А за окном бушевала гроза.

Она задыхается, когда встречный ветер с силой бьет в лицо, но не сбавляет скорости. Нещадно щемит в боку, а горло раздирает дикая жажда, но она не останавливается, чтобы передохнуть. Она все бежит. Чувствует - может опоздать.
Серое небо изливается на Деревню Скрытого Листа крупными каплями. Льет, как из ведра. Да и вообще вся Деревня сегодня какая-то бесцветная, безликая, безжизненная. Неужели она тоже ощущает это ужас? Неужели она разделяет ее страхи?
"Пожалуйста... только бы успеть..."
В мыслях - безумие, в глазах - слезы, в ногах - огонь.
Она делает резкий поворот и чуть не сбивает с ног двух шиноби, которыми оказались Изумо и Котецу. Выглядели они ничуть не менее мрачно, чем сегодняшняя ненастная погода. Их лица лишь подтверждают все ее опасения.
- Сакура, стой. Мы тебя не пропустим. Это приказ Шестого Хокаге.
Сердце больно стукнуло о грудную клетку.
- В-вы... вы... с ума сошли? - шепчет она с нарастающей паникой, а затем вдруг переходит на крик. - КАК - НЕ ПУСКАТЬ?!
- Сакура... - чуть более мягко произносит Изумо. - Наруто-сама велел...
- А МНЕ ПЛЕВАТЬ! - Рычит она. С силой оттолкнув караульных - так, что их попросту отбросило на несколько десятков метров - несется дальше, не оборачиваясь.
Сейчас не существует ничего, кроме жгучего желания увидеть ЕГО. Обнять, поговорить с ним, убедиться, что он в порядке, что его жизни ничего не угрожает.
Сакура мчится прямо по лужам, не обращая внимания на грязные брызги, оседающие на ее одежде и нежно-розовых волосах. Сейчас это не имеет никакого значения, абсолютно никакого.
Он умирает.
"Пожалуйста... дождись..."
Знакомая улица. Знакомый дом. И вот она, нужная дверь. Перепрыгивая через одну ступеньку, Сакура взбегает на крыльцо и тянет дверь на себя. Не поддается. Заперто? Не колеблясь ни секунды, она еще раз дергает, посильнее - и тяжелую дверь из массивного белого клена просто-напросто срывает с петель, точно тонкую фанеру.
Девушка врывается в прихожую, где ее сразу окружают.
- Сакура, что ты здесь делаешь? Нет! Подожди... - Встревоженный Сай пытается утихомирить сокомандницу, но тщетно. Сакура превратилась в неистовый вихрь, не подвластный чужой воле. В сверкающих изумрудных глазах горит такая благородная ярость, какую испытывает лишь мать, защищающая свое единственное дитя.
- Пропустите! Пропустите меня! - голос срывается. Сакура отчаянно отбивается, стремясь проникнуть вглубь дома.
- Сакура, успокойся, его только-только прооперировали. - Увещевал Какаши. - К нему просили никого не пускать. Нельзя его беспокоить...
- Я хочу его осмотреть! Может, я смогу...
- Нет, Сакура, даже не думай, - Шикамару загородил ей дорогу. - С ним несколько часов провозились лучшие медики Деревни. Сейчас ему нужен лишь покой.
Она не выдерживает. Подступает истерика.
- ПУСТИТЕ! Я ХОЧУ К НЕМУ! СЛЫШИТЕ... - визжит она, локтями расталкивая своих товарищей, пытаясь просочиться к нужной комнате. Комнате, где, вне всякого сомнения, находится тот, по чьей вине она вернулась в Деревню, бросив одну из важнейших миссий в самом ее разгаре.
Какаши блокирует удар юной целительницы и заводит руки за спину. Сай, не мешкая, активирует свою технику, и две рисованные змеи обвивают запястья девушки, после чего Хатаке опускает ладонь на плечо ученицы, забирая львиную долю чакры. Застонав от головокружения и тошноты, вызванных неожиданной слабостью, Харуно падает на колени и умолкает, словно внутри нее сломался механизм.
Тишина.
А секунды медленно, но верно уходят - и безвозвратно. Осознание того, что в данный момент она теряет драгоценное время, заставляет ее немедленно взять чувства под контроль.
- Ино. - Обращается Шикамару к блондинке, застывшей в углу. Та вздрагивает, наконец отрывая взгляд от обессиленной подруги. - Иди в больницу, доложи обо всем. И побыстрее.
- Д-да... - Яманака как-то неуверенно, бочком подбирается к выходу. На полпути она чуть наклоняется к Сакуре.
- Мне очень жаль... - в голосе Ино - старая как мир тоска. Щемящее сочувствие. Мгновение - и подруга выбегает на улицу, исчезая в пелена дождя.
Шикамару и Какаши о чем-то негромко разговаривают в сторонке - очевидно, темой является что-то, не предназначенное для ушей пленницы. Лица жесткие, непроницаемые. Во всем происходщем сквозит что-то странное, пугающее, как будто случилось что-то непоправимое. Жуткое.
Неужели все настолько страшно?
Сай внимательно следит за каждым движением Сакуры, но даже его бесстрастная маска треснула, давая просочиться наружу непередаваемой печали.
- Пустите меня. - Вдруг негромко, но отчетливо произносит невольница.
Она поднимает голову. По щекам катятся слезы, но в глазах - уверенность и твердость, присущие истинному шиноби. А настоящие эмоции... Сейчас она задвинула их в самый дальний уголок сознания. Сейчас эмоции ей не помогут.
- Прошу вас. - Тоном серьезного врача, но с крохотной долей мольбы. - Другого шанса у меня может не быть. Я взрослая. Я сильнее, чем кажусь. Я выстою. Позвольте мне увидеться с ним. Какаши-сенсей... - смотрит с надеждой.
Висящее в воздухе напряжение подобно занесенному над головой топору. Сакура внутренне сжимается в ожидании ответа.
- Сай, пусти ее. - Наконец тяжело вздыхает Какаши.
Бывший член Корня покорно убирает печати. Техника рассеивается, и Харуно наконец чувствует свободу.
Лишь неимоверным усилием воли она заставляет себя идти спокойно, не кидаясь сломя голову в заветную комнату. Медленно подходит к двери. Уже взявшись за ручку, она оглядывается на своих друзей, чтобы они могли увидеть улыбку, полную благодарности.
- Спасибо.

Жизнь человека определяться тем, что он считает истинным и правильным. Это и формирует нашу реальность. Вот только что такое истина? Всего-лишь понятие, и реальность может оказаться миражем. А быть может, люди живут в мире собственных иллюзий?

© Итачи

В полутемном помещении стоит всепоглощающая тишина, благодаря чему оно напоминает сейчас Сакуре скорее склеп, чем спальню. Лишь дождь барабанит по крыше. Интерьер привычен - песочно-бордовые оттенки, везде и во всем. Они ведь вместе обставляли квартиру. Вместе.
- Ну что, как? - негромко спрашивает девушка, подходя к кровати.
- Пока без изменений.
Да, и он тоже здесь. Сгорбился над постелью друга.
- Наруто... а что врачи говорят?
Джинчуурики поднимает голову. В глазах - разъедающая безнадежность, на губах - печальная улыбка.
А ведь он уже не тот добродушный балбес, коим был каких-то пару лет назад. Он - шестой Хокаге, знаменитый далеко за пределами своей Деревни. Он - тот, благодаря кому Альянс одержал победу в Четвертой Мировой войне шиноби. Он - тот, кто сумел вернуть домой лучшего друга и последнего из великого иллюзорного клана.
Он - Удзумаки Наруто, вечно улыбающийся и воодушевленный. Смотришь - и кажется, что этот человек справится с любой проблемой, сколь серьезной бы она не была.
Но есть вещи, совладать с которыми невозможно. Даже он не может. Вещи, от нас не зависящее - можешь рыдать, кричать и взывать к высшим силам, но ничего не изменится. Суровая реальность, она такая. Она себе на уме. Делает все, чтобы опустить наше жизнелюбие поглубже в грязь, да еще и потоптаться на нем.
- Сакура... - Наруто больно, больно невыносимо, не меньше, чем ей, и она это понимает. Но утешить у самой уже нехватает сил. - Сакура... прости, я не смог... уберечь...
Он поднимается с кровати и стремительно выходит из спальни, стараясь не смотреть на подругу детства. Сакура знает, что в ближайшие несколько часов Удзумаки наверняка будет отсутствовать в своем кабинете. А взволнованная Хината будет искать его, и наконец найдет в стельку пьяным в близлежащем баре, помятым как физически, так и морально. Да... а ведь раньше он никогда не пил. Не любил, когда бабуля Цунаде пила. Однако в последнее время ему регулярно приходится заливать горе саке - слишком часто докучают воспоминания о Джирайе, Цунаде и всех тех, кого они похоронили после войны.
Но сейчас все далеко не так плохо. Точнее, еще хуже.
И вновь тишина, нарушаемая лишь неровным дыханием лежащего.
Сакура располагается на самом краешке кровати, рядом с НИМ. Смотрит с любовью на него - красивое лицо, испещренное ссадинами и кровоподтеками, выглядит усталым и напряженным. Она осторожно берет его бледную руку и прижимает к губам. Рука ледяная.
Она ведь не думала, что все настолько серьезно. Просто переживала, что Саске ненароком нанесли увечья - пустячные, но требующие ее внимания. И лишь теперь Харуно осознала всю тяжесть положения - и только чудом избежала нового приступа паники. На предмете ее волнений та же самая форма АНБУ, в которой Сакура провожала его на задание - но теперь перепачканная сплошь грязью и кровавыми разводами. Они были везде - на груди, на животе, на ключице.
Сакура осторожно, чтобы не потревожить спящего беспокойным сном юношу, расстегнула жилет и вздрогнула от открывшегося вида. Вся верхняя часть его тела была перебинтована, а бинты были пропитаны кровью насквозь.
Она уже поняла, почему вокруг него не суетился медицинский отряд. Потому что это было бы просто бесполезно. Повреждения слишком, слишком тяжелые.
Девушка, изо всех сил стараясь держать себя в руках, тихонько бежит в ванную, приносит оттуда белую тряпочку, смоченную антисептическим раствором, и аккуратно подтирает кровь на губах и подбородке юноши. Затем, невзирая практически полную истощенность чакры, кладет обе руки на грудь раненому и активирует свою технику.
Ее мутило, в глазах мутнело.
"Не вздумай сдаваться, Сакура! Ты должна попытаться!"
- Ты пришла. - Его голос. Не любимый тягучий бархат, а какой-то чужой - тихий и вымученный хрип.
- Саске... - Сейчас хочется, до безумия хочется произносить его имя. Раз за разом, медленно, выговаривая каждый слог.
Как будто это может помочь.
В памяти сразу всплывает все, что произошло за последние несколько лет. Все самые радостные моменты - как она впервые увидела Саске после столь долгого его отсутствия - тогда она подивилась, как он изменился. Наруто будто бы вдохнул в Учиху новую жизнь - он вновь улыбался, а теперь еще и ласково, тепло, хоть и нечасто (все-таки он по-прежнему не особо любил быть откровенным - от старых привычек непросто избавиться). Совместные походы в Ичираку были отнюдь не редкостью; Сакура помнила, как он сделал ей предложение - в тот же день, когда их светловолосый приятель принял пост и обязанности Хокаге. И как они стали жить вместе - в съемной квартирке, как говориться, в тесноте, да не в обиде. Вскоре они собирались переехать в просторный дом, который для них подыскал энтузиаст-Наруто...
Ей казалось, что судьба наконец перестала издеваться над ними. Больше не заставляла их воевать и биться за что-то, а подарила личный кусочек счастья. У Сакуры было все - любящий и любимый, друзья, родители, Деревня...
"И борьба вроде бы закончилась, и жизнь устоялась... но ничего не изменилось. Мы все равно умираем. Умираем..."
Как все-таки жизнь похожа на мозаику - стоит выбросить один-единственный фрагмент, и цельной картины уже не будет. Всю работу можно смело отправлять на свалку.
Вот он, рецепт "как разрушить все".
- Сколько мне осталось?
Она вздрагивает от этого вопроса, точно ее неожиданно ударили.
- Я... - в горле встал ком. - Нет... ты будешь жить!
Его окровавленные губы сложились в улыбку. Добрую, грустную, болезненную.
- Правда? - внезапно севшим голосом спрашивает она.
- Ты сама знаешь ответ. И, пожалуйста, прекрати себя мучить. Убери руки.
Она всхлипывает.
- Я не хочу... не хочу... я хочу, чтобы ты жил.
- Но такова реальность.
- Мне не нравится такая реальность! И... ты не заслуживаешь ее, слышишь?
Она не лгала. Она правда так считала. Ведь Саске, ее Саске - он уже давно не тот предатель Листа, что обучался у Орочимару и состоял в "Акацуки". Он изменился. изменился настолько, что теперь трудно было поверить в то, что когда-то этот шиноби заработал себе темную славу отступника-нукенина.
В ответ Саске лишь слегка качает головой. Удивительно, как он нашел в себе силы пошевелиться.
- Нет... я сам создал ее, эту реальность. И я достоин ее, не сомневайся.
- Хватит... - жалобно бомочет она, до боли сжимая челюсти, чтобы не разреветься. - Не говори так...
- Но это правда. - Он снова улыбается и чуть касается ее волос, смахивая их с лица девушки. - Я много грехов совершил, Сакура. Вернувшись, я поклялся, что не позволю тьме снова захватить надо мною власть. Думал, что буду жить такой жизнью, какой всегда хотел жить мой брат, Итачи. Но... видишь ли, наши грехи не забываются. А я много грехов совершил, Сакура. Вот и пришло мое наказание...
Она не сдерживается больше. Рыдает, мелко подрагивая плечами и все еще сжимая его руку - бледную и холодную.
- Саске... не надо, не умирай... ради меня...
Он через силу усмехается. Почти как раньше.
- Ради тебя я готов на все, что угодно. Но кое-что мне не под силу.
- Ты сдаешься? - она смотрит потрясенно. - Вот так, просто?...
Он нежно очерчивает контуры ее лица. Видно, что это движение дается ему с трудом.
- Да.
А секунды медленно, но верно уходят - и безвозвратно.
- И как я... без тебя? - она выдавливает из себя улыбку, но губы дрожат, выдавая ее всю с потрохами.
- Живи.
- Я не умею.
- Ты научишься заново и скоро позабудешь обо мне. - Он говорил мягко, будто бы убеждая ее. - У тебя будет новая семья. Дети. Ты обретешь счастье, а я... я останусь в прошлом. Лишь страшным сном, напоминанием, что темные времена давно прошли.
- К-какие темные времена? Что ты несешь?! - плачет она. - Нет... Нет. Я не забуду. Никогда.
Саске улыбается, слыша стальные нотки в ее голосе. Ну да, в этом вся она, его Сакура - упрямее осла, настырнее мухи. Но, быть может, на сей раз она права?
Он ведь до сих пор не может забыть Итачи. И то, что пережил. То, что пережила эта Деревня, да и все ее жители - люди и шиноби - по его вине.
Дождь за окном угнетает.
- Побудь со мной. - Просит он.
Она поняла - он знает, нет, чувствует приближение конца.
Сакура не стала спорить. Осторожно, чтобы случайно не причинить ему боли, устроилась рядом с ним, положив его голову себе на грудь. Коснулась губами виска, чувствуя, как бьется под кожей жилка. Шепча успокаивающие слова, гладила разгоряченный лоб любимого.
- Все будет хорошо... - голос подрагивал. - Будет большой дом... и пруд во дворе... Какаши-сенсей будет навещать нас часто и толкать тебе свои пошлые книжонки... - она грустно рассмеялась. - Ли, этот придурок, наверняка установит во дворе что-то навроде турника и каждый день будет там тренироваться, его зал-то закрыл на ремонт. А Наруто с Хинатой обоснуются по соседству, ты ведь не против?...
Ее слова было приятно слушать. Она рисовала в воображении Саске целый мир - тот мир, о котором он так мечтал. Такие светлые и отчасти наивные детские мечты, такие прекрасные, но, увы, недосягаемые. Они не для него, не для преступника, на чьей совести так много ошибок, так много преступлений. Оглядываясь назад, Саске не мог поверить, что был таким идиотом. Сколько всего загублено напрасно! И ведь не вернуть этого. Не вернуть.
Сожаление по упущенному преследовало его по пятам, и он никак не мог от него отделаться. Он очень устал. Может, смерть не зря пришла за ним? Лучше умереть, когда хочется жить, чем дожить до того, когда хочется умереть, как-то сказал Шикамару.
Ему ведь так хочется отдохнуть, впасть в забытье. Быть может, увидеть отца и мать. Итачи, наконец. Поблагодарить его и обнять, как раньше. Как брата.
Сколько всего загублено напрасно. Он думает об этом - и на глаза наворачиваются слезы, но нельзя позволить им пролиться. Только не сейчас. Сакура не должна увидеть.
Она ведь и так достаточно тревожилась из-за него...
"Прости. Видимо, я и впрямь проклят..."
Однако сейчас, чувствуя прикосновение теплых пальцев и шелест любимого голоса, он не чувствовал себя таковым. Он мог насладиться иллюзией, что рисовала ему его девушка. Хотя бы чуть-чуть. И все же... сколько всего загублено напрасно...
Ее голос все убаюкивал и убаюкивал. Мерно тикали настенные часы, напоминая об ускользающих мгновениях, что уже никогда не повторятся.
Саске вздрогнул два раза - и умер.
- И гамак будет. И занавески будут такие, какие мы с тобой присмотрели. И камелии будут цвести весной... - лихорадочно повторяла Сакура, с любовью поглаживая его спутанные темные волосы...
А за окном бушевала гроза.