Бедный Киба

День не задался с самого утречка. Огромная куча дерьма снилась Кибе всю ночь, и даже после пробуждения он явно чувствовал запах какашек – этот дивный аромат резанул по его чуткому обонянию, отдавая ноющей болью в груди.
- Акамару, мой белый и пушистый друг, на кого же ты меня поки-и-и-и-инул ?! – заныл Киба в подушку, которая несмотря на всю трогательность момента оставалась молчалива и безучастна. За что и поплатилась стремительным полетом на встречу со стенкой, где закончила свое существование, красиво разорвавшись по шву, добавляя к хаосу комнаты еще и кучу перьев. А бедный Киба все так же безутешно рыдал и плакал, проклиная судьбу, жизнь и черствую подушку.

Уже месяц прошел с тех пор как исчез Акамару – единственная отрада Инузуки, его страсть, его четвероногое дитя. Безутешным стал Киба, ни есть не хотел, ни пить, ни мыться, ни бриться. В общем, ходил-бродил он по улицам вонючим, голодным и злым, а еще иногда и пьяным, прям как то говно, которое снилось ему всю ночь. Куда пропала собака, спросите вы? Да пес ее знает, наверное, убежала, уж слишком многое натерпелась за последние годы, бедняжка. Все-таки не гоже громадному Акамару красоваться на улице в розовых костюмчиках с рюшечками и прочей гадостью, с накрученными локонами около ушей и наманикюренными когтями – да над ним даже таксы ржали, а пуделихи так вообще прохода не давали, но отнюдь не от восхищения. Плохая штука – интернет, а еще хуже всякие сайты с бабульками-маньячками, у которых уже шиза, и они от нефиг делать издеваются над бедными животными. Какой черт дернул Кибу присоединиться к той секте – история умалчивает.

Кухня встретила пустым холодильником, черствым хлебом и открытой бутылкой не самого приличного пойла на столе, за который с тихим шлепком сел раздавленный горем парень. Искать чистый стакан или мыть грязный никто даже и не думал, так что, грустно вздохнув, Киба отхлебнул прямо с горла, как вдруг:
- Опять бухаешь, хрен немытый! – То ли писк, то ли свист, то ли еще какая-то фигня.
- Что? Кто? – порядком охмелевшим языком пролепетал хозяин квартиры.
- Сюда смотри, придурок! Вни-и-и-и-з! – И Киба посмотрел… Уж лучше б он этого не делал – на него с пола, всего в полушаге от его правой ноги смотрела белка! Самая настоящая, с таким пушистым хвостиком и острыми ушками, даже орешек в руках имелся, так сказать, для завершенного образа.
- Еб твою мать! Чур меня, окаянная! Сгинь, нечистая сила! – Тапочек, который должен был задавить мерзавку, прошел сквозь нее и с громким эхом грохнулся об пол.
- Да тихо ты, - каким-то очень знакомым голосом проговорила белка, взирая на Кибу уже с его собственного плеча, - не узнал что ли? Это же я, Какаши. Пришел тебя лечить.
Сказать, что Киба офигел, это ничего не сказать – это даже не подумать о том, что он офигел. Киба был в шоке: в полном, в глубочайшем, в конкретном и неописуемом. Он был настолько ошарашен, что даже не шевелился, почти не дышал, боялся даже моргать, а белка – ну то есть Какаши – тем временем спокойно разгрызла орешек.
- Так вот, - немного отстраненно опять начал беседу Какаши, - это, конечно, странно, я понимаю твой шок и все такое, но это правда я. - Он покрутил хвостиком, демонстрируя его пушистость, а потом опять взглянул на Кибу. - Прикольный он, да?

Это было уже слишком.

- Помогите, люди добрые! Насилуют! – орал Изунука, бегая по квартире в одном тапочке на ноге и с бутылкой наливки в руке. Затем послышался звук падающего тела и звон разбитого стекла. Какаши в образе белки спокойно доел свой орешек, не обращая внимания на истерику подопечного, невесть откуда вытянул маленькую книжечку с небезызвестной серии «Ича-ича». Затем, погрузившись в чтение, еще раз покрутил хвостиком и отправился в соседнюю комнату, где дрожащий Киба уже успокоился и лихорадочно молился под одеялом всем богам, которых знал.
- А, это ты, - хмыкнул Хатаке, не отрываясь от книжки. – Я-то думаю, чего это он так быстро угомонился. Не рановато ли ты пришел?
- Я никогда не прихожу слишком рано, это ты всегда опаздываешь, Какаши. Посмотри, в каком он состоянии, - кивнул черный песец на уже скулящего Кибу в угле. – Что делать будем? Предлагаю тихонечко его «того» и списать на несчастный случай. Нет желания с ним возиться.
- Но-но, Саске, - а именно им являлся небольшой черный писец, - не горячись, хочешь орешек?
- Я не ем орехи, Какаши, я же песец, - недовольно возразил тот.
- Ну как хочешь, - Какаши опять покрутил хвостиком, Саске сел на задние лапы, внимательно изучая Кибу, а последний уже вроде и успокоился, даже улыбаться начал. Наверное, причиной тому была только что открытая, но уже почти пустая бутылка вискаря. Набухался, короче, Киба, как черт, и теперь ему все было нипочем – хоть белка, хоть песец, хоть сам Джигурда.
- Парни, - пьяно начал Изунука, пытаясь сфокусировать взгляд, и оперся спиной о стенку позади, откинув голову, - а чего вы это, ну, с хвостами?
- А ты видел где-то песца без хвоста? – С неким наездом спросил Саске, немного обнажая клычки. Белка, лишь хмыкнув, перевернула страницу. Тишина продлилась несколько минут. Хозяин квартиры обдумывал – хотя это громко сказано, он, скорее, переваривал ответ зверька семейства «псовых», Какаши читал, разгрызая очередной орешек, а Саске начал терять терпение, которого у него и так было не слишком много.
- Ладно, - еще через несколько минут книжка с тихим хлопком закрылась, - давай будем лечить, раз уж пришли.
- Наконец-то! – тут же оживился песец, вскакивая на все четыре лапы и высунув язык.
- Эй, вы чего это? - пытался возмущаться Киба, наблюдая, как два зверька с садисткой медлительностью и нехорошим блеском в глазах подходят у нему все ближе, и ближе, и ближе!
- Ты что, еще и глухой? – оскалился Саске. - Лечить тебя сейчас начнем, так что не дергайся и не кричи, а то хуже будет.
Какаши еще раз стряхнул пушистым хвостиком.
- Не надо, парни! – взмолился Киба. - Я больше пить не буду, честно, ребятушки, я же исправлюсь, Какаши, ты ж хороший, ну не надо, - отчаянно умолял он белку.
- А мне-то что, - возразил тот. - Мне лично чисто пофиг – если пришел песец, то, как говорится, тут и писец, он теперь тут главный.
Завидев довольную, но от этого не менее жуткую ухмылку Саске, Киба отключился.

Снился ему опять какой-то бред. Будто его недавние гости – а по совместительству еще и мучители, но уже в образе людей – бегали по лужайке в красных труселях и весело хихикали. Затем начали догонять друг друга, целоваться и вообще, занимались всякими непристойностями, о которых даже думать не хочется: щекотали друг другу пятки, брили подмышки и крутили соски – по любви и нежно, конечно, но от этого не менее болезненно. В тот миг, когда они, стянув с себя красные труселя в порыве страсти, заметили прячущегося в кустах Кибу и поманили его пальчиком к себе с похотливыми улыбками на лицах, последний проснулся с диким воплем, плавно переходящим в отборный мат. Вспомнив все, что случилось с ним до отключки, бедный Киба вконец обезумел и, вскочив на ноги, попытался убежать, но не тут-то было. Он запутался в одеяле, с силой попытался сорвать его с себя и освободить ноги, но дернул слишком сильно, не сумев сохранить равновесия, накренился вправо и, все так же отчаянно пытаясь выбраться из зловредной вещи, не заметил, что дверь на балкон открыта. С диким матом и максимально возможной скоростью он вылетел на лоджию, врезался в старые перила, а те, в свою очередь, не выдержали такого напора и пустили парня в свободный полет с двенадцатого этажа прямо под колеса мусоровоза.

Где-то вдалеке завыл Акамару – все-таки когда-то Киба был ему хорошим хозяином.

- Ну и зачем ты его убил? Теперь столько возни с бумагами, - посетовал Какаши, опять неизвестно откуда доставая книжечку и виляя столь полюбившимся ему хвостом. – Что, кстати, ты ему такого показал, что он настолько обезумел?
- Ничего такого, - спокойно отмахнулся черный песец. Он и без того был чокнутым, сам себе все представил. Безумие оно ж ведь как гравитация – нужно только подтолкнуть.