Дуновение ветра

- Я хочу стать свободной, как ветер.
Он ничего не чувствует.
- Ты ошибаешься. Ветру тоже бывает
больно. Ветер тоже умеет плакать…

Ясное, голубое небо. Ни облако, ни птица не тревожат его величественного спокойствия. Лишь глупый ветерок взмыл ввысь, играя зеленым листочком. Он резвился, то позволяя листочку коснуться травы, то поднимая его высоко над землей. Он был молод. Ветерок еще не видел ни горя, ни радости. У него было одно чувство, присущее всем ветрам без исключения – любопытство. Остальное предстояло нажить.

Сегодня был особенный день для ветерка. Сегодня он улетел далеко. Раньше он порхал лишь в окрестностях места, где родился. Ветерок любил это место: ласковое солнце, вековой лес и забавная деревушка. А теперь он уже парил над водой. Это было море. Оно, казалось, не кончалось ни слева, ни справа, ни впереди. Солнечные лучики привычно затерялись в его волнах, а волны невозмутимо катили к берегу. Сейчас море отдыхало. Ветерку надоело это бесконечное скучное пространство, так не похожее на родные окрестности, и он решил вернуться домой. Но, прилетев назад, он не узнал своего дома. Могучие дубы были словно выкручены с корнем, земля во многих местах прожжена. Но в самом печальном виде находилась деревня. Как ветерок мечтал пролететь сквозь трубы и услышать, как они, гудя, радуются ему, увидеть качающиеся при его появлении провода, взмыть вместе с воронами в воздух, соревнуясь в быстроте! Увы, его мечтам не суждено было сбыться. Той забавной деревушки больше не существовало. Лишь обгоревшие руины напоминали о родном доме.
Много ли надо ветру? Нет. Он свободен. Самая большая ценность для него – воля. А воля всегда будет с ним, он никогда не станет рабом.
Ветерок носился над разрушенной деревней. Наивный, он надеялся, что все восстановится: снова отстроится деревня, снова вырастут дубы. Глупо мечтать об этом? Нет, не глупо. Пока ты мечтаешь о хорошем, в тебе живет добро. Но стоит перестать мечтать, посмеяться над этой мечтой, показавшейся теперь столь детской, и ты предашь ее, загубишь тонкий стебелек добра, возросший в твоей душе. Ты захочешь вернуться в прошлое, снова поверить в добро, но поздно, слишком поздно. А ветерок верил; наверное, в этом заключалась его долька счастья.
Сейчас ветерок был неистов. Он хотел разрушить все, что осталось. Как-то пролетающий мимо старый мудрый ветер шепнул ему: «И на месте пожара снова вырастет трава. Надо только развеять пепел». Этим ветерок и занимался: «развеивал пепел» - пытался раскрошить остатки построек, сдвинуть упавшие деревья. Все его попытки были тщетны: ничто не сдвигалось с места. Ветерок был еще мал, но его упорства хватило бы нескольким взрослым ветрам. Прошла ночь, прошел и день. Потом опять взошла бледная луна, а затем ее место на небосводе сменило ослепительное солнце. Ветерку все было нипочем, он не чувствовал усталости. Ветры сильны, они могут дуть очень долго. Просто, когда им становится скучно биться об одну и ту же вещь, они медленно перестают дуть, словно жалея о своей непоседливости. Так и ветерок летал третий день кряду. И везде было тихо: даже мышь не прошуршала. Только на третий день что-то мелькнуло среди деревьев. Ветерок сразу же бросился туда.
Отряд ниндзя куда-то бежал, а, точнее, прыгал с ветки на ветку. Многие были уже потрепаны: у кого перевязана рука, у кого голова. Лица у всех были решительными. У всех была только одна мысль: лишь бы успеть. Ветерок пристроился рядом, незаметно провожая их до будущего места битвы.
Настоящий воин всегда должен быть готов к смерти. А когда она наступит, он встретит ее с улыбкой.

Одинокая слеза
Скатится вновь по щеке.
Вспоминаешь ты когда
Всех, погибших на войне.

Добрались, успели, погибли. Все. Ради чего? Ради того, чтобы спасти друга. Один за всех, все за одного.

По безлюдной дороге, пересекающей лес, шел парень. Запекшиеся пятна крови на одежде, пустой взгляд и шатающаяся походка. Сил идти уже не было, но этот шаг сделался таким же непроизвольным, как и дыхание. Он дышал, а, значит, и шел. Шаг…Шаг… Еще шаг. Медленно, но верно, чудом сохраняя равновесие, он шел дальше. Хотя, по его взгляду трудно было определить, чувствует ли он что-нибудь сейчас. Абсолютно безразличный взгляд, словно внутри пустота, словно душа умерла. И одежда на нем была порвана в нескольких местах, а пятна крови наводили на мысль о недавнем сражении, которое принесло ему этот шаг и пустой взгляд человека, лишившегося самого дорогого на свете, потерявшего все. Ему незачем было жить, незачем было дышать. Но он жил, он дышал, и он шел. И это пугало.
Вдруг ветерок потрепал волосы парня, и на дорогу вышли трое мужчин с нехорошей ухмылкой. У двоих на спине висели ножны с торчащей из них деревянной рукоятью дешевого меча, а у того, что был посередине, на руке блестел кастет, в другой же руке пока мирно покоился кинжал.
- Вижу, тебя уже довольно потрепали!- заржал главарь разбойников. Его тут же дружно поддержали подчиненные, заржав на секунду позже. Главарь сжал в кулак руку с кастетом, и подчиненные сразу замолкли. - Все равно, стоит тебя обыскать. Или, может, отдашь все ценное сам?
Двое медленно вынули мечи и, не спеша, небрежно начали приближаться к парню. В голубых глазах мелькнул разум, но на смену ему пришел безумный огонек. Странно, но сейчас у него был взгляд тигра, готовящегося прыгнуть на свою добычу из засады. Парень был не жертвой, он был хищником. Но разбойники, увлеченные мыслью о скорой наживе, ничего не заметили. Только деревья закачались под порывом слабого ветерка. Мгновение, и ветер стих, а земли коснулся пожелтевший листок. Скоро наступит осень, но ее холодный закат суждено увидеть не всем, стоящим на этой дороге.
Как внимательно, казалось, бандиты ни следили за парнем, но момент, когда парень исчез, просто невозможно было заметить. Секунда, и на землю упал один с перерезанным горлом. Вторая, и его участь постигла другого. Из разбойников в живых остался только главарь. И сейчас этот славный вояка выронил кинжал, совсем забыв о кастете. С такой жертвой, вызывающей желание убежать подальше и где-нибудь спрятаться, он никогда не сталкивался. Теперь, поддавшись этому желанию, он повернулся, чтобы дать деру, но неожиданно столкнулся с кровожадным взглядом парня. Главарь бухнулся на колени, опустив голову и умоляя пощадить. Он не увидел поднимающуюся руку с кунаем, не почувствовал момент своей смерти. Рука с оружием резко опустилась, и мертвое тело свалилось к ногам парня.

Ветерок не понимал людей: их чувства, значения поступков оставались для него загадкой. Он несколько раз видел, как плачут люди. Первые разы они плакали от боли и отчего-то еще, что было спрятано глубоко внутри, а наружу выступало слезами. Но потом он увидел человека, который плакал и улыбался одновременно. Ветерка это озадачило. Неужели люди могут печалиться и радоваться одновременно? Или смеяться, когда враг заносит над тобой катану? Это было что-то необыкновенное, но оно заставляло задумываться о себе с уважением. А были поступки, которые даже ветерку были неприятны. Например, когда высокий старик с кучей книг, оступившись, упал, стая ребятишек тут же принялась хохотать. Почему-то этот хохот так напоминал «смех гиены», да и сами дети тогда походили на этих злобных тварей. А были поступки, которые его удивляли. Он терялся и не знал, как к ним относиться. Пример тому был совсем недавно. Ветерок наблюдал, как один парень убил трех мужчин. Беспощадно убил. А сейчас, влекомый жаждой крови, шел дальше по тропинке, с нетерпением ожидая новой жертвы. Ветерок следовал за ним, ведь ему было любопытно, что же будет дальше.
Ждать долго не пришлось. Вскоре на тропе появилась девочка лет пяти, в сильно поношенном платьишке и дырявых сандалиях. Но при виде странного парня с окровавленным кунаем она замерла. А «охотник» медленно приближался к своей «жертве». Вот он уже возвысился прямо над ней, неумолимо занося руку с оружием для смертельного удара.
Девочка не дрожала и не плакала, а тем более не просила о пощаде. В свои пять лет она уже успела столкнуться с человеческим безразличием и желанием обидеть того, кто слабее тебя, выместить на нем всю накопившеюся злобу. Это цепь «слабый – более сильный – сильный». Ее нельзя разорвать. Так думает человек. И правда, легче ведь признать свою слабость, чем попытаться стать сильным, стать не таким, как твои предшественники, попытаться разрушить эту цепь. А девочке никто не помогал. Теперь уже никто. Раньше она жила у одинокой слепой старушки, помогая, чем могла, по хозяйству. Но старушка умерла месяц назад, и девочка осталась совершенной сиротой. Никто не хотел ее взять к себе домой, накормить, обогреть. Все прохожие смотрели на нее с осуждением, приговаривая что-то про пьющих родителей и их дебилов-детей. Такова жизнь. Сироте приходилось питаться случайными крохами, каждую ночь искать место для безопасного сна. Ей хотелось уснуть навечно и не видеть больше жестокой реальности. Но по утрам ее будил мелкий, холодный дождь или лай уличной шавки.
Кунай уже был точно занесен над головой девочки. Миг, и смерть настигнет ее. Ветерок замер на пыльной дороге, так что стало заметно его почти полностью прозрачное одеяние. Он снова увидит это, не понятное для него, но чем-то интересующее. Но перед тем, как убить, парень нечаянно встретился с глазами жертвы. Такими зелеными и жалеющими оказались ее глаза. Вспышка, и парень вспомнил, что видел прежде точно такие же изумрудные очи, совсем недавно. В них тоже была жалость и…любовь. Любимые и родные глаза. Парень вспомнил…

Мягкий, поглощающий свет и спокойствие. Был ли он так спокоен когда-нибудь в жизни? Вряд ли. Вся его жизнь была похожа на бурный поток, а разве они останавливаются, чтобы отдохнуть и успокоиться? Сейчас это чувство впервые захватило его. Так спокойно…Можно закрыть глаза и уснуть. Веки начинают медленно слипаться, но вдруг он слышит свое имя. Все громче и громче. Он вскакивает и бежит, бежит на зов прочь от этого спокойствия, забытья. На его пути словно открывается дверь, и, ослепляя его, втягивает в проем. А потом дверь захлопывается, и остается пустота. Она знает, что ждать ей недолго. Скоро снова откроется дверь и впустит в ее объятия нового умершего. Тот точно не уйдет из ее крепкой хватки. Ну, а эту потерю она вскоре забудет…

Парень дернулся, и все тело пронзила страшная боль. Она замутила его сознание, хотелось только вздохнуть еще и еще раз. Постепенно боль начала утихать, парень разлепил веки. Первым, что он увидел, были изумрудные глаза. Как же они сияли от счастья! Но в них была и усталость. Такая древняя, такая сильная, что невольно спрашиваешь себя, как же с этой усталостью можно до сих пор жить. Парень открыл глаза шире и увидел девушку целиком. Она сидела здесь, рядом с ним. Рана на боку, различные ссадины и ушибы. Розовые локоны, местами слипшиеся от крови. И полное отсутствие сил. Она улыбнулась ему и упала, тяжело выдохнув.
Парень начал двигаться, всем телом помогая себе подползти к девушке. Когда он уже подполз к ней. Парень зажмурил глаза и поднялся на корточки. А затем приподнял тело девушки и положил его себе на колени. Неимоверное усилие для человека, только что вернувшегося к жизни.
– Сакура, – тихо зовет парень.
Девушка открывает глаза, мгновение недоумевает, где она и что случилось. А потом, вспомнив, улыбается.
– Наруто… Они все ушли. И я скоро уйду. Я обещала. Обещала, что увижу твои глаза, так похожие на небо, твою улыбку, так похожую на солнце, а потом уйду к ним. Прости, по-другому не может быть…
И парень понимал, что не может спасти её. Понимал, но не хотел верить. Надо было что-то сказать, но он молчал. Просто не было слов.
– И еще: не ищи смерти. Не обесценивай наши жизни.
Девушка посмотрела в глаза парню, чего-то ожидая, требуя. Он чувствовал, как сила жизни медленно покидает ее, уступая свои права смерти. Осталось немного, совсем чуть-чуть. Вдруг парень улыбнулся. Искренне, радостно, совсем как прежде.
Как это было тяжело: улыбаться рядом с умирающим близким человеком. Но эта улыбка была для нее. Для нее он не мог не улыбаться, хоть улыбка и стоила жизни всех его друзей.
Каким бы сильным парень не был, он не смог сдержать слез. Быстро вскинуть голову к небу, зажмуриться – и, кажется, слезы отступили. Когда он снова посмотрел на нее, она была уже мертва.
Что случается с человеком, когда он остается наедине со своим горем? Отчаяние, злость, чувство вины и, Бог знает, что еще, смешиваются в одно – безумие. И у парня оно наступило. Что-то очень темное начало заволакивать его сознание, а помочь ему было некому.

Парень вспомнил. Вместе с воспоминаниями пришло и понимание того, что он только что сделал и хотел сделать, пришло бессилие. Он упал на дорогу, и слезы сами полились из глаз. Кап-кап, кап-кап. Одиночество снова захлестнуло его. Одиночество – это причина того, что человек, некое социальное существо, умирает в самом расцвете сил, имея все и одновременно ничего. Парень чувствовал, что еще чуть-чуть, и он умрет. Здесь. Один.
Бывает, человек достигает того пика в своей жизни, после которого все может кончиться, а может и начаться. Главное – в какую сторону перевесит чаша судьбы. Если у тебя есть друзья, родные, близкие, да хоть один человек, понимающий тебя, и все они встанут на чашу весов, знаменующую начало, то перевесит жизнь, а если нет…
Вот и парень достиг своего пика. Он лежал на пыльной дороге. У него не было сил даже утереть слезы. Но вдруг кто-то погладил его по голове. Еще. Еще раз. Бывшая «жертва» стала спасительницей. Она пожалела его, разделила тяжкое горе парня. И парню захотелось жить. Нет, парень понял, что он должен жить, хотя бы ради девочки. Он же обещал.
И никто не замечал все также застывшего на дороге ветерка, тем более не видел его улыбки. Ветерок понял, что все будет хорошо. Понял, что это только начало.

Время летит, вещи меняются. Маленький ручей, весело журчавший прозрачной холодной водой, ушел глубоко под землю, оставив на поверхности засохшие ранки и трещины. Больно смотреть на такое пустое место: рана зияет страшно, и на душе образуется такая же рана от вида гибнущей природы, и все расширяется и растет от обиды за все живое, а потом сердце просто разрывается на части. И одним понявшим это человеком становится меньше. Меньше становится сострадания и жалости, меньше добра и любви. Но сердце жалеющего наполнилось бы радостью, если бы он увидел это место дня через два. Трещины исчезли, а земля, напитавшись влаги, дала зеленые ростки. Через несколько дней здесь вовсю будет зеленеть маленький «оазис», а через несколько лет, возможно, юные деревья будут покачиваться на ветру и шелестеть листьями. В этом шелесте покажется что-то магическое, будто не шелест это вовсе, а таинственный шепот. Хочется вникнуть в разговор, силишься понять его, кажется, совсем чуть-чуть и…но ничего не происходит. Шелест остается шелестом, лишь горечь от несбывшегося воцаряется в душе твоей.

Однако же остается один вопрос: кто тот благодетель, что оживил это место? Оказывается, это молодой ветер. Если приглядеться, то в поведении его можно еще найти черты ребенка: то, как он может забыться и начать резво мчаться наперегонки с птицами или порой забавляться с упавшим листком. Но в этой последней забаве нет той детской бесшабашенности; в этом действии сквозит какая-то задумчивость. Наверное, ветер имеет такую же привычку, как и некоторые люди, думая, вертеть что-нибудь в руках своих. Полно рассуждать, да путаться в мыслях, этак можно дойти до того, что посчитаешь ветер философом! Хотя…так или иначе, это он пригнал грозовые облака, которые целый день щедро поливали долину ручья, а потом заботливо угнал их, давая простор солнечным лучам. Можно быть уверенным, что ветер и потом будит прилетать сюда, иногда приводя с собой мрачные тучи для полива земли, иногда просто, чтобы полюбоваться. Люди, особенно богатые и чего-то достигшие в жизни, устраивают благотворительные вечера, концерты, сами жертвуют немалую сумму, а бывает, даже привечают в своем доме кого-то из бедных и сирых. И хоть иные, завидуя, говорят, что это все самовыражение и потехи самолюбия, что же этим бедным и сирым до этого. Ведь они действительно помогают, чтобы ни говорили завистники, и пусть не у всех, так у нескольких человек сбудется мечта о счастливой жизни. Так и ветер нашел «бедного» и всячески пытался помочь ему. Это в нем говорила жалость, проснувшаяся когда-то и продолжавшаяся расцветать в его душе. У каждого предмета есть душа, а ветер это не просто предмет – это существо, что порядком выше.

Впрочем, этот будущий маленький «оазис» был не самым любимым местом у ветра. Самым заветным местом у него была кузница на окраине одной небольшой деревушки. Ветер путешествовал и день, и неделю, и месяц, но неизменно возвращался в эту кузницу. Он летал по ней осторожно, чтобы не затушить огонь в большой печи, осторожно, чтобы не охладить раскаленную заготовку. И каждый раз он заново тщательно знакомился с вещами в кузнице: то молот, прислоненный к стене, упадет, то клещи на крючке покачнутся. Дольше всего он познавал огонь. Сначала он не понял этого оранжевого с синевой полотна, просто не мог поверить, что это тоже живое существо. Однако прошло время, и он изучил его. Огонь мог сердиться, что-то доказывать, плюясь снопом искр, а мог и радоваться, кружась в танце по «деревянному паркету». Ветер понимал, что они очень похожи, хотя он и осознавал разницу между ними. Разницу не в цвете, температуре или размере. Бывало, молния ударяла в сухую траву, и огонь овладевал полем на короткий промежуток времени; бывало, огонь свирепел и поджигал весь дом. Но все это был лишь бунт раба. Человек когда-то покорил огонь, и тот до сих пор остается в его власти. А ветер всегда свободен; не он подстраивается под людей, а люди подстраиваются под него. В том-то и была разница.
Все же ветер прилетал в кузницу не из-за огня, а чтобы проведать своих старых знакомых. Сколько времени прошло, но он и не думал покинуть их навсегда. Ему было интересно наблюдать за жизнью человека, но суть была не совсем в этом. Его тянуло сюда вернуться так же, как когда-то родная деревня звала его назад, домой… Того дома больше нет, но даже у гуляки-ветра должен быть дом. И теперь это кузница, да и сам кузнец. Он ведь тоже был из той деревни. Последний. А в памяти все также ярко выплывали воспоминания того ужасного дня и первого дня его новой жизни. Ветер, тогда еще ветерок, провел весь тот день вместе с ними, до заката. Он видел, как они забрели в небольшую деревушку и поселились в старой заброшенной кузнице.
Но потом ветру захотелось подумать, поразмыслить обо всем увиденном, поэтому он решил полетать и… «проветриться». По пути ему встретилась стайка ласточек, летящих в далекий путь, и ветер просто не мог не проводить их. Он вернулся домой только через две недели. Утро было солнечным, а парень с девочкой спешил найти работу. Постоянного дела для чужаков не было, так что работа была однодневной. На девочке уже было новое платьице, хотя и дешевое. А на парне была все та же одежда, только пятна крови были отстираны, а дыры заштопаны неумелой детской рукой. Вот они подошли к предполагаемому «работодателю». Заговорила девочка. Наниматель задавал множество вопросов, но на них по-прежнему отвечала девочка. Она точно была в пол шага от немого, а он стоял и вслушивался в разговор, недовольно морщась, когда начинали говорить слишком быстро, и он не мог разобрать смысла слов.
Потом вечером ветерок увидел, как девочка учила парня заново говорить, точно малого ребенка. И еще иногда за ужином порывалась схватить ложку парня, когда та начинала внезапно трястись у него в руке, и накормить его по привычке. Но тот лишь хмурился и терпеливо ждал, когда руки закончат свою пляску и можно будет приняться за еду. Девочке помогать себе он уже не позволял.
Наступала осень. Для ветра это время года то же, что и для всего живого весна. Ветерок уже не мог найти себе места: улетал далеко и надолго от нового дома… В нем горело какое-то смутное беспокойство: хотелось осмотреть все деревья в их ярком предзимнем наряде, но в то же время проводить каждый лист до самой земли, а потом с силой рвануть вверх и закружить его в бешенном вихре. Так он и летал по лесам, иногда ненароком заглядывая на поля и поднимая там облака пыли. Звери замирали и прислушивались к ветру, а он шептал только одно слово: «осень». Но вскоре на землю опустились первые снежинки и словно охладили ветерок и вернули ему разум. Он вспомнил о своем доме и поспешил вернуться туда.
А там…ветер не сразу узнал этот дом: он был отремонтирован и заново покрашен, а в кузнице во всю полыхал жадный огонь, требуя все больше и больше дров. Парень стал кузнецом, хоть пока еще и не совсем умелым, но он учился быстро и в скором времени обещал стать мастером своего дела. И всю зиму ветерок сладко дремал под громовыми ударами молота и легким перезвоном молоточка.

Прошло десять лет, и некогда неумелый кузнец стал известным во всей округе мастером. Особенно восторженные слухи ходили о его мечах и клинках. Но не каждый мог похвастаться клинком мастера, он отдавал свои творения не всем. Однажды к нему в кузницу пришел крестьянин. На первый взгляд в нем не было ничего необычного: та же холщевая рубашка и штаны в заплатах. Вот только на руках не было мозолей землепашца…
– Сделай мне двадцать клинков! – потребовал он у кузнеца, но тот промолчал, - Не бойся, в накладе ты не останешься! Я щедро заплачу тебе… - пообещал «нищий крестьянин».
– Тебе оружие нужно явно для защиты. Мои клинки не предназначены для нападения, - спокойно сказал мастер, словно отрезал.
Несостоявшийся клиент развернулся, но перед тем, как уйти, тихо сказал вкрадчивым голосом: «Ты будешь умолять пощадить тебя и деревню. До скорой встречи!» - так и ушел «крестьянин» ни с чем. А всего через неделю по деревне прошел слух о новоявленной банде.
Люди старались поскорей кончить работу в поле и во дворе, да запереться в своих домах. Они боялись ходить по одному и, как овцы, сбивались в стадо, носили при себе ножи и топоры. Эти попытки крестьян защититься вызывали у кузнеца только печальную усмешку – он-то знал, что хорошо обученный воин способен в одиночку справиться с десятком таких «вояк»…
В последнее время кузнец стал усердно работать, словно боялся не успеть, боялся, что потом ему уже не удастся больше ковать свои замечательные клинки. День и ночь горело пламя в печи, жар обжигал лицо и руки. Ветер, видя старания кузнеца, пытался хоть чем-то ему помочь – он дул на руки и в лицо мастера, перебирал золотистые волосы и искренне радовался его благодарной улыбке.
Ночь, крадучись как кошка, подбиралась к деревне тихими мягкими неотступными шагами и поглотила все окрестности… Казалось, будто все застыло и уснуло мирным сном, но нет. Дверь кузницы медленно и почти беззвучно отворилась на заботливо смазанных петлях – на улицу вышел мастер. Из-за спины его выглядывали рукояти двух мечей. Блики луны смущенно отражались в холодной величественной стали лезвий, и взгляд кузнеца был холоден и грозен. Вот его взгляд обратился к дремавшей в ночной тиши деревне, и какая-то острая боль и глубокая тоска отразились в глазах мастера. Он не хотел покидать ее. Здесь был его новый дом, ночлег и очаг… Наруто поднял глаза к бездонному ночному небу, словно прося сил у безмолвных колких звезд. Некоторые из них подмигивали ему, и почему-то сейчас ему казалось, что это не далекие огненные шары-гиганты, а души предков, мудро следящие за беспечными потомками с небес…Внезапно кузнец резко развернулся и решительно направился в лес, так и не оглянувшись ни разу. И только встревоженный ветер неотступно следовал за кузнецом незримой тенью.

Предчувствие не обмануло мастера-оружейника – именно сегодня ночью банда решила напасть на деревню. На залитой лунным светом поляне в чаще совершались последние приготовления к атаке. Нежданного гостя никто не слышал и не рассчитывал на его визит, поэтому-то сначала никто не заметил вышедшего из тени деревьев человека. На губах его была усталая усмешка, а за спиной нетерпеливо сверкали два меча. Главарь банды признал в нем местного кузнеца. Но парень стоял недвижим, словно статуя или призрак. Кузнец не нападал первым – его мечи для защиты… Он просто стоял и ждал.
Не было ни разговоров, ни злобной ядовитой брани. «Вожак» банды просто едва заметно кивнул, и в тот же миг десять воинов двинулись к мастеру. Вот и первый нетерпеливый выпад, а потом…
Начался безумный танец. Танец смерти, влекущий проигравших в бездонную бездну забытья. Кузнец кружил в этом танце, раздавая смертельные удары вокруг себя, не замечая своих ран. Но танец кончен. В эту ночь много даров получила смерть… Остался лишь один, самый последний «танцор».
Кузнец рухнул на сырую холодную землю, чувствуя, что жизнь по капле покидает его измученное тело. Но он умирал, не сожалея ни о чем, - сожалеть было уже не о чем… Он устал, устал жить в этом жестоком безжалостном мире. Но он должен был проститься, должен был увидеть ее… «Приведи ее» - шепнул он в непроглядную тьму. В ответ – лишь шелест листьев, и снова звенящая тишина…

В доме рядом с кузницей в холодном лунном свете девушка пятнадцати лет читала последнее послание своего друга… В деревне ее знали как сестру кузнеца. Она всегда улыбалась и была готова помочь любому. За это ее очень любили и ценили.
Вот что таил этот неприметный помятый лист:
«Я не знаю, вернусь ли…от судьбы не убежишь. Но я должен был сказать тебе. Я верю, что ты поймешь. Я очень долго думал об этом. Знаешь, даже сильный человек может потерять смысл жизни: потерять родных и близких людей, любимую, лишиться дела всей своей жизни… Но только по-настоящему сильный человек может найти в себе силы начать жить сначала, найти хоть какой-то смысл в своем существовании. Я слишком поздно понял – нужно быть по-настоящему сильным, а не казаться им, не быть жалким пародией…Никогда. Слышишь? Никогда не стыдись плакать, ибо по-настоящему сильные не стыдятся своих слез, не боятся показать свои слабости, потому что эти слабости ничтожны. Верь в себя, своих друзей… только твои настоящие друзья никогда не покинут тебя, даже после того как их не будет рядом. Спасибо тебе! Ты вернула мне силы, чтобы я мог начать сначала. Ты по-настоящему сильный человек и самый лучший друг. Никогда не жалей о том, что случилось. А знаешь… ты и правда стала моей семьей».

Из глаз девушки потекли слезы, так похожие на живительный летний дождь… Вдруг ветер с силой ударил в окна, и осколки стекла звездным дождем рассыпались на полу. Девушка соскочила к кровати и бросилась к двери – ветер будто нес ее, он звал ее за собой. Девушка надела платье на скорую руку и помчалась за алой лентой, которую ветер подхватил со стола. Лес будто сам несся навстречу им.

Наруто лежал на спине – кровь, бурля, лилась из ран. Много ее было на этой поляне: своя, чужая – все смешалось, и от этой крови роса на траве стала алой и зловеще мерцала в холодном лунном сиянии. Парень знал: нельзя закрывать глаза, как бы этого не хотелось. Он чувствовал, что не сможет проснуться, если веки сомкнутся… Что-то стрелой вылетело из темной листвы. Тишина и … крик отчаяния и ужаса вырвался из груди девушки. Она упала на колени у слабеющего с каждой минутой мастера-оружейника.
– Брат, - почти шепотом сказала она, силясь сдержать слезы. Нет! Она должна сейчас быть сильной, сильной для него. В последний раз…
– Я…боялся, что не увижу тебя…но…- слова будто прорывались из-за закрытой двери, с каждым словом голос становился слабее и тише, - знай…я никогда не покину…тебя, даже…даже после того как…меня не станет… - он улыбнулся ей в последний раз, - спасибо…
Из горла донесся хрип…Он видел уже тех, кто десять лет назад отдал свою жизнь ради него. Девушка обняла брата. Он умер в ее объятиях. Вдруг капли посыпались из неоткуда. Нет! Это не был дождь… Это были слезы ветра.
Девушка молча склонилась над телом, не в силах плакать, она прошептала: «Он так и не увидел рассвет»…