Игра со смертью, Часть II, сцены 27-28

– Сегодня готовишь только на троих, – Кисаме вручил Кин какой-то мешок.
Троих?.. Ксо, значит, остальные уже разъехались. Значит, ничего нового она не узнает. Значит…
Мешок взревел и зашевелился. Кин развязала тесемки. Наружу, дико сверкая глазами, вылетел взлохмаченный тощий серый котяра. Он забрался девушке на плечо и впился когтями в волосы.
– Это новый способ убийства? Котом?! – Кин пыталась отодрать от себя бедное животное с минимальными потерями для них обоих.
Кисаме, похоже, откровенно развлекался.
– Где Итачи?
– Я его с утра не видела, – буркнула Кин. – Не знаю.
Ей удалось отцепить бедного кота от своей головы и даже немного успокоить.
– Я назову тебя Итачи-сама, – ворчала она, пытаясь найти, чем бы накормить животину. – И буду тебя мучить.
Кота вполне устроила вода с размоченными в ней рисовыми лепешками. Кин принялась за готовку, размышляя.
Сегодня она снова пыталась отодрать чертов свиток от стены, но мало того, что техника, загнавшая его туда, была ей не по зубам, так еще и потом ее снова начало бить электричеством, причем, весьма ощутимо. А ошейник не растягивался, не резался и не раскрывался.

…Когда и после обеда Итачи не объявился, Кин поняла, что… ну не то, чтобы беспокоится… Нет, ее совершенно не волнует где он и что с ним! Что за глупость. Вообще ни капельки не интересует… Ксо… Он вчера был бледнее обычного или это ей сейчас так кажется?.. Нет, состояние его чертового здоровья ее совершенно не заботит!..

Кин сидела возле реки и кидала камушки в бурлящую воду. Шею немного пощипывало – она слишком отдалилась от базы, ошейник начинал возмущаться. Солнце приятно ласкало, от водопада разлетались бодрящие брызги, в которых сияла небольшая радуга. Но куноичи как-то не тянула радоваться или умиротворяться – она уже голову сломала, пытаясь придумать пути к бегству. Девушка встала и принялась бродить по каменистой пустоши перед скалой, выясняя длину своего «поводка».
Шаги. Кин повернулась ко входу в ущелье. Спустя несколько минут показалась фигура в черном плаще и с надвинутым на глаза саккатом. Девушка поняла, что улыбается. Но тут же одернула себя – что она, собака, что ли?! Хвостом вилять перед хозяином! Итачи снял шляпу и расстегнул ворот плаща. Он выглядел уставшим. Их взгляды пересеклись. Где-то закаркала ворона. Кин развернулась и ушла внутрь базы.

До вечера она шаталась по пустым переходам. А когда начало темнеть, пробралась в кладовую и села там, гладя сытого и довольного кота. Время тянулось медленно и мучительно. Никто за ней не приходил, никто ее не искал… С трудом досидев примерно до полуночи, она вернулась в комнату.
Итачи спал, как всегда, отвернувшись к стене. Кин долго стояла и смотрела на него со смешанным чувством обиды и облегчения. Затем походила по комнате, пытаясь развеять обуявшую ее тоску. Посидела на подоконнике. Потом, когда уставшие глаза начали болеть и требовать отдыха, снова подошла к кровати.
Он не изменил положения. Бока мерно вздымались и опадали в такт дыханию. Черные волосы растрепались по обнаженным плечам, казавшимися из-за контраста еще белее. Кин поняла, что если не сделает задуманного, то просто взвоет. Осторожно, почти не дыша, она легла на кровать поверх одеяла и, обхватив Итачи рукой, прижалась к нему, ожидая его реакции. Ее не последовало. Даже если он и проснулся, в чем Кин ни на секунду не сомневалась, то не подал вида. Когда девушка уже находилась на тонкой грани, между сном и явью, он повернулся к ней лицом и, приобняв, прижал к груди. Впервые за долгое время, Кин заснула с легким сердцем…

28

– Это.. что?.. – Кин, протерев глаза, с опаской покосилась на тарелки.
– Завтрак, – Итачи, как ни в чем не бывало, принялся за еду. – Садись, это тебе. Кисаме не будет.
Девушка медленно опустилась на стул.
– Он ушел?
– Да.
Каменное помещение огромной кухни стало казаться и вовсе безразмерным, а сама база – маленькой вселенной.
– То есть, кроме нас тут никого нет?..
– Да.
Кин пробрала какая-то непонятная дрожь.
– Почти никого, – он заглянул под стол и выудил за шкирку кота. – Это что такое?
Девушка быстро выхватила у него животное, словно боялась, что Итачи может сделать с ним что-то нехорошее. Взяв тарелку, она налила туда воды и покрошила кусок сушеной лепешки. Потом поставила посудину на стол и усадила рядом кота. Тот поморщил нос (видимо, с мышами в сравнение не шло), но все же начал лакать воду.
– Это кот. Я назвала его Итачи-сама, – Кин пригладила взлохмаченную шерсть и как ни в чем не бывало, продолжила: – Я буду его мучить.
– Это кошка.
– Ксо… – она схватила животное и осмотрела, потом с разочарованием поставила обратно на стол. – Действительно. Будет Маргариткой! (/*кто-нить знает, как «маргаритка» по-японски?.. чегой-то я не нашел…*/)
Кин попыталась есть, но кусок в горло почему-то не лез. Она в упор уставилась на Итачи.
Такой задумчивый. Утомленный. Тени под глазами… Черты лица обострились… Суровый и… печальный? Подходит к нему это слово? Вряд ли. Вот и снова – словно он не здесь, словно это всего лишь оболочка, а где-то. Где? О чем он думает? Или… о ком? Кин неприятно кольнуло. Она поняла, что ей совершенно не хочется, чтобы он сейчас думал о какой-нибудь девушке! Она нахмурилась и спросила:
– Вы родились с этим выражением лица?
Учиха посмотрел на нее, словно только что проснулся.
– М?
– Вы когда-нибудь умели улыбаться?
Он пожал плечами, по всей видимости, не слишком вникая в суть разговора.
– Должно быть, когда-то и умел.
– Полжизни бы отдала, чтобы это увидеть, – пробурчала Кин, возвращаясь к еде. Что была она здесь, что не было… Разницы, в принципе, никакой, думала девушка с обидой. Не выдержав напряженной тишины, снова заговорила первой:
– А.. Вы же тоже уйдете, да?.. Когда?
– Скоро.
– Надолго?
– Не знаю.
– А.. А я?
Итачи снова перевел взгляд на нее, и Кин почувствовала себя ничтожно маленькой, ненужной вещью.
– Ты останешься здесь, разумеется.
Куноичи промолчала. А что тут скажешь?! Она вообще должна быть благодарна за то, что еще жива!..
– Я буду у водопада, – она отодвинула тарелку с почти не тронутой едой, сильно сомневаясь, что его может беспокоить ее местонахождение.

Примерно через полчаса одинокого сидения на берегу, показался Итачи. Он был уже за пределами той территории, по которой Кин могла ходить, когда девушка заметила его черный плащ и саккат. Ксо! Он же передвигается совершенно бесшумно, даже для нее!..
– Итачи-сама! – Кин не осознавала, насколько выглядит сейчас перепуганной. Ей показалось, что он сейчас вот так просто возьмет и уйдет насовсем, оставив ее одну на базе.
Фигура в плаще развернулась.
– Я вернусь вечером.
Он словно прочитал ее мысли. Кин, безвольно опустив руки, следила, как Учиха скрывается в проходе между скалами. Впервые она задумалась над тем, что будет, если она не найдет способа сбежать, если останется здесь в одиночестве на неопределенно долгое время. Захотелось завыть от навалившейся тоски, часы, оставшиеся до заката, казались непреодолимой вечностью… Взяв себя в руки, куноичи направилась в некое подобие библиотеки, где были собраны различные книги и свитки. Возможно, там будет ключ к странной печати, удерживающей запертую в ошейнике технику.

Итачи вернулся уже после заката. Кин услышала, как он хлопнул дверью свой комнаты, и поспешила спуститься туда, предварительно распихав книги и свитки по местам – ничего полезного там она так и не нашла.
Он стоял у окна и глядел на затухающее небо. Свет в комнате не горел.
– Вы… голодны? – тихо спросила девушка.
– Я поел в городе.
Молчание. Она неловко мялась в дверях.
– И… Итачи-сама, а вы возьмете меня с собой в следующий раз?.. Я так давно не была на свободе… И… если вы уйдете… Когда вы… В общем, еще долго там не побываю, а возможно и никогда. Пожалуйста. Я… я буду хорошо себя вести, обещаю! Все равно, сбежать у меня вряд ли получится. Под вашим-то надзором.
Кин замолчала, с дрожью нетерпения и страха ожидая ответ.
– Хорошо. – Девушка вытаращила глаза. Честно признаться, она не надеялась на положительный ответ. – Через двадцать дней я снова пойду в город. Тогда и возьму тебя с собой. На побег даже не надейся.
– Само собой, – хмыкнула Кин. И не сдержалась: – Всё-таки, вы хороший, Итачи-сама…
Он медленно повернулся, не спеша отошел от окна, приблизился. Кин прикусила язык. Холодная рука легла на ее шею, легко, словно там ей было и место.
– Что заставляет тебя так считать?..
Девушка уже жалела о сказанном, ответ ей в голову не приходил. Потому что это было скорее впечатление, интуиция…
– Н-незнаю… – сердце забилось быстрее.
Давление пальцев стало сильнее, Кин закрыла глаза, полностью отдавшись своим ощущениям. Возбуждение горячей волной растеклось по телу.
Еще сильнее. Девушка инстинктивно вцепилась в державшую ее руку.
– А если я убью тебя сейчас?.. – он наклонился к ее уху.
– Не убьете, – всхлипнула Кин и судорожно вздохнула, уже начинало темнеть в глазах, а весь мир стал расплываться и улетать куда-то. Она заставила себя опустить руки.
– Сейчас – нет… – он потянулся к поясу ее штанов и слегка расслабил держащие за горло пальцы, Кин пошатнулась.
– Пожалуйста… – еле слышно прошептала она, растворяясь в его прикосновениях. – Пусть.. только вы… убейте меня сами…
– Да…
Рука переместилась с шеи на затылок, притягивая к себе, губы встретились в поцелуе, Кин обвила его шею руками, стаскивая удерживающий волосы шнурок и взъерошивая их. Гори все синим пламенем! Она хотела его, как никого и никогда в своей жизни! Пусть даже расплатой будет смерть, сейчас это мало заботило. Она хотела раствориться в нем, забыться, слепо следовать его воле, только бы он больше не отправлял ее на коврик под окном… Только бы подержал в объятиях подольше… Он – ее погибель. Ее восхитительная смерть. Ее падение. Черт, это прекрасно!..
Жесткие прохладные пальцы умело избавляли от одежды, и Кин похвалила себя за предусмотрительно выпитую таблетку.
Итачи отвел обнаженную девушку к кровати и слегка подтолкнул. Куноичи легла, ожидая его, но Учиха просто стоял и смотрел. Кин поняла, что опять краснеет, захотелось прикрыть наготу, но она посчитала, что в этом случае скромность будет совсем уж ложной. Итачи присел на край кровати, неспеша проведя рукой по лицу и шее девушки. Глаза Кин вспыхнули страстью и нетерпением, по телу прошла дрожь. Девушка перехватила его руку и принялась осторожно покусывать пальцы. А он просто смотрел. Свет из окна обрисовывал четкий силуэт, волосы падали на лицо, и разглядеть его выражение никак не удавалось.
Кин потерлась щекой о его ладонь. Как так получилось, что он стал для нее так важен? Так необходим, словно воздух?.. Так притягательно заманчив… Только ли секс был связующей нитью?.. Да какой там нитью?! Канатом!.. Но было и что-то еще…
– Мне холодно, – прошептала девушка, пытаясь понять, о чем он думает, почему медлит. Не выдержав, сама потянулась, запуская руки в его волосы, целуя жесткий рот. – Вы сломали меня, – прошептала она, проводя губами по его щеке. – Так быстро… Бескомпромиссно… Я ненавижу вас за это… и себя тоже… Зачем?..
– Так ли важен ответ? – он по-прежнему не делая никаких движений, но голос звучал хрипло и приглушенно.
– А он есть? – она целовала его лоб и виски, сильно впиваясь пальцами в волосы на затылке. «Ну же, Учиха, ну пошевелись, мать твою!..»
– На всякий вопрос есть ответ… Только нужен ли он?
Кин поняла, что сейчас просто расплачется от болезненной пустоты внутри. И тело и душа молили о том, чтобы эту пустоту заполнить. И только один человек был в силах это сделать. Человек, чьи мотивы неясны, поступки пугающи, мысли скрыты непроглядным мраком. Медленно, словно нехотя, он, наконец, поцеловал ее. Не удержавшись, Кин застонала. Поцелуй становился все глубже, настойчивее и болезненней. Итачи повалил Кин обратно на кровать, буквально вдавливая…
… На его грубость Кин отвечала лаской. На жестокость – стоном, полным наслаждения. Она не понимала, что с ней происходит. Но, в конце концов, это было не так уж важно.
…И после того, как они напару достигли вершины блаженства, цепляясь за друга так, словно от этого зависели их жизни, он не прогнал ее… а она тихо всплакнула на его плече от облегчения, хотя душу терзали страхи и сомнения, ненависть к себе за слабость… и понимание, что он стал самым близким человеком на свете.