Актиния.

Манго источало свой тонкий аромат по всей квартире. Нет, по номеру. Не могу назвать одну большую комнату с ванной квартирой. Здесь просто так не помоешься, да и батареи нет. Зато арендная плата низкая. И вид. Вид с высоты двенадцатого этажа... О да, только этот факт заставил меня назвать подобное место «домом». Я откусила кусочек сладкого плода, сок которого тонкой струйкой покатился по подбородку. Наверняка я просто преувеличиваю, ведь как таковых больших минусов в моем жилище мне не удалось выявить.
Меня зовут Сакура Харуно. Я живу в номере на двенадцатом этаже, в котором нет батареи и потрясающий вид с балкона. Но перед вами откроется действительно превосходная панорама, если только вы, рискуя вывихнуть шею, взглянете влево. Поверьте, прямо вам точно смотреть не захочется. Осторожность, да и занятость не позволят вам лицезреть соседнее строение, где на ваших глазах течет жизнь. Жизнь сотни человек.
Приехав на стажировку в Китай, от которой Саске меня отговаривал, а Наруто предостерегал, мне совершенно не приходило в голову, что дожидается меня впереди. Наивной и буйной, мне не было дела до мнения моих близких друзей. Задумавшись, я не заметила, как до начала пары осталось десять минут. Мне пора было бежать, но манго такое вкусное! Собираю сумку, сжимая в зубах недоеденный плод, и чувствую, как его сок стекает по шее.
В Китае всё всегда в движении, тут по-другому не выживешь. Как здесь получают права? У меня такое ощущение, что святое дело каждого китайца - задавить пешехода. Вцепившись в сумку липкими руками, играю с судьбой и перехожу дорогу, чуть не столкнувшись с китайцем на мопеде. Но тот с небывалым спокойствием объезжает меня, словно увидал очередной дорожный знак. Хотя о чём я?.. Действительно, кому есть дело до какой-то неуклюжей девчонки? Каждый день тысячи точно таких же спешат на занятия. Кто для них вообще Сакура Харуно? Это тебе не дом, где все знают Наруто, а значит, точно знают тебя. Жители этого города на инстинктивном уровне понимают, что имеют дело с неместной. С чужеземкой. Ведь по-другому меня никак назвать нельзя. Мне всегда кажется, что люди оборачиваются мне вслед, понимая: я тут не нужна. Дорога в университет занимает, как правило, пять минут, но в этот раз беспокойные мысли не позволили мне прийти вовремя.

***

Занятия пролетели в одно мгновенье. Мое усталое тело несет не менее усталый мозг домой, в номер. Сейчас самый час пик, и автобусы, переполненные людьми, пролетают мимо меня. Велосипедисты неспешно проезжают прямо передо мной, словно меня и нет. Хотя еще утром я думала, что люди, чуя во мне чужака, бросают косые взгляды в мою сторону, как на новую собаку в упряжке. Я ошибалась. Всем просто всё равно. Конечно, кому я нужна?.. Вновь буквально бросая кости судьбе, перехожу дорогу.
Открываю дверь своей квартиры и слышу характерный звук. Схожий с тем, как открываются автоматические двери в отелях. Меня встречает полумрак дома и пустой холодильник. В комнате душно, и я, скинув балетки, прохожу к балкону. Смотрю на соседнее здание: многоэтажный дом, находящийся всего лишь в нескольких метрах от моего. Совсем немного, но мне становится лучше. Парень, которого я видела вчера утром, сидит спиной ко мне и лицом к бюсту. Расслабленная поза его шла с напряженными руками, по которым тонкой линией проходили вены. Его ладони были в глине или гипсе, не могу рассмотреть, но ловко и искусно выполняли свою работу. Чем он занимается? Мне почему-то кажется, что его спина очень нежная на ощупь.
Перед глазами вспыхивают образы моих друзей, точнее их спин. Я также смотрю на них, когда парни, как всегда споря о чём-то, курят на балконе. В одних шортах они заставляют всех девушек бросать кокетливые взгляды на наш скромный балкончик. Длинный шрам тянет свои безобразные руки от плеча до поясницы Узумаки. Шрам - знак прошлой жизни, когда его родители не успели выбраться из горящего дома, а он смог. Наруто яростно жестикулирует, рискуя навредить самому себе своей же сигаретой «Mallboro». Саске же спокойно, но высокомерно глядит в сторону собеседника, опираясь на поручни, и хмыкает на особенно страстный выпад друга. Учиха тоже мельком бросает взгляд на ожог Наруто. Широкие плечи расслаблены, а сигаретный дым затейливо вздымается над темноволосой головой. Воспоминание вызывает на моем лице слабую улыбку, но усталость берет бразды правления, и мое обессиленное тело падает на кровать.

***

Хочется пить, но нет воды, есть только манго. Да уж, Сакура, почему у тебя дома стоит целый пакет экзотических фруктов, в то время как воды до сих пор нет? Моего терпения больше не хватает, чтобы игнорировать некий навязчивый звук. Скрежет. Словно ветка стучится в оконное стекло. Голова раскалывается на пропорциональные части, а во рту чувствуется предательская сухость. Может, этот скрежет раздается у меня в голове? Неохотно поднимаюсь и направляюсь к раскрытой форточке. Подобно сотам, в которых трудятся и обитают пчелы, перед моими еще слипающимися глазами предстает множество окон и лоджий. А вот и мой парень в красных трусах появился. Забывая про боль и жажду, просто наблюдаю. В последнее время следую принципу «наблюдать и восхищаться». Неплохо звучит, а? Я думала, что остатки всей романтики давно погибли, как когда-то первые рыбки. Наруто тогда так ржал надо мной, и даже Саске улыбнулся... Мои мальчики... Почему? Почему я и пальцем не пошевелила при виде синяков и царапин на ваших лицах? Началось всё с Саске. Обычно безмятежный, он стал чаще вступать в перепалки с Наруто, который, как бензин, сразу же взрывался. Да и вечные ссадины на их кулаках заставили меня задуматься. Хорошо, они вечно расходились во взглядах... но никогда события не приобретали настолько серьезного оборота, что как-то в три часа ночи я проснулась от шумной возни и целого потока ругательств. В это раз они опять не поделили, но не пульт и не пачку сигарет, а меня. Какой же надо было быть бестолковой, чтобы прикидываться слепой и глухой только ради мира. Мира, который разрушился бы одним словом.
«Выбирай».
Черт подери, как я могу это сделать?! И зачем я согласилась год назад перекантоваться у них?!
Парень повернулся ко мне спиной, видимо, что-то рисуя. Он художник? Ветер мягко касается штор, весело залетая в номер, а меня заворожила открывшаяся передо мной картина. Картина жизни незнакомого мне человека. Казалось, что я живу им. Его делами, заботами и мыслями. Каждый день сижу напротив него, когда он пьет свой кофе, кстати, без сахара и молока. Стою рядом, когда он смешивает краски. Он мало ест и спит. Всегда рисует или лепит. Его квартира вся увешена набросками карандашом и необычными картинами.
Я так пристально всматривалась в противоположное строение, что вся обстановка маленькой квартиры симпатичного юноши глубоко отпечаталась в моей голове. В его комнате множество вещей, все они находятся в мистическом порядке для творца, а мне просто кажутся разбросанными. У хозяина, кстати говоря, довольно-таки эксцентричный цвет волос. Он граничит с клубничным и томатным. Похоже, парикмахер неправильно рассчитал пропорции, вот и получилось что-то среднее. Его голова настолько контрастирует с мраморной кожей, что у меня сразу возникла ассоциация с актинией. Да, именно с ней. Мне с трудом удалось оторваться от спины парня и протопать на кухню.

***

Лямки пакетов нещадно впивались в мои пальцы, а зажатые подмышками документы изрядно потрепались. Испарина покрыла мой лоб, мысли беспорядочно проносились метеорами. Есть только одно преимущество жизни в одиночестве - независимость, которая толстой попой садится на тебя, как следует поерзав. Всё остальное же - бесплатное приложение. Ах да, еще учеба в подарок. У нас сегодня акция: мало денег, много обязанностей, отсутствие родни, квартира, не являющаяся ей как таковой, и домашняя работа! Налетайте! А Сакуре Харуно особое приглашение! Как можно деликатнее я поставила пакеты перед дверью, и те тихо прошелестели мне в ответ. Пронзительный звук открывшейся двери, и я дома.
Встретили меня привычная пустота и спертый воздух. Шлепая по кафелю, семеню к балкону. Уже такой родной вид близстоящего дома и его обитателей. Однако одного жителя «улия» я не наблюдаю. Работа? В субботу? Ну что ж, он человек творческий. Легкий укол разочарования и замерзшие ноги принуждают меня зайти обратно. С натугой поднимаю свои покупки, и, как подснежники зимой, на полу тут же расцветают красные и желтые пятна, а затем первым снегом выпадает длиннозерный рис. С каким-то маниакальным спокойствием я выпрямилась, сдувая непослушную прядь волос.
- Гадство, - мягко слетает с моих губ.
Почему именно дома? Видимо, пакет строил свои планы еще в магазине, смотря на меня своим зеленым логотипом... Какое убожество! Я обвиняю пакет с продуктами в том, что горчица, кетчуп и рис окрасили мой пол в яркие цвета. В этот момент так и слышу, как Саске хмыкает, а Наруто начинает яростно обсуждать мою нерасторопность. Рука по привычке поднимается, чтобы дать этому дураку хорошую затрещину, но в тот же момент опускается. Нет Наруто, чтобы шутливо попытаться его треснуть, нет Саске, чтобы начать оправдываться... Даже моего парня-актинии нет.
Мне охота рыдать. Не плакать, не всхлипывать, а рыдать без остановки. Стенать так, будто у меня геморрой. Дрожащими руками рвать на себе короткие волосы и лить, лить и лить желанные слезы... Но я лишь горячим языком облизываю пересохшие губы, переступая произведение искусства на своем безрадостном полу.

***

В какой-то туманной дымке стоит Асума-сенсей в женском кимоно в мерзкий желтый горошек, играет на скрипке и жует рамен с белоснежных лап Акамару, но по факту я вскоре принимаю темную реальность. Волосы лезут в лицо, словно назойливые мухи, и я быстрым движением смахиваю розовые пряди. Саске терпеть не может этот цвет, как и я когда-то, зато Узумаки тащится по «нежному оттенку моих волос». В окне нет ни одного светлого квадратика. Понятно. Таким образом, я проспала часа два. Поворачиваюсь и стягиваю одеяло с худых лодыжек. Приятное покалывание пробегает по затекшему телу. Ноги сами находят тапки, а руки стремительно тянутся к стакану. Но на полпути мозг дает команду остановиться. И не зря. Звук. Противный и заунывный. Он совсем рядом трется о мои барабанные перепонки железными когтями. К горлу подкатывает ком, а под ложечкой начинает сильно посасывать. Двигаясь как можно медленнее, тело совершает поворот на сто восемьдесят градусов аккурат в сторону окна моего соседа. Левым ухом улавливаю совсем близко от меня посторонний шум. Замираю, как кошка перед прыжком, но не от нетерпения, а от страха. Парень-актиния. Почему-то отдаленным участком сознания я радуюсь, но чему?
Перед глазами раскрывается весьма странная картина. На всегда чистом полу юноши виднеется светлая голова девушки. Ее черты, будто высеченные самим Пигмалионом, искажены гримасой ужаса. Глаза широко раскрыты от удивления, а губы приоткрыты в немой мольбе. Внезапно тело несчастной дергается, словно из него вытащили что-то. Мой живот делает сальто-мортале. Капли крови орошают лицо незнакомки тонкими красными ручейками. Мерзкий хлюпающий звук плоти. На освещенном луной полу различаю - да, мне не мерещится - кусок кишки. Нежно-розового цвета, совсем как сосиски в магазине через дорогу. Меня передергивает. Хоть расстояние между домами приличное, лунный свет позволяет рассмотреть глаза цвета морской волны. Светло-голубые, потерявшие всякий живой блеск. Вдруг мертвую красавицу стали оттаскивать в темноту квартиры. Как бездыханное тело исчезало в лапах теней, так и оцепенение отпускало меня. В моем животе кувыркнулся и пополз по глотке вверх поздний обед. Ночную тишину нарушил шумный выход наружу моего состояния. Отвратительно. Но еще более ужасающие ее глаза... Теперь они будут преследовать меня во снах. Нет, в кошмарах.

Лебединое озеро. Полный зал. Красиво.
Я сейчас в жутко неудобном платье, которое Саске подарил мне на День рождения. Наруто сидит рядом, склонив голову набок. Другой мой друг безучастно смотрит на сцену. Мы ходим сюда каждый месяц, и то только по моей инициативе. Я люблю балет. Движения, линии, танцоры. Блаженно прикрываю глаза и вдыхаю запах, полный различных парфюмов. Скоро зазвучит вступление. Моя самая любимая часть.
Занавес поднимается, и вот на сцене... лежит девушка. Необыкновенно длинные волосы, точно веревки, обвивают ее тело. Белоснежная кожа и глаза. Снова. Опять. Столько отчаяния в них, столько горечи, столько... столько ненависти. Губы незнакомки растягиваются в гадкой ухмылке.
- Ну что, сладость моя?

Я резко вскакиваю с кровати, будто со стороны слышу свое частое дыхание. С того дня «нимфа», как я ее окрестила, стала постоянной гостьей в моих снах. Она буквально проассимилировалась с моим миром. Неотрывно смотрящие в пустоту уже неживые, но и окончательно не потухшие очи преследовали меня. Сжимаю красную простыню. Руки дрожат, но ведь это сон. Всего лишь страшный сон.
- Уверена, сладость моя?
Повернуть голову в сторону просто нет сил. Слышу гул. Странный гул, словно кто-то зовет меня. Хрустнув костяшками пальцев, длинная окровавленная рука тянется в мою сторону. Боковым зрением вижу костлявые пальцы. Поворачиваю голову, и крик срывается с моих пересохших губ. Никого.

***

Облокотившись о перила, сжимаю в руке яблоко и жадно всматриваюсь в соседний подъезд. Уже несколько минут они осматривают квартиру, в которой я видела нимфу. До сих пор чувство отвращения не отпускает меня. Оно присосалось ко мне, впитывая безудержный страх, окутавший всё мое существо. Я будущий медик, но то зрелище теперь будет преследовать меня везде и всюду. Оно врезалось глубоко в углы искалеченного сознания. Часть яблока, которую я успела съесть, поползла вверх по кишечнику. Я закрыла глаза, представив Наруто и Саске. В груди что-то больно кольнуло и сразу же резко прекратилось. Отпустило, но всё равно. Гадство.
Целых два дня мне не удавалось заставить себя выйти на балкон. Сейчас же мое присутствие может вызвать подозрения у парня-актинии. Хотя, наверное, он вообще не знает о моем существовании. Я надеюсь. По привычке наблюдаю за соседним домом.
Я никто.
Не зря же Саске сказал тогда, что заглядывание в чужие окна говорит о крайней степени одиночества. Благо, в данный момент убийцу мало заботит девушка, поедающая яблоко с нескрываемым любопытством на лице. Полицейские по ту сторону обсуждают что-то, яро жестикулируя. Они были у него час, а может меньше. Группа мужчин, изрядно вспотевших и утомленных, извиняясь, покидала квартиру парня. Негодование и расстройство плескались в моей душе при таком фиаско. Глаза той умирающей девушки, нет, нимфы следили за мной каждый божий день. Простая белая майка и бордовые бриджи так и маячат перед взором. Замерев на миг, фигура стоит возле двери. Я настораживаюсь. Резкий поворот в мою сторону, и недоеденный фрукт летит вниз. Мои ноги подкашиваются, хорошо, что опираюсь на перила. Неожиданно. Почему такая реакция? Да потому что творец смотрит прямо в мою сторону. Хлопок двери и задернутые шторы на балконе. Страх.

Я дома. Не в номере, а в нашей квартире. Узумаки сейчас получит от меня, который раз оставляет свои трусы на кухне. Ну что за дитя? Улыбаюсь широко, качая головой. При виде Наруто мне становится тепло на душе, всё такое родное, такое привычное. Он машет мне рукой, не переставая смеяться. Через минуту он приблизится подобно урагану, сметая всё на своем пути, и обнимет. Крепко. Бегом пускаюсь к двери, дабы встретить своего друга. Поперек горла встает горький комок при виде того, что ожидает меня в коридоре. Ко мне спиной сидит нимфа. В этот раз она обнажена. Идеальная кожа, волнующие изгибы, но чувствуется необъяснимая угроза. Она поворачивается в мою сторону. На животе красуется след от поперечного разреза. Даже крови нет, всё так аккуратно. Я бы даже сказала профессионально. Кусаю внутреннюю сторону щеки до крови, либо чтобы не терять сознания, либо чтобы Наруто не услышал моего крика. Нимфа поднимает лицо: ни одной морщинки, ни одной царапины. Девушка смотрит на меня не с мольбой или ненавистью, как было ранее. Она смотрит на меня с пониманием. В отражении ее глаз цвета моря я вижу себя. Хватаюсь за дверной косяк, ноги подкашиваются.
- Берегись... - ее губы не произносят ничего, но я понимаю.
Знаю.

***

Ресторан в центре города. Шум и светская суета достаточно напрягают. Я не привыкла к такому обществу. Я не должна быть здесь. Но черное облегающее платье с вырезом на спине дает мне четко осознать и принять реальность.
- Сакура, - мягкий голос, - всё в порядке?
Приятное тепло внутри, уже ставший таким родным голос, длинные пальцы на моих лопатках и шепот, обжигающий щеку.
- Да, всё хорошо.
- Сасори-сама, вашей даме плохо? - учтивый голос директора галереи.
- Думаю, что в моем присутствии нет больше надобности. Работу уже представили. Если вы нас извините... - автор скульптуры, которая теперь украшает вход в музей, неторопливо приподнимается.
Галантно подав мне руку, он не сводит глаз с откровенного выреза. Сдержанная улыбка, и я опускаю взгляд на расписной ковер.
- Весьма печально, что вы не сможете остаться на праздничный концерт.
- Моя дама утомилась после презентации, - подушечками пальцев проводит по моей спине.
- Тогда я хочу еще раз выразить свое восхищение вам, Сасори-сама. «Оруженосец» станет жемчужиной нашего музея. Безупречная работа, - мужчина пожимает ему руку с лучезарной улыбкой. - А Сакура-сан сегодня особенно элегантна.
- Благодарю.
- До свидания, Джирая-сама, - чуть улыбаясь, прощаюсь с ним.
Беру под руку своего спутника. Сасори чуть прижимает меня к себе и ведет к выходу, ловко и легко маневрируя между столами. Нас встречает холодный воздух Шанхая. Сейчас ночной город пронизан светом фонарей и луны. Сасори помогает сесть в машину. Чуть задерживается - поправляет фрак. Какой же он красивый... Словно только что сошел с полотен Боттичелли. Ростом чуть выше меня, статная фигура, изящные пальцы и аккуратный маникюр. По нему не скажешь, что он скульптор. Человек, из рук которого выходит настоящее искусство. Творец, способный из куска камня создать новую жизнь. Мы трогаемся с места. До Суджоу ехать минут двадцать.
Меня зовут Сакура Харуно. Я живу в номере на двенадцатом этаже. Еще полгода назад я была на грани нервного и психического срыва. Совсем одна в чужой стране, где нет близких, где Наруто с Саске не примчатся как обычно мне на помощь. Всё это было до того, как я встретила его. Сасори но Акасуна - скульптор, художник, кукловод и мой молодой человек. Он сидит рядом со мной и глядит в открытое окно. Ветер играет с его огненными волосами цвета магмы. От этого юноши исходит сила, невидимым туманом обволакивающая окружающих, словно кокон. Я же испытываю гордость.
Он, кстати, с Японии, но с другой префектуры. Своими манерами и своим умом Сасори каждый день заставляет чувствовать меня особенной. Его исключительной способностью является то, что он может часами философствовать и говорить об искусстве. Мои же познания весьма скудны, но в этом случае его задачей стало мое просвещение. Лицо его полностью преображалось, когда он рассказывал о любимых занятиях. Гладкие щеки чуть розовели, а безмятежный, даже безразличный взгляд становился беснующимся и волнующим. В те моменты он был непередаваемо привлекателен и сексуален.

Наша встреча с Сасори была весьма странной. После очередного тяжелого дня возле лифта меня встретил парень-актиния. Залегшее на дно ощущение ужаса вновь поднялось из глубин. У меня не было сил даже закричать. Онемев от ужаса, я готова была на ватных ногах бежать, но он остановил меня. Его рука потянулась ко мне, и я почувствовала, как кишки собрались выйти наружу. Не сомневаюсь, если бы они были такими же, как те свежие сосиски, которые я видела недавно в магазине. Тьма. Очнулась спустя минуту. Парень смотрел на меня с беспокойством и заботой. Он начал говорить, но мои глаза неотрывно следили за его руками.
- Простите... А это не вы живете в соседнем доме? - слетело с моих слегка дрожащих губ.
- Нет, я живу в другом конце города, - тихо ответил он.
- Так значит, это были не вы?!
Я вцепилась в ворот его рубашки. Отчаяние начало сменяться облегчением, приятно разливаясь по телу.
- Я не против оказаться «кем-то», если узнаю ваше имя, - его глаза лукаво блеснули.
Выдохнув наружу все свои подозрения и страхи, я отпустила темный ворот.
Позже я узнала, что парень-актиния внезапно съехал. А я даже не успела попрощаться с ним... Выходит, Сасори и тот парень ходили к одному и тому же парикмахеру? Забавно, если бы это было так, но Акасуна рассказал, что в детстве на его голову упал горшок с терракотой.

- Сакура, - его голос выводит меня из лабиринта воспоминаний.
- Да? Извини, что-то задумалась.
- О чём?
Я поворачиваюсь к нему, ловя на себе изучающий взгляд светло-карих глаз.
- О твоем парикмахере, - шепчу, зарываясь в его непослушную шевелюру пальцами.
Ухмылка трогает его лицо, но он отстраняется.
Разочарованный вздох с моей стороны звучит чересчур громко, на что Сасори отвечает:
- Я не уделял тебе времени из-за работы, а ты согласилась пойти на мою презентацию.
- И что ты хочешь этим сказать?
Я тянусь к его шее, водя руками по плечам, его же рука аккуратно опускается на мою спину, притягивая ближе к нему. Кончиком языка прокладываю дорожку по изгибу шеи прямо к уху. Руки моего парня, руки творца ложатся на лопатки. Разворачиваюсь поудобнее, коленками встав на сиденье. Прикусываю его мочку и после провожу языком по ней. Нежно, специально растягивая удовольствие. Под моими пальцами дрожат его плечи, и я с удовольствием еще раз убеждаюсь в том, что я любима. Такое состояние всегда охватывает Сасори, когда я его касаюсь, словно до него дотрагивается сама богиня. Он поворачивает голову в мою сторону, обжигая своим дыханием скулу. Плюнув на приличия, сажусь к нему на колени, высоко задрав подол платья. Его дыхание чуть учащается, но мне известно, каких усилий это стоит. Прижимаюсь к нему и низом живота понимаю, что нужно скорее добраться до его дома. Сасори плавно поворачивает мое лицо к себе, спускаясь руками на поясницу. Узловатые пальцы прослеживают каждый позвонок, слегка надавливая. Прикусывает мою нижнюю губу, немного резко, но тут же отрывается. Только в такие моменты его глаза цвета яшмы приобретают живой блеск.
Немного севшим от возбуждения голосом он шепчет:
- Дотерпишь до дома?

***

В квартире прохладно, но меня греет тепло его тела. После еще одной бурной ночи приходит долгожданная усталость. Длинные пальцы покоятся на моем бедре. Ему нравится моя кожа. Он сам неоднократно говорил. Губами и руками Сасори подтверждает это: никогда никаких синяков или засосов. Он бережно снимает с меня одежду и так же бережно касается. Меня мучает жажда, и я выскальзываю из его объятий. В доме никого нет, потому иду нагой, стараясь не шуметь.
Прошествовав на кухню, на ощупь исследую полки. Так тихо и спокойно. В зале висят куклы, своими безжизненными глазами наблюдая за мной. Сасори делает их невероятно живыми. Мое внимание привлекает только одна. Я ее не видела раньше. Она ростом с человека, белокурые локоны собраны в высокий хвост. На волосах что-то засохшее и красное. Наверное, краска. Осматриваю лицо девушки-куклы: в свете луны кажется, будто она настоящая и... знакомая мне? Тонкие черты лица, полные губы, высокие скулы и глаза. Бледно-голубые. Цвета морской волны... Такие испуганные. Наверняка Сасори долго работал над ней, ведь она получилась очень натуральной. Выражение лица: отчаяние и... мольба? Губы пересохли и, лихорадочно облизнув их, я вдруг вспоминаю, где уже видела эти страшные очи. Что-то внизу живота задвигалось. Медленно и мучительно. Под взглядами множества кукол меня начинает бить дрожь. Струйка ползет меж моих ног, и запах свежей мочи вперемешку с потом врезается в нос. Смотрю с одной куклы на другую... все девушки.

Шаги. Неспешные и уверенные.