Хочешь, поиграем в любовь? Часть 2

* * *
Наруто упорно старался сделать вид, что открытое «окно» программы «Фотошоп» он видит не впервые. Наверное, получалось довольно неплохо, потому что Саске, беспрерывно сновавший мимо компьютерного стола, за которым, застыв, восседал блондин, не замечал ни того, что по истечению двадцати минут новоявленный дизайнер так и не сделал ровным счетом ничего, ни судорожно подрагивающей коленки Узумаки, попадавшую аккурат в поле зрение Учихи.
Значки непонятного назначения, вырисовывающееся на панели в левой стороне «окна» едва ли о чем-то говорили горе-дизайнеру. Ни всплывающие подсказки, возникающие при приближение курсора к значкам, ни собственная «соображалка», о работоспособности которой, опираясь на последние события, явно следовало всерьез задуматься, не могли помочь блондину. Вызываясь добровольцем на участие в игре «Сварганишь классный диз – получишь приз: пару часов с Саске», он и отдаленно не представлял себе, что нужно будет делать для того, чтобы эту самую картинку сварганить. И теперь за его наглую ложь и совершенно излишнее хвастовство Бог, если он, конечно, был, наконец, покарал его. Потому что уходить, не сделав ничего, было нельзя, а сделать хоть что-то не получалось ни под каким видом. Наверное, единственным существующим выходом в данной ситуации было честно признаться Учихе в своем обмане и, поскольку тот пребывает в относительно хорошем настроении, от души раскаяться. Но идти на подобное унижение Узумаки не позволяла как всегда проснувшаяся не в том месте, в неподходящее время совесть. А существующая все же вера в Бога склоняла Узумаки к решению посидеть перед компьютером еще немного, ожидая озарения. Другими словами, уже в который раз блондин надеялся на русский авось. Но, к сожалению, и по истечению еще пятнадцати минут авось доверия его так и не оправдал. Повергаясь в молчаливую истерику и мысленно выдирая из головы космы волос, Узумаки сидел перед монитором компьютера, видом своим в данный момент напоминая приговоренного к смерти. Соль на рану дружелюбно подсыпал в очередной раз пробегающий мимо компьютера Учиха:
- Ну что, Наруто, долго тебе еще осталось? – за все время пребывания неизвестного «дизайнера» в его доме, он так и не удосужился ни разу глянуть на экран, возясь все это время с какими-то металлическими промасленными и, зная, кем является Саске, явно принадлежавшими мотоциклу деталями.
- Совсем чуть-чуть, - с напускным воодушевлением в голосе откликнулся Узумаки, обреченным взглядом пронизывая монитор.
Ему и правда оставалось совсем чуть-чуть. Потому что узнав о его глупой лжи, а – рано или поздно – это в любом случае должно было случиться, Саске наверняка бы его убил.
И, решив более не затягивать с этим весьма неприятным, но отмене не подлежавшим (отчего, к слову, оно было неприятно еще больше) мероприятием, Наруто, медленно поднявшись с компьютерного кресла, направился в коридор, в котором в данный момент и обитал Учиха, грохоча чем-то тяжелым и, судя по звукам, скорее всего, чугунным. Оказавшись в тесной, сплошь заставленной тумбочками и табуретками, как в мебельном магазине, комнате, Узумаки, заметив Саске, по-турецки рассевшегося перед старой газетой, покрытой различными болтиками и гаечками, которые, по скромному разумению блондина, запасными частями не то что мотоцикла, но и велосипеда вряд ли могли являться, недолго посмотрел на брюнета и, пользуясь тем, что тот его так и не заметил, тихо опустился напротив Учихи.
- Саске… - осторожно позвал он, чувствуя неприятное ощущение в области живота, несомненно являющемся нечто средним между угрызениями совести, признанием собственной ошибки и волнением по поводу предстоящей за эту самую ошибку расплатой.
Учиха поднял голову.
- Да, ты уже сделал? – обрывая попытки блондина раскаяться, спросил он.
Узумаки вздохнул и опустил глаза на засыпанную «металлоломом» газету. Его словно очень интересовали грязные болты, гайки и пропахшая машинным маслом тряпка, которой Саске очищал детали и инструменты.
- Нет, - наконец ответил он, неожиданно для самого себя, придавая голосу уверенность, будто бы не с повинной сейчас он пришел к Саске, а с вполне обоснованными претензиями.
- Что?.. – наверное, единственный возможный вопрос в данной ситуации.
Саске, прищурившись, непонимающе глядел на блондина.
- Не сделал я, - уточнил Узумаки, кончиком ногтя теребя лежащую вблизи от него гайку и усилено тараня ее взглядом, - Понимаешь? Не сделал то, что ты просил…
- Не успел? – продолжал, отталкивая от себя очевидное, задавать вопросы, ответы на которые уже заведомо были ясны, Учиха.
- Нет… Просто не смог, - грустно отозвался Наруто, хмуря светлые брови.
- Как?! – Саске смотрел на него, и, не видя его глаз, блондин кожей чувствовал искры гнева в глубине его взгляда, - Ты же сказал! Говорил, что для тебя это не составит никакого труда! Черт, я двум людям отказал, понадеявшись на тебя! – повысил голос он.
- Ну вот, думаю, ты, наконец, и понял, Саске, - глухо отозвался Узумаки, - Понял, что я просто солгал…
- Ты идиот, - выдавил сквозь зубы брюнет, поднимаясь с пола и направляясь в комнату. Когда он проходил мимо Наруто, тот уловил легкое движение воздуха и почувствовал едкий запах машинного масла, исходящий от него, - Какого черта вообще ты это сделал? – крикнул Саске уже из комнаты, - Только потратил мое время!.. – и, тихо ругаясь, брюнет щелкнул пару раз «мышкой», видимо, выключая компьютер.
Затем Наруто увидел его силуэт в проеме двери. Учиха стоял, недовольно сложив руки на груди, черные глаза жгли блондина, и где-то в глубине зрачков мерцали отблески гнева, снедающего Саске.
- Я просто хотел побыть с тобой, - негромко и как-то безразлично ответил блондин, понимая, что это, скорее всего, немногое сейчас изменит.
Так и случилось.
- А я просто хотел сделать нормальный дизайн сайту! – не придавая абсолютно никакого значения произнесенным только что собеседником словам, произнес он, направляясь к Наруто.
Вероятность того, что случится что-то, ожидаемое нами с великой радостью всегда ниже вероятности того, что случится то, чего мы всеми силами стремимся избежать.
Закон Подлости.
Действителен для всех.
Даже для стремительно приближающегося в приступе бешенства к блондину Саске.
И, следуя этому ненавистному всеми и, тем не менее, преспокойно существующему закону, Учиха в пылу ярости даже не удосужился поглядеть себе под ноги, и уж конечно не смог заметить распростертую на ковре и довольно, кстати, крупную деталь неизвестного назначения. Следующим событием, которое обозначилось для обоих парней самым неудачным за сегодняшний день, стало живописное падение Саске.
Нельзя сказать, конечно, что оно было совсем уж неудачным, потому как упал он прямиком на Наруто.
«Черт», - мысленно выругался Узумаки, ощущая, как после столкновения своего носа со лбом недавнего знакомого, вниз по верхней губе скользит тонкая струйка густой темно-алой крови. Было такое чувство, словно его ударили, по меньшей мере, каким-то булыжником, а между тем объект, столь беспардонно упавший на него, абсолютно точно являлся человеком, и в данный момент пребывал в шоковом после падения состоянии у него на груди. Узумаки чувствовал горячее дыхание уткнувшегося в его шею парня, а руки Учихи судорожно вцепились в кофту блондина.
Было чертовски больно, но Наруто, не задумываясь, мог сказать, что так он готов пролежать еще хоть век. В спину впивалась россыпь болтов и гаек, на которую при падении повалил его Саске, и Наруто заерзал, пытаясь хоть немного сгладить неприятные ощущения. От этого едва уловимого движения Учиха, по непонятной причине, мгновенно очнулся. Резко отпустив руки блондина, которые он сжимал секунду назад, Саске отшатнулся от своего гостя, приподнял голову: на щеку его сразу же упала пара алых капель. Нахмурившись, брюнет уже хотел было возобновить крики, но тут, почувствовав резкий запах крови и увидев, наконец, разбитый нос Наруто, возобновить их не смог.
- Где же это видано – Кричать на раненного?
Узумаки поглядел на него виноватыми глазами и, пытаясь скрыть свое волнение так сильно, что Учиха просто не мог не заметить его, шмыгнул носом и поднял руку для того, чтобы вытереть рукавом кровь. Саске задержал его.
- Подожди, сейчас принесу платок… Так только одежду запачкаешь, - беззлобно предложил он и, не дожидаясь ответа, направился обратно, в сторону комнаты.
Наруто проводил его молчаливым взглядом, перемешавшим недоверчивость и удивление. На светло-сиреневый воротник его кофты упала пара красных капель.

* * *
Наруто всегда был романтиком.
В глубине души.
Где-то очень глубоко.
И сейчас, как ни прискорбно было это признавать – а, ввиду нынешних представлений о мужестве это было действительно очень прискорбно – сейчас это «глубоко» под действием учиховских чар поднялось до отметки «совсем мелко». Другими словами, в данный момент Наруто был законченным романтиком, глядевшем на мир сквозь розовые очки, и видевший в нем только стоявшего напротив брюнета.
Учиха стоял перед табуреткой на кухне, где оба они и расположились после недавнего инцидента с последующим падением брюнета и, как следствие, разбитым носом Наруто. Хмурясь, чуть приоткрыв губы и, изредка помогая себе кончиком языка, Саске смоченным в холодной воде платком пытался вернуть носу блондина былую красоту. И, судя по его нахмуренной физиономии, затея эта вперед за последние пять минут так ни на шаг и не продвинулась. Когда Учиха смыл с носа, подбородка и губ Наруто запекшиеся пятна крови, миру явился распухший и, как казалось брюнету, слегка посиневший элемент лица Узумаки. Однозначно, картина была не из приятных, и, само собой, надо было что-то с этим делать.
- Наруто, знаешь, - честно признался Учиха, глядя на сморщенное от неприятных ощущений лицо Узумаки, - Я, кажется, тебе нос сломал… - и он бросил на блондина пресыщенный собственным раскаянием взгляд.
- Да? – тихо спросил тот, дотрагиваясь до раскрасневшегося и распухшего кончика своего носа, и тут же прищурил от боли глаза, - Черт, да… Как ты умудрился?!
- Да я вообще очень меткий… когда не надо, - скорее обращаясь к самому себе, ответил Учиха и, не глядя на блондина, вышел из кухни на поиски аптечки, в надежде найти в ней что-нибудь полезное и способное избавить пострадавшего товарища от мучений.
Оставшись один, Наруто с интересом принялся рассматривать кухню брюнета. Белый, с отбитым пластиковым покрытием на одном из углов стол, угловой диванчик – с виду опрятный, но довольно старый навскидку, светло-бежевая, под орех, кухонная стенка, примостившаяся напротив блондина, пара табуреток, расставленных по углам помещения, самый обычный матовый плафон над головой – ничего интересного. А казалось, что человек, который, по рассказам Кибы, выходил чуть ли не Богом на мото-трассе, должен жить в роскоши, быть заносчивым ублюдком, беспрестанно находящемся в глубочайшей стадии алкогольного опьянения и запутавшимся в лабиринте собственных эмоций и чувств. У крутых парней всегда найдется такой лабиринтик и, в довесок ко всему, парочка скелетов в шкафу. А еще обычно у них бывают личные травмы детства, которые ни один психолог, не зависимо от своего стажа, вылечить не сможет, и беспрестанные сексуальные связи с кем и чем угодно.
Но ни открытых полупустых бутылок со спиртным, ни голых продажных девиц и никаких признаков паранойи в наличии у Саске не наблюдалось. Быть может, это казалось совсем скучным, стандартным и будничным, но он был простым парнем, как и все гневающимся в моменты, кода ему лгали, как и все, склонный к жалости и сочувствию, видя, что кому-то больно.
Правда, все же было кое-что, что, возможно, в корне отличало Учиху о прочих знакомых Наруто. Он не просто сочувствовал. Он помогал. И сейчас он спешно шагал из коридора обратно на кухню, сжимая в руках некогда белую, а ныне пожелтевшую от времени небольшую пластмассовую коробочку с зеленым медицинским крестом. Положив коробочку на стол, он извлек из нее вату, пузырек перекиси с водородом и протянул все это Узумаки.
- Вот, держи, а то не останавливается что-то у тебя кровь, - спровадил подачку небольшой речью он.
- Спасибо, - поблагодарил Наруто и, предварительно смочив парочку ватных комочков шипящей жидкостью, закупорил себе обе ноздри.
Говорить теперь получалось только в нос, блондина и самого смешили издаваемые им звуки, но, тем не менее, завязать серьезный разговор он попытался.
- Ты, - выдавил он из себя глухо, - Ты не злись на меня, ладно, Саске? – это просьба секунду спустя показалась Наруто абсолютной глупостью, и, в целом, таковой она и являлась, но Саске, задумчиво глядевший до этого в пол, живо вскинул голову, заслышав его слова, и Наруто повстречался с его оценивающим, слегка удивленным взглядом.
- Да я и не собирался, - пожал плечами он.
- Понятно, - Узумаки попробовал с облегчением вздохнуть, но вдох вышел тяжелым, каким-то уставшим и вымученным. Саске, казалось, не заметил этого. Несколько минут оба провели в молчании.
Но Наруто точно знал, что это еще далеко не конец разговора, что сейчас – совсем скоро – последует вопрос, на который по собственной глупости он сам же и натолкнул Учиху недавно. И он не ошибся. В тишине отчетливо, как трезвон будильника в полутемную зимнюю рань, вырывая из раздумий, послышался голос Саске.
- Значит, наврал ты только потому, что очень захотелось со мной встретиться?..
Наруто сглотнул, пристально поглядел на свои сцепленные замком, покоившиеся на коленях, руки и ответил негромко.
- Да… верно.
И отклик Учихи на эти слова заставил Наруто до конца поверить в то, что Саске и вправду, точь-в-точь, как и говорил Киба, был не такой как все.
- Что ж, мог бы просто попросить.

Никотиновая зависимость появляется со второй пачки сигарет, наркотическая – с третьей максимальной дозы. Зависимость от Саске появилась у Наруто с их первой же встречи, и, в отличие от наркомании или алкоголизма, она не лечилась. Не лечилась таблетками и уколами и не затуплялась, исчезая, с течением времени. Появившись однажды в жизни Узумаки, она въелась в его тело навечно, словно неизлечимая болезнь, и точила его изнутри сильнее любого недуга, когда Саске не было рядом. Думая об этом и, по присущей людям особенности, отметая в сторону любые предположения о любви, Наруто каждый день ждал его на форуме, писал СМС, звонил, предлагая встретиться. Временами Саске соглашался и охотно, непринужденно общался с ним во время общих бесцельных скитаний по улицам, но чаще, как, впрочем, и можно было предположить, он был занят. А неизлечимая болезнь Наруто прогрессировала, и, засыпая, он каждый раз думал о своем недавнем знакомом, восстанавливая в памяти дорогие черты лица; просыпался и вспоминал в первую очередь почему-то именно Саске, а не лица знакомых девчонок, к которым вполне бы мог испытывать что-то большее, чем просто симпатию. И, все-таки, несмотря на неопровержимые доказательства тому, что чувства его к Саске – не просто дружба и восхищение, Наруто ни на секунду не опускал и мысли о том, что это могло бы оказаться любовью.
Потому что любви в серой будничной реальности вообще не было.
Она была в романтических книгах и фильмах. И очень часто – в людских мечтах.
А в жизни были только физические связи и «игры в любовь», никогда не способные ею стать.

- Наруто, передай мне торцовый ключ, десять на двенадцать…
- Что?..
- …вот ту хрень.
- А…ладно, - Наруто протянул руку к разбросанной рядом на прозрачной клеенке, служившей, по всей видимости, подстилкой инструментам, и взял лежащий немного поодаль от всех грязного вида ключ.
- Держи, - он протянул инструмент Саске и снова перевел взгляд на серо-голубое, раскинувшееся над его головой небо.
Они лежали рядом, на ржавой, поблекшей к октябрю траве, покрытой прозрачной клеенкой. Наруто, заложив руки за голову, глядел по-детски мечтательным взглядом в пронизанное скупыми лучами осеннего солнца небо, а Учиха лениво, вяло орудовал инструментами, пытаясь привести свой «тарантас», как он сам ласково окрестил мотоцикл, в божеский вид. В первые минуты Наруто с увлеченьем наблюдал за процессом «починки», но затем, не уловив в нем ничего интересного и привлекательного, перевел взгляд на небо и тихо лежал, ежась под холодным осенним ветром, нарушавшим редкими порывами тишину дня, и чувствуя под собой остывшую, леденящую через клеенку спину землю, и почему-то счастливо улыбался. Покрытый грязными засохшими подтеками мотоцикл Саске и сам он рядом – наверное, это все, что было сейчас нужно Наруто. И можно даже не говорить ни о чем: слова часто бывают лишними. Можно просто лежать, подложив руки под голову, молча улыбаться каким-то своим мыслям, и, спрашивая: «Чему это ты так развеселился?» - человек рядом никогда не узнает, что это просто от счастья… возможности быть рядом с ним.
- Черт, чем дороже детали, тем быстрее они ломаются, - недовольно заметил Саске, вытирая платком испачканное лицо.
- А?.. Ну, это – закон природы, - неопределенно ответил Наруто, поворачивая голову в его сторону.
Учиха тоже посмотрел на него, затем, видимо, не зная, о чем продолжить разговор, быстро вернулся к работе.
- Когда следующий заезд? – неожиданно спросил блондин, продолжая смотреть на Саске.
Тот ненадолго задумался.
- Не знаю, - наконец, ответил он, - Возможно, и никогда.
И руки Саске снова тронули ключ, но Наруто остановил его вопросом.
- Не будешь больше ездить? Совсем, что ли?
- Да, может, и совсем не буду.
- Да нет, «совсем что ли» - это, вероятно, ты… Точнее, теперь уже не вероятно, а точно! Потому что совсем уже ты чокнулся! – начал постепенно переходить на более высокий уровень громкости Узумаки.
Брюнет внимательно посмотрел на него.
- Как бы то ни было, тебя это вряд ли касается.
- Ну конечно, я же тут для мебели лежу… - пробурчал Наруто тихо, что, однако, не укрылось от Учихи.
- Слушай, я понимаю, что тебе, как, впрочем, и сотням других таких же, видеть, как два человека, пытаясь перепрыгнуть через собственные головы, стремятся первыми достигнуть полосы финиша – сплошной кайф. Но, если я не хочу, то исполнять роль вашего наркотика я не стану, - и на этих словах он утвердительно кивнул головой, словно подтверждая свои слова. Наруто молчал, прокручивая в голову последнее, сказанное им.
Наркотик… И правда, наркотик, черт возьми. С ним хорошо, без него – плохо, конечно, наркотик, и никак иначе. Только вот гонки и зрелища никогда Узумаки вовсе не были нужны. Не нужен был ему и этот мотоцикл, посмотреть на который он якобы и пришел сюда. И единственное, в чем действительно он мог испытывать потребность и от чего был зависим, это возможность разговора с Саске, ради которого и были СМС каждый день, бесконечные просьбы встретиться. И, что куда важнее, теперь, чувствуя в тоне и словах Учихи какую-то тайну, вызвать его на откровенность хотелось еще больше.
Быть тем, кому могут довериться многие люди, слышать тихие признания от людей, которые дороги нам – это самолюбивая мечта каждого. Наруто, соединяя в своей душе ее и привязанность к Саске, больше всего сейчас хотел услышать от него хотя бы сотую долю правды.
- У тебя, что, проблемы со здоровьем? – осторожно начал он и, не замечая на лице брюнета никакой негативной реакции на свои слова, продолжал, - Может, с мотоциклом что… вот ты и чинишь. Или родители…
- Да нет! – оборвал его Учиха, передавая в руки Наруто запачканный ключ, - Что, решил стать моим личным психологом?
- Ага, - весело согласился Наруто.
- Не слишком оригинальное занятие, - заметил брюнет, - И совсем уж неблагодарное.
- Ну… - задумался Наруто, пытаясь подобрать нужные слова, но Саске снова прервал его.
- Ну тогда знаешь, психолог, будь моя воля – я бы вообще не ездил и выкинул эту груду хлама, - он показал на мотоцикл, - К чертовой матери… Только то, что я кому-то нужен на трассе, только то, что там я отличаюсь от всех, мешает мне сделать это. Вот и гоняю как можно реже. Без риска. Или с совсем невеликим риском, который не в счет.
Наруто удивленно перевел на него глаза. Что-что, а услышать такое простое, по правде, но все же совсем неожиданное для него признание он не хотел. И только не от Саске.
- Наруто, - услышал он через несколько минут ровный спокойный голос брюнета, - Передай мне разводной.
- Что-что?..
- …ту фигню.

- Все люди, к сожалению, склонны к самосовершенствованию. И, даже если человека не будет подталкивать специально на этот прогресс кто бы то ни было, он, глядя на окружающих, ни за что не захочет оставаться на нынешней ступени развития, когда весь мир летит вперед. Взять к примеру хотя бы писателей… Допустим, человека, издавшего совсем недавно необыкновенной популярности роман. Через годик-другой, когда шумиха вокруг его шедевра уляжется, ему определенно придется поднапрячься и написать еще что-то, такое же необыкновенное и отличительно от остального, чтобы имя его не стерлось навечно из памяти читателей, а произойти это может быстро… ведь люди склонны забывать. И тут может появиться одна небольшая проблемка… У писателя может исчезнуть то, что, как водится, считается в кругах их самым дорогим и важным – у него может исчезнуть вдохновение. И тогда человек этот начнет мучиться. Потому что, не написав ничего, он подвергнется бесконечному забвению, а написав что-то, не такое гениальное как раньше, он опуститься со своей нынешней ступени развития вниз, на ступень предыдущую – он снова окажется там, откуда начинал. А это то, чего мы боимся больше всего – путь назад. И допустить этого нельзя, но избежать – невозможно. Вот и весь сказ. Так же и друг твой. Не хочет попробовать себя в еще одном заезде лишь потому, что боится поражения. Оно, может быть, конечно, кажется и не таким страшным, если ты и так в самом низу. Но чем выше взлетишь, тем больнее падать, так? И нет ничего хуже, чем опуститься на ступень вниз, когда ты уже высоко. Люди страдают от этой своей потребности к прогрессу больше, чем от чего-либо другого. Мне кажется, это и есть наше единственное несчастье.
Наруто нечасто вел подобные разговоры с отцом. Быть может, дело было в том, что обычно тот вел себя не слишком подходяще для серьезного разговора – глупо и по-детски – так обычно ведут себя люди, пытающиеся скрыть от окружающих свои собственные душевные шрамы. Прятать боль за смехом – частый обманчивый прием человека. Минато часто повторял: «врать – это мы все здоровы», - и Наруто, редко соглашающийся со своим отцом, все же не мог опровергнуть эти слова. Однако сейчас, сбрасывая привычную маску весельчака, Минато говорил вполне серьезно, и, что куда важнее, говорил правильно и справедливо. Но…
- Но Саске не стал бы боятся такой глупости, как поражение, пап, - хмуро сказал Узумаки, глядя в пол.
- Это ты так думаешь, - отрезал Минато, - Копаться в чужой душе – пустое дело. Откуда ты знаешь, что у него в голове?
- А ты откуда? Не равняй всех под одну гребенку!.. – повысил голос Наруто.
Отец вздохнул.
- Я и не равняю… Ты спросил мое мнение – я ответил. Вот и все. Тебе не понравились мои слова, что же… можешь не верить. Гляди и дальше на мир по-своему, суди его и дальше так, как ты хочешь, и путайся, ошибайся сам. Скажу только одно, если уж собрался ломать голову, пытаясь понять своего друга, лучше делай это, придерживаясь хоть какой-то логики.
- Да ну ее, - уже спокойнее отозвался Наруто, словно секундная вспышка гнева лишила его доброй половины запасы сил.
- Действительно, - не стал спорить Минато, - В твоей голове ее, к примеру, и днем с огнем не сыскать.
- Полегче! – моментально отозвался Узумаки.
- Да что ты! Что ты! – продолжил издевательство Минато, невинно глядя на сына, - Я по доброте душевной раскрыл тебе такую сокровенную тайну, а ты со мной как?! – он немного помолчал, а затем добавил уже совершенно серьезно, - Хотя… в общем-то и сказал я тебе это только для того, чтобы ты отвлекся и не думал сейчас об этом своем друге. И чтобы, когда, наконец, случиться то, что окончательно убедит тебя в его незащищенности, такой же, какая есть и у нас всех, ты не подумал бы первым делом: «а ведь папа был все-таки прав». Не очень люблю, когда меня вспоминают в такое время.
Наруто фыркнул, явно высказывая свое сомнение в каждом слове отца.
Однако, произошло все именно так, как тот и говорил.
Все-таки он был прав?

* * *
- Да я просто спрашиваю, где он? – Наруто уже пять минут доставал с одним и тем же вопросом окружающих его мотоциклистов, - Чего молчишь?
- Иди ты, - парень в темно-синей кожаной куртке торопливо надевал на голову шлем, - Откуда мне знать?
- Ну ты разве не с ним вчера ездил здесь? – отстать просто так, не получив ответ было не бы не свойственно Узумаки, - Ты, что, даже не знаешь, где он?
Он схватил мотороллера за рукав, зло и как-то по-детски обиженно посмотрел ему в глаза. Высвобождая руку и отвечая блондину таким же ненавидящим взглядом, парень выкрикнул хриплым от раздражения голосом.
- Да мне похуй на него! Не доходит? Свали, не мешайся, - и резко вырвал руку.
Опустившись на холодные бетонные трибуны у стадиона, Наруто, бесцельно вертя в руках мобильный телефон, отстраненно наблюдал снующими из разных концов стадиона, тренирующихся мотоциклистов.
Саске не было.
Сегодня утром, в ответ на очередное приглашение Наруто увидеться, он ответил коротко, что будет занят тренировкой на трассе – видимо, как считал недавно блондин, решил последовать его совету и приять участие в следующих заездах – но сказал, что Наруто, если хочет, может тоже приехать. И, конечно же, Наруто пришел. Он бы многое отдал, чтобы еще раз увидеть, как быстро летит по трассе мотоцикл Саске, как умело заворачивает на поворотах, но, похоже, нужно это было только ему. Учиха не пришел.

Стоило только слегка надавить на бледную серо-бежевую обшивку двери, как та, скрипя несмазанными суставами петель, медленно открылась, сея через небольшую щель скудные лучи полуденного солнца: оно совсем недавно выглянуло из-за серой, с каплями синевы, облачной завесы. Как показалось Узумаки, в тот самый момент, когда он, оставляя позади себя шумную гоночную трассу, направлялся к метро с твердым намерением ехать к Саске.
Почему к нему? Зачем? Можно было найти и тысячу ответов на эти вопросы – на любой вкус и цвет, какие бы ты не захотел и не счел более приемлемыми и выгодными для себя… Но, поскольку все они были бы ложью, ширмой, за которой годно было прятать свои истинные намерения, Наруто махнул рукой на столь бесполезное занятие, как самообман.
Рука уже долго давила на кнопку звонка, холодя пальцы о бетонную крашеную стену. Никто не отзывался. Сперва подумав, что, возможно, звонок просто-напросто неисправен, как часто бывало в старых московских домах, Узумаки хотел было постучать. Но, коснувшись рукой посеревшей обшивки и увидев, как дверь мягко отворилась от его прикосновения, он вздрогнул, в мгновение прокручивая в голове всевозможные причины случившегося.
Говорят, тишину невозможно услышать, и, опираясь на простейшие физические законы или, хотя бы, на ту же логику, это была чистая правда. Но сейчас Наруто с уверенностью мог сказать, что он слышит тишину. Она доносилась из прихожей, давила на голову и была нестерпимее любого грохота, самого раздражающего или сильного. А еще она пугала.
В щель двери Узумаки четко видел летающую в воздухе, на свету, пыль. Солнце милостиво бросило в квартиру Саске еще несколько скупых лучей, и теперь пылинки ярко выделялись на фоне бледно-салатовых обоев прихожей. Наруто бессмысленно разглядывал их, словно завороженный, и рука его так и лежала на дверной ручке. Тогда еще показалось ему, что, вот, сейчас он просто трусливо сбежит от этой давящей тишины, но, секундой позже, когда неожиданно из дальней комнаты Наруто послышался едва уловимый шорох, он, не колеблясь более, резко толкнул дверь от себя.
Саске лежал на старой, покрытой темно-зеленым покрывалом ветхой тахте, в комнате, в которой не так давно пытался создать «умопомрачительный» дизайн сайту Узумаки. При первом взгляде на брюнета можно было просто подумать, что он спит: так умиротворено и спокойно было его лицо. Кожа на лбу и висках Саске слегка блестела в дневном свете, а пальцы на свесившейся с тахты руки редко подрагивали, создавая впечатление, что Учиха впал в забытье. Наруто и не понял сперва, отчего так дрожит рука Саске, отчего так прерывисто его дыхание, и мелкими бисеринками выступает на коже пот. Он не видел до этого ни алкогольного, ни, тем более, наркотического опьянения. Только перетянутая выше локтя резиновым медицинским жгутом рука подвела его к этой мысли.
И в тот момент, когда он, шокированный и потерянный от этой пугающей догадки, и не способный сделать ничего, остановился в трех шагах от Учихи, тот, едва заметно вздохнув, открыл глаза.
- Саске?.. – позвал Наруто, глядя в помутневшие, подернутые пеленой зрачки Саске. Он и сам не знал, что сказать сейчас, но молчать было невозможно.
Учиха, казалось, не узнавал его. Отсутствующим, пустым взглядом он смотрел на застывшего пред ним блондина. Тот даже не был уверен, действительно ли в сознании сейчас Саске, способен ли он хотя бы поверхностно чувствовать и понимать реальность. Наконец, Учиха, немного нахмурив брови, приоткрыл губы и прошептал что-то, несомненно, обращенное к Наруто. Тот подошел ближе.
- Саске, что ты говоришь? – он опустился перед лежащим на тахте парнем на колени.
- Какого черта ты делаешь здесь? – громче, но, несмотря на то, все так же безразлично повторил Саске, чуть поворачивая голову в его сторону.

Наруто помолчал недолго, разглядывая бледную руку брюнета с ярко выраженными красными с голубизной следами от уколов. Их было несколько, что наверняка значило – не одну дозу наркотика, какой бы он ни был, ввел себе Учиха.
- Ты звал меня на стадион… посмотреть на тренировки, - ответил Наруто, не отводя глаз от исколотой бледной руки, - А потом, когда ты не пришел, я решил – приеду сам, - и снова он ненадолго замолчал, а затем добавил уже увереннее, - Приеду и вытащу тебя отсюда.
Не слушая его, Саске судорожно сглотнул, провел мелко подрагивающей рукой по лицу, отбрасывая прилипшие к коже вспотевшие волосы назад. Определенно, ему становилось хуже. Впрочем, зная, что, вероятнее всего, количество наркотика, годное для одной дозы, увеличилось в его крови в несколько раз, ничего другого и не стоило ожидать. Глядя на брюнета, Наруто почувствовал острый приступ страха, холодной дрожью охватывающего его тело. «А что, если сейчас он умрет?» - детская мысль, яркой вспышкой мелькнувшая в голове. Самая распространенная, когда видишь что-то непривычное и несвойственное миру, в котором ты так привык быть.
Наруто, хватя Саске за руки, громко крикнул, боясь, что тот сейчас потеряет сознание и не услышит.
- Да что ты?! Это ты в порядке? – и, сразу же за этим, - Скажи хотя бы, что ты себе ввел?
Учиха нервно засмеялся, массируя виски пальцами.
- Да ничего… Не бойся ты, все со мной будет в порядке, - и Саске опустил руки, сжимая их в кулаки - пытаясь хоть так унять дрожь, - Просто… я уже и не помню, но от того, что я выпил, - он задумчиво сдвинул брови к переносице и прикрыл глаза, - Знаешь, что-то вроде «экстази»… Даже не думал, что от него может быть такой эффект.
- Что ты несешь? – снова повысил голос Узумаки, - У тебя рука вся исколота. Какие к черту таблетки?! Еще раз – что ты себе ввел?
Саске глухо застонал, не открывая глаза.
- Заткнись. Черт… - он снова стал растирать виски, щеки и шею руками, словно ему было жарко и душно, - просто помоги мне встать!.. – на этих словах он резко зажал себе рот, пытаясь, вероятно, сдержать рвотные позывы. Нотка отвращения промелькнула где-то в глубинах сознания Узумаки, но, не концентрируясь на ней, он живо схватил Саске за плечи, силой оторвал руки от лица и, перехватив парня подмышки, помог встать, затем медленно повел в сторону туалета. Там, включив яркий, режущий свет, он помог опуститься Саске на колени, поднял пластмассовую крышку. Когда первый рвотный позыв заставил брюнета вцепиться в холодную фаянсовую основу, Наруто поспешил отвернуться, как можно быстрее, но все же заметил, как изо рта Саске полилась серо-бурая вязкая рвота. Он вышел из крошечной уборной, прислонился вспотевшей спиной к дверному косяку, пытаясь не вслушиваться в неприятные рвотные звуки. Сейчас, несмотря на то даже, что вовсе не с ним происходило все это и не с его семьей, не с его близкими, Наруто ясно чувствовал как дрожат его колени, а все тело измучено, словно после двух суток бодрствования. Ругая себя за непростительную слабость, излишнюю впечатлительность – словом, за все то, что, вопреки высокомерным людским предположениям, присуще всему человечеству, Узумаки закрыл глаза.

Испытание храбрости человека.
То, о чем так просто сейчас говорят все, кого бы ни спросили об этом. То, о чем сейчас просто и легко говорят те, кто ни разу его не проходил. Мы не слишком внимательны и справедливы в своих суждениях к вещам, которых не знаем и которые нас не волнуют. Однако больше всего мы любим распространяться в своих словесных излияниях именно насчет таких вещей. И не испытывая и не измеряя ничего из того, о чем так уверенно рассуждаем, преувеличивая и приукрашая, мы, в результате, сталкиваясь когда-либо с реальностью, о которой, казалось, знали все, оказываемся бессильны и беспомощны перед ней. Но, наверное, говорить о неизвестной всегда интереснее.
И мы говорим.
Говорим о крепости и стойкости. Говорим о том, что она, безусловно имеется у нас. И имеется в достатке. И, представляя ранее себе самые неприятные и мерзкие картины из обыденной жизни, Наруто почему-то никогда не задумывался над тем, что же он мог почувствовать, случись что-то подобное на его глазах. Темная сторона жизни, вместе с дозами морфия, белыми, похожими на таблетки цитрамона, экстази и вместе с кровавой рвотой, замутневшими от наркотика глазами, бессвязной, похожей на слова тяжелобольного, речью всегда были далеки от него. И теперь, стоя у двери уборной Саске и слыша, как тот сплевывает последние рвотные комки, Наруто все еще не желал принять ее. Наверное, лучше было не знать – не ехать сюда сегодня, идти сразу домой. Чтобы не видеть человека, которого еще полчаса назад ты ценил и уважал, наверное, более всех своих сверстников, в этом отвратительном состоянии. Незнание – иногда это счастье. А если и не счастье, то хотя бы покой.
Однако, незнание неспособно продлиться вечно.
Во всяком случае, в этом мире все именно так. И, не спросившись, темная, грязная сторона жизни вошла в сознание Наруто, крепко, прочно – навсегда; высвечивая в сознании эти сцены в его памяти.
Бледная рука Учихи легла на дверной косяк, совсем недалеко от Наруто. Тот вздрогнул и повернулся, сталкиваясь взглядом с уставшими глазами Саске. Сейчас в них было куда больше осмысленности, чем несколько минут назад, а может и полчаса, – Наруто потерял счет времени – когда Узумаки только пришел к нему.
- Включи мне свет в ванной, - бросил ему Саске, кивая головой в сторону выключателя, на который, забывшись, облокотился блондин.
- А… да, - Узумаки быстро щелкнул выключателем и, слегка повышая голос, спросил брюнета, - Ты как?
- …отлично, - убитым голосом отозвался Учиха, цепляясь за ручку двери, прежде чем, споткнувшись о дверной порог, чуть не упасть.