Безрассудство в глазах зверя

Я знал, что совершаю ошибку. Знал, что в жестоком и кровожадном мире это сочтут верхом безрассудства и бесчеловечности. Знал… Но, увы, уже ничего не мог с собой поделать.
Мои руки были обагрены кровавым грехом. Но считал ли я грехом именно то, что совершал сейчас? Понимал ли то, что ласкать нежное и хрупкое тело без её согласия — это грех? Причислял ли я к греху те сладостные моменты, когда грубые пальцы проникали в самые сокровенные и недоступные места? Нет. Определенно, нет.
— Так чем же я согрешил перед тобой, скажи?! — крик отчаяния вырвался из моей груди. Но лишь липкая, навязчивая тишина была мне ответом и блеск… блеск сумасшедших глаз цвета горького шоколада, в которых то и дело мерцали искры животной, необузданной страсти и… понимания? Сочувствия? Раскаяния? Что это, черт возьми? Что ты чувствуешь сейчас? Ответь!
А вслух лишь очередной стон удовольствия. Мой стон. Его стон. А она лишь молчала.

«Очередной коридор. Боже, сколько их ещё будет? Когда мы, наконец, дойдем?»
Молодая девушка нервно теребила один из многочисленных ремешков на своей сумке. Меж бровей пролегла глубокая морщинка, а губы были сжаты в тонкую линию.
— Не волнуйтесь, — добродушно улыбнулся преподаватель политэкономии, — ребята у нас хорошие, не сомневаюсь, что наладить с ними контакт не вызовет затруднений.
— Ну, да, — вяло отозвалась девушка, небрежно заправив за ухо выбившуюся прядь.
— Выше нос, — произнес мужчина, прежде чем отворить дверь аудитории.
Чуть меньше пары десятков глаз с интересом уставились на вошедших людей. Минутное замешательство, наблюдавшееся практически у всех студентов, было стремительно вытеснено сумбуром разноречивых чувств: неприязнь, заинтересованность, скука, симпатия… желание.
— Позвольте вам представить новую студентку — София Богачева. Теперь она будет учиться вместе с вами. София, может, вы расскажете немного ребятам о себе? — казалось, девушка готова была провалиться сквозь землю от пристального внимания своих новых сокурсников.
— Хорошо, как вы уже поняли, меня зовут София. Мне девятнадцать лет, родилась…
— Послушай, тут вряд ли кого-то интересует животрепещущий рассказ о том, когда ты начала ходить пешком под стол, — раздался насмешливый голос с задних рядов. София устремила свой взгляд на красивую девушку, которая с высокомерием наблюдала за ней. Очередная королева красоты, за которой, наверняка, ходили толпы поклонников. Красивая оболочка, но пустышка внутри — именно на такой вид девушек обычно были падки парни. — Нам упоминали, что ты из Сочи. Так что ты, позволь узнать, забыла в Москве?
Тихий, но не менее властный голос молодого человека, сидевшего рядом со студенткой, опередил возмущенный комментарий преподавателя.
— Ты перегибаешь палку, Лия. Она вовсе не обязана отвечать на твои провокационные вопросы, — ухмыльнулся он. София поежилась, когда голодный взгляд карих глаз стал с пристрастием изучать её фигуру.
— Он прав, — подал голос молодой человек, сидящий впереди них. Очевидное сходство между ребятами бросалось в глаза. Видимо, они были братьями. — Ты всякий раз видишь угрозу там, где её нет. Относись к людям проще. Думаю, ответ Софи здесь излишен.
— София — не Софи. Позволь все же мне решить, ответить или не ответить на данный вопрос, — с неприкрытым раздражением произнесла девушка, — я действительно училась в Сочи, но, стоит заметить, это не мой родной город. Почему я уехали из него? Из-за климатических условий, они мне не подходят — там я часто болела.
— А девушка-то с характером, — тихо прошептал уже знакомый голос, вызывая смешки у однокурсников, — но, все же, позволь называть тебя Софи…

Знаешь, там, где-то внутри, разрастается ощущение того, что моя жизнь была всегда такой. Порой, я хочу оглянуться назад, но рука в черной перчатке настойчиво закрывает мои глаза. И снова эта тьма, которая поглощает все больше и больше. Когда я стал таким? Ответь, ты же знаешь. Год назад? Два? Может больше? Как думаешь, это много? Прошу, скажи. Я не могу себе в этом признаться — для меня временные рамки сломлены. Все уже давно лишено смысла.
А сейчас… сейчас я не мог остановиться, с каждым новым толчком снова и снова совершая этот грех. Мои пальцы нежно перебирали каштановые пряди, а чуткий нос улавливал тонкий аромат, исходивший от них.
Словно стоп-кадры старого диафильма, в памяти отчетливо мелькали изображения прекрасной девушки. Вот она впервые входит в класс — такая милая и по-детски застенчивая. Вот доверчиво прижимается к мужской груди, ища поддержки и защиты. Вот осторожно жмется, увидев очередной жуткий момент, при совместном просмотре ужастика, наивно полагая, что я не замечу. Вот тихо стонет от боли, когда я грубо вхожу в неё, разрывая девственное плево.
"Так почему же сейчас ты молчишь?!" — предательские слова то и дело норовят сорваться с уст.
— Прости, милая. Прости меня! - то шепча, то крича, я просил у тебя прощения. Парадоксально. Разве может безрассудный зверь чувствовать раскаяние? Видимо, такая же мысль возникла и у него в голове. Он с удовольствием отмечает, как оставшиеся крупицы сознания бесследно исчезают, оставляя место лишь грязной похоти. Раз за разом я пронзаю её тело быстрее, яростнее. Нравится? Я вижу, нравится. Ведь ты не признаешь такого понятия, как «заниматься любовью», тебя заводит банальный трах. Ну, так смотри, как я уподобляюсь тебе. Смотри!
А в ответ лишь очередной стон, который сливается воедино с моим. Но она по-прежнему молчала.

Яркий свет полуденного солнца настойчиво пробивался в большие окна библиотеки, своим теплом согревая редких посетителей обители знаний. Миловидная девушка, обложившись стопкой книг, усердно листала очередной учебник, выискивая необходимую информацию. Её непослушные волосы были собраны в пучок и наспех закреплены простым карандашом. Казалось, она никого и ничего не видела вокруг себя. Хотя, по сути, это была правда — она в упор не замечала или же не хотела замечать внимательного взгляда зеленых глаз, который следил за каждым её движением.
Прошло около месяца с того момента, как она приехала в этот мегаполис, однако завести друзей девушка так и не смогла. София отождествляла Москву каменным джунглям, в которых, как и в любом другом обществе, существовали негласные правила, соблюдать которые должны были все. Но она наотрез отказывалась им следовать. Она не понимала здешних ребят, за фальшивыми улыбками которых отчетливо распознавалось намерение при любом удобном случае воткнуть оппоненту нож в спину.
— Привет, красавица, — она вздрогнула от неожиданности, — и не скучно тебе тратить такой прекрасный денек на библиотеку?
— «Красавица»? — девушка скептически приподняла бровь. — И скольким уже девушкам ты успел сказать это, в надежде склеить очередную подстилку на ночь? Уж, наверняка, больше двадцати?
Легенды о похождениях братьев Артемьевых, передававшиеся из уст в уста, знал, практически, весь университет. София не стала исключением.
— Двадцать? Милая, я не такой ловелас, которым меня изображают дурные языки, — наигранно обидчивым тоном произнес Дэн, — всего лишь десятерым, не больше.
— Думаю, не стоит продолжать этот бессмысленный разговор…
— Софи, почему бы тебе просто не плюнуть на небылицы, которые сочиняют обо мне и моем брате. Я ведь не такой подонок, каким меня привыкли видеть окружающие, тем более я не давал тебе повода так думать.
— Во-первых, прекрати называть меня «Софи». А во-вторых…
— Да нет никакого «во-вторых», расслабься и просто получай удовольствие от нашей беседы.
— А во-вторых, прекрати меня постоянно перебивать, тогда, может быть, наша беседа станет гораздо интересней и информативней, — парень со смехом поднял руки вверх, показывая, что принимает её условия.
— Ладно-ладно, больше не буду. Расскажи о себе.
— Знаешь, Лия была права, сказав, что моя биография никого не интересует, в ней нет ничего экстраординарного, — она грустно улыбнулась.
— Если я спрашиваю, значит мне действительно интересно.
— Правда? Ну, хорошо. Я родилась в Вильнюсе. Знаешь, это прекрасный город, и я очень жалею, что нашей семье пришлось его покинуть. Мой отец — военный, и когда-нибудь с переездом нам бы все равно пришлось столкнуться.
— Не будь такой пессимисткой, не переехав в Россию, ты бы никогда не познакомилась со мной, — обворожительно улыбнулся парень.
— Велика потеря, — тихо пробурчала София.
— Ты что-то сказала? — в глазах парня искрилось веселье.
— Да, нет…
— Чем ты особенно дорожишь в этой жизни? Только не нужно говорить о семье, родственниках и тому подобное — это так банально.
— Ну, — лукаво улыбнулась девушка, — помимо того, что ты сейчас перечислил, как ни парадоксально, я дорожу жизнью.
Девушка задумалась на минутку.
— Знаешь, я люблю жизнь. Мне нравится, как ночь пахнет звездами и луной, а утро — солнцем, а иногда и дождем. Я стараюсь запомнить каждый миг, словно он последний в моей жизни. Ты, наверное, думаешь, что я странная…
— Я думаю, что ты необычная, — девушка настороженно взглянула в его глаза, — и мне это нравится.
— Спасибо, — она смущенно улыбнулась, — а что любишь ты?
— Море… Представляешь, я никогда не был на море, но это не мешает мне восхищаться его красотой.
— Серьезно? Ты ни разу не видел моря?
— Ну, да… Ты ведь жила некоторое время в Сочи, расскажи мне о нем.
В глазах девушки тенью пролегла грусть. Она вспомнила те редкие моменты, когда вечером, бродя по берегу, вдыхала соленый аромат волн и слушала рокочущий прибой.
— На небе только и разговоров, что о море. И о закате. Там говорят, как чертовски здорово наблюдать за огромным огненным шаром…
— …как он тает в волнах. И еле видимый свет, словно от свечи, горит где-то в глубине*
Мимолетная улыбка возникла на устах обоих.
— Знаешь, я как раз хотел пересмотреть этот фильм. Может, составишь мне компанию?
— О чем воркуете, голубки? — два противоречивых взгляда уставились на человека, прервавшего их разговор…

Там во вне все солнечно и тепло, и, вроде, ничего не предвещает бури. Но наступает момент, когда на белом покрывале спокойствия и безмятежности, появляются черные нити. С каждым мгновением они разрастаются все больше и больше, затеняя былые остатки здравого смысла, опутывая собой, как липкая паутина. Видимо, я не зря боялся этого, ведь даже ты не смогла вытащить меня из мрака. Нет, я не виню тебя. Но и себя я винить не могу. Так кто же за это ответит? Может, он?
Все его действия стремительно мелькали пред глазами, я был словно под наркотическим опьянением. Не разбирал, не понимал, что он делает. Думаешь, оправдываюсь?.. Стой, не отвечай.
Знаешь, будь это романом, которые так любят дамы, описания выглядели бы следующим образом: «Сейчас я заворожено следил за движениями брата: медленной походкой он приблизился к белой скатерти, на которой лежала молодая девушка — такая хрупкая и такая красивая. Мое внимание привлек хруст сломленного цветка, который был на его пути. Безжалостная подошва начищенных ботинок с легкостью раздавила бутон алой розы, теперь он был сломлен. Сломлен, как и ты…
Я заворожено следил, как руки брата миллиметр за миллиметром исследуют нежную кожу, а жесткие губы покрывают поцелуями каждую частичку её обнаженного тела, не заботясь о дискомфорте, который он доставлял Софии. Моей маленькой Софии.
Он с садистским удовольствием мял грудь и до крови прокусывал её алые губы. А она… она не говорила ни слова».
Скудные описания в очередном бульварном романе, пожалуй, не привлекли бы покупателей. Но сейчас это лишь на руку — мой роман должен остаться непрочитанным. Хотя, думаю, тебе бы понравилось. Правда?..
Но с губ срывается лишь глубокий стон, стирая улыбку с его лица. Но ты по-прежнему молчала.

Красивый стол, который он ещё совсем недавно старательно сервировал для неё, был опрокинут. Огонь нескольких свечей на старинном канделябре нервно подрагивал, играя тенями на белоснежном потолке. Но они не замечали столь прекрасного представления, устроенного огнем в честь годовщины их отношений…
— Почему ты мне не веришь? — жгучие слезы обиды застилали её глаза.
— Он мой брат, Софи. Все, что ты мне наговорила, не может быть правдой.
— Я боюсь его, понимаешь? Боюсь его взглядов. Он смотрит на меня, как…
— Маньяк? Зверь? Ну же, продолжай, милая, не стесняйся, что ты там ещё себе сочинила?
— Да, зверь! — не выдержав, закричала она. — Я боюсь той похоти, которую ты не хочешь замечать. Боюсь, что рано или поздно она вырвется наружу, а тебя не будет рядом. Ты же всегда будешь со мной? Ты защитишь меня от него? Пообещай мне, что не оставишь!
Она уже не сдерживала себя. Горькие слезы катились по её щекам, оставляя за собой влажные дорожки.
— Поклянись, прошу тебя, — она судорожно схватила его руку, как утопающий хватается за соломинку, чтобы выжить.
— Не говори ерунды, — зло бросил он, прежде чем оставить её в пустой квартире.

Между тем, он резко и грубо вонзал свое естество в тебя, куда яростнее меня. Неужели я и здесь не смог его обойти? Неужели я настолько ничтожен по сравнению с ним? Скажи, Софи. Скажи, кто лучше? Ведь ты же любишь меня…
Ну же! Тебе нравится, дрянь? Скажи, я не обижусь. Я ведь уже давно понял, что ты такая же шлюха, как и все остальные! Скажи мне, сука!
Облизнув губы, я заворожено смотрел на багровые струйки крови, медленно стекающие с твоей молочной шеи. Словно змей-искуситель, он настойчиво упрашивал попробовать эту манящую и пугающую жидкость, обещая неземное наслаждение. И я поддался. Мой язык медленно прошелся по глубокой ране на шее, слизывая вожделенную кровь. Кто-то утверждает, что она с привкусом железа. Но твоя была совсем иной — она была сладкой. Не веришь?
Я на миг оторвался от шеи, а через секунду уже целовал твои неподвижные губы, кровавым языком орудуя во рту.
— Нравится?! — усмехнулся я, большим пальцем размазывая алую жидкость на твоих губах.
Судорожный стон сорвался с моих губ, а через мгновенье стонал и он, изливая белое семя на твое бедро. Но ты по-прежнему молчала.

— Почему? — с трудом прошептала она, захлебываясь кровью. — Я ведь любила…
Но он молчал, держа окровавленный нож в руке. И лишь безрассудство отчетливо распознавалось в звериных глазах.
— Почему? — хриплый смех его сородича заполнил пространство квартиры. — Ты не представляешь насколько все банально.
Он нежно провел языком по нижней губе Дэна.
— Это я его попросил. А ты все усложнила, принимая его действия за любовь. Хотя любовь действительно была. Жаль только ты не смогла отличить её от братской…

____________________________________
*Цитата из х/ф «Достучаться до небес»