А мы не ангелы...

И стоишь ты, наивно бросая вызов всему миру. Полагая, что перестанешь чувствовать эту убивающую и растворяющую твою сущность вину. Тебе хочется кричать… Так кричи! Разорви спокойствие этой ночи своим безумным всхлипом о помощи. Только вот никто не придёт, никто не поможет. Ты уже давно никому не нужен. Тёмная тварь…

Два года назад.

Девушка влюблёнными глазами наблюдала за сидящим рядом с ней брюнетом. Она была обычной, но в то же время такой оригинальной, милой, ласковой и любящей. Черноволосая, хрупкая, маленькая фея. Длинные волосы каскадом ниспадали на спину, а ровно подстриженная прямая чёлка иногда шаловливо лезла в глаза, поэтому девушка иногда, задорно улыбаясь, сдувала её. Самым необычным в ней были её глаза. Такие так хочется назвать аметистами. Их способности соответствовали названию, то есть меняли свой цвет в зависимости от настроения хозяйки. И сейчас они светились светло-фиолетовым цветом любви. Парень, что-то настойчиво пишущий в тетради, недовольно хмурился и что-то бормотал, изредка перебирая струны новенькой электрогитары. Опять зачеркнув несколько строк, он закинул тетрадь куда-то за диван и откинулся на спинку, устало закрыв лицо руками. Девушка, не проронившая в это время ни слова, ласково погладила его по плечу и тихо проговорила, вкладывая в свои слова тонны нежности и понимания:
- Ты слишком себя дёргаешь с этой песней, Саске. Не нужно столько времени просиживать в этой комнатке и неотрывно писать… Ты ведь опять не позавтракал… - последнее предложение, она проговорила с толикой осуждения. Парень оторвал свои ладони от лица и недовольно покосился на говорившую.
- Хината, это не твоего ума дело! Мне нужно что-то написать, иначе группа снова провалится в самый низ. Ты сама прекрасно знаешь, что мы переживаем не лучшие времена… Суйгетсу в постоянных запоях и это грозит нам тем, что мы можем остаться без хорошего барабанщика. Дзюго, думая, что я об этом не догадываюсь, хочет покинуть группу… Хината, музыка моя жизнь! – в его глазах блеснули фанатичные искры. – И сейчас меня интересует только то, как продержаться на плаву… - Саске небрежным движением скинул с плеча её руку и, вскочив на ноги, побрёл из этой маленькой комнатки, которую раньше с гордостью называл «комнатой идей». «Только вот уже ничего не получалось. Песни не были тем воплощением мечты и желаний в обыденных словах. Я бы душу продал за новые идеи, за новые песни…» - думал брюнет, направляясь на кухню за алкоголем. Только он помогал последнее время. Только этот горький напиток разбитых надежд оставлял его в рассудке. Как бы парадоксально это не звучало.
Когда девушка осталась одна, она потянулась за тетрадью, которую её любимый человек мусолил уже около месяца. Пока Хината читала его обрывочные записи, на тетрадные листы упали несколько кристальных капель. Позволив себе пару раз всхлипнуть, она прошептала в темноту комнаты, словно заканчивая разговор:
- А моя жизнь - это ты…

Три месяца спустя.



Оторвавшись по-полной, он возвращался с очередной вечеринки. Наркотики, море алкоголя, беспорядочные сексуальные связи… Уже три месяца он вертится в этом омуте. Болоте, засосавшем его по самую буйную голову.
Заходя в такую до сердечной боли привычную квартиру, Саске машинально посмотрел в зеркало. На него с пьяной ухмылкой посмотрел молодой человек, лет двадцати двух-двадцати трёх. Синяки под глазами, давно не стриженные чёрные волосы, блёклые глаза, ранее бывшие чёрными и сияющими. Сейчас же они как будто полиняли… Стали застиранно-серого цвета. Засосы на шее, следы помады на щеках, а нос морщился от переизбытка женских дешёвых духов на одежде. Куда всё пропало? Жадно вглядываясь в своё отражение, сильно пальцами схватившись за основание зеркала, он хотел плакать. Что с ним случилось? Когда это всё стало таким необходимым, таким привычным?.. А он так устал. Ему хотелось вновь увидеть ту, которую никогда толком не ценил. Свою маленькую фею, свою Хинату.
- Хината… - безумно шептал брюнет. – Где ты, малышка?
А её не было уже около недели с ним. Она внезапно пропала после стольких его выходок. Выходок, за которые он себя ненавидел.
Вскрикнув, Саске со всей силы стукнул по стене кулаком. Физическая боль отрезвила его, зато моральная убивала. Скатившись по стене, он просто сел на пол. На него неожиданно накатило чувство глубокого отчаяния. До тошноты, до боли в горле. Он хотел плакать. Не выдержав и дав выход слезам, он вновь и вновь вспоминал её обнадёживающую улыбку, её сияющие, волшебные глаза, в которых плескалась искренняя любовь…
- Любовь… - простонал он, откидывая голову назад. – Мне нужна твоя любовь, Хината! Ты ведь так любишь меня!..
Продолжая плакать, он встал и побрёл в свою комнату. Там, зажигая все источники света, она стал расхаживать по комнате, пока, наконец, не наткнулся на белый конверт, лежащий на тумбочке. Дрожащими пальцами он вскрыл тоненькую бумагу и стал внимательно читать. По окончанию чтения, он ещё громче вскрикнул и упал на колени, продолжая стискивать клочок письма в кулаке. Ещё более горькие слёзы скатывались из его глаз, затопляя разум неизбежным осознанием потери. Наркотики, алкоголь сделали своё дело. Выкинув письмо в сторону, парень кое-как взобрался на кровать и, собравшись в клубочек, как маленький ребёнок, стал тихо всхлипывать и причитать:
- Нет… Нет, за-ачем? Заче-ем ты это сдела-ала?! Хината…
Клочок бумаги, скомканный и потерянный, валялся в стороне. На нём пестрели следующие фразы, написанные аккуратным и не совсем сформировавшимся детским почерком:


Если ты получишь это письмо, то меня наверное уже не будет рядом с тобой. Меня уже вообще не будет… Знаю-знаю, я такая глупая и слабая, и ты скорее всего разозлишься на меня за мой поступок… Но я так больше не могу, мой милый! Я не могу больше терпеть твои постоянные измены, твоё безразличие и твои пьяные выходки. Я так устала. Поверь, это будет мне избавлением… Однако я не могу оставить тебя без прощального подарка, как же, ведь я всем сердцем люблю тебя! Ты не мог написать песню, поэтому я сделала это за тебя, родной! Она называется: «А мы не ангелы…». Прямо про нас, да, любимый? Я вероятно никогда уже не буду ангелом, ведь самоубийство страшный грех. Напоследок хочу тебя попросить лишь об одном: живи! Живи для меня, чтобы я могла хоть чему-то радоваться там… Знаешь, мне сейчас страшно как никогда, ведь я такая нерешительная и пугливая. Но твой образ в моём сознании придаёт мне смелости… Слова песни я написала на отдельном листе. Прощай, мой любименький, целую тебя и обнимаю крепко-крепко, как всегда это делала. Прошу, прости меня, если я что-то делала не так… Люблю тебя!


А Саске всё так и лежал, бездумно повторяя имя той, которую, всё-таки, любил. По-своему, но любил.

Настоящее время.



И вот ты стоишь на крыше того дома, того самого дома, который стал её местом смерти. Чем ты заслужил такой любви с её стороны? Тёмная тварь.
Ты приходишь сюда один раз в неделю и говоришь с ней. Всё потому, что ты не можешь видеть этого красивого памятника, устроенного её любящими родителями. Ведь это ещё одна причина понять, что Хинаты больше нет. А ты не оставляешь надежду… Поэтому ты здесь. Опять.
- Здравствуй. Как ты там? – ты тяжело вздохнул и поднял глаза к красивому ночному небу, сплошь усеянному звездами. – Знаешь, я исполнил твою песню сегодня… Она просто великолепна, спасибо тебе… И да, ты ошибаешься. Эта песня не о нас, она обо мне… Ты – ангел, моя хорошая. А я тварь. Тварь, которая не заслуживает крыльев… И, прости меня, но жизнь без тебя – это не жизнь, а пытка. Я слабак, а ты сильная. Я ничтожество, а ты, родная, часть прекрасного мира, в котором мне нет места. Ещё раз прости и прощай…
Последний раз кинув взгляд на небосвод, он медленно побрёл туда, где обрывался бетон и где оборвётся его жизнь. Остановившись у конца, он расставил руки в стороны и прошептал, позволяя ветру донести его слова до неё:
- Смотри, Хината, сейчас у меня будут крылья… - и грациозно прыгнул вниз, ведь он был так красив. И она любила его именно за эту неподражаемую, только ему принадлежащую красоту. Любила и будет любить всегда…