения, кто из нас получает задания. Решение все равно принимает Хокаге-сама.

- Хатаке Какаши достойный джонин, но шиноби нельзя настолько полагаться на других. Особенно тебе.

- Хорошо, отец, - устало согласился Саске. Ему требовалось как можно быстрее выбраться из дома, чтобы спокойно подумать в одиночестве. Не при отце. И не при матери, чей нежный взгляд обеспокоенно следил за ним и вносил еще большее смущение в его и без того путаные чувства.

- Спасибо за еду, - Саске аккуратно отложил палочки и поднялся из-за стола. – Я пошел.

- Удачного дня, милый! – крикнула ему вслед мама. Фугаку кашлянул и вновь принялся за газету.

* * *

Тренировка прошла нормально – Саске смог отбросить все мешающие мысли и полностью сосредоточиться на работе. Наруто и Сакура, похоже, не заметили в нем ничего необычного, а если и заметили, то не придали этому значения. В общем и целом, Саске был собой доволен: ему удалось правильно провести день, сделав его похожим на любой другой. Можно было забыться и представить себе, что все идет как раньше и ничего из ряда вон выходящего не случилось…

- Эй, Саске, - Наруто, на ходу вытирая мокрые от пота волосы полотенцем, удивленно взглянул на собиравшегося было уходить Учиху, - а ты с братом сегодня что, не встречаешься?

Саске вздрогнул и на мгновение остановился.

- Нет, - помедлив, ответил он, - не встречаюсь. Не сегодня, у меня дела, - он обернулся и как-то робко взглянул на стоявшего в стороне и прислушивавшегося к разговору Какаши. – Вы… ему скажете, да?

- Скажу, - сенсей медленно кивнул, и Саске показалось, что в его взгляде проскользнуло понимание.

Юный Учиха чуть вздохнул, вновь повернулся к выходу с площадки и быстро пробормотал:

- Я пошел домой. Пока.

Наруто и Сакура проводили его недоуменными взглядами.

* * *

Потом они взяли миссию – долгую, затяжную, - потом еще одну, и еще. В перерывах между заданиями Саске старательно избегал упоминаний о своем брате, не находя в себе сил и смелости попробовать увидеться с ним. Что бы он сказал при встрече – теперь, когда он все знает? Теперь, когда Итачи раскрыл все карты, оборвал все возможности вернуться к прежней размеренной жизни?

Если они встретятся… Сможет ли все быть как прежде? Смогут ли они притвориться, что Саске ничего не подозревает?

А он-то думал, что все было сложно, когда он увидел, как Итачи и Какаши целуют друг друга на аллее парка! Три раза ха-ха.

И Саске продолжал уклоняться от малейшей возможности увидеться с братом, не способный даже ненавидеть себя за трусость. Сам Итачи встреч тоже не искал, и Какаши больше не улыбался своему бывшему ученику, сообщая, что его ждут там-то и там-то.

И жизнь постепенно… вошла в свою колею. Новое положение дел стало привычным, и Саске уже не бродил бесцельно по дому, не зная, куда ему податься и как унять беспокойно бегающие руки. Все вновь стало как раньше… Как было до того, как Наруто так удачно столкнул его с лестницы. И противное ощущение пустоты, тоски по чему-то важному тоже вернулось.

Конечно, можно было рассказать обо всем Наруто; он бы понял, Саске был уверен. Но какое-то мелкое, ноющее чувство где-то в глубине не позволяло ему произнести ни слова. Чувство неуверенности… в самом себе.

* * *

Шло время; вновь установленный порядок не менялся. С течением дней буря чувств в Саске успокаивалась, зато тоска становилась все более непереносимой. Миссии за миссиями, тренировки за тренировками, требования отца, собрания клана… Все это изнуряло, истощало его, заставляло искать отдыха и покоя. Отвратительное ощущение потери, как будто он лишился члена своей семьи, - да так оно и было. И однажды вечером Саске решил-таки, что с него хватит.

Глупо отрицать очевидное. Итачи был нужен ему – и он был нужен Итачи, Саске знал это, - так почему они должны бежать друг от друга? После всего, через что они прошли, после всех трудностей, которые они преодолели, добиваясь возможности быть вместе, – неужели они дадут этим отношениям погибнуть из-за какого-то поцелуя?

Да! Он встретится с Итачи, и все станет на свои места: Саске объяснит ему, что любит его, очень любит – просто как брата. Итачи поймет – он же сейчас, наверное, думает, что Саске испытывает к нему отвращение, - но Саске объяснит ему, расскажет, что ему все равно, и все наладится! Они останутся просто братьями; и Итачи больше не придется нервничать, скрывая свои чувства, боясь, что Саске оттолкнет его. Потому что Саске этого не сделает. Итачи – его брат, несмотря ни на что.

Так Саске говорил себе в мыслях… но планы так и оставались планами. Потому что возникла другая проблема.

Если раньше он сомневался из-за Итачи, то теперь он начал сомневаться из-за самого себя.

Саске решил остаться «просто братьями»; но любое решение подразумевает наличие альтернативы. И, прокручивая в голове сценарий будущей их встречи с Итачи, младший Учиха не мог не задумываться о том, какой она могла быть – эта альтернатива. Эти… мысли посылали дрожь по всему телу; Саске закрывал глаза и обхватывал плечи руками, пытаясь прогнать нежеланные, непрошеные образы, но невольно представлял, что это пальцы Итачи сейчас касаются его плеч, дразня кожу, точно посылая электрические разряды, даже сквозь одежду. И Саске отдергивал руки, - но все же недостаточно быстро, недостаточно резко, словно пытаясь уцепиться за ускользающие клочки ощущения.

Он бежал этих моментов слабости, словно чего-то постыдного, недостойного. Но они приходили – вновь и вновь, - и Саске поддавался им, пусть на минуту, пусть на пару мгновений позволяя себе заглянуть туда, куда заглядывать не смел. Любопытство, неотступное, медленно тлеющее где-то на задворках души, но постепенно разгорающееся, - Саске был далеко не первым, кого оно сгубило.

И однажды, лежа на своей постели в ночной тишине, когда никто не мог его видеть, Саске позволил своей фантазии зайти достаточно далеко. Этого не может быть, этого не будет – он повторял эти слова раз за разом, убеждая себя в безопасности того, что делает, но в глубине души зная, что лжет самому себе.

Что будет, если руки Итачи скользнут по его груди, ласково, и в то же время требовательно? Что он почувствует, если Итачи опустит голову ему на плечо, уткнется носом в его шею – нет, не целуя, нет – просто щекоча кожу дыханием? Итачи… хотел бы это сделать, наверное? Они будут прикасаться друг к другу – как братья; нет ничего страшного в простом объятии. Но ведь простое объятие так легко может перерасти во что-то большее. Итачи, его Нии-сан…

Нии-сан. Брат.

Саске охнул; по телу пробежала волна сладко-холодной дрожи. Он словно пришел в себя и с внезапной отчетливостью осознал, что рука его сама собой гладит бедро, другая мнет ткань рубашки на груди, а в голове стучит имя Итачи…

Так, стоп. Холодный душ. Быстро!

Саске соскочил с кровати, будто подгоняемый чем-то, и кинулся в ванную. Щеки горели, предательницы-руки нервно подрагивали.

Но вид ярко освещенной ванной только ухудшил ситуацию: в памяти пробудились воспоминания о том, что Саске делал здесь в вечер того дня, когда Итачи поцеловал его. Капли воды на бледной коже, теплые губы, ласкающие запястье… О, нет.

Душ, душ, душ! Холодный, нет, ледяной!

Впрочем, ледяной душ Саске выдержал недолго. Обжигающий холод быстро привел его в более-менее спокойное состояние, и он немного увеличил температуру воды. Стоя под прохладными струями, он откинул голову, прислоняясь спиной к стене, и закрыл глаза, погружаясь в раздумья.

Что с ним в последнее время творится? Хотя нет, не так: что с ним вообще творится? Вся эта история с Итачи и его своеобразным признанием окончательно его запутала.

Может… Может, и он сам тоже?..

Саске зажмурился и помотал головой. Опасная мысль, неправильная! Этого не может быть; он любит Итачи, очень сильно любит, но исключительно как родственника. Ничего большего нет и быть не может.

Не может быть, чтобы он влюбился в своего старшего брата.

Саске застонал, закрывая лицо руками и медленно сползая по стене на пол. Боги, что за мысли у него в голове?! С каких пор все в его жизни так перевернулось, что он вынужден разбираться с такими вещами? Где вы, славные деньки, когда главными проблемами было угодить отцу, заботиться о чести клана, выполнять миссии и разучивать новые техники?

Так, ладно. Все не так уж и плохо. Он зря паникует; нельзя сразу разбрасываться такими сильными словами, как «влюбился». На него просто так подействовала вся эта история. Признай, Саске, ты всегда слишком бурно на все реагируешь.

«Возможно… мне просто нравятся мальчики.»

Саске тяжело вздохнул, вцепляясь в мокрые волосы. Одно другого не лучше. Но если подумать… Девушками он и вправду никогда не интересовался; вон их сколько за ним бегало. А Итачи был его самым близким человеком, вот после поцелуя какой-то внутренний механизм и сработал, и начались фантазии.

Юный Учиха задумчиво закусил губу. Да, вполне возможно. Кошмар. И что скажут на это родители? Мама, наверное, примет его в итоге, а вот с отцом сложнее… Он ведь – наследник, на нем висит обязанность породить на свет новое поколение маленьких Учиха.

С другой стороны, может, он и не совсем… «того». По мальчикам. Может, он, это, бисексуален. И вообще, Наруто прав – не такая уж это и редкость: вон, тот же Какаши-сенсей с Итачи…

При этой мысли Саске ощутил всплеск острой, злой ревности и поспешил перейти на другую тему.

Пожалуй, ему просто следует попробовать подумать о ком-нибудь другом, для проверки. Вот… ну хотя бы тот же Какаши-сенсей! Он близкий знакомый, и просто приятный человек, и красивый, должно быть, под этой своей маской. Взглянуть бы на его лицо… Интересно, а Итачи его видел? Наверное, видел; они же с Какаши и целуются вон на каждом углу («Ненавижу!»), и в постели, небось, так еще кувыркаются…

Сознание затопили непрошеные картины, и Саске издал нечленораздельный рычащий звук, зажмуриваясь еще крепче. Не думать об этом! К черту Какаши; срочно переключиться на кого-то другого. Наруто?

Нет, нет, точно не Наруто! Саске нахмурился. Наруто – друг, так же, как и Сакура. Невозможно даже подумать о нем как о – пусть и возможном - любовнике.

«Ага, о друге, значит, нельзя, а о брате можно?» - проклятый внутренний голос.

«О, заткнись!»

* * *

- Саске! Саске! Эй, Саске!

- А..? Что? – Саске разлепил веки, с трудом выдираясь из сетей сна, и сощурился. Прямо над ним маячило обеспокоенное лицо Наруто.

- Тебе, похоже, кошмар снился, - сказал Узумаки, откидываясь назад. – Ты все метался и, - он запнулся, - брата своего звал.

Саске нахмурился, припоминая свой сон, и тут же залился краской, надеясь, что в неровном свете костра этого не будет заметно. Во сне действительно присутствовал Итачи, а также он сам, причем в весьма недвусмысленных положениях. Об этом также явно свидетельствовало небольшое неудобство физиологического характера. Как же хорошо, что он лежит под одеялом! Саске покраснел еще гуще и поерзал, устраиваясь так, чтобы Наруто ничего не заметил.

- Все в порядке, - буркнул Учиха, поворачиваясь набок. Он буквально чувствовал на себе пристальный взгляд друга.

- Саске, у вас… Что у вас случилось?

- Я же сказал: все в порядке! – он чуть повысил голос, но не настолько, чтобы разбудить спящих рядом Какаши и Сакуру. – Если я не ошибаюсь, твоя смена еще не закончилась. Так что сиди и не дергай спящих людей по пустякам.

Наруто ничего не ответил, и Саске невольно стало стыдно. Не надо было с ним так… Он же помочь хотел, да и от сна этого его вовремя разбудил. Не дай боги Саске сболтнул бы что-нибудь этакое, что не позволило бы принять его сон за кошмар!

О да, сон… Саске чуть скрипнул зубами, натягивая одеяло по самые уши. Его «неудобство» никуда не делось, а при воспоминании о содержании сна еще и болезненно заныло. Черт…

Саске всегда считал мастурбацию ниже своего достоинства и предпочитал хорошую тренировку или холодный душ, а в случае, если ни то, ни другое не было возможно, он просто думал о чем-нибудь крайне неприятном. К сожалению, сейчас даже это ему не удавалось.

В последнее время такие вот сны стали его бичом. Раньше ему казалось, что буйство гормонов, кружившее головы его сверстникам, почти не затронуло его самого, и Саске только с удивлением косился на безумства своих друзей, провожающих страстными взглядами и горячо обсуждающих всех более-менее симпатичных девушек. Но если когда-то Саске мог с чистой совестью не обращать на требования своего организма внимания, то сейчас проблема встала перед ним во всей красе. В буквальном смысле.

Итачи начал ему сниться. И если бы просто сниться! Но нет, после этих снов Саске просыпался в поту, тяжело дыша, и ему срочно приходилось бежать в тот самый холодный душ. Или, как вот сейчас, обходиться так. Проклятье…

Но это была только маленькая часть проблемы. Куда больше Саске волновал другой аспект. При одной мысли о брате его буквально скручивало от тоски; воспоминания об их прогулках в парке, о маленькой квартирке Итачи, где они любили сидеть, вертелись в голове, будто дразня его тусклыми иллюзорными подобиями реальных прикосновений, улыбок, звуков голоса. С какой-то болезненной методичностью Саске восстанавливал в воображении мельчайшие жесты Итачи – от того, как он заправляет за ухо выбившуюся из хвоста прядь, до походки и излюбленных выражений. Эта скрупулезная точность, этот лихорадочный восторг от припоминания подобных ничего не значащих деталей пугал Саске, отталкивал его; но остановиться он не мог. Подобно запретному плоду, воспоминания привлекали его, соблазняли, словно упрашивая: «Давай же, попробуй еще, мы знаем, ты хочешь».

Это было неуловимо похоже на тоску, которая грызла Саске в то время, когда отец запретил им видеться, застав их вместе после фестиваля. Похоже – и в то же время по-другому, как будто он узнал, открыл что-то, что раньше только смутно чувствовал.

Нет, он положительно сходил с ума.

* * *

Саске раздраженно мерил шагами свою комнату, машинально подстраивая ходьбу в такт громкому тиканью часов. Сколько недель уже прошло с тех пор, как они с Итачи в последний раз виделись? Безумие, безумие какое-то… Он ни о чем не может думать с тех пор, кроме него. Миссии? Команда? Дзюцу? Что вы! Наш Саске не может посвящать им свое время, наш Саске занят: он о брате думает.

И ведь хотел же встретиться с Итачи, поговорить, привести отношения в норму. Так почему не встретился? Струсил. А почему струсил? Давай же, Саске, признайся! Потому что… Потому что…

Потому что, возможно, наверное, похоже, он не хочет… оставаться с ним просто братьями.

О, боги.

Саске стиснул голову руками и опустился на пол рядом с кроватью. Ладно, хорошо. Спокойно. Ты это признал, Саске, молодец. Что будем делать дальше?

Попробуем рассуждать логически: без Итачи плохо. Значит, нужно быть с Итачи. Итачи его любит. Он любит его в ответ. Проверено временем, так что на реакцию на поцелуй это не спишешь. Какая-нибудь девчонка может вообразить, что влюблена в симпатичного ей человека, если он окажет ей знак внимания, но он-то не какая-нибудь девчонка! Он от этого чувства долгое время пытался избавиться, а не вышло. Да и Итачи – не мальчик с соседней парты, а его брат. Одного с ним пола, заметьте. Просто так, без серьезной на то причины Саске о нем мечтать не стал бы.

В этом-то и заключается главная проблема. Они – единокровные братья. Рожденные одной матерью, зачатые одним отцом. Братья. Как ни поверни – а так нельзя.

С другой стороны – кому какое дело? Родителям знать об этом уж точно не полагается, как и всем прочим. Наруто, Какаши и Сакура… Тут сложнее, но их его личная жизнь по сути дела тоже не касается. Ну, возможно, Какаши касается, но здесь он как-нибудь разберется. Единственным по-настоящему заметным препятствием остается мораль.

О да. Мораль. Та самая, что заставила Итачи выдать себя, показать своему брату, что он к нему испытывает. Та самая, что заставляет теперь самого Саске сидеть тут в смятении, не зная, что ему делать. Но если вдуматься… Что такое мораль? Свод указаний, регулирующий и облегчающий жизнь общества в целом. Она нужна, конечно, кто спорит. Но какой вред – если подумать – какой вред они с Итачи могут нанести? Что себе, что другим? Они никого не принуждают, никому не мешают, они просто любят друг друга – чуть иначе, чем предписано. Почему людям надо на все ставить ограничения? Даже на любовь? И это притом, что они называют ее самым прекрасным чувством и утверждают, что она побеждает все.

Ограничения, вечные ограничения! Саске зашипел. Все его терзания, все его душевные метания – все из-за этих дурацких ограничений! Не будь их – разве стал бы он сомневаться, стал бы отрицать очевидное?

А все же… Неужели очевидное?

Саске еще ниже опустил голову, зарываясь пальцами в жесткие пряди. Да, очевидное. Признай. Хватит трусить. Твой брат никогда не бежал от себя самого. А ведь Саске так и не знает, за что его вышвырнули из клана… Итачи не хочет об этом говорить, а отец отвечает, что у него был «опасный образ мыслей». Да, Саске помнил, - и речь перед разбитым гербом, и секреты от отца. Но ничего конкретного

Ладно, сейчас не об этом речь. Саске должен решить, что ему делать. В ближайшую… скажем, неделю. Да. И ровно через неделю он претворит свое решение в жизнь, каким бы оно ни оказалось.

* * *

Но через неделю Саске так ничего и не сделал. И через две недели – тоже. Он тянул и тянул с действиями, а время шло, и тоска становилась все более невыносимой. Они не виделись с осени; сейчас же за окном бушевала весна, как всегда, ранняя и пышная в стране Огня.

А потом Саске устал. Он устал колебаться и сомневаться, устал прятаться, устал стыдиться своих чувств и опасаться за свою нормальность. И он сдался; просто перестал бороться с собой.

Все вдруг стало простым и понятным. Безумная путаница эмоций, не дававшая ему покоя несколько месяцев, вдруг словно отошла на второй план, отпустила его, и юный Учиха с каким-то отстраненным изумлением обнаружил в себе уверенную, спокойную решимость. Теперь он твердо знал, что для него по-настоящему важно, а что нет, и это наполняло его такой смелостью, о какой он и помыслить не мог раньше.

Да; Учиха Саске решил взять судьбу в свои руки.

А потому, выгадав удачный момент между миссиями, когда у него не было тренировок, Саске направился к окраине конохского парка, находившейся неподалеку от дома Итачи. За годы общения с братом Саске успел хорошо изучить его привычки и знал, какой дорогой тот обычно возвращается домой от офиса Цунаде. Итачи всегда стремился передвигаться быстро и незаметно, а потому избегал людных перекрестков и предпочитал короткий путь через кроны деревьев, тем более что улица, на которой он жил, упиралась в буйно заросший уголок парка, где редко кто бывал.

Саске знал, что Итачи теперь был командиром элитного отряда АНБУ, отвечавшего за безопасность в самой Конохе, а потому бывал дома почти каждый день. Оставалось только надеяться, что сегодня у него не было ночного дежурства.

Младшему Учихе повезло. Солнце уже садилось, когда он уловил в молодой, но уже густой листве движение и ощутил легкий след знакомой чакры. Отойдя от парковой ограды, к которой прислонялся, Саске поднял голову и негромко позвал:

- Нии-сан.

Несколько мгновений ничего не происходило; пара листков упало к его ногам, а потом Итачи бесшумно опустился на землю перед ним.

Сердце подпрыгнуло в груди, когда Саске впервые за несколько месяцев взглянул на своего брата. Он ничуть не изменился: все то же бесстрастное лицо, все те же непроницаемые глаза. На нем была стандартная униформа АНБУ, только ненужная уже маска висела на поясе.

- Ты что-то хотел… Саске? – он говорил тихо. Ни одной эмоции, ни одного проявления чувства – холодно-ровная сдержанность.

- Итачи… - младший Учиха сам поразился тому, как хрипло прозвучал его голос, но тут же запретил себе думать об этом; не время. Он подошел ближе, медленно, не чувствуя ног; темные глаза его брата притягивали, не позволяли отвести взгляд. Шаг, еще шаг, - и они уже стоят лицом к лицу, так близко, что можно разглядеть свое отражение в черноте зрачков. Саске поднял руку, легко касаясь щеки брата кончиками пальцев, и отвел прядь волос от его лица. Сердце бешено колотилось, но Саске не замечал этого. Чуть прикрыв глаза, он подался вперед и наконец дотронулся до губ Итачи своими.

Он успел ощутить сладость, уловить вкус того, чего так давно желал; несколько секунд дурманящего счастья. Но потом Итачи отстранился, - лишь немного, так что их дыхания по-прежнему смешивались, - но все же прервав поцелуй.

- Зачем?.. – прошептал он, глядя на Саске жуткими, больными глазами. Шок, недоверие… Младший Учиха почувствовал, как земля уходит у него из-под ног. Он ошибся? Не так понял?

Нет, нет, нет! Не думать об этом! Он сжег за собой все мосты, решившись на такой шаг, и сейчас собирался идти до конца. Любой ценой добиться понимания – он должен, должен! Это его единственный шанс!

- Я люблю тебя; больше всего на свете, - в голосе Саске начало прорываться отчаяние. – И я думал, ты тоже…

Итачи ощутимо вздрогнул, его глаза потемнели.

- Если ты делаешь это для того, чтобы убедить меня быть рядом, - или, еще хуже, из жалости…

- Нет! – выкрикнул Саске, в ужасе от осознания слов брата. Боги, что он вообразил себе?! – Нет, все совсем не так!

- А как же? – взгляд Итачи стал почти злым. Саске невольно отступил на шаг, но тут же остановился.

- Итачи, послушай… Я многое передумал за это время. И многое перечувствовал. Мне было сложно, очень. Я поначалу боялся, путался, пытался в чем-то себя убедить. Но это глупо – заниматься самообманом. Мне понадобилось несколько месяцев, чтобы понять одну простую вещь, но теперь, когда я ее понял, я не собираюсь молчать и прятаться.

Саске твердо вздернул подбородок и вновь подошел к брату вплотную. Итачи молчал, на первый взгляд слушая его спокойно, но краем глаза Саске заметил, как подрагивали его пальцы.

- Это все странно, и запутано, и незнакомо… Ты… Я… Я уже и сам не понимаю, что это такое. Но одно я могу сказать тебе точно, - Саске вновь внимательно посмотрел в глаза брату и улыбнулся, - Я делаю это, потому что хочу.

И он вновь прикоснулся к губам Итачи своими – мягко, осторожно, так же, как когда-то брат поступил с ним. Его руки лежали у Итачи на плечах, и он ощутил, как мышцы под его пальцами расслабляются, услышал легкий вздох, – и в следующий миг Саске оказался сжат в судорожном, почти болезненном объятии, а его губы были смяты жарким, безумным поцелуем. Шокированный в первую секунду юноша быстро пришел в себя – а может, окончательно забылся? О, он не собирался отставать от своего брата: Саске обвил руками шею Итачи и ответил на поцелуй с такой яростью и страстью, каких прежде и не подозревал в себе. Все мысли, донимавшие его несколько месяцев, исчезли, сметенные одним-единственным чувством восторга. Восхитительно, боги, как же восхитительно!

Когда голова начала кружиться от недостатка кислорода, Итачи отпустил его губы, но лишь на мгновение – для того, чтобы вновь накрыть их поцелуем, столь же горячим, но более ласковым и нежным. Он прекрасно владел искусством доставлять удовольствие, и Саске упивался новыми ощущениями, еще крепче прижимаясь к Итачи, какой-то частью все еще не смея поверить, что это происходит на самом деле. Маска АНБУ, висевшая на поясе у Итачи, больно впивалась в бедро, но юноша не обращал на это никакого внимания, пытаясь отвечать на уверенные, жаркие ласки. Кто бы мог подумать, что его суровый, сдержанный брат может быть таким… Таким.

Они оба знали, что переступают сейчас какую-то границу. Оба чувствовали, что делают что-то запретное; но одно осознание того, что они – родные братья, пьянило и заставляло с еще большим остервенением целовать друг друга.

Нет, проносилось у Саске в голове, это не влюбленность. Или не совсем влюбленность. Влюбляются в чужих людей, в незнакомых. Итачи же был рядом, сколько Саске себя помнил. Итачи был близким. Итачи был родным. Зачем нужен кто-то чужой, если есть Итачи? И Саске любил его, любил всегда; он тянулся к своему старшему брату, даже если тот отталкивал его, и ни на минуту не переставал любить. А потом… Да, может, потом Саске в него влюбился.

И потому он не чувствовал ни вины, ни смущения. Они снова вместе. Они любят друг друга. Они больше не расстанутся.

Учиха Саске был счастлив.