Болезнь.

На столе в ряд выстраивались баночки, упаковки и ещё какая-то хрень, а Мадара всё никак не мог уловить объяснений Хинаты. Голова была тяжёлой, чугунной, глотку раздирало изнутри, глаза слезились, хотелось спать и не просыпаться, но он знал, что стоит только лечь, как обнаруживаешь невозможность нормально вздохнуть. Чужой голос уплывал всё дальше и дальше, и в конце концов Учиха плюнул и просто стал наслаждаться его приятным звучанием, пока не обнаружил перед носом горстку таблеток.
- Это что? – просипел он.
- Тебе перечислить? – строго спросила Хьюга.
- Нет, но жрать это я не хочу.
- Тогда будет хуже.
Мужчина ничего не сказал – говорить было больно. Учиха собрал всё в руку, закинул в рот; под зубами что-то хрустнуло, на языке появилась тошнотворная горечь. Но так быстрее. Услужливо поданный стакан воды оказался как нельзя кстати.
Пока Мадара отплёвывался, зарёкшись так ещё когда-нибудь делать, под руками Хинаты хрустнула ещё одна упаковка. Таблетки другие – большие, лимонно-жёлтые, от них и пахло лимоном. К ним присоединились маленькие белые шарики.
- Что, ещё?
Хьюга коротко вздохнула, отобрала по одной таблетке от кашля, обладающих разным действием, и, поймав затравленный взгляд Мадары, вздохнула ещё раз.
- Эти другие, они вкусные, - девушка присела напротив, протягивая ему лекарства на раскрытой ладони. – Их рассасывать надо, сначала белую.
Учиха недоверчиво взял с её руки глянцевый шарик. Повертел, рассматривая со всех сторон, будто ожидая, что она взорвётся, а потом осторожно положил на язык.
Действительно, другая. Сначала никакого вкуса, зато затем от неё начал расползаться холод. Мужчина поперекатывал таблетку на языке, следя за изменяющимися ощущениями – теперь горло начало приятно покалывать. Ощущение, будто в трахее что-то застряло, отступило. Теперь его можно было легко игнорировать.
- Теперь эту? – уточнил он, с удовольствием ощущая, что говорить стало легче.
- Лучше подождать.
- К чёрту.
И всё же Мадара выждал пару минут. Эта таблетка похожа на стеклянный леденец, и пока он, почему-то не отпуская, держит её в ладони, она нагревается и чуть подтаивает, становясь липкой. И вправду, как конфета, плавленый на огне сахар, солнечная, а в Аме опять ливень. То ли техника Нагато въелась в каменные стены, притягивая сюда тучи, то ли здесь просто такой климат, к которому Удзумаки приспособил свои техники.
Наконец, ждать надоело.
Таблетка-конфета оказалась на вкус приторно-сладкой, ожидаемый лимон растворяется в приторной медовой сладости, обволакивающей ротовую полость. Учиха поморщился и распластался на столе, положив голову на руки, чтобы сбежать от слепящего лампочного света. Где-то в другой Вселенной засвистел поставленный Хинатой чайник.
Кажется, он сейчас заснёт...
- Эй, Мад, не спи. Не тут.
Давненько Хьюга его так не называла, поэтому мужчина нехотя поднял голову.
- На, выпей.
Над чашкой поднимался пар, но Мадара не мог своими притуплёнными ощущениями определить его запах, поэтому, ожидая подлянку в виде очередной гадости, сделал пару глотков залпом. Зря - слишком горячо, зато это оказывается самый обычный крепкозаваренный чай. С лимоном.
Дальше Учиха пьёт осторожней, поглядывая на угрюмую Хинату. Девушка протянула руку и положила ладонь ему на лоб.
- У тебя точно нет градусника?
- Понятия не имею.
Хьюга нахмурилась ещё больше, а Учиха поежился – в комнате почему-то было очень холодно, хотя Хината спокойно сидела в футболке. Мужчина плотнее прижал руки к бокам чашки, надеясь перенять просачивающееся через стенки тепло.
- Ложись спать.
- Сейчас день.
- Тебе станет лучше.
Если в «лучше» входит ещё и «теплее», то он готов дрыхнуть хоть несколько суток.
- У тебя температура, а лекарства лучше будут действовать во сне.
В мозгу медленно, будто ржавые, повернулись нужные шестерёнки. Взвесив все за и против, Мадара решил, что сил в ослабленном организме нет и что, пока спишь, можно завернуться в одеяло.
Стуча зубами от холода, мужчина резко поднялся. Перед глазами на краткое мгновение помутнело, поэтому куда-то собирающаяся Хината возникла в поле зрения не сразу.
- Куда намылилась? – мрачно спросил он.
- Скоро приду.
А, ну раз так...
- А ты давай, отсыпайся. Во сне быстрее выздоравливаешь.
Хьюга подлетела к нему, привстала на носочки и поцеловала послушно наклонившегося Мадару в лоб. Учиха обиженно что-то пробурчал.
Уже у порога девушка остановилась и обернулась через плечо.
- Ты что, никогда не болел?
Учиха задумался: вроде нет. А если и да, то это было так давно, что затерялось в тех закоулках памяти, в которых и ему самому нет торной дороги. Поэтому он рассеянно качнул головой.
- Горе ты моё... – неопределённо произнесла Хината, тоже качнув головой, и выскользнула за дверь до какой-либо ответной реакции, оставив Мадару наедине с встревоженными случайно брошенной фразой мыслями.

Сначала было холодно так, что зуб на зуб не попадал. Ему мерещилось завывание вьюги за окном, и в её реальность было поверить легче, чем в больной бред, хотя до снежных сезонов ещё очень и очень далеко, а в деревне Дождя они и не каждый год бывают. Потом Учиха провалился в неприятный сон: ему ничего не снилось, и не сон это был, а липкая дрёма, во время которой тело отдыхает, лекарства всасываются в кровь, но периодически обнаруживаешь себя пялящимся в потолок и не можешь понять, делаешь ты это два часа или пять минут. Хотелось накрыться одеялом с головой, чтобы как в детстве, когда с живыми братьями, которые беспечно спали во время войны, а уже чуток понимающий Мадара тогда ещё нервно сжимал кунай и отрубался лишь на рассвете.
В какой-то момент всё в той же параллельной Вселенной негромко хлопнула дверь. Учиха некоторое время вслушивался в тихую женскую поступь, а когда её обладательница заглянула в тёмную комнату, ребячески сделал вид, что крепко спит. К тому же, свет бы всё равно больно резанул его по глазам.
Вскоре мужчина вновь заснул, по-настоящему. И хоть снилось ему какое-то наркотическое психопатство, но, разомкнув веки, он почувствовал себя действительно отдохнувшим. Было неимоверно жарко, мышцы напоминали текучее желе, а горло всё ещё скребло, однако, температура вроде спала, да и общее состояние было лучше.
Хьюга сидела рядом, у изголовья; пожалуй, он почувствовал её присутствие ещё до того, как проснулся. Причём странно как-то сидела, там, где, по идее, должна быть его голова.
А, это он сполз ниже...
Не долго думая, Мадара заставил конечности шевелиться и переместился с края смятой неудобной подушки на колени Хинаты. Её ладонь ежесекундно опустилась на его лоб.
- Озноб прошёл? - деловито.
- Угу, - вяло.
Учиха не умел и не привык болеть.
- Ну, хорошо... – облегчённо. Женщина, что б её, со своими женскими штучками и тараканами в голове, заботится, волнуется...
Сколько ей там лет?
Девушка стёрла с его лица выступившую от духоты испарину. Стало ещё легче; Учиха на автомате сомкнул руки у неё на пояснице, вскользь глянув наверх.
- Волосы распусти, - на всё том же автомате потребовал Мадара.
- Зачем? – глупый, на его взгляд, вопрос. Не то, чтобы ей совсем не шло со свободным низким хвостом, просто мужчине больше нравилось, когда они свободно рассыпаны по плечам. А больной человек может не задумываться над причинно-следственными связями.
На болезнь вообще можно спихнуть всё что угодно, тем более на такую смешную и мерзкую, как простуда. Ну, или что-то, на неё похожее.
Учиха вкратце пересказал Хинате обрывок сна, в котором она была той ещё стервой и отодрала за уши Тобираму, который отказывался перекрашивать волосы в фуксийный цвет. Хаширама громко ржал, Итачи, неясно как оказавшийся в его сновидении, тоже, совсем не так, как подобает члену клана Учиха. Сам же глава клана был сторонним наблюдателем, а у Хинаты была такая же причёска.
Хвост.
Низкий.
В повисшем молчании Хьюга, закашлявшись или засмеявшись, не разберёшь, стянула завязку и запустила руки ему в волосы. Мужчина закрыл глаза.
- Жарко, - пожаловался он, впрочем, с места не сдвинулся. – И душно.
Больным всё можно, хоть жаловаться, хоть капризничать.
Глупости.
- Я окно открыла, скоро проветрится, - она мягко провела рукой по его шее. – Я останусь, пока не выздоровеешь, ладно?
- Валяй, - будто сам разрешил, а на самом деле...
Чёрт знает, что там – тут – на самом деле. У него сейчас не только мышцы были желатиновые, но и мысли.
Руки Хинаты стали неспешно копошиться в районе его затылка, перебирая пряди. Мадара уткнулся ей в живот, зажмуриваясь и урча от удовольствия.
Выздоравливать резко расхотелось.
Хотя, это, разумеется, очередной каприз.
Но ему можно.
Больной же. Давно уже, к слову говоря.