Без серого

О мире, недосягаемом глазу, люди на протяжении всей истории человечества сложили не одну сотню мифов и легенд . Неизвестность делили на Ад и Рай. Называли пустотой, небытием. Населяли мифическими существами, что стояли на одной ступени выше земных. Воплощали свои самые ужасные страхи и отчаянные надежды в том, чего не могли познать при жизни. И после всех терзаний при земном бытие любой, кто оказался там, забывал обо всем. Ибо, испробовав воду реки Забвения в первый раз, память о здесь уплывала вместе с потоком.
Река, наполненная знаниями человечества, была столь мелка, что из толщи воды выпирались глыбы, упавшие с обрывов двух отделяющихся законом свыше миров. Их разделили еще в начале веков, когда в Забвение не попала ни одна капли воспоминаний Его детей.
По мере поступления людей Лета становилась все глубже, и жизнь по разные стороны обрывов постепенно зарождалась. Сначала медленно, неторопливо, ведь спешить некуда – впереди Вечность. Спустя тысячелетия первый житель мира по левую сторону сорвал цветок возле реки и взглянул на то, что находилось в запретном краю. И глаза его ослепило, ведь через реку царствовал постоянный свет, в то время как на земле существа, сорвавшего растения, жила вечная тьма.
Позже новые жители миров назвали тьму ночью, а свет – днем. Обителей же нарекли демонами и ангелами. Хоть в прошлом все они были людьми, но, ступив на новую ступень своего бытия, иначе назвали себя. От прошлого у них остались лишь имена, данные им в последней жизни на Земле.
Законом свыше ангелам и демонам запрещались любые контакты. От прикосновения и до разговора. Жить там, что стало здесь, словно кроме работы и себе подобных никого нет. А река Забвения – край земли в этой Вселенной. Других истин не должно было быть.
Вот только всегда найдутся те, кто не желал следовать порядку:

Наши разговоры – это уже преступление, не усложняй ситуацию.
Ты никогда не задумывалась, почему придумали эти правила?
Нет, ведь все и так понятно. Они написаны, чтобы защитить нас.
На самом деле, любое правило написано, для того чтобы его нарушить.
Звучит глупо.



В их встрече не было ничего особенного, до них ангелы и демоны встречались на краю сотни раз. Вот только с одной разницей. До этого, когда взгляды существ пересекались, они делали вид, что незнакомца не существует.
На протяжении тысячелетий сей принцип всех удовлетворял. Но камешек, что так кстати валялся возле самого края, подтолкнул существо с темными крыльями начать, на первый взгляд, забавную игру. «Случайно» попасть в незнакомца, привлечь внимание, а после заговорить.
В то время, когда демон по левую сторону обрыва продумывал план знакомства, ангел, желавший видеть реку Забвения, все никак не решался уйти. Ведь она впервые увидела сумерки, что разделяли ночь от дня. Некий перевальный пункт – мост с одного мира в другой. И, пока девушка со светлым опереньем крыл сравнивала здешние сумерки с земными, юноша начал действовать.
Камешек с одного мира прикоснулся к чему-то с другого: нарушение правил со стороны демонов.
– Ай! Что ты делаешь? – Предложение, что тянет за собой ответ существа, противоположного ангелу, – нарушение правил.
– Вот ты и заговорила, – и в голосе незнакомца совсем не чувствовалось раскаяние за содеянное. Наоборот, чувствовалась радость – идея удалась.
И разве можно было ожидать другого от него, ведь не зря в человеческом мире таких, как он, называли злом.



Камиль ни разу за их встречи не пожалел, что решился кинуть камень в новую знакомую. Более того, он сердился на себя за то, что не сделал этого раньше. Ведь разговоры возле Лету – самые яркие воспоминания о здешней жизни. Ни работа, которую они не обсуждали ввиду безопасности своего мира, ни вечная жизнь среди своих, что обоим собеседникам за столетия наскучила.
Ангел и демон очень быстро забыли о законе молчанья с существами по другую сторону реки – уж слишком легко велась беседа. Каждый раз. Будь это спор о бытие или же описание сумерок. Даже строение мыслей было другим. И это делало разговор живым, не таким скучным, как со своими, где все думают так же, как и ты. Интерес. Да, он творит неимоверные вещи. Ему под силу соединить тех, кто контрастно отличался.
Анна слишком скоро перестала видеть в юноше чужого, незнакомца, что может принести погибель. Ведь река, разделяющая их, всегда стояла на защите ангела. Ибо пересечение границы сулит для нарушителя большой опасностью: в другом мире он слабнет.
Поэтому девушка едва не подавилась удивлением, когда друг заявил, что любое правило существует, для того чтобы его нарушить. Но и эти незнакомые доселе эмоции захлестнулись в других. Теперь она видела его не через реку в ночной тьме, а совсем близко, и солнечные лучи показали настоящего Камиля. И он был прекрасен.
Демон, что длительное время наблюдал за девушкой, в очередной раз мысленно послал свою медлительность в бездну. Нужно было перелететь через реку раньше. Ведь трава, что служила хорошей подстилкой для крыльев, позволяла наслаждаться созерцанием неба. По ту сторону обрыва растения обычно с иголками, поэтому ложиться на них желающих не было; крылья дороже. Но здесь… Все было по-другому.
– Я последний раз видел дневное небо еще на Земле, – разрушив молчание, начал Камиль. – Кажется, уже и позабыл, что кроме ночи бывает день.
– Да… – не отрывая взгляд от неба, согласилась Анна. – Практически все мои воспоминания о ночи превратились лишь в поток человеческих воспоминаний, которые можно видеть в Забвение.
И в этом была доля правды. Иногда, когда чьи-то воспоминания очень яркие, в воде можно увидеть момент из земной жизни.
– Жизнь до того… – словно это были лишь мысли вслух, прошептал Камиль. – Такое же ясное небо было в июле того года… Хах, кто мог подумать, что монстра, охраняющего покой демонов воплоти, простые букашки смогли разрушить за день.
Анна повернула лицо к другу. Да, теперь в душе она звала его именно так. Пусть он и умел досаждать, говорить противные вещи, но и он был творением Всевышнего. Она видела в новом знакомом человека, которому просто не повезло родиться в определенное время и не в той семье.
– Помню лица людей неделю спустя. Они были ужасны. Не те чистые, красивые, как на картинах... На самом деле озлобленность исказила их лик, превратила в букашек-каннибалов. Ведь, по сути, они убили других букашек, у которых была только лучшая одежда. Для таких, как я, это лучшая пора. В такое время мало кто соображал тверезо. Хаос. Да, так можно описать события того времени. Пока романтики ложились трупом перед системой, мы воровали… И еще раз воровали, а потом снова воровали. – Камиль словно был в трансе; настолько память последней жизни въелась ему. Неудивительно, ведь именно поэтому он после смерти стал демоном. – Личико как на человека у меня было красивое, поэтому люди велись. А, возможно, они хотели быть обманутыми? Тогда, глядя на небо, я лишь удостоверился, что Рая не существует, а Ад… он был уже на земле.
А после демон замолчал. Ведь сейчас он воровал драгоценное время с Анной. Как иронично: красть у самого себя. Ведь Камиль понимал: вечно так продолжаться не может. Чем чаще он приходил к Забвению, переходил на солнечную сторону, тем тяжелее исполнялась работа, словно он заболел. И Анна была той болезнью.
– Я ненавидел день за лживые надежды, наверное, поэтому после смерти живу в постоянной тьме.
Девушка не знала, как поступить, ведь одно неправильное решение – и он спрячется за своими иголками, покажет худшую сторону демона, а это опасно как для нее, так и… но поток мыслей прервало новое, более сильное чувство, прямо кричащее ей, что в первую очередь Камиль ранит себя, и это худшее из последствий.
В тот день она так и не рискнула притронуться к руке друга, нет, знакомого… или демона? Анна не смогла подобрать нужного слова, ничто не подходило под описание. А ведь ладонь юноши была в нескольких миллиметрах от нее.



Анна пыталась не обращать внимания на язвительные подколки собеседника, ведь ему самой природой велено искать плохое в каждом существе. Но последняя шутка, словно хлыст, ударила по болезненным воспоминаниям.
– Не стоит переживать за моё самочувствие. Как только вернусь в свой мир, все пройдет. А вот тебе стоит побеспокоиться. Перья-то твои потемнели, гляди, еще в демона превратишься.
Не нужно быть Всевышним, чтобы заметить, как повлияло сие заявление на девушку. Всего на мгновение в глазах пробежало чувство, свойственное человеку, – страх. Но Камиль в это время смотрел на небо, поэтому и не увидел резкие изменения в подруге.
– Когда я была человеком, то мечтала, чтобы мои волосы потемнели. Стали такими же черными, как у матери, и кучерявыми, как отца… лишь бы не такие, как у нашего конюха: белые и прямые.
Ангел спустя столетия ясно помнила, как муж матери обзывал женщину потаскухой и бил. А мама молчала. Без пререканий принимала «наказание», лишь бы он позволил младшей дочери называть его отцом. Тогда маленькая девочка не могла понять, что не так в её волосах, почему они стали последним доказательством страшного греха матушки. И лишь в шестнадцать лет Анна услышала от «отца»: «Я и одной свиньи не отдам в приданое отродью потаскухи и конюха». И самое обидное было не в выражении или ненависти мужчины к неродной дочери. Нет, она бы смогла с этим жить. Выйти за того, кто принял бы её без гроша, а такие были и не один. Досада заключалась в том, что глава семейства отправил девушку с глаз долой – в монастырь. Бремя раскаянья за грех жены спихнуло на совсем юную Анну, не готовую вынести все подноготную служению Богу.
Светлые волосы были проклятием, преследующим её всю оставшуюся жизнь. И дело не в том, что среди монахинь она казалась белой вороной. Просто в стенах обители Бога завелись черти с крестами. Жестокость некоторых наставниц выходила за написанное в Библии.
– Я ненавидела ночь, ведь тогда волки снимали с себя овечьи шкуры, но таково было мое бремя. Крест, который я несла вместо матери.
Анна закрыла глаза, попытавшись снять с себя пелену воспоминаний. Ведь не стоит показывать свою слабость демону, даже если он твой знакомый.
– Поэтому мы презираем таких, как ты. Бесхарактерных. Сознательно идете на мучение, а после плачетесь о страданиях.
И пусть слова снова могли ранить ангела, но едва ощутимое прикасание мужских пальцев говорило о другом. Хоть ведет он себя часто как свинья, но то едва заметное добро перевешивает все ранее сказанное. Нервное прикасание, словно Камиль не мог до конца решиться, было одно из самых искренних, что ей довелось видеть в этой Вселенной. Неискусственное. Немного позже девушка ответила на случайный порыв юноши – сильнее сжала ладонь собеседника. Так, словно подтверждая его чувства своими. И совсем не было желания отпускать холодную руку, как будто он её последняя опора.
Анна осознала, почему не смогла так долго подобрать к нему подходящее слово. Ведь любовь обошла её стороной при жизни. Ни от кого маленькая девочка не получила настоящей искренней любви или же заботы. Ни от матери, что жалела себя из-за греха, ни от отца, что видел в дочке лишь символ предательства, ни в настоятельницах, показавших настоящее лицо церкви.
Чувство, свойственное каждому человеку, ангел познала только здесь, возле края мира. В существе, что сжимал её ладонь.
Чисто земные эмоции затопили девушку, ведь она совсем забыла о том, что даже разговор с демоном является преступлением. Но разве друг, что родом, как и она, с Англии, мог предать её? Влюбленная об этом не подумала.

Генрих, я хочу тебе кое-что рассказать, очень-очень важное.
Анна, что случилось? Ты выглядишь странно.
Да, я знаю. И причина звучит очень глупо.



Ангел долгое время чувствовала себя одиноко в новом мире, наполненном существами с белыми крыльями. Целый век она прождала хоть кого-то подходящего для простых разговоров, прежде чем встретить Генриха, прибывшего с восемнадцатого столетия от рождения Христа. Юноша был таким стеснительным и правильным при жизни, что не мог не обворожить даже многовековых ангелов. Но Анна увидела в нем не чистоту помыслов, а искренность в каждом его слове, действие, словно это было неотъемлемой частью души. Именно поэтому девушка без колебаний доверила ему свой секрет. Влюбленная не сомневалась, что Генрих примет её сторону, ведь он был таким… таким… надежным.
Хотя даже он утверждал, что опасные встречи нужно прекратить. Во благо как ангела, так и демона. Ведь, находясь в мире света, Камиль постепенно терял силу, и, возможно, однажды юноша не сможет долететь до Анны.
Этими словами и руководствовалась девушка при последней встрече с возлюбленным. И существо с ночной стороны обрыва не было удивлено таким решением подруги. Ведь каждый раз ему все сложение перелетать через Забвение. А солнечные лучи и теплый ветер более не приносили успокоение, а жгли и мешали дышать.
– Тебе стоит как можно быстрее вернуться назад, прежде чем все станет хуже, – прошептала Анна, сидя на коленях как маленький ребенок перед кроватью во время молитвы. – Ведь ты демон... И от меня уже не может скрыться, как тяжело тебе дышать.
– Глупая, – хмыкнул Камиль, прежде чем присесть, чтобы быть на одном уровне с девушкой. – Не сравнивай меня с такими хрупкими существами, как вы. При других условиях я бы мог с легкостью убить любого находящегося в этом мире.
Анна повернула лицо в другую сторону, пряча взгляд от знакомого. Чувствительность ангела, как назло, именно сейчас вылезла. Возможно, чернокрылый юноша не сильно заблуждался о сущности таких, как она. Вот только и она не все знает о существах с той стороны. Ведь разве может отродье зла так нежно провести ладонью по щеке, стирая слезу?
– Вот видишь. – Что-то наподобие улыбки появилось на лице демона. – Пока вы хнычете, мы действуем, поэтому на шаг впереди.
Анна больше удивилась словам, нежели действиям демона. Ведь и раньше они прикасались друг к другу. Случайно, ненадолго. Но в основе этого прикосновения было что-то другое, все словно кричало о том, что сейчас не так, как раньше.
– Ты говорила, что тебе на Земле не удалось познать любви, – с долей лукавства напомнил Камиль.
Девушка кивнула, не подозревая о намерениях знакомого. Юноша приблизился еще ближе, прежде чем спросить:
– А хотела бы ты узнать, как выражают свои чувства влюбленные в том мире?
По сути, ответ демону не нужен. Ведь сейчас в них действовали чисто человеческие эмоции. Камиль мало помнил свою распутную жизнь во Франции, но был уверен, что подобного раньше не испытывал. Это не было похотью или же желанием свергнуть ангела, ненавистного англичанина или кого-то еще. В их маленьком мире существовало только двое. И неловкий кивок Анны запустил процесс.
Девушке не было ведомо, что такое страсть. Поэтому даже легкое прикосновение к губам заставило внутри все перевернуться. Новые краски эмоций, ставшие её спутниками в последнее время, заиграли с новой силой. И, кажется, в этот момент она поняла слова старшей сестры, что после замужества пыталась истолковать значения слов «любовь», «страсть»…
В эти для ангела волшебные моменты мало что можно заметить. Особенно если с уст любимого звучали немного нелепые признания. Но, как для демона, они произносились достаточно искренне и правдиво. Более страстного момента девушке не доводилось переживать.
Вот только за этим волшебством крылось темное «но». Демон и ангел, поглощенные последними минутами прощания, не замечали за собою ничего. Совсем. Даже ангела, видевшего недопустимое из недопустимого, – поцелуй двух разных существ. И солнечные зайчики, отбивающиеся от клинка, не были в силе отвлечь возлюбленных.

Но, может, все закончится их расставанием, без кровопролития? Они осознали свои ошибки и более не повторят их. Не стоит использовать столь радикальные методы.
Они зашли слишком далеко в своих встречах. Мы не можем позволить существовать даже намеку на возможность подобных отношений. Если это не пресечь на корню, то наш мир превратится во вторую Землю, а этого допустить никак нельзя.
Что с ними случится после того, как я…
Генрих, они нарушили правило, которое создано, чтобы защитить наши миры. Поэтому их души отправятся вновь на Землю. Чтобы после того как вновь оказаться здесь, более не поддавали сомнению, что кроме черного и белого в мирах, разделенных Забвением, нет.



Чувствительность, присущая существам с дневной части обрыва, всегда мешала принимать сложные решения. Но когда выбора не было, даже искренние в своих словах превращались в того, кем должны быть.
Юноша, проткнувший двоих мечом, лишь на мгновение засомневался. И сомнение воплотилось в слезу, стекающую сейчас по клинку. Совсем скоро воплощение боли Генриха соединится с кровью демона. Но пока «Прости» лишь стекало по лезвию, слышались последние звуки тех, кто так и не заметил смерти.
Камиль, лишенный сил из-за дневного света, смог лишь немного выпрямиться, для того чтобы клинок не ранил Анну сильнее. Но даже адская боль, рушившая скелет демона, не спасла девушку от гибели или боли. Ведь Генрих в испуге еще сильнее надавил на рукоятку.
Ангел ждал, пока кровь демона застегнет, а после нарушители закона обоих миров начали изнутри каменеть. Сначала возле самого ранения, постепенно серый оттенок поглотил кровь, одежду, даже глаза покрыл камнем. Хоть каратель и не видел лиц жертв, но на последнем вздохе они смотрели друг на друга.
А после того как влюбленные превратились в мертвые статуи, ветер сдул их, словно замок из песка. Постепенно, слой за слоем, как будто они были пылью. Генрих не мог отвести взгляда от того, что совсем недавно было его знакомой. Но как только последние пылинки упали в Забвение, чтобы стать мулом, юноша упал на колени.
«Когда ты вернешься сюда, я буду веками просить у тебя прощения, Анна».
Пусть ангел не мог осознать, что было такого прекрасного в чувствах до демона, но он честно пытался понять подругу. Каждый раз проверяя край, юноша следил, чтобы трагическая история не повторилась вновь. Существо с дневной части мира переживал за каждого сородича, совсем позабыв, что и он мог попасть под чары демоницы по ту сторону обрыва.
Генрих заметил странный камушек возле самого обрыва, которого раньше он не видел. И, прежде чем он решил поднять неизвестное, юноша поднял взгляд на того, кто стоял по ту сторону.

Привет.