Цвет надежды. Глава 4

ГЛАВА 4.
Пожалуй, они правы, помещая любовь
в книги. Пожалуй, только там ей и место.

День выдался холодным, ненастным.

На тёмно-зелёной траве сединой осела изморозь. Небо было высоким, хрустальным, а воздух – таким прозрачным, что им хотелось напиться допьяна. С каждой минутой ледяное дыхание зимы приближалось: ещё вчера на тесовых крышах весело щебетали воробьи, а сегодня природа будто тихо увядала, в последний раз обнимая землю солнечным светом, пробивающимся сквозь рыхлые тучи. Мир, казалось, замер в ожидании чего-то необычного, важного. И сердца рек, полей, лугов, лесов - всего живого и прекрасного - бились медленнее, чуть слышно, так, что и человек невольно затихал, погружался в себя - глубоко, надолго. С приходом холодов тлела надежда на счастье, вера в прелесть завтрашнего дня и уверенность, что будущее - наверняка светлое, тёплое, доброе, такое, что его можно взять и потрогать, прочувствовать, дабы убедиться - оно здесь и никуда не уйдёт ещё долго-долго. Птицы потихоньку замолкали, улетали в далекие края, туда, где есть солнце, жизнь. Жаль, что люди не могут вот так взять и взлететь, а затем, не оборачиваясь, полететь куда душе угодно, оставить холодные места на время, дабы не погружаться в эту утомляющую дремоту. Но улететь не получается, а потому приходится считать дни длиной в целую вечность и ждать. Ждать. Правда, есть такие люди, которые уже привыкли к запаху старости, присутствию сонливости в своей жизни, и потому для них холодные дни не кажутся такими уж плохими.

К таким людям относятся и Харуно, уже явно обжившиеся в "древнем" поместье с застоявшимся воздухом. Иногда здесь бывало так тихо, что обманутая собственным слухом мышь выбегала из своей норки, вставала на задние лапки и начинала принюхиваться. Однако сегодня дом разрывали веселые крики Шайори, которая демонстрировала унылой Сакуре ткани, присланные женихом. Те, конечно, действительно были до безобразия красивы, изысканы, дороги, но бледная усталая невеста отвергала мысль о браке настолько, что одно лишь ощущение роскошных изделий вызывало у неё приступ тошноты. Она лишь вымученно улыбалась и, точно тряпичная кукла, выполняла всякие поручения матери: поднимала руки, крутилась, втягивала живот - но не произносила ни единого слова, в то время как Шайори без умолку болтала о том, как красива будет её дочь в праздничном кимоно. От представления себя в роли красивой ухоженной игрушки с огромной чёрной дырой в душе Сакуре хотелось кривить лицо и кричать от отчаяния. Невысказанное горе оставалось внутри. Оно не забывалось, как говорят многие, не выветривалось, не исчезало. Это как бросать камень в море: сначала брызги, потом на дно - вот так же и эмоции оставались где-то на дне, словно выжидая. Она, Сакура, уже давно выработала в себе привычку давить их, держать в узде, не позволять брать вверх. Стеклянной куклой она не была - чувствовала, плакала, но никогда не жаловалась на судьбу. Даже наоборот - постоянно доказывала матери, что такая же полноценная, как и любой другой человек на Земле, что слепота её вовсе не уязвляет и что живется ей хорошо. Конечно, это было ложью, но всё же постоянные убеждения в собственной силе и воле поднимали девушку на ноги не раз. И сейчас она мысленно твердила себе, что свадьбы не будет, всё обойдется, и они - Какаши, Шайори, Сакура - заживут прежней жизнью.

- Мне кажется, если расшить кимоно этими нитями, получится наряд, достойный тебя, моя розочка, - внимательно рассматривая белоснежную ткань и какие-то золотые нитки, сказала мать, а затем посмотрела на дочь. - Ты что думаешь по этому поводу?

Сакура подавила в себе рык. Что она может думать, когда её глаза не видят эти проклятые тряпки!? Зачем вообще спрашивать, если всё будет так, как решит Шайори - до этого дня именно она наряжала юную Харуно во всевозможные платья. Теперь же мать решила показать дочери, что ей, без сомнения, важно мнение невесты и что она тоже должна участвовать в выборе собственного свадебного кимоно. Это раздражало. Почему нельзя было просто взять и выбрать какую-нибудь ткань!? Судя по словам женщины, они здесь все очень дорогие и красивые.

- Я доверяю вашему вкусу, ока-сан, - терпеливо улыбнулась Сакура, хотя улыбка больше походила на оскал - вымученная и злобная.

- Так, - Шайори отложила ткани в сторону и, заглянув в глаза дочери, серьёзно произнесла: - Ты всё ещё противишься?

- Этого брака хотите вы! Не я! Какой смысл в этом наигранном веселье, если все в этом доме знают, что свадьба для меня подобна похоронам? Неужели так сложно закончить с этой дурацкой подготовкой!? - закричала девушка и неожиданно отскочила назад. Прибавила чуть спокойнее: - Как бы вы ни старались, ока-сан, я не смогу стать счастливой, покуда эта помолвка не будет разорвана. Прекратите лезть мне в душу, умоляю. Это ваше решение, не моё. Так не напоминайте же мне о нём каждый день речами, насколько влиятельны и сильны Учиха.

Шайори слушала, не перебивая. И лишь изредка вздрагивали материнские губы, готовые выплеснуть наружу вопль отчаяния и боли - тяжело наблюдать за тем, как собственное дитя делает тебя врагом. Особенно тяжело, когда ты искренне желаешь ему счастья. Но Сакура, видимо, подобную заботу не ценила, точнее, не понимала. Именно поэтому мать злилась, чувствуя, что колодец, в котором плескалось её терпение, вот-вот переполнится.

- Сакура, - твердо начала она и, приблизившись к дочери, ухватила её за подбородок двумя пальцами, посмотрела в глаза. - Я дала слово себе, тебе и Какаши ещё давно. Клан Харуно берёт корни из семьи императора, не забывай об этом. И хотя мы утеряли влияние в обществе, ты можешь вернуть его нам, заключив брак с Учиха. В тебе течёт благородная кровь, ты будешь во много раз сильнее меня. Ты сделаешь всё то, что я не смогла сделать. Превратишься в госпожу. Станешь счастливой.

- Ока-сан... - прошептала девушка, чувствуя, как начинает щипать в глазах.

- Хватит рыдать, Сакура, - перебила мать, ещё более приблизив к себе лицо дочери: - Я и Какаши тебе уже много раз объясняли, зачем нужен этот союз. Речь идет о будущем твоего клана. Ты не можешь относиться к этому, как маленькая девочка. Если я говорю, что ты выйдешь замуж, значит, выйдешь! И это больше не обсуждается! - прибавила она, наблюдая, как Сакура вновь пытается противиться. - Натяни на лицо улыбку, будь вежлива и благодарна, не дерзи Какаши и даже не вздумай упрямиться. Эта свадьба состоится, даже если Земля расколется пополам!

Никогда ещё Шайори не разговаривала с дочерью в таком тоне. Мягкая и покладистая, она привыкла крутиться вокруг своей единственной, принимая её за маленькую вселенную, но сегодня, видимо, действительно решила взять себя в руки и сказать "хватит!" бесконечным ласкам. Сакура была почти уверена, что это Какаши в очередной раз "промыл" сестрице мозги и велел не спускать племяннице с рук всякого рода выходки. Шайори, естественно, подчинилась, как и всегда. Сакура очень любила свою маму, но в душе считала её слабой - та не умела противиться слову брата, выполняла его поручения беспрекословно, и иногда юной Харуно казалось, что если бы он приказал утопиться в местной реке - Шайори бы утопилась. Конечно, Сакуру подобное поведение пугало, но выражать свое недовольство Какаши она не смела: себе дороже, знаете ли. Обычно свои опасения и порывы девушка доверяла лишь матери, но сегодня вдруг поняла, что она не станет держать их в секрете - расскажет всё Какаши к концу дня, дабы он сам утихомирил племянницу.

Голос Шайори заставил Сакуру вынырнуть из своего безотрадного ступора:

- Если ты не хочешь, я сама выберу ткани, - сказала она, рассматривая материал. - Вот эта и эта, - отложила в сторону самую красивую основу для праздничного кимоно и посмотрела на дочь. - Ты сама душишь себя, девочка. Взгляни на меня... Я вышла замуж по любви, и что с того? Осталась вдовой с дочерью на руках. Без денег, без мужа и без будущего. Любовь приходит с опытом. Нельзя любить ни за что. Нельзя.

Сакура тихо села на кровать и потупила взор, не в силах противиться матери. Она ничего не может.

Она неожиданно поняла - с самого первого вздоха её жизнь и вовсе ей не принадлежала. Она Богами была передана в руки дяди, который сам должен был решить судьбу девочки. И он решил.



Какаши сидел в гостиной вот уже два часа.

Все это время его мысли занимала предстоящая свадьба. О Сакуре он не волновался - племянница никогда не отличалась особой строптивостью, а потому вряд ли могла выкинуть какую-нибудь пакость. А вот Учиха беспокоили его сполна... Как говорится, "подняться легко, трудно удержаться на этой высоте". Хатаке не сомневался, что благодаря этому союзу они смогут подняться высоко и, возможно, придать новые силы давно забытому Богами клану Харуно. Они, как и демонический клан, являлись дальними родственниками императора, вот только сохранить эту власть им не удалось - были уничтожены соперниками, жаждущими приближения к трону. Сейчас же ситуация обострилась. То, что называют Сегунатом - всего лишь борьба за престол. И Какаши не знал, как долго они смогут держаться на плаву.

- Какаши... - голос сестры заставил его вынырнуть из своего безотрадного ступора. Он поднял глаза и посмотрел на Шайори, стоявшую всего в нескольких метрах. Та поклонилась и села рядом, внимательно разглядывая брата. Весь её вид буквально кричал о том, что она хочет сказать нечто важное. Хочет, но не может.

- Если ты пришла ко мне, чтобы снова рассказывать о муках Сакуры - я не желаю тебя слушать, - тяжело вздохнул Хатаке.

- Какаши, она так несчастна...

- С чего ей быть несчастной?! - мужчина вскочил на ноги и посмотрел на сестру пылающими злобой глазами. - Чего хочет эта девчонка!? Состариться в этом Богом забытом поместье без детей и мужа?! Или выйти за простого крестьянина, который не сможет её обеспечить? - он провёл ладонью по лицу и, задыхаясь от гнева, продолжил: - Мне надо было забрать её у тебя ещё давно. Возможно, тогда она бы не выросла такой избалованной и неблагодарной. Это ты постоянно забивала ей голову своими сказками про любовь - и вот результат!

- Какаши...

- Клянусь, Шайори! Если ты не заставишь её поверить в выгоду этого брака, в дело пойдут розги. Я так сказал: так и будет! - смотря на сестру жёстким, уверенным взглядом, сказал Какаши. Шайори побледнела, и её губы раскрылись в немом "нет". Какаши не кидался словами. Никогда. И от того становилось страшнее.

- Позови Сакуру. Я хочу с ней поговорить, - успокоившись, сказал мужчина и сел в глубокое кресло. Шайори замялась. - Что такое?

- Она попросила у меня разрешения прогуляться, подышать свежим воздухом... и... и я разрешила, - неуверенно произнесла сестра, наблюдая за реакцией брата.

- Хватит с неё свободы. Пора отвыкать от этого. Больше я не разрешаю ей выходить из дому, мне не нравятся её прогулки. Лучше бы тренировалась в искусстве каллиграфии и игре на сякухати*.

- Она и так прекрасно играет, - улыбнулась мать. - Ты ведь знаешь...

- По крайней мере, это у неё выходит лучше, чем писать.

Женщина, тяжело вздохнув, медленно подошла к брату, взяла его за руки:

- Не будь так строг, Какаши. Помнишь, как много плакала мама, будучи замужем? Я не хочу, чтобы моя девочка испытала такое же горе. Мне сложно каждый раз повторять ей, что Учиха - прекрасные люди. Это ведь не так, ты знаешь. Сакура не глупая, она понимает, что я вру. Учиха ведут борьбу за сегунат... Я не хочу приносить дочь в жертву, Какаши! Она не полюбит его... Не полю...

- Шайори, - устало перебил сестру Какаши. - Он наследник величайшего клана. У него нет места для любви. И у Сакуры тоже. Пусть забудет это бессмысленное слово. Так она докажет преданность мне и всему нашему клану. А преданность, сестра, намного важнее любви. Запомни это.



Сакура шла по знакомым тропкам, вслушиваясь в то, что происходило в округе. Рядом плелась старая собака с выцветшими голубыми глазами и шерстью - разинув пасть, она тяжело дышала, нюхала воздух и негромко тявкала. Тсую жила в поместье очень давно - Сакура была уверена, что когда ей было два, может быть, четыре года, эта псина уже появилась в её жизни. Она была приставлена к маленькой Харуно, как собака-поводырь, но случилось так, что девушка нечасто брала с собой зверюгу; она вообще не приветствовала какого-либо сопровождения, пусть даже и животного. Но сегодня ей почему-то захотелось взять старушку с собой - пусть побегает, разомнёт лапы. Они медленно шли по тропке, заросшей пожухлой травой. Сакура то и дело хваталась за подол кимоно, боясь упасть - слишком обширная местность. Она почему-то боялась. Мысли о свадьбе незаметно сменились на другие. Девушка вспомнила о странном незнакомце. Чужаке, которого она до этого момента никогда не встречала; возможно, он был не из этих мест. Смотрела по сторонам, слушала, пытаясь уловить тихие шаги - ничего, кроме шелеста листвы и птичьего гомона. А был ли незнакомец?.. Был ли красивый голос?..

"Ну и ладно", - горестно подумалось ей, и она вновь двинулась вперед - разочарованная и обиженная. Вряд ли она снова встретит его, поэтому, как это ни прискорбно, пусть он волнует кого-нибудь другого.

- Тсую, - негромко окликнула девушка собаку, которая тут же остановилась и уткнулась мордой в руку хозяйки, требуя, чтобы её погладили. Девушка, почёсывая ту за ушком, тихо продолжила: - Смотри, что со мной делают, Тсую. Хотят продать. Разве так обращаются с людьми? Я им не позволю. Не выйду замуж только из-за того, что дядя хочет урвать кусок из этой нескончаемой борьбы за сегунат. Мы не выстоим. Нас растопчут, стоит только подать голос, вот увидишь. Наступит день, когда меня, облачённую в саван, будут нести на похороны. И тогда они поймут, что поступили неправильно... Но знаешь, если Учиха не откажутся от брака, я разрушу их дворец до того момента, как умру, вот увидишь. Они пожалеют о принятом решении... Все пожалеют, - шептала она, поглаживая жёсткую шерсть собаки; та же в свою очередь виляла хвостом, не обращая внимания на расстройство хозяйки. - Завтра я пойду к дяде... Завтра, вот увидишь! - "всё изменится завтра".

А завтра не наступит. Никогда. Мы каждое утро просыпаемся и наступает сегодня. Завтра не существует. Поэтому мало кто меняет свою жизнь. Все надеются на "завтра". А надеяться нужно на сейчас.

Голос позади заставил Сакуру вздрогнуть и резко обернуться:

- Неожиданная встреча, но... весьма приятная.

Он стоял неподалеку, облокотившись о дерево и смотря на девушку заинтересовано; в глазах плясали бесовские огонёчки.

Сакура почувствовала, как сердце её громоподобно застучало, а сама она начала судорожно озираться по сторонам - к тому же и опереться было не на что, отчего становилось ещё более неспокойно.

Тсую тоже заметно изменилась: напряглась, поджала хвост и злобно зарычала, видимо, недовольная тем, что кто-то посмел встать на пути. Он посмотрел на собаку слегка настороженно, видимо, размышляя: нападет или нет? Впрочем, та лишь предупреждала, постепенно успокаиваясь и пряча острые зубы. Сакура же стояла, вмиг забыв дорогу: где находится ближайшее дерево, за которое можно будет ухватиться, далеко ли стоит Тсую и этот незнакомец? Всё неожиданно сделалось чужим и далёким. Она просто смотрела вперёд стеклянными глазами, а на лице читалась растерянность. Странный, пугающий её человек стоял в другой стороне, с интересом наблюдая за действиями слепой девушки. Почему-то ей было страшно дышать. Наконец, когда молчание сделалось невыносимым, Сакура робко поинтересовалась:

- Вы... вы здесь?

Тихая усмешка послужила ей ответом, и она тут же обернулась в сторону незнакомца.

- Вы прекрасно ориентируетесь на открытой местности, Сакура.

- Зрение мне компенсируют слух и осязание...

- Да... - снова усмехнулся он, обрывая лист клена. И тишина. Омерзительная тишина.

- Знайте, - девушка неуверенно сглотнула и, собрав в волю всю доставшуюся ей от родителей и Богов смелость, произнесла: - Я помолвлена...

Некоторое время он молчал. А затем неожиданно тихо засмеялся.

- О прекрасная Сакура, неужели вы думаете, что у меня есть на вас виды? - столько иронии, столько уверенности в своих словах. Харуно была откровенно задета, оскорблена, обижена.

- Откуда я знаю? - гордо вздёрнув подбородок, ответила она. - Вдруг вы маньяк?..

- Сакура, будь я маньяком, вряд ли бы распирался перед вами так долго, - он неожиданно подошёл к ней близко-близко и, схватив за запястья, провел свободной рукой по открытой шее. - Мне бы хватило всего нескольких секунд, чтобы свернуть вашу дивную шейку...

Это было самое лёгкое и нежное прикосновение, но оно жгло, подобно огню. Сакура смотрела невидящими глазами, не веря в происходящее, не способная ни думать, ни двигаться. только чувствовать.

Где-то испуганно вскрикнула птица.

Юная креолка вынырнула из своего безотрадного ступора и отбросила руку наглого незнакомца в сторону. Шагнула назад. Пришло осознание содеянного: она позволила чужому мужчине коснуться себя. Было стыдно, она неожиданно почувствовала себя предательницей тех традиций и правил, которые с детства соблюдала. Но в глубине души, в самых сокровенных её тайнах, понимала, что ей было приятно. И от этого становилось ещё более тошно.

- Да как вы смеете прикасаться ко мне! - уязвлёно прошипела она, гордо вскинув подбородок. - Вы хоть представляете, кто стоит перед вами?

- И кто же передо мной стоит? - улыбнулся незнакомец. Но улыбка эта больше напоминала оскал - самодовольная и грубая.

- Я - Харуно Сакура. Родственница императора, невеста Учиха Саске. За один лишь взгляд на меня вы должны быть наказаны, что уж говорить о прикосновениях, - высокомерно произнесла она, исказив лицо в гримасе злобы.

- Так вот с кем вы помолвлены, - не обращая внимания на предыдущие слова, задумчиво высказался мужчина. - Что ж, кандидатура достойная, дорога в элитное общество открыта для вас, горькая Хризантема. Но не думайте, что будущее в клане, приближённом к императору, будет спокойно. Вы станете первой, но, возможно, не единственной женой. Люди падают так же быстро, как и возвышаются.

- Да что вы знаете об элите? - рассеяно поинтересовалась девушка. - Я ни с кем не буду делить мужа.

- Типичный случай, дорогая. У вас не останется выхода... Вы женщина. К тому же, слепая.

- Вы думаете, что из-за слепоты у меня не хватит сил справиться с конкурентками?! - тут же оскалилась Сакура, сжав мягкие складки кимоно. - Ошибаетесь.

- Хо-о-о, - мерзко улыбнулся незнакомец. - Вы кидаетесь опасными фразами, Хризантема. О чём думала семья вашего жениха, заключая столь невыгодную помолвку? Товар явно бракован...

- Невыгодную!? Бракованный товар?! - задыхаясь от злобы, ошарашено перечисляла Харуно, а затем, взорвавшись, начала беспорядочно колотить незнакомца. - Да как вы смеете нарекать меня вещью!? - шипела она, продолжая свое нападение.

Собака, до этого сидящая рядом, беспокойно залаяла.

Мужчина лишь усмехнулся (видимо, это любимый его ответ на все оскорбления), перехватил тонкие руки и хорошенько встряхнул дикарку. Та остановилась, посмотрела прямо и удивлённо; явно не ожидала от себя такого поведения.

- Любую женщину можно купить, поэтому вы лишь красивый подарок...

- И сколько же я, по-вашему, стою? - язвительно поинтересовалась Сакура, попытавшись освободить руки.

- Пять золотых, - не мешкая, выдал мужчина. Девушка тяжело вдохнула воздух и, почувствовав, как тонкие линии бровей надвигаются на глаза, произнесла:

- Вы считайте меня достойной пяти золотых?

- Вот видите, горькая Хризантема... Вы уже торгуетесь.

Как зрителю искушённому, ему доставляло удовольствие наблюдать смущение новой знакомой, которая так трогательно покраснела, сжимая пальцы, избегая смотреть ему в глаза – насмешливые, торжествующие. Сакура же дёрнулась, втянула воздух, а выдохнуть не смогла. Какой стыд! Позор. Теперь он может оправданно заявить: Харуно - глупая девчонка. Она открыла рот, чтобы начать оправдываться, однако не сумела солгать. От смущения за свои несуразные слова раскрасневшаяся девушка закрыла лицо ладонями и пробурчала:

- Я сказала это, не подумав...

- Это означает, что вы глупая, Сакура.

- Зато красивая, - пробурчала она.

- Кто вам такое сказал?

- Вы.

- И вы поверили? - язвительно улыбнулся незнакомец.

- Конечно.

- Ну и глупая.

- Зато красивая, - парировала девушка, вырывая свои руки из рук незнакомца, который заметно ослабил хватку. Он лишь усмехнулся. - Почему бы вам не представиться? - приподняв брови, поинтересовалась Сакура.

- Зачем?

- Как зачем? Люди, разговаривающие между собой, должны знать имена друг друга.

- О чём вы, Сакура? Разве имя сможет рассказать обо мне? Показать вам, каков я есть на самом деле? Имя - пустой звук, - усмехнулся незнакомец.

- И как прикажете называть вас?

- Как хотите.

- О-о-о-о, - медленно протянула девушка, а затем добавила: - У меня богатый выбор: ненормальный, хам, женоненавистник, грубиян и мужлан!

- Прелестно, горькая Хризантема, - невесело­ улыбнулся мужчина. - Знаете, обычно в таком тоне разговаривают недовольные, влюблённые в меня женщины...

Сакура явно смутилась и почувствовала себя неудобно. Она поджала губы и нетерпеливо переступила с ноги на ногу. Деревянные сандалии издали тихий скрип, отчего-то миниатюрные девичьи ступни в белых носках-таби насмешили мужчину; он скупо улыбнулся, наблюдая за поведением девушки.

- Что за глупые заявления? - нахохлилась девушка и, вздёрнув нос, с достоинством заявила: - Я помолвлена. Но даже если бы это было не так, всё равно бы не влюбилась в такого человека, как вы, - а затем, подозвав собаку, бесившуюся где-то в стороне, пошла вперёд. Мужчина же самодовольно улыбнулся и, постояв на месте ещё секунду, поспешил за странной девушкой.

- Какой же я человек, горькая Хризантема? - поинтересовался он, и в голосе его была скрыта явная ирония.

- Я уже всё сказала, - наиграно-равнодушно­ отозвалась креолка, приподнимая подолы кимоно. Цветущие японские вишни роняли дождь из лепестков, а девушка с созвучным, удивительным вишнёвым именем шла по розовому ковру, будто пританцовывая под слышную только ей песню. Её походка напоминала лёгкую поступь танцовщиц, выступающих на ежегодных фестивалях: плавные, грациозные шаги и ни намека на подростковую угловатость. Повеселевшая Сакура поглядывала на нового знакомого с интересом ученицы, увидевшей чудную вещь, но боящейся подойти посмотреть получше. Для неё было в новинку не убегать от чужака, прячась в шкафу или на других улицах, а беседовать с ним – вот так, ни о чём конкретно. И плевать, что этот самый человек - неотесанный хам.

- Вы неразговорчивы, Сакура, - пытаясь не терять нить разговора, сказал мужчина, шагая в ногу с девушкой. - Сколько вам лет?

- Вы не говорите мне свое имя, а я вам - возраст, - недовольно пробурчала Вишнёвая леди.

- Судя по вашему логическому мышлению - не больше шестнадцати, - усмехнулся новый знакомый.

- Если уж речь зашла о мышлении, то вы похожи на тринадцатилетнего мальчишку.

- Вы отходите от темы, горькая Хризантема. Сколько же вам лет?

- О чем вы говорите? Разве возраст сможет рассказать обо мне? Показать вам, какова я есть на самом деле? Возраст - пустой звук, - передразнила мужчину креолка, а затем весело рассмеялась.

- За последние пятнадцать минут вы умудрились вывести меня из себя уже дважды, Сакура, - усмехнулся он. - Даже не представляете, какие усилия требуются нам, мужчинам, чтобы терпеть вас.

- Будто это мы заставляем вас на нас жениться, - пробурчала Харуно.

- Видимо, вы не горите желанием выходить замуж, Сакура? - криво улыбнулся он.

- Я? - девушка остановилась.- Я... я хочу замуж. Клан Учиха влиятелен. У моего жениха большое будущее, - задумчиво произнесла она, решив, что будет неправильно раскрывать душу перед первым встречным. - Знаете, мне... мне пора. Дома будут беспокоиться, - растерянно добавила она, а затем, прогнувшись в отточенном прощальном поклоне, подозвала Тсую и пошла вперёд.

- Можем мы увидеться вновь? – спросил он.

- Не уверена в этом. Хорошего дня, господин... хорошего дня.

«Как я и подумал – бестолковая», - бросил вслед он.

_________________________________________

Сякухати*- продольная бамбуковая флейта.