А там - пыль...

Мы с тобой друзья – это закон, это святое правило знают все уже на протяжении лет, наверное, двадцати, если не больше. Правда от этой мысли становится совсем на душе горько.
Вот уже черт знает сколько лет я пытаюсь всем популярно объяснить, порой даже на пальцах, что у нас с тобой все закончилось, еще когда мы с тобой были подростками и ничего не понимали в искренних чувствах. Все то, что происходило, было больше похоже на эксперимент с моей стороны и огромную оказанную услугу с твоей. Но и эта мысль не приводит меня в восторг. В темных уголках ночных комнат я предпочитаю думать, что все-таки это «что-то» было искренним, настоящим, каким его описывают в книгах и о котором снимают столько фильмов.
Скоро я заведу блокнотик, в который буду заносить самые глупые и абсурдные предположения, почему тогда у нас ничего не получилось. Только Ино смогла ответить правильно: мы ведь друзья. В одной песочнице копались, на одних сидели уроках и слушали одну и ту же музыку. И кино смотрели одинаковое.
Мне кажется, что не будь тогда того бессмысленного глупого периода в моей жизни, половина истертых пораженных нервов сохранилась бы и до сегодняшнего дня исправно бы мне служила. Правда, в глубине прокаженной души я все же думаю, что не будь тех дней, не было бы меня.
Изрисованные тогда тетради теперь пыльными стопками гниют в сырых подвалах, некоторые все еще разносимые порывистым ветром путешествуют по просторам необъятной страны – они далеко настолько, что вернуть будет очень-очень непросто. Хотя я и не собираюсь бежать за ними: нет на это особо времени. Правда в подсознании до сих пор теплится надежда, что я все же выброшу эти проклятые шпильки и кинусь за клочками прошлого, такого далекого, розового, беззаботно-юного, окутанного золотым ореолом.

Уборщица, не выноси меня,
Это все время он хранил, он же не выдержит,
Да и я не жидкая,
Не высохну, останусь где-нибудь в кашле.

За тонким окном бушует злой ветер, беспощадно срывая с полуголых деревьев остатки осеннего наряда, кружит их в бешеном вальсе и, так же не задумываясь, бросает их на произвол Судьбы. До заката остаются считанные три минуты, до которых как рукой подать – они рядом, дышат нам в затылок.
Угрожающе висит над землей небо, словно ему вот-вот вспорет брюхо тяжелая молния, и оттуда польется дождь – кровь небес. Холод сквозит в каждом вздохе, взгляде, шепоте и шорохе – он всюду. С севера тянет сыростью. Наверное, на море шторм.
По ту сторону оконного стекла, испещренного косыми линиями промозглого дождя, протяжно воют дикие псы, повествуя о своей нелегкой жизни. Знаете, она у меня не лучше.
Ты стоишь, руками упершись о подоконник, и долго-долго вглядываешься в пустоту, что развернулась вдали. Полумертвые блики красного солнца пронизывают твое тело, отражаясь влажными пятнами в черных очах. Я бы дотронулась до твоих непослушных волос, да только боюсь, что улетит этот прозрачный, больной миг, согретый твоим горячим дыханием – так он хрупок, похож на мечту, взлелеянную бессонными ночами.

С ходу и в кошелек, с ходу и в кошелек,
И за лекарствами.
Ты ведь знаешь мои размеры, одна…
Ты же знаешь мою меру, ты…
Ты ведь делаешь для меня – меня.
Я же залезу за тобой под кровать, а там…
А там – пыль…

Разойтись получилось как-то само собой: без договоренности, без истерик и слез, без обид – просто все встало на свои места, и мы снова стали друзьями. Странно, но теперь я ненавижу это слово. Оно больше напоминает попытку прикрыть и отгородиться, чем условно обозначить бесплотные попытки завязать в тугой клубочек развеянные по воздуху чувства.
Часами бесполезно скрести ногтями по стеклу – не лучший способ убить и закопать время, но на большее меня просто не хватает, как не хватает и сил прекратить это. До сих пор не прекращает лить дождь, бешено стуча по крыше, которую вот-вот прорвет от напора.
Закоченелыми пальцами водить по стеклу, оставляя неровные следы, и дыханием потом же эти следы замазывать, растушевывая отчетливо виднеющиеся границы. Пылающим лбом прислониться к холодному окну, выпуская струями горячий из легких воздух, видя, как потеет стекло, как размазывается отражение, как капельки дождя скатываются по нему вниз, как смелые лучи пока еще не побежденного солнца пробиваются сквозь плотную броню стальных облаков. Чуть ежиться от колючих игольчатых пальцев холода, умело скользнувших под хлопковую рубашку. Улыбнуться. Просто так. Как раньше.
Со стороны наблюдать за тем, как время соскальзывает с кончика ножа и, разорвавшись напополам, легко скатывается с отсвечивающего солнце лезвия. И вспоминать. Все до мелочей, все до основания, до каждого вздоха, шепота, шороха, мысли – все. И кожей чувствовать горячие капельки растекшегося, как воск, прошлого, медленно капающего на ладонь.
Выдыхать то тепло, что осталось от тех воспоминаний, хранивших привкус твоих губ, аромат твоего тела, парфюма – прощаться с тобой навсегда, развязать атласные нити, связывающие нас, подтолкнуть вперед и отпустить. Тебя и наше прошлое, которому нет места в этой жизни, в этом сценарии. Все это было лишь ошибкой – сбоем в системе.

А простыни снова стали парусами,
Мысли всех босых – кафелем,
В стенах дыры – биноклями.
Все, все только не в голове…

В вечернем небе ангелы зажигают свои огоньки, ниспосылая нам частички своих душ, что осенней прохладой гуляли в ветре с юга. На Богом забытых островках надежды ярким огнем полыхнули ранее только сдерживаемые силой воли чувства.
И теперь, позабыв все приличия и морали, все установившиеся между нами границы, за которую переступать нельзя, я подхожу к тебе ближе, пальцами провожу по нежной коже шеи, подаюсь вперед и обнимаю тебя за плечи. Ты рядом…
Дрожь по телу становится настолько сильной, что слабеют ноги, и я почти падаю тебе на руки. Падаю и проваливаюсь в розовую дымку, окутавшую этот короткий миг весны, изящным цветком расцветшей посреди поздней голой осени. Совсем забывшись, прижимаюсь сильнее, чувствуя, как глухо бьется твое сердце, и как бешено колотится мое. И как ни крути – тебе все равно. А, плевать на это, ведь еще возможность мечтать никто не отменял.
И обжигающий, холодом обдающий поцелуй еще больше запутывает меня, загоняя глубже в лабиринт, построенный по твоему плану. И ледяные прикосновения еще сильнее пленили меня. А стальное над головой небо не уставало ронять мелкие капельки дождя, что падал и падал, скатывался со щек и волос, смешивался со слезами и потом.
И уже тот факт, что мы друзья полыхнул пламенем, и прах его исчез.

Закружилась, только седые голоса
Сидели за кружкой историй,
Позже топорами убивали нас,
Этим мы и похожи:
Любишь меня, а я – прохладу не люблю пить,

А можно я тебя отпущу по-настоящему? Можно, я все же расстанусь с тобой? B этой пустой квартире холодно, одиноко.
Может, ты отдашь мне обратно все то время, что я потратила на тебя? Или ты все забираешь безвозвратно? Одинаково бесполезно мысли соединяются в систему, направленную на удержание последних ниточек ковра, сплетенного моим богатым воображением. Ковра, на котором изображено наше будущее.
Где мы будем лежать на смятых простынях под любовно выбеленным потолком, держась за руки, шепча что-то бессвязное, ненужное и глупое – то, что отвлечет нас от той глубокой эйфории, в которой мы купаемся, поминутно погружаясь в ее недры.
Зачарованно смотрю на далекие звезды, многие из которых уже давно потухли, и удивляюсь тому, как сильно прошлое влияет на настоящее. И по темному небу плывут дымчатые рваные облака, то и дело загораживая собой томное лицо луны. Пошлю к черту приличия и правила, сожгу те брошенные слова, разорву пустоту и выкину тишь за окно. Я сгорю и восстану из пепла, как птица-феникс. Я склею заново себя и заштопаю крылья, чтобы взлететь! Я отброшу предрассудки и откину балласт, скину обязательства – я начну жить!
И даже начавшийся снег меня не остановит, и лед, покрывший тонкой корочкой землю, не удержит, и потянувший с севера холод не потушит разгоревшегося в душе огня, нет!
Взлететь, взлететь до самых небес, распахнув крылья… и в сотый раз удариться о тонкую пленку обмана. Упасть. И больно разбиться о мерзлую землю, считать упавшие на лицо снежинки, чувствовать холодные стекающие по щекам дорожки растаявшего снега. И вздрагивать от каждого удара сердца. Долго-долго вслушиваться в тишину, управу на которую не найти – она теперь моя спутница, моя подружка.

Опять, витамины просятся обратно,
Будто я доживу, будто я доживу,
Если спят, не будет рядом, ты ведь знаешь мои размеры, одна,
Ты же знаешь мою меру, ты…
Ты ведь делаешь для меня – меня,
Я же залезу за тобой под кровать, а там…
А там – пыль…

И известие о вашей скорой с Ино свадьбе не потрясло и не убило, не вонзило ножа в спину – все оказалось до дрожи естественным. Подарки, улыбки, поздравления – все как надо и даже больше. Всему было свое место и время, нужно было просто подождать и перевести сбившееся дыхание. Да, это просто.
Улыбаюсь. Делаю глубокий вдох и жмурюсь, чтобы пропустить момент вашего поцелуя – сделать это, оказывается, очень просто. Тривиально. Элементарно. Нужно просто пропустить тугими струйками холодный воздух через рот в самые легкие, чтобы ощущение горечи сбилось, и в глазах перестало щипать от соленой влаги.
В руке по-прежнему сжимаю букет алых роз – ее любимых цветов.
Когда она попросила меня стать подружкой невесты, я смогла лишь весело засмеяться и закружить ее в танце. Тогда я действительно лгала. И себе, и ей. На самом деле мне хотелось ее убить.
А потом были бесконечные походы по магазинам и покупка дурацкого платья, которое мне не идет.
Потом был девичник, на котором Ино призналась, что всю жизнь любила тебя.
А потом была бессонная ночь, в которую я выплакала все свои чертовы слезы.
А потом была ваша свадьба. Свадьба, о которой я мечтала всю жизнь: я буду в белоснежном платье с закрывающей глаза фатой, а рядом будешь стоять ты и держать меня за руку.
Наверное, это слишком много, или это невозможно. А может, я просто не заслужила такого счастья.
И недавние мечты о счастливом будущем превращаются в прах, когда ты касаешься губами ее губ, а в мощном свете неоновых ламп ослепляюще поблескивают ваши обручальные кольца – мое проклятье.

Ты же знаешь мою меру, ты…
Ты ведь делаешь для меня – меня,
Я же залезу за тобой под кровать, а там…
А там – пыль

Наверное, фата оказалась слишком непрозрачной, чтобы счастливая невеста заметила то, как напряженно смотрят друг другу в глаза ее жених и одна из подружек. Наверное, свет был слишком ярким, чтобы она увидела затаившейся в зеленых глазах подруги тоски. Наверное, счастье было слишком большим, чтобы она прочувствовала витающую в пропитанном легким ароматом весенних цветов воздухе печаль. Наверное, любовь ее была слишком сильной, чтобы она заметила, насколько холодны руки жениха, и насколько спокойно бьется его сердце, в то время как ее мечется раненой птицей, грозясь прорвать грудную клетку и взмыть на свободу.

Знай же, прошлое, что я отпущу тебя. Я распахну окно и выпущу тебя на волю. Я распотрошу все сковывающие тебя цепи и выброшу. Ты мне больше не нужно, прошлое. Я начну бой с тобой, со своей собственной тенью.