Чувства, которые не остывают. Глава II: На иголках

В пропитанном неестественной прохладой помещении раздался тяжёлый звук трения металлических пластин, а следом — пара лязгов. Наступившая глухота после железного эха, заполонившая всё вокруг себя гробовой тишиной, была вполне комфортной обстановкой для розоволосой, привыкшей к пугающему контрасту. Вся прелесть её рабочего места заключалась как раз в подобной идиллии: никаких вопросов не по делу, а зачастую вообще полное их отсутствие — трупы, как ни странно, молчаливые приятели; никто не мешает, а клиенты способны хранить любые твои тайны и деяния, ведь мертвецам более не дано раскрывать чужие секреты.

Отойдя от одного из холодильников, Харуно, развернувшись, уже было направилась к телу очередной, покинувшей этот мир жертве, как за её спиной послышались шаги.

— Я был уверен, что найду тебя здесь, — парень с немного взъерошенными светлыми волосами, зашедший к ней под конец своего дежурства, остановился неподалёку, протягивая зеленоглазой бумажный стаканчик с горячей жидкостью.

— Спасибо, — стянув с рук эластичный материал, девушка приняла бодрящий напиток, после чего, невзирая на приход своего приятеля, направилась к телу, расположенному на одном из многочисленных металлических столов, неприятно отражающих свет от своей поверхности.

— Эй, разве это не может потерпеть до завтра? Тебе ведь тоже нужно отдыхать. Я, хоть и не имею медицинского образования, уверен: отсутствие сна пагубно для здоровья. Эти ребята уже никуда не убегут, так что, если хочешь, могу тебя подвезти.

— Наруто, — в тоне Сакуры можно было расслышать нотки раздражения, отчего его слова о здоровье только подтверждали свою правдивость.

Однако Узумаки был ей не посторонним человеком, и именно по этой причине судмедэксперт старалась сдерживать порывы недовольства. Всмотревшись в лицо беспокойного друга, Харуно изогнула края губ в мягкой улыбке, давая понять, что с ней всё в порядке.

— Тебе не о чем переживать: я скоро закончу и вызову такси. Обещаю на этот раз как следует выспаться, — подмигнув голубоглазому и символически подняв кофе, девушка показательно вернулась к работе.

Осматривая правое запястье трупа мужчины, найденного этой ночью, Харуно невольно вспомнила о просьбе своего шефа. Ей необходимо воссоздать конструкцию, способную сделать подобные метки, и начать ей следовало с выяснения или хотя бы предположения о природе материала, который использует убийца. На первый взгляд, сразу становилось понятно, что его основная составляющая — иглы. Учитывая, что ни у одной жертвы не найдено в месте раны отломанных кусков металла, было ясно, что материал прочнее простой иглы, которые можно запросто купить в любой аптеке или в любом магазине принадлежностей для шитья.

Надев бинокулярную лупу и приглядевшись, зеленоглазая заметила, что на месте каждого укола есть довольно большой нетронутый радиус. Если подумать, не каждая игла способна вынести такое количество использований, да и к тому же она должна быть длинной. На ум приходила только одна идея, и после недолгих сравнений она оказалась верна.

Пункционные хирургические иглы обладают отличительными от всех прочих чертами, как раз подходящими для подобной конструкции: внутренний радиус пустот колеблется от одного до трёх миллиметров; протяжность может достигать пятнадцати сантиметров, что особенно удобно, если нужно всё это где-то закрепить для получения рисунка. И что самое важное — их массивность и уплотнённость, обеспечивающие надёжность в ходе эксплуатации. Не мудрено, ведь с помощью этих игл зачастую производят забор спинномозговой жидкости.

И теперь перед судмедэкспертом предстал новый факт: их серийный маньяк может быть как-то связанным с медициной, либо иметь доступ к этой области. Это, конечно, были просто догадки, основанные на том, что такое количество этих игл нельзя просто взять и купить в аптеке. А, выходит, что мысль зеленоглазой необходимо высказать Итачи. Но перед этим нужно всё же закончить начатое.

Положив перед собой заранее заготовленный кусок гипсокартона и перерисовав на него метку в виде наручников, цепь которых выглядит как крест, Сакура, не без труда, принялась поочередно располагать иглы в правильном положении. Это было действительно не просто — убийца, верно, очень скрупулёзно отнёсся к этому своеобразному клейму: каждое отверстие было расположено симметрично. Площадь метки пять на пять сантиметров при том, что игл насчитывалось ровно шестьдесят четыре. Чёрт подери, этот ублюдок перед смертью заставлял прочувствовать жертву шестьдесят четыре укола, вогнанных примерно на сантиметр! И, судя по всему, он не церемонился. У некоторых трупов были задеты вены, отчего область окрашивалась сине-багровым наливом. Не удивительно, что, несмотря на отсутствие побоев, на одежде также найдены следы крови, помимо тех мест, где она должна находиться от выстрела в голову. Скорее всего, ощущения этих людей были не самыми приятными, и они инстинктивно размахивали повреждённой рукой, стараясь предотвратить кровотечение, хоть как-то унять боль или же отвлечься от неё.

Спустя час розоволосая закончила и, сфотографировав готовую конструкцию, направилась с ней в кабинет к Учихе. Постучав в дверь и дождавшись разрешения войти, Сакура подошла прямиком к рабочему столу, заставленному аккуратными стопками бумаг и прочей канцелярией, в дополнение к этому положив на свободное место новый комплект макулатуры.

— Здесь результаты экспертизы, а также отчёт о затраченных материалах не по назначению, — сделав акцент на последней фразе, девушка присела напротив, всё ещё осторожно вертя в руках острый предмет и изредка поглядывая на Итачи.

В отсутствии хорошего настроения было несколько поводов: во-первых, Харуно не спала уже более суток; во-вторых, вместо того, чтобы ехать домой, она занималась тем, что не входило в её обязанности. И если к первому пункту она более или менее привыкла за годы учёбы и работы, то вот второму была виной исключительно просьба брюнета. Можно подумать, ей больше нечем заняться, как втыкать иглы в гипс, учитывая каждый миллиметр.

— Это уже не твои трудности, — бегло просмотрев документ, при этом пролистывая каждую страницу, мужчина что-то отметил в нём ручкой, а затем начал складывать каждый лист поочередно в сканер.

Пока тишину в кабинете разбавляло тихое жужжание компьютера, Сакура внимательно изучала черты лица черноглазого. Даже несмотря на то, что они здесь одни, ничего со стороны не выдавало их близость. На работе они прежде всего общались как начальник с подчинённой. В этом проскальзывал свой шарм, к тому же это было правильно и удобно. Эмоции мешают работе. Но, как и всегда случается в подобных ситуациях, рано или поздно кто-то из партнёров задается вопросом: «А что дальше?»

Сакура не планировала всю жизнь оставаться незамужней девой, и её также не устраивала прерогатива жить раздельно. За два года отношений они так особо и не продвинулись ни в какую сторону, и ей было обидно, что сам Итачи, вероятно, не задумывался о том, чтобы перейти на новый этап. Да, конечно, всё это можно списать на закон, гласящий: «Семейные пары не могут работать в одном отделении полиции. Считается, что это расшатывает дисциплину. Кроме того, в случае нештатной ситуации присутствие супруга, который, возможно, попал в беду, непременно деморализует второго члена семьи, и он не может действовать профессионально». Хотя это не отменяло того факта, что Итачи мог хотя бы обсудить с ней данный вопрос.

— Конструкция готова? — по кабинету разлился безэмоциональный голос.

Даже не покидая свои размышления, девушка будто автоматически передала ему предмет, вглядываясь куда-то в стену, позволяя начальнику рассмотреть полученный результат.

— Я уже писала в отчёте об иглах. Исходя из моих данных, убийца использовал пункционные хирургические иглы. Ни в одной аптеке никто не продаст такое количество без определённых бумаг, и это при том, что далеко не в каждой есть такие материалы. Думаю, стоит запросить информацию о похожих покупках в течение недели на момент совершения первого убийства в определённых аптеках и прочих учреждениях, занимающихся продажей медоборудования. Также проверить информацию о вероятных пропажах или недостачах этих игл больницах.

— Я понял. Спасибо.

А сейчас наступило время для третьего повода утреннего ненастья. Саске. Он детектив, занимающийся этим делом, а, значит, ей придётся всё чаще сталкиваться с ним. Наверняка стоит рассказать и ему о своих догадках, если он сам о них не додумается, что вряд ли. Исходя из статистики за последние три года, которая является лучшей среди остальных работников, в случае раскрытия этого дела, по справедливости, он должен занять место Итачи.

— Мне передать эту информацию твоему брату?

— Нет, я сегодня встречаюсь с ним, так что в этом нет необходимости.

— Хорошо. Я могу ехать домой?

— Я уже вызвал тебе такси, — брюнет поднялся со своего удобного кресла, подходя к зеленоглазой практически вплотную, а затем наклонился, почти неуловимо касаясь губами её лба и проводя ладонью по бледной щеке.

— Прости, что нагрузил, и ещё раз спасибо.



Сигареты и кофе из автомата — неплохая альтернатива, перебивающая аппетит, нормальному питанию в загруженные рабочие дни, но только до поры до времени, пока ты не начнёшь ощущать неприятное послевкусие от порошкового напитка, смешанного с дымом от последней сигареты из пачки. Остаётся спасаться более тяжёлой артиллерией.

Автомат тут же сожрал банкноту, выплевывая из себя какой-то фирменный энергетик, который Учиха немедля выпил, заодно прополоскав полость рта очередной дрянью.

Уже восемь утра, а хренового охранника нет на посту. Брюнет хотел заранее нарыть информации об этом новом детективе, приставленном к нему по воле его замечательного братца. И, так как охрану заранее предупреждают о новых гостях сего полицейского участка, это было бы отличным шансом, который теперь ему не светил.

— Ты что-то хотел? — тонкий женский голос звучал столь тихо, что можно было подумать: он явно адресован не Саске.

Если бы только он не знал, что за стеклом сидит дежурный оператор Хината, явно не дружащая с регулировкой громкости.

Не сказать, что Саске был любителем улыбаться направо и налево, тем более с людьми, на которых ему было откровенно плевать; и всё же, чтобы выудить из кого-то информацию, иногда приходилось идти на подобные жертвы. Особенно когда это касалось женского пола: стоит сменить тон на более мягкий и послать ей лучи своей фальшиво обворожительной улыбки, как сразу получаешь результат. С Хьюга это, правда, не работало, ибо все её мысли были о придурке Наруто, но вежливость не помешает.

— Доброе утро. А ты случайно не знаешь, куда подевался охранник?

— Доброе, Саске-кун. У них пересменка. Я могу тебе как-то помочь? — абсолютная невинность в её серых глазах, которая при длительном контакте могла начать раздражать Саске.

Она всегда смотрит так, словно все вокруг такие же добрые, как и она сама, так, словно не понимает, что может быть иначе. По крайней мере, это первое впечатление. Узнавать глубину её души было вовсе не его заботой.

— Если тебе известны фамилия и имя человека, которого к нам сегодня пришлют из другого участка, то я буду тебе премного благодарен.

— Д-да, это мой двоюродный брат, Хьюга Неджи.

— Спасибо, — благодарно улыбнулся напоследок он.

Если статус «тихоня» в семье Хьюга передаётся по наследству, то это просто прекрасная новость! Первая новость за это долбанное утро, которая смогла порадовать брюнета. Коль всё действительно обстоит так, то с этим детективом не должно возникнуть проблем. А если ещё и удастся скинуть на него всю ненужную бумажную волокиту и напрячь носить кофе — совсем идеально!

Вместе с этими мыслями Учиха решил всё же позавтракать, заказав себе рамен из соседней забегаловки, и, направившись в свой кабинет, приступил к тому, ради чего спускался на проходную. Помечтать — это, конечно, хорошо, но лучше поискать факты. И эти факты оказались прямо противоположными желаниям черноглазого: за четыре года работы статистика раскрываемых дел у Неджи была выше среднего. И хоть это не дотягивало до уровня Саске, но говорило о том, что этот парень не из ленивых или тупых, а, значит, геморроя не избежать.

Расплатившись с курьером и забрав свой завтрак, мужчина принялся изучать фотографии с места преступления, погружаясь в очередные рабочие раздумья. Это продлилось недолго, ровно до того момента, как в кабинет без стука вошёл высокий молодой мужчина с повязанным ближе к кончикам волос хвостом. Его глаза были очень схожими с глазами Хинаты, но в самом взгляде не просматривалось ни толики невинности. Напротив, в нём читались невозмутимость и высокомерие. И, принимая во внимание то, что за ним два стажёра тащили стол и стул, можно было сразу понять, кем он является.

Мало того, что этот засранец даже не удосужился поздороваться, бесцеремонно войдя в личный кабинет Саске, так ещё и без разрешения расставлял новые предметы мебели, нарочито не поинтересовавшись, где её лучше разместить. Собственноручно убрав стул для посетителей в сторону, Неджи скомандовал придвинуть свой стол вплотную к столу черноглазого. Очевидно, что Итачи решил не разбрасываться квадратурой помещения, но мог хотя бы и предупредить.

Учиха поудобнее расположился в своём кресле, также немо наблюдая за своим нежеланным напарником и поедая рамен, будто смотрел неинтересный кинофильм, при этом важный, оценочно изучая взглядом каждое его движение.

Выставленные далеко вперёд и выглядывающие из-под его стола ноги Саске, видимо, немного мешали Хьюге, когда тот, вытащив свой ноутбук, решил занять теперь уже своё место. И первый явно не собирался их сдвигать ни на йоту, учитывая внутреннее раздражение с первой минуты «знакомства» с этим человеком.

Сероглазый же, заметив неприкрытое недовольство детектива, умудрился усугубить ситуацию ещё больше, растянув на своём лице ухмылку и заговорив с каким-то пренебрежением:

— Я забыл представиться: Хьюга Неджи.

Ничего общего с его сестрой. Абсолютно. Сейчас Учиха готов был сказать наверняка, что эта тихоня — куда лучший претендент на роль напарника, даже несмотря на бесящую наивность.

Брюнету не были ведомы причины, по которым Неджи вёл себя так нагло, и всё же Саске решил пока поддержать эти игру. Пока они продолжали сверлить взглядами друг друга, послышался, наконец, и второй, немного более низкий баритон, сопровождающийся не менее лицемерной ухмылкой:

— Учиха Саске.

— Господа, опустим формальности: у меня для вас новая информация по делу, — объявившийся в помещении Итачи был как ложка дёгтя для полноты картины.

Старший из братьев опустил на теперь уже объединённый стол папку, поверх которой расположил игольчатую конструкцию.

Точно это — соревнование, младший молниеносно притянул папку к себе, начав тут же просматривать её содержимое. Неприязнь к новому напарнику сумела даже перекрыть весь негатив от напоминающем о Сакуре отчёта судмедэксперта, с коей ему не хотелось работать совершенно.

— Итак, исходя из этой конструкции и информации в документе, предлагаю вам начать с запросов о кражах в больницах за апрель. Саске, напомни, какого числа были найдены первые жертвы?

— Несколько недель назад, деся…

— Десятого апреля. Джирайя и Цунаде, муж и жена, найденные застреленными в своём доме, — подхватил Неджи.

— Я могу и сам ответить, учитывая, что веду это дело с самого начала.

Этот ублюдок с каждой секундой всё больше выводил Саске из себя. И, если бы не Итачи, стоявший над душой, вряд ли бы он стал себя сдерживать, отвечая настолько вежливо, насколько мог при данных обстоятельствах.

— Похвально, Неджи. Я удивлён, что ты успел настолько хорошо ознакомиться с делом за довольно короткие сроки. Десятое апреля — выходит, что поиски следует начать хотя бы за неделю. Помимо краж, также проверьте недостачи, о которых сами сотрудники больниц могу и не знать. Иглы — не таблетки, а, значит, их не пересчитывают каждый день, — шеф говорил рабочим тоном, выработанным за годы службы; и даже его младшему брату порой сложно было понять, какие из этих фраз настоящие, а какие не являлись ни чем более, как стандартными шаблонами.

— Благодарю. И, если позволите, я считаю, что стоит проверить аптеки.

— Это же очевидно, — черноглазый старался держаться, и всё же этот выскочка ему порядком надоел.

И плевать уже, что там подумает его брат. Это его кабинет и его дело, и он не намерен терпеть подобную хрень, вроде удвоения столов и высокомерного кретина, считающего себя умнее всех.

— Действительно, аптеки само собой разумеющееся. И, раз уж теперь вас двое, можете разделить поиски. Задача всем ясна?

— Так точно, — ответ прозвучал в один голос, вот только с разными тонами: если Хьюга произнёс это с уважением и согласием с начальством, то Учиха — вынужденно и сквозь зубы.

— Замечательно. Теперь, когда мы с этим закончили, Неджи, — мужчина обратился к уже поднявшемуся со своего места брюнету, — меня зовут Учиха Итачи, я шеф этого полицейского участка, как ты уже наслышан. Очень рад сотрудничать с вашим районом.

— Взаимно, — улыбнулся сероглазый.

По выражению лиц обоих и крепкому рукопожатию можно было заключить, что, в отличие от Саске, они поладили. Касательно Итачи — тут для детектива всё было ясно, как белый день. Он, как глава участка, не мог позволить себе выдать неприязнь к сотруднику другого района. К тому же, зная его, брюнет был уверен, что старшему брату попросту плевать. А вот что касается Неджи — в список отрицательных качеств как напарника можно было добавить ещё один пункт: любитель отполировать зад начальству.

— Мне нужно ненадолго отойти. У моей сестры заканчивается смена, и перед её уходом я бы хотел кое-что с ней обсудить.

Старший Учиха одобрительно кивнул сероглазому.

Как только Хьюга покинул кабинет, тон и выражение лица Итачи изменились как по волшебству, хотя для младшего это было вполне ожидаемо.

— Саске, я прекрасно понимаю твоё недовольство, но прекрати вести себя как ребёнок. Это не состязание по перетягиванию каната. Тебе придётся принять это и сотрудничать.

— Хватит меня поучать! — слишком резко и с повышенным тоном ответил детектив.

— Мне плевать, нравится тебе это или нет. Делай, как сказано, и не забывай своё место, если не хочешь новых проблем на свою задницу, — договорив, старший из братьев удалился, закрыв за собой дверь.

Детектив, раздражённо ударив кулаком по стене, около которой только что стоял Итачи, вернулся к своему креслу, обречённо вздыхая: его рамен уже успел остыть.



Меня сложно назвать человеком. Я — чудовище. Я разрушаю всё, к чему прикасаюсь. Мои деяния не дают мне покоя: я не могу ни есть, ни спать. У меня не всё в порядке с головой. Эти голоса в моём подсознании просто разрывают меня на части. Я хочу умереть. Хочу исчезнуть. Но мне необходимо убивать людей. И я не знаю, почему так происходит, не знаю, почему я не могу жить счастливо без этого. Мне очень жаль.

Неплохая отговорка для шизофреника, но не для меня. У меня прекрасный сон, хороший аппетит и вполне счастливая жизнь. Меня не мучает совесть, и самое главное: с моей головой всё в порядке, и в ней всего один голос.

Этот вечер особенный. Не такой, как другие. Этим вечером всё и произойдёт, должно произойти. Как бывало раньше и случится снова. А сегодня случится с этой женщиной.

Я довольно долго слежу за ней и знаю, во сколько она заканчивает работу в богом забытой типографии, в северной части города. Это можно было сделать и раньше, но мне требовалось время. Время, чтобы удостовериться в том, что всё пойдёт по плану, сработает чётко. Мне нельзя попасться, во всяком случае сейчас. Я не хочу подвергать опасности свою счастливую жизнь из-за этого пьянчуги, отнимающего мои драгоценные минуты.

Он меня не видит, ведь я сижу в машине, на расстоянии около сорока метров от них. Зато я вижу его прекрасно, хоть мне бы этого и не хотелось. «Оставь её в покое», — думаю я, наблюдая, как к выходящей из здания девушке на встречу подходит парень, отбиваясь от своей компании таких же довольно захмелевших друзей. Единственное, что мне остаётся, — это терпеливо ждать и молча сдерживать растущее внутри меня негодование, ведь я всегда веду себя осторожно. Аккуратность и тщательная подготовка — необходимость, чтобы сделать всё правильно.

— Дамочка, это невежливо. Я ведь с добрыми намерениями, — он продолжает перегораживать ей дорогу до парковки своим пошатывающимся телом.

— Отвали от меня!

Девушка говорит с повышенным тоном, но не кричит. И тем не менее мне всё равно слышен их диалог, ведь уже поздний вечер, а в эту глушь и так редко кого заносит.

Наконец этот парень отстаёт от неё, возвращаясь к своим дружкам, уже идущим по направлению к следующему переулку, что довольно кстати для меня. Она приближается к своей машине, открывая дверь водительского сидения, даже не подозревая, что вот уже которую минуту я дожидаюсь её на заднем.

Я приподнимаюсь на сиденье позади неё, пригибая голову, и набрасываю удавку на хрупкую шею. Всего одно быстрое, туго тянущее движение — и верёвка исполняет своё предназначение. Тихий вскрик в панике — это всё, что мне удалось услышать, помимо хрипов, вызванных сдавливанием глотки.

— Делай в точности, как я скажу, — мой голос был полон решимости, в отличие от её дрожащего тела, наполненного страхом.

Пытаясь втянуть воздух, она посмотрела в зеркало заднего вида, сумев разглядеть лишь тёмный силуэт. Моё лицо ждало её там, предусмотрительно скрытое под маской, за исключением глаз. Они и затягивание удавки немного туже говорили о том, что я не намереваюсь ждать ни секунды.

Её лицо побагровело, и мне пришлось ослабить натяжение, позволяя ей в более «комфортной» обстановке дотянуться трясущейся рукой до ключа зажигания.

— Веди себя хорошо и проживёшь дольше.

Она утвердительно кивнула.

— Хорошо. Теперь я хочу, чтобы ты отвезла нас к себе домой. И, чтобы ты не выкинула какую-нибудь глупость, я прежде сообщу тебе одну вещь, — она крепко сжимала руль обеими руками, так, что побледневшие костяшки готовы были выскочить. — Я знаю твой адрес.

Я вижу, как мой, несомненно, зловещий шёпот поселил в этих янтарных глазах ещё больше страха и непонимания.

Мы трогаемся. Могу точно сказать: она, естественно, нервничает, но выполняет мои указания без шуток и колебаний. И это было хорошо, ведь мне не хотелось отклоняться от плана, который был отличным от предыдущих. В этом заключалась необходимость — и это тоже часть досконально продуманного мною замысла.

Поездка была недолгой, ведь, к нашей общей радости, эта женщина жила неподалёку от своей работы. Свернув пару раз, минуя несколько заброшенных фабрик и поворотов на главные улицы, ведущие в центр, мы подъехали к её особняку. Это был обычный американский двухэтажный дом средних размеров, с крыльцом и крохотным палисадником. Он находился на отшибе города, но не достаточно далеко, чтобы занять место в пригороде, рядом с такими же домами. Поэтому я вряд ли встречу доброжелательную соседку, задумавшую выгуливать собачку поздним вечером.

Настало время второго шага. Игла была у меня наготове. Мне не нужно, чтобы девушка начала кричать, выйдя на улицу, — это лишний риск. Металлический стержень вошёл в её шею плавно: лёгкое сопротивление сведённых мышц, но не моей жертвы. Нажатие на поршень — и шприц заполнил её быстрым и чистым покоем. Буквально мгновение — и её голова поплыла, потянув за собой расслабленное тело в сторону.

Женщина довольно лёгкая, стройно сложенная, и мне намного проще дотащить её до дома, волоча её ноги по забетонированной дорожке и ступенькам на крыльце. Мне уже приходилось здесь бывать, рассматривать фотографии, запоминать каждую мелочь, поэтому местоположение спальни я не ищу, прекрасно зная планировку этого дома.

Прикрепив одну её руку к изголовью кровати, используя пластмассовые хомуты, дабы не создавать ненужных на запястье следов, я отправляюсь на кухню, чтобы как-то разбавить ожидание перед тем, как она проснётся.

Я снимаю маску и аккуратно кладу её в карман, а затем завариваю себе кофе. Присаживаюсь на кресло, стоящее напротив её постели, держу чашку в руке, покрытой двойными резиновыми перчатками, и немо наблюдаю. Я не желаю оставлять везде свои отпечатки: я не компрометирую себя какими-либо уликами, делая это намеренно, чтобы поиграть с копами в игру, правила которой диктую исключительно я. И даже та вещица, которую я намереваюсь вогнать в запястье женщины ближе к её пробуждению, не является частью игры в догонялки или же моим горделивым почерком. Я делаю это только для жертвы. В этом нет моего больного воображения, ведь, как только они, просыпаясь от боли, акцентируют на кровавой метке своё внимание, им сразу всё становится понятно. Причина, по которой эти люди отдают свои жизни, для них проясняется моментально. Я не хочу тратить время на разговоры, но донести до жертвы повод для её убийства просто необходимо.

Сделав ещё один глоток, я смотрю на настенные часы и понимаю, что время пришло. Подхожу вплотную, беру свободное бледное запястье и прикладываю к нему клеймо. Надавливаю, позволяя иглам полностью вонзиться в кожу, вырисовывая чёткую метку. После того, как я осторожно вытащу мою самодельную конструкцию, рана начнёт кровоточить, но это не смертельно. Я не получаю удовольствия от процесса, поэтому я ступаю обратно, возвращаясь в прежнее, сидячее положение. Этого времени достаточно, чтобы она очнулась.

Первое, что делает эта женщина, как и предыдущие жертвы, — смотрит на своё запястье и прижимает его к себе. Верно, так и нужно. Кровь не должна помешать увидеть ей суть. После её глаза находят меня. И теперь время для неё останавливается. Её мысли и выдуманные догадки о том, что может произойти с ней дальше, делают за меня всю работу. Нет нужды угрожать или пугать, говорить, что я хочу с ней сделать. Как свойственно впечатлительным девушкам, насмотревшимся фильмов ужасов про убийц, при подобной обстановке она вспоминает о них, представив себя в роли потерпевшей.

Она громко дышит, почти всхлипывает, осматриваясь по сторонам и дёргая скованной конечностью. Она не знает, кто я, и не понимает, почему это происходит именно с ней. Но я помогу ей это осознать. Обращая на себя внимание, я говорю:

— Оботри запястье и посмотри на него внимательно.

Девушка выполняет мою просьбу, ведь это единственное, что я ей «объясняю». У неё нет выбора, и она послушно исполняет всё, что я говорю, надеется, что, если будет делать, выживет. Они все надеются.

Её лицо исказилось в попытке закрыть глаза. Она не могла смотреть на рану спокойно, ведь теперь ей кажется, что её тело изуродовано. Только не сейчас и не при таких обстоятельствах. Женщина не готова вынести ещё один ужас, переживаемый в этот вечер. Но мне плевать. Она должна это увидеть, иначе всё происходящее не имеет никакого смысла. Для меня это очень важно.

— Открой глаза, Конан.

— Пожалуйста… — она продолжает ныть ещё с большим вздором.

Я понимаю её чувства, но это начинает действовать мне на нервы. Я глубоко вздыхаю, давая время ей и себе, чтобы вернуть ледяной самоконтроль.

— Открой глаза немедленно, или я отрежу тебе веки.

И она наконец смотрит. Уже сама пытается разглядеть, вытирая кровь то о постельное бельё, то о свою одежду. Избавляется от своих соплей и слёз, стараясь привести в норму дыхание. Я радуюсь, что у неё получается, и также радуюсь, что у неё отличная свёртываемость крови. Но вот её последующий крик о помощи меня огорчает. И то лишь потому, что он режет мне уши.

— Это нелепо — можешь не стараться. Твой муж, Яхико, вернётся только через час, не так ли?

— Нет… Прошу вас, пожалуйста! Не надо! Я сделаю всё, что вы скажете! — её обильно вспотевшее лицо и растёкшаяся тушь по щекам напоминали мне актрису погорелого театра с ужасной техникой исполнения.

Но главное — теперь-то она во всём разобралась. Я вижу её осмысленный взгляд, который она не скрывает от меня. Эта девушка догадалась, за что отплачивает. И больше нет нужды терпеть эту трагикомедию и оттягивать неминуемое. Я стану её концом, как бы пафосно это ни звучало.

Моя рука вздымает пистолет, скрытый до этого за спиной, вверх, на уровень с её лицом. Большой палец снимает оружие с предохранителя. Я подхожу немного ближе, но не потому, что у меня нет уверенности в своей меткости. Вовсе нет: я подхожу ближе, потому что она заслуживает трепетать перед дулом. Заслуживает этого короткого мгновенья. А я, в свою очередь, заслуживаю увидеть, как её искривлённое от страха лицо раскрасит пуля во лбу. В испуганных глазах мелькает отблеск надежды, но…

… я жму на курок.



На улице уже стемнело, когда брюнет поднимался по ступенькам знакомого многоквартирного дома. И хоть его рабочий день должен был закончиться раньше, учитывая, что это была суббота, сам черноглазый освободился немного позже. Не то чтобы он не мог перенести вполне отложные дела на понедельник, скорее, ему не хотелось прерывать и так отнятый сон у Сакуры, тем самым позволяя своей девушке хоть немного выспаться.

И всё это было логично до того момента, как Учиха протянул руку, желая воспользоваться кнопкой звонка. За секунду до совершения этой манипуляции дверь сама открылась перед ним, а прямо за ней его встретила уже собранная Харуно, и, судя по наличию обуви и сумки, её сон закончился не пять минут назад.

— Итачи? — розоволосая была удивлена не меньше подобному визиту без предупреждения, хотя это было не ново.

— А ты ожидала увидеть кого-то другого?

— Что?

Проснувшись примерно два часа назад, зеленоглазая решила, что стоит осмотреть тела более досконально ещё раз: может, она что-то упустила и на этот раз найдёт новую зацепку, как это вышло с иглами? Помимо того, что подобные зверства были ей отвратительны, хоть работа и требовала обратного отношения, ей также хотелось опровергнуть мнение Саске о ней: доказать, что она достойна своей должности, и именно от её умений зависят многие факторы, которые, вероятно, помогут в расследовании. Сакура не могла толком ответить на вопрос, с какой стати она должна кому-то что-то доказывать, поэтому подсознательно решила ссылаться на борьбу за правое дело.

Она практически не слышала слов Итачи из-за собственных дум, отчего говорила слегка сумбурно, не дожидаясь ответа на свой же вопрос:

— У меня есть кое-какие дела на работе, и я хочу ещё раз осмотреть последний труп. Я думаю… — но мужчина, перекрывший ей проход и взявший её ладонь в свою, не дал договорить судмедэксперту, предварительно посмотрев на неё многозначительным взглядом.

— Сегодня вечер субботы и у тебя выходной. Тебе стоит хотя бы на день забыть о своих мертвецах и вспомнить о всё ещё живых людях, которым ты, между прочим, не безразлична. И которые, — он сделал небольшую паузу, словно добавляя загадочности своим словам, позволяя розоволосой наконец отвлечься от синдрома трудоголика, — устроили тебе хоть и небольшой, но, уверен, приятный сюрприз.

— Какой ещё сюрприз?

— Я хочу, чтобы ты развеялась, перестала быть такой серьёзной. Просто расслабься и доверься мне, — позволив ей запереть квартиру, черноглазый всё ещё держа её за руку, начал спускаться вниз.

Очаровывающее свойство его характера, несмотря на работу и жесткость во многих аспектах, — открывать перед ней двери, как подобает джентльмену, пропуская её вперёд и усаживая в машину. Только после брюнет обошёл автомобиль и сел за руль сам.

В приходе к Сакуре не было эгоизма или корысти — лишь забота. Итачи видел, что она устала, поэтому давал ей шанс отдохнуть, внося толику романтики в их будни и доказывая тем самым, что со временем его чувства к ней остаются прежними, как и желания сделать её жизнь комфортнее, а её саму — счастливее. Только вот, по-видимому, обозначение женского счастья зеленоглазой отличалось от его представлений. Харуно не была настолько глупа, чтобы просить его о вещах, являющихся абсолютно нормальными для длительных отношений. Она умалчивала об ожиданиях переезда к нему или к ней, а уж тем более о заветном обручальном кольце. Она прекрасно знала, что Учиха не из тугодумов и у него нет проблем с пониманием женщин, напротив, он был внимателен к любым мелочам и умело пользовался своим обаянием в требующих того ситуациях, что иногда, к сожалению, сказывалось не в пользу Сакуры. Как и многим девушкам, ей было сложно устоять перед таким мужчиной, особенно познакомившись с ним поближе. Из-за этого розоволосая зачастую слишком много думала, вместо того, чтобы высказать свои соображения по поводу их отношений, не дожидаясь, когда брюнет сам сочтёт нужным перейти на новый уровень.

Сквозь аромат её любимых цветов, бережно поставленных на близстоящую тумбу, сквозь танцующие огоньки свеч, озаряющих их трапезу, состоящую из её любимых блюд, видимо, специально заказанных в итальянском ресторане, даже через весь привычный уют его квартиры в мыслях по-прежнему витали удручающие настроение отголоски. Либо это были последствия усталости, либо отсутствие желаемого, но вовсе не такого уж и нужного. Почему-то сейчас ей вспомнился их утренний диалог, в котором Итачи повёл себя так же, как и всегда: даже несмотря на то, что они работают вместе и она ему вовсе не чужой человек, черноглазый никогда не обсуждал с ней свои дела. Он только выслушивал то, что она может сообщить, а потом уходил от темы, что болезненно сказывалось на её самооценке.

— Ты хочешь мне что-то сказать? — мужчина вот уже несколько минут наблюдал за ней, и очевидно, что от него не могли ускользнуть подобные перемены настроения.

Может, он давал ей шанс выговориться, или это была всего лишь учтивость с его стороны — не столь важно. Сакуре было неохота показаться неблагодарной и портить вечер своими женскими проблемами. Вместо этого она предпочла поднять на него свои малахитовые глаза, которые Учихе казались особенно прекрасными в этой немного интимно-романтической обстановке, и мягко улыбнуться, отвечая ему:

— Нет, всё замечательно. Сюрприз и вправду оказался приятным.

После недолгого молчания, которое вносило в эту ночь какую-то по-своему особенную идиллию, мобильный телефон девушки решил напомнить о себе противной мелодией. И, как правило, звонки в столь поздний час для зеленоглазой означали лишь одно: пока кто-то вкушает вкусные блюда, где-то был найден новый труп, чья кровь, наверняка, ещё не успеет остыть к её приезду на место преступления. Пару настигло чувство дежавю, и Харуно встала со своего места, чтобы найти мобильный и поднять трубку.