Расцепить руки. Часть 3. Глава 6.2

Встала она рано – часы на стене показывали начало седьмого. Микото бесшумно поднялась с постели, стараясь не смотреть на мирно посапывавшего под боком у брата Саске, подхватила свою одежду, аккуратно сложенную на стуле, и проскользнула в ванную. Когда, переодевшись, Микото вернулась в комнату, она обнаружила, что Итачи тоже поднялся и ждет ее у входной двери.

- Я пойду домой, - прошептала она, останавливаясь рядом с ним.

Итачи опустил ресницы в знак понимания.

- Тебя проводить?

- Не стоит, - она чуть усмехнулась. – Я же шиноби, все-таки. Дойду. Спасибо, что позволил переночевать.

- Не за что.

Воцарилось молчание. Микото почему-то не могла просто вот так уйти и стояла, будто ожидая чего-то. Итачи не подгонял ее. Женщина подняла глаза, заглядывая ему в лицо и мимоходом удивляясь – она только заметила, что он стал выше нее. В последний раз она могла рассмотреть его так близко, когда ему было… тринадцать лет, не больше. Тогда Итачи был еще ребенком, а сейчас перед ней стоял молодой мужчина. Микото вдруг с изумлением поняла, насколько он стал похож на нее – те же грациозные движения, те же плавные очертания скул, тот же точеный нос, те же мягкие волосы. Особо ясно возникло осознание: это – ее сын, ее старший ребенок, которого она не видела десять лет; ее мальчик, который рос и взрослел вдали от нее.

- Итачи… - она зажмурилась, закусила губу - и неожиданно обняла его. Он замер, неловко подняв руки, потом, впрочем, осторожно опустив их ей на плечи.

- Мой мальчик, - прошептала она, спрятав лицо у него на шее. – Прости меня…

- Не стоит извиняться, - он позволил ей постоять так немного, после чего мягко отстранил. – Нет причин.

- Итачи… - Микото притихла, пытаясь справиться с нахлынувшими чувствами, а потом серьезно взглянула на него; глаза ее блестели. – Итачи… Пообещай мне одну вещь, - ее голос чуть трепетал, но в нем слышалась решимость – и доверие.

- Пообещай, что позаботишься о Саске. Пообещай, что сделаешь все, чтобы он был счастлив. Чтобы его жизнь была достойной. Слышишь? – она чуть сжала холодными пальцами его руку; губы ее побелели.

Итачи безмолвствовал.

- Обещаю, - наконец, твердо ответил он, легонько пожимая ее пальцы в ответ.

Микото некоторое время смотрела ему в глаза, и вдруг слабо, почти неверяще улыбнулась.

- Спасибо, - прошептала она, опуская взгляд. – Спасибо тебе. Я… - ее руки дрогнули, точно порываясь взлететь и обнять его, но в итоге лишь цепляясь за рукава платья. - Я пойду.

Итачи посмотрел на нее со странным, нечитаемым выражением в глубине темных зрачков, и, звякнув ключами, открыл перед ней дверь.

- Пока, - она вышла на порог и остановилась. – Попрощайся с Саске за меня.

- Хорошо. До свидания.

Микото повернулась к нему спиной и начала спускаться по лестнице. Позади нее мягко щелкнул замок.

* * *

Саске проснулся ближе к полудню – с тяжелой головой и отекшими глазами, совсем не отдохнувший. Комнату заливал белый дневной свет, из-за стены доносился стук посуды и запах кофе. Саске с трудом сел, спустив ноги на пол, устало провел рукой по лицу и, шаркая, направился в кухню.

Итачи, возившийся с кофеваркой, повернулся на звук его шагов. Вид у него тоже был не слишком здоровый – лицо и губы заметно бледнее, чем обычно, вокруг глаз темные круги, волосы висели тусклыми и безжизненными прядями.

- Привет, - Саске выдавил слабую улыбку, опираясь о дверной косяк.

- Доброе утро, - Итачи чуть качнул головой. Саске, ероша волосы на затылке, опустился за стол и устало облокотился на него.

- Кофе сейчас будет. Есть хочешь?

- От бутерброда не откажусь, - Саске рассеянно потирал покрасневшую со сна щеку. – Как ты? – помолчав, спросил он.

Старший Учиха пожал плечами.

- Так себе, как видишь. Ты тоже неважно выглядишь.

- Удивил, - иронично хмыкнул Саске. – Мама давно ушла?

- Давно.

- И… что она?

- А как ты думаешь? Просила передать тебе слова прощания.

Саске потупился, пододвигая к себе предложенную кружку с кофе.

- Знаешь, я ведь очень ее люблю, - тихо сказал он. – Маму… И отца, и тетю с дядей, и вообще всех… Ну, за исключением пары неприятных типов. И я… очень не хочу их огорчать. Я имею в виду, они же меня тоже любят… И надеются на меня. Я не могу их предать. А теперь, когда мама все знает… Она же приняла меня! Несмотря ни на что! Чем я могу отплатить ей? – Саске обреченно покрутил кружку в руках.

Итачи, не говоря ни слова, смотрел куда-то сквозь стену, стоя к брату спиной.

- Нии-сан? – Саске робко поднял на него глаза.

- Прости, задумался, - Итачи повернулся к нему, чуть приподняв уголки рта. – Держи, вот твой бутерброд.

- Спасибо. Нии-сан… Ты что, решил, что я тебя брошу? – юноша укоризненно сдвинул брови. – Я люблю их, да, но мы с тобой останемся вместе вне зависимости от того, как обернется дело.

- Я не сомневаюсь в тебе, но… - Итачи оборвал себя. – Ты лучше ешь. После такой нервотрепки – надо.

- Угу, - Саске взялся за бутерброд. – А ты сам-то будешь?

- Я поостерегусь, - Учиха-старший криво усмехнулся. – Ограничусь кофе.

* * *

Оконная рама громко звякнула, и в комнату спрыгнул крайне мрачный и недовольный Саске. Итачи, разбиравший свитки на полках, обернулся к нему и вопросительно поднял бровь.

- Ну что?

- Что-что… Мы поругались, - буркнул Саске. – Позвонил я Сакуре, спросил, чем она думала, когда разболтала все моей матери. А она начала на меня орать, мол, я бесчувственный кретин, сволочь неблагодарная, что мать моя чуть с ума не сошла от беспокойства, пока я тут с тобой в кровати прохлаждался. Она, правда, это куда грубее высказала. Как будто теперь кому-то стало легче! Дура!

- Ладно тебе, не кипятись…

- Я не кипячусь! – рявкнул Саске, а потом глубоко вздохнул и приложил ладонь ко лбу. – Прости, прости, я не хотел на тебе срываться. Но она меня так взбесила! Какого черта она-то лезет в мою жизнь?! Мало мне родителей! – младший Учиха вновь начал злиться.

- Иди сюда, - Итачи отложил в сторону свитки и протянул к брату руки. Тот благодарно приник к нему и положил голову ему на плечо, глубоко дыша, чтобы успокоиться.

- Аники, я не могу без тебя, - голос у юноши был растерянным. – Я не хочу причинять им боль… Но я не могу без тебя. Если тебя не будет рядом, все остальное потеряет смысл.

Губы Итачи безмолвно шептали что-то, но Саске этого не видел.

- Братья, любовники, а может, и то и другое – я больше не вижу разницы. Возможно, для нас все было предрешено – еще в тот самый день, когда я родился.

«Это безумие».

- Поцелуй меня, аники, - Саске почти отчаянно посмотрел на него. Итачи чуть рассеянно, словно не видя его, встретился с ним взглядом. Протянул руку, дотрагиваясь до щеки брата, наклонился, замер на секунду и, наконец, коснулся его губ своими.

«Я завишу от тебя».

- Ммм, - Саске закрыл глаза и обхватил старшего Учиху за шею, с трудом удерживаясь на подогнувшихся вдруг ногах. Итачи продолжал целовать его, сначала осторожно, потом все более страстно и настойчиво.

«Нельзя… так зависеть от кого-то».

Поцелуй прервался. Саске смотрел на брата из-под полуопущенных ресниц, и Итачи вдруг вспомнил, как давно, много лет назад, они с Шисуи вот так же стояли друг против друга; была ясная теплая ночь, слышалось, как перекатываются волны в реке Накано и шумят камыши на берегу. Только тогда Шисуи смотрел на него – тринадцатилетнего мальчика - сверху вниз, как сам он сейчас – на Саске. И по глазам своего друга Итачи видел, что он догадался, зачем его привели сюда. Но Шисуи не делал никакой попытки убежать или сразиться, он был спокоен, почти умиротворен, и на губах его играла легкая улыбка.

- Делай, что задумал, - сказал он тогда, покорно наклоняя голову.

- Почему..? – спросил Итачи с любопытством. Перед ним было что-то, причины чему он не мог подобрать, и это заставляло его искать объяснения.

Шисуи поднял взгляд, глаза его сверкнули.

- Потому что ты осмелился сделать то, на что мне – увы - не достало решимости, - тут он внезапно протянул руку и погладил Итачи по щеке. Прикосновение вышло почти нежным, а вот усмешка - кривой.

Смерть Шисуи была легкой – Итачи погрузил его в сладостную иллюзию, прежде чем утопить.

И сейчас, глядя на своего брата – улыбающегося не той, знающей улыбкой, а доверчиво и влюбленно, - и на собственную руку у него на щеке, Итачи невольно вспоминал слова своего друга.

«Ты ошибся, Шисуи. Как видишь, мне тоже не достало решимости».

Саске повернул голову, ловя губами пальцы Итачи.

- Все еще пахнут дымом, - пробормотал он, целуя их один за другим.

«Я был слаб, и брата тоже сделал слабым».

- Аники? – взволнованно спросил Саске, отпуская его пальцы. Он буквально кожей ощущал бешеный бег мыслей за матовым зеркалом глаз Итачи.

«Стена, которую нужно преодолеть. Это – то, что значит быть старшим братом».

Не говоря ни слова, Итачи мягко взял юношу за подбородок и притянул к себе. Медленно раздевая, пробегая руками по обнаженной коже, опустил его на только что застеленную кровать. Саске изгибался под его прикосновениями, послушно, чутко, на каждую ласку отвечая своей, но не пытаясь взять верх. Он был счастлив видеть своего Нии-сана таким – уверенным, сдержанно-страстным; слишком много странного и непонятного было в нем в последнее время. Нии-сан такой, как прежде, - эта мысль заставляла Саске улыбаться, покрывая поцелуями его шею. И он чуть всхлипывал от острого, почти мучительного удовольствия, обхватывая ногами талию брата, притягивая его еще ближе к себе, путаясь пальцами в растрепавшихся, липнущих к спине волосах.

А Итачи казалось, что он задыхается; объятия Саске словно давили на него, опутывали, мешая любовь с какой-то пугающей, грозной отстраненностью. Тело горело, охваченное невыносимым, плавящим жаром, словно пропитавшим каждую клетку, - и не имевшем ни малейшего отношения к желанию. Перед глазами все затянула красная дымка, но движения стали плавными, властными, а голова была удивительно ясной.

«Прости меня, Саске».

Младший Учиха вскрикнул и выгнулся навстречу брату. Глаза его широко распахнулись, расфокусированный взгляд уловил алый отблеск, а над ухом прошелестело голосом Итачи:

- Спи, братик.

И Саске заснул.

* * *

Итачи лежал на спине, закинув руки за голову и отсутствующе рассматривая трещину на потолке. Мерное дыхание крепко спящего рядом Саске обдавало его шею, чуть шевеля волосы. За окном начинало темнеть, наступали сумерки. Итачи осторожно, стараясь не задеть брата, опустил руки и выбрался из-под одеяла. Уютно свернувшийся на боку Саске чуть пошевелился, недовольный исчезновением источника тепла, но не проснулся. Старший Учиха легко провел тыльной стороной ладони по его лбу, отводя в сторону волосы, и поднялся ноги.

Бесшумно перемещаясь по комнате, он собирал все необходимое: оружие, пару свитков, личные вещи, - с сожалением оглядел полки с книгами и прекрасный набор для каллиграфии (подарок от Какаши на двадцатилетие), и быстро переоделся в форму АНБУ. Уже положив ладонь на дверную ручку, он остановился и бросил последний, долгий взгляд на Саске. Прикрыл глаза, отвернулся и толкнул дверь.

В квартале Учиха один за другим зажигались огни, жители выходили запереть дом на ночь или поговорить с соседями. Идущий по главной улице Итачи замечал на себе ошеломленные, возмущенные, порой испуганные взгляды родственников; впрочем, они не особо его занимали.

Перед ним возникли трое офицеров – те самые, что когда-то расследовали дело о смерти Шисуи.

- Ты! – выкрикнул старший из них. – Не двигайся!

Итачи остановился, безучастно глядя ему в лицо.

- Однако же! У тебя хватило наглости и смелости прийти сюда?

По-прежнему не говоря ни слова, Учиха-изгнанник поднял руку; офицеры мгновенно отступили назад, хватаясь за кунаи.

- Что тебе тут нужно?! Отвечай!

Итачи вытащил из ножен катану.

* * *

Саске проснулся, когда в комнате было уже почти совсем темно. Зевнув, юноша повернул голову и оглядел пустую постель. Погашенный во всей квартире свет и отсутствие звуков из кухни или ванной подтвердили, что Итачи здесь не было. Впрочем, Саске не слишком волновался: форма АНБУ и чехлы с оружием тоже отсутствовали. Сегодня был последний выходной день, и вполне возможно, что его брата выдернули на работу на ночь глядя. А он, очевидно, решил не будить Саске.

Юноша сладко потянулся и раскинулся на кровати с довольной улыбкой на лице. Настроение было на удивление хорошим. В памяти возникали воспоминания о горячих поцелуях, о печальной, но любящей улыбке мамы, и Саске вдруг показалось, что все его страхи и трудности не так уж и тяжелы. Ну да, отец никогда не примет правду, если узнает; но ему не обязательно знать, так? Договориться можно всегда. А ведь он тоже волнуется, наверное… И Саске неправ, если мучает членов своей семьи ради собственной прихоти. С Итачи у них точно все будет хорошо; и разве не сможет он найти способа встречаться с братом? Он вел себя как капризный подросток. Хватит! Надо, наконец, пойти и извиниться перед родителями. Поговорить с отцом. Как-никак, в упорстве Саске может с ним поспорить, а близкие люди всегда могут пойти на уступки друг ради друга.

Радостно мурлыкая что-то себе под нос, Саске вскочил с постели, жмурясь от переполнявшей его энергии. От ставших вдруг стройными и простыми мыслей хотелось прыгать и петь. Не зажигая света (соседи вполне могли знать, что Итачи ушел на дежурство), он наскоро сварил себе кофе и, на ходу отхлебывая из кружки, искал вещи, в которых пришел из дома. Написав записку брату о том, что он пошел к родителям и, скорее всего, пару дней проведет у них, юноша вышел из квартиры и запер дверь.

Ворота в стене, ограждавшей квартал Учиха, уже были закрыты на ночь, и Саске легко перемахнул через них. Но, сделав пару шагов, остановился. Было как-то слишком тихо. Ни птиц, ни собак. Чуть нахмурившись, Саске ускорил шаг, направляясь к повороту на главную улицу, уже буквально забежал за угол… и замер.

Мертвые тела – темные на яркой от лунного света дороге. Сюрикены, вонзившиеся в стены, рассеченные фонари – и убитые. Члены клана Учиха. Дыхание застыло у Саске в легких, изо рта вылетел сдавленный хрип, а сердце до боли ударилось о ребра. Юноша сжал кулаки и бросился вперед, вспоминая порядок печатей для нескольких техник. Он бежал, на ходу узнавая лица лежащих на земле. Тетя Уручи и дядя Теяки – они всегда были так ласковы с Саске, угощали его печеньем, когда он был маленьким… Мрачный Учиха Инаби – он вечно подозревал юного наследника в чем-то, но Саске никогда не желал ему смерти. Учиха Тецуо со своей женой, а рядом с их домом, на клумбе под окном – Юдзу, с открытыми в ужасе глазами, безвольно откинутой рукой и перерезанным горлом.

Саске сжал зубы, ускоряя бег. Впереди был его дом – темный, с погашенными огнями. Юноша ощутил, как к нему подступает паника: сердце колотилось как бешеное, руки начали дрожать.

- Мама, отец! – он распахнул дверь, влетая в дом. Тишина. Никто не отвечает.

Нет, нет, пожалуйста! Не может быть, не может быть...

- Мама!!! Папа!!!

Глухой стук – из родительской спальни. Саске почувствовал, как голова начинает кружиться. Нет, нет…

Двери в комнату поддались под его трясущимися пальцами. Внутри было темно, но на дощатом полу лежал квадрат лунного света; а в нем - два тела.

Учиха Фугаку и Учиха Микото.

По щекам Саске хлынули жгучие слезы.

Но – в комнате был еще один человек. Юноша ощущал его присутствие, и пальцы сами собой начали складываться в печати для Чидори.

- Покажись, - крикнул он, чувствуя, как сознание начинает заволакивать отчаянная, сумасшедшая от горя ярость. – Покажись, ублюдок!

Шаги - и луна осветила того, кого Саске меньше всего ожидал увидеть. Электрические разряды, уже начавшие пробегать по коже, погасли, рука опустилась.

- И… Итачи?

Его брат, в покрытом бурыми пятнами белом жилете АНБУ, с окровавленной катаной и страшными, ледяными глазами. Саске отступил назад, воздуха не хватало.

- Нии-сан… Кто... Кто это сделал?

- Думаю, ты и сам это прекрасно знаешь.

Саске дернулся, как от удара. Слезы текли все сильнее, и было больно, так больно!

- Зачем?! – это вышло скорее стоном.

«Я же любил тебя, любил!»

- Чтобы проверить себя.

- Что..? - «Как?!»

Итачи тихо вздохнул, словно поражаясь непонятливости брата.

- Ты… сделал это… ради проверки собственной силы?! Ты…

- Боюсь, ты не поймешь, братик, - Итачи прикрыл глаза. – Так было нужно. Тебе довольно знать это.

- Да что… Что ты несешь?! – Саске сложил печати и взмахнул рукой, вновь охваченной электрическими разрядами. Воспоминания, ужас, сомнения ушли, сметенные волной бешеного гнева. Но Чидори не достигло своей цели – Итачи перехватил его руку, и Саске застыл, обнаружив, что смотрит прямо в глаза брата – жуткие, неправдоподобно спокойные.

- Глупый маленький мальчик, - голос лился, подобно воде, мягкий, потусторонний. – Достижение вершины, настоящего совершенства, требует платы. Шисуи-кун стал моей платой, предрешив судьбу своего клана, – он подарил мне Мангекьо Шаринган.

- Подарил..? – Саске не мог пошевелиться, не мог даже оторвать взгляда от глаз Итачи, будто завороженный ими.

- Чтобы пробудить Мангекьо Шаринган, нужно выполнить одно условие: убить лучшего друга, - губы Итачи дрогнули в намеке на улыбку. - Ты тоже мог бы получить такой.

И тут в Саске что-то словно взорвалось: он рванулся к брату, обдирая горло криком, забыв все техники, отбросив осторожность, - но узкие руки Итачи держали его, казалось, нечеловечески крепко, а голос шептал:

- Ненавидь меня, проклинай; беги, живи и становись сильнее. И однажды – кто знает? – может, ты взлетишь куда выше меня.

Шаринган Итачи двинулся, расплываясь, и сложился в подобие трехзубого сюрикена, и в воздухе прозвучало:

- Цукиеми.

Саске оступился, открыл рот - но из него не донеслось ни звука. Колени его подогнулись, и юноша рухнул на пол, сжавшись и подтянув колени к груди в попытке защититься от страшных видений, наводнивших разум. За шумом крови в ушах ничего не было слышно. Последним, что Саске увидел, были форменные сандалии его брата.

Потом все померкло.

* * *

Итачи бесшумно скользил меж ветвей гигантских деревьев; спящая Коноха осталась за спиной. Там уже вполне могли поднять панику – а могли и ничего не заметить: Учиха жили весьма изолированно. Впрочем, Итачи всегда предпочитал быть готовым к худшему сценарию. Патруля АНБУ он не боялся – будучи капитаном элитного отряда, он прекрасно знал расположение постов, и проскочить мимо них для него было не слишком трудно.

Возле небольшой укромной поляны на окраине самых дальних тренировочных полей он вдруг замер. Кусты шевельнулись, и из темноты на открытое место выступил Какаши; Итачи, помедлив секунду, опустился на землю напротив него.

Взгляд сереброволосого джонина был печальным.

- Отойди, Какаши, – Итачи стоял прямо, вытянув руки вдоль тела, но в любой момент готовый схватиться за оружие. – Я не хочу тебя убивать.

Тот покачал головой.

- Я пришел поговорить.

- Я слушаю.

- Зачем ты это сделал? – тихо спросил Какаши.

- Зачем? – Итачи чуть расслабил мускулы и удивленно воззрился на собеседника. – Я понял, что ошибся. Тогда, много лет назад. Я всего лишь совершил то, что намеревался сделать давно.

- Намеревался? – казалось, в Хатаке боролись непонимание и отвращение. – Ты все это время хотел истребить свою семью?

Итачи слегка поморщился.

- Дело не в них. Дело в свободе, Какаши. Я должен был выбрать между ней и сетями связей и ограничений. Я выбрал в пользу последних – но, как оказалось, напрасно. Это не принесло счастья ни мне, ни Саске. Разве ты не видел, Какаши? Эта связь переросла во что-то чудовищное, неправильное. Это стало подобием наркотической зависимости. Если так держаться друг за друга, никогда не выйдешь за пределы ограниченного маленького круга, никогда не достигнешь истинной вершины. Мы заглохнем, задохнемся. Я не хочу этого – и для него тоже. Саске способен на многое, очень многое, но он не дает себе раскрыться. Это должно было прекратиться, Какаши. И я, и он должны освободиться от этой удушающей связи. Я сделал все, чтобы убить его любовь; настало время нам расцепить руки и идти отдельными путями.

Какаши молчал, слушая горячую, быструю речь молодого человека, после чего покачал головой.

- Ты был прав, Итачи. Твоя любовь – безумие, - с этими словами он прикрыл глаз и чуть отступил в сторону.

- Ты не будешь меня останавливать?

- Нет. Ты же все-таки, - Какаши с горечью усмехнулся, - мой друг.

Учиха ничего не ответил, внимательно глядя на джонина, после чего благодарно наклонил голову.

- Прощай, Какаши.

- Прощай и ты.

Итачи помедлил секунду, потом повернулся и исчез в темноте.