Как во сне

День сменялся ночью. Ночь сменялась днем. Лето уступало осени, осень – зиме, а уже та весне. Зимние холода с одеванием закрытой одежды подошли к концу. Деревья, что на время остановили свое цветение, вновь покрылись бутонами. Все расцветало и оживало.… В наших краях теплые зимы….
От миссий я отказывалась, предпочитая работать в больнице, чем уходить даже на день из деревни. Не приходить на ночь к тому, ради которого я жила и искала ответы, чтобы все исправить, я не могла.
Наруто теперь Хокаге. Цунаде официально передала этот пост. Узумаки это пошло только на пользу. Он остепенился, стал более спокойным, но все равно иногда бывали моменты, когда друг вел себя как идиот и ему хотелось вмазать. Такое бывало, когда он уставал или просто не знал, что делать. А уставал он довольно часто (в это с трудом верилось), но причиной были бессонные ночи. Их устраивал полугодовалый белокурый со светло-голубыми глазами без зрачков «демон» с ангельским личиком, именуемая Миата Узумаки, которая была просто копией своего отца и своим шебутным поведением могла замотать кого угодно! В первую очередь своих родителей. Но девочка была настолько хорошенькой и миленькой, что родители и окружающие в ней души не чаяли, несмотря на ее поведение.
Она покорила и меня. Я часто бывала у Хинаты вместе с Саске. Он хоть и не любил, когда его особо рьяно тискали, но все же играл с девочкой.
… Мне было больно. Хотя я была искренне рада за Хинату и Наруто, мне безумно хотелось того же, я бы даже…
Нет-нет, не хорошие мысли. Пусть уж лучше я буду страдать, а они будут счастливы.
– Сакура, перестань! – с болью в голосе попросил Саске, забравшись на кресло, подальше от шаловливых ручек Миаты. Девочка была еще слишком мала, чтобы подняться на ноги и тем более залезть на кресло, потому недовольно скуксилась. Пришлось взять ее на руки, дабы она не заплакала. Хинате и так тяжело, пусть поспит.
– О чем ты, Саске? Все в порядке! – заверила его я, поднимая младшую Узумаки на вытянутые руки. Та довольно засопела и заулыбалась.
– Я же вижу. Тебе доставляет боль то, чего ты не имеешь,– пояснил Учиха с такой болью, будто испытывал ее сам.
– Разве? Ведь у меня есть все! Работа, друзья, жизнь! Что еще надо 24 летней девушке? – лживо ответила я, потому как сказала не всю правду, а лишь ее часть.
– Ты забыла сказать: любовь, любимый человек, семья. У тебя этого нет! Потому ты мучаешь себя и меня! – громко и осуждающе раздалось в моей голове.
Миату я опустила на колени, где девочка довольно завозилась, устраиваясь поудобнее.
– Мучаю тебя? – мне казалось, что Саске смотрит на свое состояние смиренно, относясь к нему как к чему-то венному. Так, по крайней мере, он всегда говорил.
– Думаешь, я спокойно переношу твое состояние? Ты существуешь! Не живешь! Ты одержима идеей того, что все можно исправить! Ищешь ответы на вопросы, которых даже не знаешь и никогда не слышала! Ты держишься за меня! Из-за меня ты остановилась и ничего не хочешь признавать и менять в своем существование!... Это больно… Это очень больно видеть… Это как понимаешь, что человек медленно умирает и ты не знаешь, что делать и как помочь… Это хуже смерти. Я… я очень… люблю тебя. Мне больно видеть, как ты мучаешься. Забудь прошлую жизнь. Забудь меня. Я хотел, чтобы ты жила. Именно поэтому я пожертвовал собой тогда… Но ты существуешь… Никак не можешь начать жить. Получается, что я погиб зря? – Нет! Я смогу вытащить тебя! Мы сможем найти выход! – из моих глаз нескончаемым потоком потекли слезы, срываясь вниз и пропитывая одежду. – Мне бы хотелось верить, но 4 года – это срок немалый. За эти 4 года ты измучала себя… Хватит. Я больше не могу видеть тебя такой. Я люблю тебя… поэтому отпущу… Обещай, что ты будешь жить…
Он ушел, я осталась одна.
На душе адская боль и тоска.
Вновь боль одиночества…
Он уходит ради меня…
Эти строчки тут же возникли в моей голове, отчего глаза удивленно расширились. Потом пришел ужас… Понимание того, что собирается сделать Саске. Он думает, что если исчезнет из моей жизни, я стану жить.… Как же он ошибается! Я живу лишь ради него! Я жива лишь потому, что жив он и рядом со мной. Он дает мне силы жить дальше! Не станет его, не будет и меня… Я столько пережила, поэтому я просто не выдержу его потери.
– Плата выполнена. Ответы найдены. Вы справились с испытанием и ты, Учиха Саске, получаешь 2 шанс.
Тот голос… Даже спустя 4 года я помню этот голос! Он, как и тогда, раздался спокойно и без всяких эмоций. Он будто констатировал факт.
Слова… Что значат ее слова? Что она имела в виду? Кто эта женщина?
– Я Шика – одна из создательниц этого мира. Мое направление – это эмоции и поступки, связанные с ними. Вы оба были очень интересные экземпляры. Учиха не признавал эмоции, считая их лишними. Ты же Харуно, хоть и думала, что готова на жертву, в действительности бы ее никогда не сделала. Ты врала себе... И твой горячий темперамент, направленный на невинных людей. Ты не считалась с мнением других, но ты не отступилась перед сложностями, ты решила идти до конца, и лишь недавно ты смогла измениться, ты стала лучше понимать, тогда как Учиха признал эмоции. 4 года – это разумная плата за два ответа на два вопроса. Вы справились, потому я даю вам 2 шанс…
Мы не говорили в слух. Все случилось на уровне подсознания в гробовой тишине, потому малышке это не особо понравилось. Миата не любила такую гнетущую тишину, а тем более в комнате присутствовала какая-то незнакомая тетя, которая еще и строгий вид напустила, как обычно делал папа, когда дочка опять что-нибудь безнадежно ломала, потому младшая Узумаки тут же разразилась недовольным хныканьем.
– Смышленый ребенок. Буря эмоций. Причем все искренние. Неподдельные. Чем-то походит на своего отца, только… хм… эмоции сильнее. Далеко пойдет, если характер не изменится…
Мы с Саске одинакового тоскливо простонали. Я-то надеялась, что этот чертенок изменится с возрастом, но видимо пришествие второго «Наруто» в молодости нам не избежать. Кабы похуже не было, но в этом были и плюсы… это – неунывающий человек, всегда на сто процентов уверенный в себе и в своей правде. Таких людей очень мало.
Женщина подошла поближе и достала из воздуха замысловатую фигурку размером с детский кулачок. Малышка тут же затихла, вцепившись ручками в подарок, и с интересом стала его изучать.
– Это знак стихии, несокрушимой и всесильной... Ей он будет талисманом... а вам, напоминанием. Помните то, что вы пережили. А сейчас…
Женщина подняла ладонь и провела ей перед нашими лицами.
– Вам лучше поспать. Обратный процесс неприятен…
На этом месте воспоминания обрываются…

Казалось, что я очнулась тут же, как заснула. Оглядевшись, я только потом вспомнила, что произошло, и убедилась, что той женщины не было. Миаты на моих руках тоже не было, потому я тут же вскочила и обшарила комнату глазами. К счастью, девочка спала в своей кроватке, сжимая в кулачке странный предмет.
– Саске! – мне хотелось воскликнуть, но вместо этого слышался лишь глухой хрип, в котором с трудом узнавался свой голос.
Я кинулась к видневшимся из-за кресла ногам. Ноги… Он теперь человек! Человек! Любимый…
Кхм… Открывшаяся картина заставила меня покраснеть, потому как человек был без одежды…Хотя надо признать, он все также красив.
Я стянула с кресла покрывало и накрыла им Саске. От прикосновения глаза у того задергались, после чего открылись.
– Са…кура,– едва слышно, прошептал Учиха. Слова давались ему трудно, будто он заново пытался понять, как нужно говорить.
Я расплылась в счастливой улыбке и помогла Саске подняться. Как ни странно, но встал он сам. Хоть он и пошатывался, но держался.
Какой же он красивый! Тело такое же гибкое, глаза пронзительные и теплые, взгляд – нежный, улыбка – добрая. Даже странно… Никогда не видела Саске таким…но… мне нравится!
– Сакура. Как долго я хотел, но не мог этого сделать,– тихо прошептал Учиха, касаясь пальцами моей щеки. После чего медленно приблизился к моему лицу и нежно поцеловал. – Хината, Миата, я дома! – приветственный возглас и захлопнувшаяся дверь возвестили о приходе хозяина двухэтажного дома. Но мы не обратили на это никакого внимания. Для нас перестало существовать все, остались только мы.
– С…Саске!!? – запинаясь и не веря своим глазам, продолжил Наруто. Но не получив ответа, он прошел мимо нас. – Не будем мешать им, милая. Ну-ну, не плачь, смотри, что я тебе принес! Я знал, что тебе понравится! Пойдем, маме покажем,– смешно залепетал Узумаки, обращаясь к своей дочке. Дочка сперва для приличия повозмущалась, но потом поддалась тихой болтовне своего отца и даже засмеялась, когда Шестой Хокаге поднялся наверх.
За это время мы ни разу не оторвались друг от друга, боясь развеять эту мечту, этот давно снившийся сон, который мы каждую ночь видели вместе, но не могли его осуществить. И вот теперь реальность стала как во сне. Те же минуты и часы наслаждения, растянувшиеся на вечность, то же чувство нереальности, что придает лишь очарование, та радость, что бывает от исполнившейся мечты. Наконец-то я живу! ЖИВУ! Чувствую! Ощущаю!
Теперь перестала существовать Я, теперь стали жить МЫ. Теперь, уже навсегда…

П.С. Это все… если только мне в голову что-нибудь не вдарит, и я не захочу написать продолжение…