Белый шум.

Просить у облаков даровать сон, наверное, глупо, но мне ничего кроме не остается, потому что уже довольно продолжительное время я не могу опуститься в чудесное царство Морфея, которое мне так необходимо. Иногда мне кажется, что из-за бессонницы у меня начались галлюцинации, потому что мне чудится твой голос, твой запах... Мне кажется, что ты рядом. Ты, из-за которой я не выхожу из депрессии, сожравшей моё настоящее и окунувшей меня в события недавнего прошлого.
Ты была просто великолепна и холодна, говоря о расставании. От тебя исходили сорокаградусный мороз и метели, хотя я знаю, что внутри спряталась за сугробами милая и добрая девушка, которая рыдала от обиды и боли. Защитный панцирь из льда было совершенно невозможно пробить ласковыми словами, которые были искренними, хоть и после того, что я наделал, выглядели наигранными и фальшивыми. Поэтому совершенно не удивительно что я не смог тронуть твое сердце.
Я проиграл, согласившись отпустить тебя, но бороться уже не было сил. Казалось, что от твоего взгляда мне становилось холоднее, хотя на дворе теплый апрель, и отопление в домах еще не отключили. Но мне было холодно, и этот мороз, который исходил от тебя, больно щипал мои пальцы, которые с надеждой цеплялись за тебя, когда ты уходила.
После этого я почти не сплю. Боясь увидеть тебя во сне, твой надменный взгляд или горькие слезы, я первую ночь провел в компании с виски, который фантомно грел мою грудь, а потом это вошло в привычку. Но это не избавило меня от образов...
Мне не нужно снотворное, чтобы быстрее увидеть тебя во сне. Мне не нужна твоя фотография, чтобы вспоминать, как ты выглядишь. Мне не нужны слова, чтобы услышать твой голос. Мне не нужен парфюм, чтобы сознание рисовало твой запах. Но я задыхаюсь без тебя. Без тебя мой мир теряет краски. А ты где-то читаешь очередную книгу или рисуешь в альбоме, совсем забыв про меня… Но мне так не хочется оставлять тебя здесь, где нет ни одного лепестка твоих любимых васильков, где музыка ветра сменилась белым шумом сломавшегося телевизора, где луну закрыла туча, грозящаяся пролить свои капли на асфальт в любой момент.
Я сам сломал наш рай. Я предал тебя, наслаждаясь нежностью кожи совершенно других девушек, которые лишь отдаленно мне напоминали тебя, но оживляли воспоминания, которые понемногу затухали. Я предал тебя, позволив другим подарить мне ни одну встречу, каждая из которых заканчивалась твоими слезами. Я предал тебя, пытаясь заново почувствовать то, что ты дарила мне всего пару лет назад.
Я помню, как в дальнем углу комнаты, наполненной людьми, увидел твои необычные волосы. У тебя были не просто пряди нежно-розового цвета или кончики… Волосы были цвета зимнего заката по всей длине. И вовсе они не торчали, как старая метла, как бывает у многих девушек, когда они красят волосы. И вовсе они не были короткими, а падали водопадом на плечи и дальше до лопаток. Это потом я узнал, сколько проблем с подкрашиванием твоих корней, а тогда я просто сидел в другом конце комнаты с гитарой на колене и не думал вообще ни о чем, впитывая каждый блик на каждом твоем волосе.
Это было мое не первое выступление на публике, но я волновался, как преступник в ожидании приговора. Это была наша первая встреча, которая совпала с одной из моих игр. И тогда я все песни пропел, смотря на тебя, ловя каждый твой взгляд и еле заметную улыбку, запоминая расположение каждой пряди волос.
Уже на нашей второй встрече я заметил твои просто огромные глаза цвета оливы. Ты совершенно не обращала на меня внимания, находясь с головой в книге. Оно и правильно, ведь я абсолютно случайно нашел тебя в библиотеке. Ты увлеченно читала какой-то фолиант, делая выписки в тетради. Набравшись смелости, я взял случайную книгу, которая подвернулась мне под руку на стойке, и сел напротив тебя, делая вид, что тоже усердно что-то читаю. О чем тогда пытался прочесть, я совершенно не помню, но мой вид был довольно серьезен, хотя руки немного подрагивали от волнения.
- Ну, ни хрена себе! - совсем скоро сказала ты, - Да вы же Саске Учиха!
Я поднял глаза с книги на тебя и увидел лицо, которое вытянулось в удивлении. Такой реакции на меня еще ни у кого не было. Твои большие глаза миндальной формы с ноткой неуверенности смотрели на меня, изучали лицо и одежду, чтобы убедиться, а тот ли я парень, который меланхолично завывает на сцене куплеты против системы.
- Ну…- озадаченно промямлил я. - Он самый…
- Я была на всех ваших выступлениях! - тут ты опустила свои светящиеся глаза на книгу в моих руках и странно заулыбалась, подняв в издевке одну бровь. - Так вы любите женские романы?
С тупым видом закрыв книгу и посмотрев на обложку, я увидел обнаженные тела и надпись «Жемчужная страсть». Так неловко я себя еще никогда не чувствовал… Просто отложив книгу на край стола, я заулыбался и с совершенно невинным видом проговорил:
- Она была лишь поводом, чтобы без палева присесть здесь.
-О, так вы пикап мастер высшего класса? - засмеялась ты.
Я уже подумал, что мое знакомство не удалось. Начал потихонечку печалиться по этому поводу. Как вдруг и ты отложила свою книгу в сторону, заложив страницу, и, взяв в руки тетрадь, вырвала лист и написала свой номер красивым и аккуратным, ровным почерком. Протянув мне листик, ты мило улыбнулась и подмигнула.
- Надеюсь, мы еще встретимся! - проговорила ты, вставая. - А сейчас мне пора бежать, прости.
Попрощавшись с тобой, я остался на месте. Улыбка растянулась на моем лице, совершенно не опасаясь за меня, которого могли перепутать с дураком или психом. Но зато я был счастлив… Это был первый день, в который ты принесла радость и который остался в моей памяти, кажется, навечно. Эти мгновения будто выжгли на сердце раскаленным лезвием. Эти минуты втоптали мне в мозг, будто кто-то пытался насильно меня заставить что-то запомнить. Будто ты сама потушила окурок нашей первой встречи на моей ладони, чтобы потом, когда мы с тобой разойдемся по разным берегам, я с завидной частотой вспоминал о тебе, лишь бросив короткий взгляд на холмик указательного пальца правой руки.
Помню, как ты пришла на нашу первую встречу, которая состоялась через два дня после столкновения в библиотеке, в старом потрёпанном свитере лавандового цвета странной крупной вязки, а ведь был уже июнь, солнце стояло высоко, и было почти тридцать градусов тепла, сухость саднила легкие горячим воздухом, и неистово хотелось пить. Но зато твой образ дополняли короткие джинсовые шорты, которые выглядели ненамного моложе, на первый взгляд, бабушкиного свитера. Твои длинные волосы были аккуратно завязаны на затылке в высокий хвост. И выглядела ты просто великолепно. Хотя немного и нелепо.
После этой встречи, которая растянулась на весь вечер и половину ночи, мы с тобой начали очень много общаться. Каждая минута с тобой была волшебной. И недоступный для всех девушек Саске Учиха, который сторонился романов, чтобы не испортить свою репутацию одинокого и слегка брутального веселого музыканта, любящего добавить в свою музыку нотку депрессии обыденности, превратился в сверх романтичного слюнтяя, который, как маленькая девчонка, боялся и волновался перед каждой встречей с тобой.
Ближе к Рождеству, после полугода общения с тобой, я решился на рискованные действия. И, знаешь, это решение было принять совсем уж нелегко! В твоем поведении черт ногу сломит! Ты, как маленький капризный ребенок, который не знает толком, чего он хочет. То ты расщедришься на легкий флирт и незначительные намеки, то смотришь на меня, как на идиота, который продолжает тянуть старый и давно забытый баян.
Но, собрав всю свою волю в кулак, я устроил рождественский концерт, на котором ты была для меня главным гостем. Собрав еще парочку местных групп, которые были не прочь выступить на халяву и поднять себе праздничное настроение, я собирался выступать в конце. Я написал тебе песню, подобрал ее, оформил, попросил знакомого саксофониста аккомпанировать мне, потратил много времени на подготовку… И всё удалось. Ты пришла только под конец. Я боялся, что ты вообще забыла про концерт или с тобой что-нибудь случилось, но когда доиграла последняя песня, после которой должен был выступать я, ты зашла в зал. Твою розовую голову я узнаю везде.
- Сегодня будет не совсем обычное выступление. - Начал я толкать речь перед людьми, которые были весьма удивлены увидеть со мной на сцене еще одного человека. - Сегодня я исполню лишь одну песню.
Сделав маленький перерыв в предложениях, я набрал побольше воздуха в легкие и выдохнул, представляя, как люди впереди меня, разлетаются от моего дыхания, переполненного страхом. Я волновался. Я очень сильно волновался. Я боялся, что ты меня отвергнешь, посмеешься, уйдешь… Но, собравшись с мыслями, я продолжил:
- Эту песню вы еще никогда не слышали. Она немного разбавит мой репертуар, потому что это первая лирическая песня. - Я опять взял паузу, ощущая, как пальцы холодеют от волнения, - И я хочу обратиться к девушке, которая сейчас вошла в этот зал…
Я более уверенно посмотрел в твои оливковые глаза и улыбнулся. Помахав тебе рукой, я жестом подозвал тебя поближе к сцене, а потом, чтобы было легче, отвлекся на толпу. Люди с интересом оглядывались друг на друга, пытаясь понять, к кому я только что обращался.
- Сакура, эта песня для тебя, - прошептал я в микрофон, начиная медленно трясущимися руками перебирать струны.
Это были самые долгие три с половиной минуты в моей жизни, ведь на протяжении всего этого времени я на весь честной народ признавался тебе в любви. Помещение было маленьким, но темным, и лишь одна лампа освещала меня на маленькой деревянной сцене. Ты подошла ближе, и я мог рукой до тебя дотянуться, если бы подошел к самому краю выступа. Боясь посмотреть на тебя, мои глаза отчаянно бегали по лицам, но когда последние ноты вылетели из трубы саксофона, когда пожав руку знакомому, я закончил свое выступление, у меня не оставалось выбора, как опять подойти к микрофону и закончить начатое.
- Ты… - я посмотрел на тебя и запнулся; сердце отбивало какой-то хардкорный ритм, - ты будешь со мной?
Выдавив эти слова из себя, я опустил глаза к полу. Я не подумал о том, как буду потом отмазываться при всех этих людях, которые стали невольными свидетелями всего этого спектакля. Мне стало страшно, что ты откажешь мне. На мнение людей, которые собрались в этом крохотном зале, мне было, в принципе, все равно, но мне было не наплевать на тебя. Но ты залезла ко мне на сцену, что было действительно неожиданно и заставило меня уставиться на тебя, как барана на новые ворота.
- Спрашиваешь еще! - радостно огласила ты на весь зал и заключила меня в объятия.
Вот так начался мой ад.
Нет, я не могу сказать, что ненавижу те дни, которые провел с тобой. Даже наоборот. Я с трепетом вспоминаю все это. По моему телу до сих пор табуном скачут мурашки, когда я вспоминаю наш первый поцелуй или нашу первую ночь… Все мгновения с тобой были восхитительны. Наверное, сейчас ты не можешь сказать того же подругам или самой себе, потому что я сделал тебе больно, предав тебя…
Наши отношения с самого начала были пропитаны романтикой. Взять в пример хотя бы мое предложение быть вместе или любовные письма, которые мы клали друг другу в почтовые ящики. И нам было все равно, что мы видимся каждый день. Просто так приятно было выводить на бумаге слова, которые так тяжело сказать вслух. Ты стала моим маленьким океаном счастья, в который с каждым днем добавляла все больше и больше капелек любви и чувства необходимости кому-то.
Ты всегда мне говорила, что наша жизнь коротка, и что надо что-то делать, развиваться, прогрессировать, стремиться, двигаться вперед, добиваться. В этом я с тобой всегда соглашался, но все равно рядом с тобой мне казалось, что я иду к успеху со скоростью больной и немощной улитки, но я как мог, старался соответствовать тебе. Задумываясь над тем, какая у тебя самая яркая черта, я сделал вывод, что это жизнелюбие, которое мне как раз никогда не было присуще. Я никогда не цеплялся за жизнь, не видел смысла карабкаться вверх по отвесной стене, чтобы, в конечном счете, когда оставляют силы, сорваться вниз. Даже если я не буду пытаться влезть на большие высоты, я сорвусь, даже находясь на месте. Такова жизнь. Все мы приходим в нее живыми, а вот уйти из нее в том же состоянии не удавалось никому. Но я начал делать усилия. Я не пытался стать бессмертным, а просто желал, наконец, догнать тебя.
Сейчас, когда я совершил много ошибок, когда ты больше не рядом и не стимулируешь меня на новые высотные подвиги, я продолжаю цепляться за камни и теперь без страховки в лице тебя поднимаюсь все выше, чтобы когда-нибудь еще увидеть через свет софитов твое лицо, чтобы плюнуть на выступление и людей, которые пришли послушать мои песни, прекратить играть на полуслове и на удивленные возгласы прокричать без микрофона, что есть силы, чтобы ты услышала без колонок и усилителей, как сильно я люблю тебя. Мы никогда не говорили этих слов друг другу, наверное, потому что это было понятно и без этого. Но сейчас, когда я мечтаю вернуть тебя, когда мои легкие опустели без твоего аромата, когда мысли об этих словах рвут меня изнутри, я хочу кричать на весь мир, чтобы ты, оторвавшись от какого-нибудь дела, удивленно подошла к окну и начала прислушиваться, определив знакомые нотки моего голоса.
Я помню, как ты плакала, когда говорила, что между нами все кончено. Я помню, как слова о ненависти ко мне оставляли глубокие раны на моем сердце, как мне хотелось вернуться в прошлое и прекратить все мои походы к девушке, которая отдаленно мне напоминала тебя. Имея рядом тебя в оригинале и познакомившись с той, которая заставила меня разрушить твой рай, который ты так скрупулезно собирала, я понял, что тебя одной мне мало. Я захотел быть еще с кем-то, кто хоть немного, но была бы тобой в жестах или взглядах. Сейчас, я понимаю, что идиотизм в моих действиях зашкаливал, но я любил тебя настолько, что хотелось собирать частички тебя в других девушках. Собирая свою коллекцию песчинок тебя, я перестал замечать, как превращаюсь в фанатика, которому важно увидеть в других твои глаза или уловить в чужом запахе нотки твоих духов.
Со временем, когда ты начала замечать что-то неладное, когда я начал отказываться от встреч с тобой, когда мы все реже и реже начали посвящать время своим интимным утехам, когда я приходил со счастливой улыбкой и немного пьяный прикосновениями другой, ты впервые заплакала, говоря, что я ни в чем не виноват, ссылаясь на какие-то семейные проблемы. Я не заметил, как перешел в режим коллекционера, теряя оригинал своей мании, но ты... Ты чувствовала, как я отдаляюсь от тебя. Ты понимала, что у меня кто-то есть. И не одна, и не две, но ты удивлялась тому, что я всегда возвращался к тебе после проведенного с кем-то времени, чтобы заснуть в родных объятиях. А я, как дурак, все больше и больше ломал наш мир, который мы так старались сделать идеальным, совершенно не замечая этого.
Что я чувствовал после нашего окончательного расставания? Я задыхался без тебя. До сих пор мне кажется, что я дышу через силу, заставляю себя жить. Чтобы я изменил сейчас, не вмешиваясь в прошлое? Я бы забрал эти горестные воспоминания у тебя, чтобы твое израненное сердце больше не сжималось от боли, когда ты видишь рекламные баннеры о моих выступлениях. Но мне так хочется зайти к тебе в подъезд, подняться пешком на девятый этаж, чтобы бешеное биение сердца свалить на нагрузку, позвонить тебе в дверь и ждать, когда откроется преграда, отделяющая меня от любимых глаз, которые переполнятся удивлением.
Я уже сотни раз представлял, как ты стоишь в домашних шортах и футболке, в мягких тапочках и смотришь на меня, не говоря ни слова.
- Наполни легкие смыслом. - Сказал бы я с надеждой, что ты поймешь меня и без лишних слов обнимешь, как раньше, крепко-крепко, пытаясь сделать меня частью себя.
Но, мне приходится лишь надеяться, что когда-нибудь ты вернешь мои мысли обратно мне, что я перестану надеяться на чудо, что я прекращу мечтать о нашем воссоединении.
Я потерял тебя, когда ты была рядом, а я, как конченый дурак, искал тебя в других.