Безумие воспитания. Глава 8.

Глава восьмая, в которой всё, что так желали увидеть читатели, а автор – редкостное мудло и обломщик, опять застебал.

- Мам, я гулять за пределы сознания.
- Чтобы в десять был в коме.

- В общем, не нравится мне это, как ни крути, - глубокомысленно засунув в рот соломинку от коктейля, к слову, безалкогольного, проникновенно возвестила Сакура. На неё устремились сразу два недоверчивых взгляда: голубые, накаченные алкоголем глаза Ино и тёмно-карие, буйные по определению, глаза Карин. Непонятно как и вообще, с какого хера, эти две спелись, посещая и развращая всевозможные мероприятия. Спорт имени Яманака Ино пришёлся по душе кандидату в мастера по вольному, но синхронного отщелкиванию шотов с шотландским скотчем. В простонародье – Карин. Если ещё глубже и приватнее – бывшая мадам Учиха. Девичью фамилию Харуно, из собственных похуистических соображений, спросить не удосужилась.
- Что, совесть заела на старости лет? – с пониманием отнеслась к проблеме Ино, небрежно стряхивая пепел на начищенные до блеска ботильоны Карин. Та, мастерски пнув подруженьку в голень («Вот это гибкость!» - восхитилась няня), невообразимо родным движением поправила очки на переносице и отчеканила:
- Харуно, мать твою за ногу, не надо сейчас всё рушить. Мико только-только прикипела ко мне.
- Точнее, ко мне, - хмыкнула Яманака, машинально потирая место ушиба и умудряясь изредка шипеть, как озлобленная кошка, тем самым заполняя смысловые пробелы. Карин, скосив на неё взгляд, мысленно послала её на хер, причём, видимо, по причине глубокой ментальной связи, что та сразу поняла смысл, передаваемый проникновенными очами. Сакура, тяжело вздохнув и нахмурившись, пожалела, что вообще начала каяться. Собственно, не на причастии, а на заслуженном выходном, да и явно не падре перед ней. Скорее, наоборот. Но, святые панталоны мамаши Ино, это так по-женски: начать жаловаться той аудитории, которая никогда и ни в коем случае не поймёт. Боже, храни женскую логику. Без неё стало бы дико скучно.
- Учиха мне доверят, - буркнула девушка, опять жалея о своём решении провести неделю «на коне», что означало полный отказ от спиртного. Будто бы это её ребёнок. Хотя, учитывая в каких непотребляемых количествах жрёт алкоголь бывалый ублюдок Саске, не стоило себе в этом отказывать. Но тут уже дело принципа: решила – и не ебёт. Повторно вздохнув, Сакура вдумчиво закурила, флегматично наблюдая за очередной (одна тысяча двадцать пятой) ссорой подруг. И в очередной же раз (одна тысяча двести восьмидесятый) пожалела о том, что познакомила их. Конечно, впервые на арене нашего цирка – две тявкающие друг на друга крокодилицы. Сначала это даже казалось забавным. Потом – надоело. Сейчас – раздражало и выматывало. Тем более, что «расстреливали» девушки друг дружку очень виртуозно, зачастую и в самом деле переходя к активным действиям.
Прошёл месяц с тех пор, как Сакура впервые привела Мико на прогулку с Карин. Месяц терзаний и метаний, а также задумчивых и рассеянных ответов невпопад. Саске однажды сдуру предположил, что она влюбилась. И тогда Харуно поняла, что окончательно расслабилась и, если перестанет ставить говнюка на место, то совсем распустится. Но дурацкое чувство вины, не испытываемое со школьной скамьи, вносило существенные коррективы в быт и нравы отдельно взятой Харуно Сакуры. Да и девочка – единственный луч света в этом, казалось бы, окончательно загаженном сельском туалете – была очередным ударом в хлебало. Совесть била, извините за каламбур, на совесть.
- Ну, что нюни распустила? – рявкнула Ино, пришедшая, видимо, к какому-то консенсусу с коллегой по цеху. Карин, блеснув линзами очков, подалась вперёд, прошипев:
- Да, Сакура, не время и не место. Если тебе станет от этого легче – расскажи всё Саске. Но вот, - она ухмыльнулась, - я не гарантирую твою полную безопасность. – Ино посмотрела на Харуно даже с каким-то сочувствием и, отомстив за подругу детства, вылила на шёлковое платье Карин виски. Пока весь бар утопал в грохоте и крике бывшей мадам Учиха, Яманака переселилась к Сакуре и, потёршись щекой о плечо, мурлыкнула:
- Забей на эту ебанутую. Но, киса, всё дело в том, что ты сама на это согласилась. И, знаешь, - взгляд голубых глаз стал несколько рассеянным, - я бы на твоём месте всё же не рассказывала. Ты знаешь, чем это для тебя грозит.
Харуно, вздохнув, опустила голову. Ну да, ну да, очередное увольнение, очередной поиск, очередная депрессия. Как это всё затрахало, честное слово!

***

Признаться честно, всё это началось тогда, когда Саске проводил с ней собеседование в компании. Ему, в принципе, всегда была небезразлична маленькая, раздражающая девчонка, всё дело в полярности чувств и их смене. И, если раньше это была тихая, до скрежета зубов ненависть, то сейчас – странная, оглушающая нежность.
Без Харуно было хреново – это факт.
Отпустив няню на два дня и отправив кроху к бабушке и дедушке, Саске впервые в жизни затосковал. Не так, чтобы надраться в гостиной и пускать слюни в новый, совершенно белый диван, выбранный, к слову, всё той же вездесущей Харуно. Нет, конечно же, желание напиться есть, оно всегда греет душу. Но не до помутнения в разуме. В прошлый раз это закончилось тем, что столь обожаемая няня столь обожаемой дочери просто-напросто съебалась, оставив Учиха фактически с носом и недоумением. Собственно, Саске хоть и постарался узнать всю подноготную новой домомучительницы и даже знал, сколько профессий та перебрала, все равно оставался в растерянности: что это была за херня? Он помнил Сакуру со школьного возраста: глупая, самоуверенная и шлюховатая сучка с мозгами набекрень и с обожанием во взгляде. Кстати, именно этим она его и бесила. Свой прилипчивостью и нежеланием слышать «Отъебись». Сейчас Харуно изменилась, несомненно. Теперь девушка напоминала гордую тигрицу в капкане: не примет помощи, но и лапу отгрызть жалко. Учиха, как на духу, помнил тот скандал, обрёкший бывшую одноклассницу, а ныне няню его ребёнка, практически на дееспособное существование. Не понять, что её подкосили перемены, значит, прослыть глупым мудаком, а таким Учиха-старший никогда не был.
Почти целомудренно замахнув в себя стакан, с налитым на два пальца алкоголем, мужчина поморщился и растёкся на диване. Как-то гулко и, блять, нехарактерно стучит сердце в груди. В коридоре послышался шум, и Саске, удивленно переглянувшись с собственным отражением в зеркале, поспешил подняться из «засасывающего» дивана. Гостей или домочадцев он не ждал.
- Вы только подумайте, меня не было всего день, а дома уже бардак, - пробурчала Сакура, стряхивая с рук пакеты с продуктами. Характерный треск возвестил о том, что мадемуазель Харуно позабыла про яйца. Вздохнув, девушка рухнула на пуфик, закрыла глаза и завыла, не обращаясь ни к кому конкретному, в принципе. Но Саске, всё же, напомнил о себе тихим, деликатным покашливанием. Открыв один глаз, Харуно мельком пробежалась по неряшливому облику Саске и припечатала:
- Так, опять напился.
Постфактум, Саске.
- Ничего подобного, Харуно, - ухмыльнулся тот, салютуя ей бокалом с плескавшейся в нём янтарной жидкостью. Девушка жалостливо посмотрела на него, скривив умело накрашенные губы:
- Учиха, да вам лечиться надо. С сожалением констатирую, вы – алкоголик.
- А вы бросьте в меня камень, Харуно, если безгрешны, - парировал Саске, проходя мимо неё на кухню. Помочь донести пакеты ему, в принципе, не пришло в голову. Фыркнув, няня взвалила на себя практически непосильную ношу и нагло протянула:
- Вы должны мне девяносто семь долларов. – Учиха, поперхнувшись выпивкой, процедил:
- Вы там что, рыбу в бриллиантовой крошке покупали? Или затарились в параллельной Вселенной?
- Жрачка обошлась в двадцатку, - мило улыбнулась девушка. – А вот оплата доставки…
- Не наглейте, Харуно, нос не дорос.
- Мне двадцать пять лет, в таком возрасте тело женщины перестаёт, как вы изволили выразиться, расти, - буркнула Сакура, волоча за собой пакеты по полу. На оставшийся мокрый след, порождённый разбитыми яйцами в синтезе с полом, девушка решила философски и по-харуновски наплевать. Саске, стрельнув по ней глазами и остановив взгляд на уровне груди, припечатал:
- Вам же хуже.
Сакура лениво наставила на него указательный палец, сей конструкцией изображая пистолет, и с громким, противным звуком «Пиу», во всех красках представила, как кому-то сносит башку. Учиха повертел пальцем у виска и уселся за стол, не отпуская драгоценный стакан из рук. Вздохнув, няня пробурчала что-то себе под нос, деловито расставляя закупленные продукты на полках холодильника, порхая по всей кухне. Мужчина, откинувшись на спинку сидения, молча наблюдал за ней, этаким характерным, рентгеновским взглядом от Учиха.
- Уважаемый, вы во мне дыру просверлили, - почти нежно пнув его по выставленной из-под стола ноге, заметила Сакура. Поморщившись, Саске отпил виски, про себя подумав, что такое хамство ещё никогда в жизни не встречал. Вот, если посмотреть на Харуно объективным, незнакомым взглядом, то картина вполне себе нечего: симпатичная, даже красивая девушка. Есть свои явные преимущества, отличительные черты. Но вот стоит познакомиться поближе, и тут начинается пора самобичевания и угрызения разума. Никто в мире не способен настолько вывести из себя всегда хладнокровного и, по большому счету, уныло-похуистического Саске Учиха. Никто. Кроме неё. Более того, сея мадемуазель умудрилась в пух и прах рассориться с членами клана Хьюга, а вот как – тут индукция вместе с дедукцией и логическим восприятием нервно обкуривались в стороне, посылая обладателя в жопу. И чем, чем, твою мать, он думал, когда взял её на работу? В перспективе, что она может дать его ребёнку, кроме личного лексического словаря убойных фразочек и пристрастия к курению? Ответ напрашивался сам собой: нихуя.
- Харуно, вы вообще хоть чем-то с Мико занимаетесь или только ей на своих мужиков жалуетесь? – вкрадчиво спросил Саске, устремив ледяные «глазёнки» на розоволосую макушку, склонившуюся над холодильником. При желании, можно было разбежаться и, подпнув милейшую особу, закрыть её вместе со всеми продуктами. Но это так, мечты для юнцов.
- Простите? – Гроза его нервных окончаний выпрямилась и посмотрела на него так, что даже у видавшего всякое Саске мурашки бросились врассыпную.
- Прощаю, - ухмыльнулся тот, но сразу же занавесил морду кирпичом: - Ей осенью в школу. Вы, как её няня, должны обучить её минимуму. И что, Харуно, вам есть, чем похвастаться, или мне снова объявление в газету подавать, что, мол, моей няне нужна няня?
- Вы только посмотрите, кто тут каламбурит, - фыркнула Сакура, скрестив руки на груди. – Если бы вы, господин Учиха, оторвались от бутылки и осмотрелись вокруг, то заметили бы некоторые изменения.
- Я и заметил, - спокойно подтвердил мужчина, залпом допивая оставшееся пойло. – Вас здесь раньше не было, – Сакура, закатив глаза и простонав что-то нечленораздельное, вышла из кухни, причитая что-то про мужланов и мудаков, которые ей сердце разбивают своей тупожопостью. Учиха, ухмыльнувшись, мысленно добавил себе пятак в копилку законченных дел. Довести Харуно – есть. И похуй, собственно, что он ведёт себя по-мальчишески.

***

Грохот разделся по всему этажу. Сделав телевизор погромче, Сакура позволила себе вновь погрузиться в преинтереснейшую программу про приматов. После проживания под одной крышей с Учиха-старшим, эти милые обезьянки казались ей верхом воспитанности и приличия. И так она проводит свой выходной. Подумать только. Но, как оказалось, ей просто нечего было делать.
Ино и Карин, пусть и гнобящие друг друга с пулемётной скоростью, умчались на какое-то очередное рандеву. Харуно, безусловно, не ревновала, но некий червячок одиночества поселился в душе накрепко. Узумаки, как порядочная жена, укатил с Хинатой в свадебное путешествие, в общем, перед самим полётом встретившись с подругой и похваставшись сломанной в четырёх местах рукой. И это, пожалуй, весь перечень людей, с которыми девушка общалась. Все бывшие друзья, как это было понятно по их статусу, остались в прошлом. Да и самой Сакуре было не интересно в кругу невероятно выебистых представителей золотой молодёжи, тех, у кого папочка и мамочка ещё таскали любимым отпрыскам золотые слитки в зубах. Вспоминая об этой, наибольшей части своей жизни, Харуно хмурилась и поносила себя за былую тупопёздность. И, что самое главное, как долго это всё могло продлиться, если бы не обстоятельства?
Родители Сакуры вместе со старшими Яманака являлись основателями крупной, юридической фирмы. Заведя детей довольно поздно, всю накопившуюся за долгое время любовь они отдали двум очаровательным девочкам, которые сдружились с самого детства. И это было ошибкой номер раз: обе подруги выросли самыми настоящими высокомерными сучками, не ценящими ничего в своей жизни. И, только потеряв однажды всё всего лишь из-за глупой ошибки, оголодали и осознали, что, блять, в этой жизни делали не так. Им было всего по восемнадцать.
И уже семь лет люди, которых Сакура привыкла называть «мама» и «папа», попавшиеся на удочку какого-то воротилы, сидят в швейцарской тюрьме, далеко от дочери, которая за всё это время чуть ли не поседела, пока выгребала из этого дерьма. В одночасье лишиться всего: статуса, денег, недвижимости, немалого имущества, тут впору забухать или обдолбаться. Справедливости ради, стоит заметить, что поначалу так и было. Пока, собственно, не закончились средства. И пришлось красивой, без сомнения, девочке учиться зарабатывать. А что остается делать, когда руки у тебя растут из жопы, в башке, кроме шмоток, ничего нет, а в кармане удавилась не только мышь, но и птица, и кошка, и хомяк Брутус?
Вспоминая саму себя, Сакура кривила губы и фыркала, закуривая любимые сигареты. Маменькина девочка, папенькина принцесса – фу, блять, прекратите. Ненависть к той Сакуре крепла, росла, как снежный ком, и уже сейчас Харуно могла вполне гордиться собой: пусть нет образования, нет ни манер, ни красивой жизни, зато она вполне может о себе позаботиться. И всякие там Учихи…
Грохот повторился.
- Блять, он там что, на ударниках себя пробует? – поморщилась девушка, вяло стекая с кровати и, громко и возмущенно топая, поплелась на первый этаж.
- Раз, два, три, четыре, пять, и кому мне уебать… за отсутствие какого-либо режима, Учиха, вы там что, совсем с ума посходили, вашу налево? – ворчала Харуно, целенаправленно топая в гостиную. Заглянув туда, девушка констатировала: пусто. То ли Саске вконец ебанулся и решил поиграть в прятки, то ли…
Гулкий стон раздался из ванной.
«Так, либо он дрочит, либо поёт», - подумала девушка, боязливо постучавшись в дверь. Ноль реакции. Постучавшись сильнее, хихикнула, представив, как взбешенный хозяин дома вылетает из ванного помещения, а она, смущенно переминаясь с носка на пятку, говорит о том, что в шкафу поселился тролль. Но опять затянувшееся молчание. Нахмурившись, Сакура пихнула ногой дверь, но та не поддалась. Закрылся, придурок.
- Учиха, это не смешно. Если я сейчас взломаю дверь, вы потом не заставите меня оплачивать поломку, - нервно и слегка рассеянно проговорила Сакура, дёргая за ручку. И опять – нулевая реакция. Червячок тревоги заполз в мозг, и теперь, храбро двинувшись на дверь, Харуно била её ногой, пока хлипкая преграда наконец не сдалась. С явным чувством превосходства и ощущением, что она сломала пару пальцев на ноге, няня рванула внутрь и, остановившись, как вкопанная, окинула взглядом открывшуюся картину: Саске, лежа ничком на ванном коврике, тяжело дышал, и из горла, совместно с дыханием, выходил какой-то жуткий, пугающий хрип. Остолбенев, няня с широко раскрытыми глазами, как-то тихо, тонко спросила:
- Учиха, вы в порядке?
И тут же чуть было не залепила себе пощечину. Весь вид её работодателя говорил о том, то он явно не в порядке. Бухнувшись на колени рядом с ним, девушка неожиданно ловко перевернула его на спину. Пот струился по лицу, торсу, тремор и дрожь охватили тело Саске, а взгляд смотрел в никуда. Замерев, Сакура с отчаянием посмотрела по сторонам, но, сука, как назло, ничего не могло подсказать о том, что же с ним случилось.
- Да, твою мать, чего же ты обожрался? – вскрикнула она, внезапно отметив, как позеленел её личный кошмар. Закатив глаза, Саске потерял сознание, а его рука, ногтями скребнув по груди, наконец дала Харуно подсказку, которая внезапно привела её в чувство. У здорового с виду мужика, молодого, сильного, был сердечный приступ. Отчего-то разозлившись, Харуно взяла себя в руки и, начав непрямой массаж сердце, резко, как пощечины, чеканила фразы при каждом движении:
- Блять. Учиха. Гребаный. В рот. Чтоб ещё раз. Я с тобой. Связалась. Тупое ты. Мудло. И алкоголик! – «Раз-два-три», - отсчитывала она про себя. Искусственное дыхание. Отчаянно, раз за разом, практически вбивая тело Саске в кафельный пол ванной комнаты, Сакура позволяла слезам стекать из глаз. Было страшно. Даже не так. Было до охуения страшно. А Учиха – наглый, самодовольный говнюк, даже и не думал приходить в себя. Бледнее, чем обычно, крохи его дыхания хриплыми и шипящими звуками въедались в слух. Завыв от бессилия, няня упорно продолжала массаж, продолжала вдувать в рот кислород, невольно думая о том, что у них это уже второй поцелуй.
- Да давай же, давай, - молила Сакура, сглатывая слёзы. – Блять, Учиха, дыши, сукин ты сын!
Хрип, выстраданный из недра грудной клетки, стал самым прекрасным звуком на свете. Медленно, но верно, Саске возвращался.
- Блять… - шептала Харуно, отползая в сторону. – Блять…
Вскочив, она опрометью кинулась в коридор, уже вслепую нашаривая телефонную трубку и дрожащими пальцами набирая знакомый всем детям номер. Хрипло, но чётко диктуя адрес, девушка плелась обратно в ванную, запоминая всё то, что ей говорила дежурная медсестра, всхлипывая и щипая себя за руки. Ещё чуть-чуть, и она скатится в банальную истерику. В голове роем вились мысли «а что, если?».
А что, если бы она не вспомнила, что делать при сердечном приступе?
А что, если бы не услышала?
А что, если бы её вообще не было?
Саске рвало прямо на пол, и почему-то это зрелище не казалось ей противным. Лепеча что-то в трубку, Харуно переворачивала его набок, переменно всхлипывая и говоря что-то успокаивающее, бестолковое, совсем невтемное. Страх за придурка, который, походу, допился, ярко расползся по телу, липкой паутиной пота окутывая кожу.
- Ёб твою мать, - чувственно высказалась Сакура, располагая работодателя так, чтобы он оставался в сидячем положении. Уже не автомате бредя на кухню и подгоняя себя сочными матами, Сакура толкала аспирин и тщетно искала нитроглицерин, которого почему-то не было. «Блять, завтра скуплю всю аптеку», - устало думала она, аккуратно и как-то непривычно нежно очищая ротовую полость ещё совсем молодого мужчины, перспектива потерять которого внезапно ей стала совсем небезразличной. Когда прибыли медики, только тогда она и разрыдалась, позволив себе все-таки подобное.
Ну какого, спрашивается, хера, Учиха Саске оказался таким проблематичным уебком, чувства к которому - оказались сильнее, чем девушка думала? Почему, спустя столько лет, былая подростковая влюбленность показала себя вновь, да ещё и выросла, казалось бы, вместе с Сакурой? И что, блять, ей с этим открытием делать? Повиснув на руке одного из фельдшером, она заплетающимся языком попросила об эвтаназии. Медик, бегло её осмотрев, уколол ей что-то в руку, после чего она свалилась в блаженное неведение.
«Вот так», - успокоено думала Харуно, вяло наблюдая за тем, как Саске грузят на носилки, а стоящий рядом фельдшер что-то забавно ей втолковывает. «Никаких, нахуй, Учиха, никаких проблем… Кажется, всерьёз подсяду на этот препарат, такого я даже от кокаина не испытывала».