Цвет надежды. Глава 6.

ГЛАВА 6.
Не думай и всё. Я уже пятнадцать лет не думаю.
А будешь думать — жить не захочется. Все, кто думают, несчастные.


Сакура Харуно.

Саске удивлённо приподнял брови, решив поначалу, что глаза его обманывают, а сам он слишком долго тренировался и потому путал иероглифы в тусклом свете газовых ламп. Но, прищурившись и взглянув на бумагу ещё раз, он окончательно понял, что зрение верно ему и глюки пока не завладели его умом. Корявые буквы никуда не делись, наоборот - они заговорщически перемигивались в неясном освещении, словно нарочно выводя из себя. Один лишь взгляд на эту заляпанную бумагу являлся оскорблением для Учиха - да как посмела эта глупая девчонка отправить ему, наследнику величайшего клана, столь неаккуратное письмо, кричавшее своим неуважением и дерзостью? Саске нахмурился, сурово поджал губы и принялся читать неровные строки. С минуту он оставался верен себе - всё так же холоден и спокоен, а затем лицо его побледнело, глаза сделались пугающе чёрными, а сам он напрягся и задрожал от злобы. Ненависть на девушку пугала своей сокрушительной силой; разгневанный Саске даже кулаки сжал, да так, что костяшки на пальцах побелели. Чувство оказалось настолько неукротимым и мощным, что на какое-то мгновение затмило собой здравый смысл. Для него - Учиха Саске, уважаемого во всех кругах общества человека, чьи приказы бесспорно выполнялись - читать подобные цветастые оскорбления и проклятия было невероятно унизительно. Никто и никогда не смел разговаривать или писать ему в таком тоне. Потому что для простых людей он являлся господином, Человеком с большой буквы, для которого не существовало слова "просьба", лишь "приказ". Кто был выше него в этой стране? Пожалуй, только родители и сам император. Их клан - олицетворение величия, храбрости, стойкости. Они - основатели Сегуната. И то, что какая-то слепая девчонка из Богом забытого клана, удостоившаяся стать его первой женой, смела высказывать свое недовольство по поводу замужества, являлось ударом по чести Саске, нет, по чести всех Учиха. Чем же думала глупая Сакура, решившая, что может так просто кидать вызов ему, мужчине? Что за самонадеянность такая? Откуда взялась эта храбрость и желание умереть столь низкой смертью - от руки собственного дяди? Саске прекрасно знал - если он в порыве злости решит рассказать об этом письме родственникам своей невесты, то её наверняка умертвят, ибо только так клан Харуно сможет очиститься от позора, наложенного глупой девицей. Но Саске был человеком, сначала думающим и только затем уже действующим, а потому он скомкал рисовую бумагу и посмотрел на Итачи. Тот выглядел спокойно, словно и не видел дрожащего от злобы брата.

- Что-то случилось? - поинтересовался старший Учиха, глядя в ночную даль.

- Случилось. Глупая женщина, именуемая Сакурой Харуно, написала мне письмо.

- Твоя невеста? - Итачи внимательно посмотрел на брата; в глазах его неожиданно зажёгся интерес. - И что же она пишет?

- Можешь сам оценить, - глубоко вздохнул Саске, протягивая вперёд лист. Итачи взял помятую бумагу и принялся читать. Брови его удивлённо взлетели вверх, а губы сложились в кривую улыбку: сдерживать смех, читая такие оскорбления в адрес самовлюблённого брата, было тяжело даже для столь искусного носителя масок, как Учиха-старший. А потому, спустя минуту, он и вовсе перестал притворяться, глухо смеясь и то и дело поглядывая на мрачного Саске. Итачи замахал руками, отчаянно стараясь сохранить серьёзный вид. Успешно, казалось бы, но следующая кривая строка заставила его в который раз взорваться от хохота:

- Черт возьми, она пишет, что тебе следовало бы жениться на девушках постарше, потому что для неё ты слишком стар! - удивлённо произнес мужчина, совершенно не обращая внимания на холодного Саске, явно не довольного такой бурной реакцией. - Хэй, ты слышишь меня, старпёр? - успокоившись, прибавил он, стукнув брата по плечу. Тот лишь фыркнул и отобрал проклятый лист. Сейчас надо было решать: что же делать с глупой Харуно, видимо, совсем сошедшей с ума от одиночества и решившей умереть столь страшной смертью? Если об этом инциденте узнает Микото, то девочке не избежать смерти, ибо она - мать, единственная женщина, беспокоящаяся о репутации сыновей больше, чем они сами. Саске не знал: хочет он смерти отчаявшейся Сакуре или нет? Конечно, высечь её так, чтобы она месяц не могла брать в руки кисточку для туши, можно, но убить... Зачем она вообще взялась за эту глупую затею? Многие уважаемые кланы мечтают выдать своих дочерей за одного из наследников, а эта проклятая девчонка... Что за воспитание!? Нужна ли ему столь невежественная, бестолковая, глупая, да ещё и слепая жена? Будет ли от неё прок? Читая эти строки, можно сделать вывод о том, что характер этой девицы оставляет желать лучшего - а надо ли ему, Саске, возиться с этой девочкой, перевоспитывать и учить жизненному кредо "мужчина - всё, женщина - никто"? Что за стремление остаться одной?.. В сердце Саске закрались первые вестники бури. Нет, до настоящих опасений пока было далеко. Просто всё меньше и меньше нравилась розововолосая девушка, невесть чем зацепившая его отца. Странная она, и Учиха её не понимал. Совсем. Но особо не старался – зачем, если скоро всё так или иначе завершится?

- И что мне делать? - тяжело вздохнул Саске, потирая глаза. Итачи, до этого ещё раз перечитывавший письмо, посмотрел на брата и, задумавшись на секунду, выдал:

- Жизнь девочки в твоих руках: ты можешь пойти с этим письмом прямиком к её дяде и уничтожить её, или же... Ты женишься на ней, дабы не вызывать ложных сплетен вокруг себя. Будучи твоей женой, она не сможет позволить себе такую дерзость. Накажешь её самолично, - на мгновение он прервал речь, а затем, прикрыв глаза, добавил: - Не забывай, она ещё совсем ребенок...

- Детям тоже приходится отвечать за свои поступки.

- В этом мире, если ты не можешь перетерпеть то, что с тобой случилось, Саске, беды не оставят тебя; ты не сможешь даже сделать шага вперёд. Будь терпелив. Женщины всегда более истеричны и эмоциональны. За это мы их и любим.

Саске нахмурился, возвел к потолку горе-очи. Голову атаковали голоса: одни, более мощные и слаженные, кричали о том, что следует убить девчонку за поведение, недостойное японской женщины, другие же, рассудительные и спокойные, твердили, что лучше разобраться во всем самому, дабы не привлекать лишнего внимания. Сам Саске всегда слушал вторые. И этот случай не стал исключением. Глубоко вздохнув, он взял проклятый лист, поднялся и, подойдя к камину, бросил письмо в огонь. Внимательно наблюдал за тем, как скручивается догорающая бумага; поднялся легкий запах гари. Запах несбывшихся мечтаний человека. Женщины! Он, смотря на алые языки пламени, вдруг понял, что и в нём что-то сгорело. Что-то важное, незаменимое, отчего там, в душе, образовалась дыра. В глазах плясали искры. И было в этом взгляде нечто странное, непохожее на обыденного Учиха. "Смелая", - подумалось ему в тот момент. И мысль не отгонялась доводом о том, что "ещё и глупая", пускай так оно и есть. Было в этом что-то символическое: слепая девочка бросала ему, Саске, вызов.

Он криво улыбнулся.

Глупая, но, безусловно, храбрая.



На улице было пасмурно.

Пустое тёмное небо угрожающе нависало над Камакурой*, словно было готово расколоться пополам и выплеснуть всю ту боль, что копилась уже очень давно; а затем плакать долго-долго, так, чтобы люди почувствовали небывалую тоску и усталость. Птицы сегодня не пели, а потому утро Микото сопровождалось лишь жалобным воем деревьев. Чувствовать себя бодро в столь мрачное утро тяжело, но Учиха - женщина, умеющая сама создавать себе настроение. Она не шла на поводу у эмоций, была способна менять атмосферу вокруг себя, и сегодня настроение её было спокойным, умиротворённым. Она стояла у зеркала, видя в отражении прекрасную статную женщину с красивыми чёрными глазами. Одна лишь её походка - уверенная, высокомерная, аристократичная - говорила о характере этой особы. Микото это даже нравилось. Она любила в себе ту пугающую красоту, затягивающую в свои пучины. Она создала этот образ, и она гордилась им. Ею восхищались все; и служанки, наряжающие её сейчас, не были исключением. Сегодня Микото одела иротомэсоде темно-зелёного, почти что болотного цвета. Ниже талии, затянутой Мару Оби, разрастался искусный рисунок из цветов, расшитых золотыми нитями. Тёмный полог волос был собран в тугой пучок и украшен цумами-кандзаши, сделанной из шёлковых цветов. Великолепная всегда и везде Микото отпустила служанок, как только те закончили работу, а сама села завтракать за традиционный низкий столик. Обычно ела она с сыновьями, но сегодня Саске и Итачи встали раньше обычного и, видимо, уехали с отцом. Учиха никогда не собирались вместе за обеденным столом, как обычно было принято во всех других кланах. Странная традиция, но Микото она даже нравилась: она, в общем-то, не любила большую часть Учиха, особенно - женщин. Всех их она старалась поскорее выдать замуж, ну, а тех, кто пришёл в этот клан в качестве жены, приструняла при первой возможности. "Каждый должен знать своё место", - всякий раз повторяла она, не терпя каких-либо возражений. Единственной женщиной, к кому Микото была добра и даже очень, являлась Сайо - двоюродная племянница Фугаку. К сожалению, её мать погибла в родах, а отец при очередной стычке с Тайра. Девочка осталась одна и по традициям должна была быть передана в руки дяди, точнее - его жены. Новостью о том, что жёсткая и ревнивая Микото полюбила маленькую Сайо, как родную, взбудоражила всё поместье. Многие считали, что старшая Учиха видит в ней, красивой девочке, себя - молодую, жизнерадостную и ещё совсем чистую. Сайо действительно была чем-то похожа на ту, другую, Микото. Начать хотя бы с того, что она считалась первой красавицей во всей Японии, а ведь ей едва исполнилось тринадцать! Мужчины, наслышанные о красоте маленькой Учиха, уже не раз сватались к ней, не обращая внимания на возраст девочки. Но Микото, главная женщина клана, говорила жесткое "нет!", перед которым даже мужские возгласы были пустым звуком. Саске и Итачи тоже были против брака, они любили Сайо не меньше матери, считали её родной. Они, как и другие, задавались вопросом: что же нашла Микото в маленькой прекрасной девочке? Сама женщина считала, что видела в ней свои несбывшиеся мечты, надежды, стремления, которые она, Сайо, должна будет осуществить. Благодаря своему характеру, девочка была любима всеми: добрая, мягкая, ранимая, она располагала к себе людей. Все её приказы исполнялись безоговорочно, а потому единственным недостатком Сайо являлась капризность. Она привыкла считать себя важной, любимой. Но данный факт никого не беспокоил - напротив, с каждым годом девочка становилась всё прекраснее и прекраснее, а потому её больше любили. Микото видела в ней дочь, а потому почти всё своё время Сайо проводила рядом с женщиной - даже завтракала вместе с ней. И вот Микото, сидя за столом, ждала свою любимицу. Когда же створки дверей раскрылись, она подняла голову и ласково улыбнулась:

- Сайо, проходи.

В дверях стояла девочка, по праву называющаяся "японской розой". Хрупкая маленькая фигурка, только начинающая приобретать женские формы, худые плечи, скрытые под красочным фурисоде. Сайо являлась самой легкостью и прозрачностью, словно мозаика тончайшей венецианской работы. Ясные медовые глаза казались подсвечиваемыми изнутри, излучали тепло и заботу. Красиво очерченные скулы, гладкая кожа персикового цвета, который не купишь ни за какие деньги. Водопад чёрных, точно само вороное крыло, волос, передние пряди которых были заколоты ёшичо. Что уж тут говорить, Сайо была красива до неприличия. Она поклонилась тёте, а затем прошла к столу, села напротив.

- Госпожа, а где мои братья? - поинтересовалась девочка.

- Не беспокойся, они со своим отцом. В последнее время им совсем нет отдыха - одна работа.

На некоторое время воцарилось молчание, а затем Сайо неожиданно произнесла:

- Саске-сан скоро женится... Интересно, какая она, его невеста?

Микото насторожилась. Ей показалось, или Сайо действительно грустила?..

- С чего вдруг такой тон? - настороженно поинтересовалась она, внимательно разглядывая лицо девочки.

- Просто... просто я переживаю за брата, - пролепетала та, а затем прибавила: - Все же женитьба - ответственный шаг. Это ведь навсегда...

- Если Харуно окажется слишком дерзкой, то можно сослать её куда-нибудь. Она будет не единственной женой моего сына. Он вправе иметь сколько угодно женщин, - фыркнула Микото.

- Простите, если сказала что-то не то... Я просто...

- Ох, девочка, не бери в голову, - улыбнулась Учиха-старшая, понимая, что слишком уж разволновалась. - Я тоже беспокоюсь о будущем моего сына. Но не стоит забывать, что он - мужчина, наследник величайшего клана и справится со своей судьбой.

- Почему Фугаку-сама выбрал для него слепую невесту?

- Клан Харуно, как и наш, берет корни из семьи императора. Это удачный союз, который укрепит положение Учиха.

- Разве Саске не против? Разве он не хочет себе невесту, которую сможет любить?

- Девочка, - Микото грустно улыбнулась. - О какой любви ты говоришь? Единственная женщина в сердце моего сына - я. Все же остальные пригодны лишь для ублажения его плоти. Они должны рожать ему детей. Ни одна женщина, кроме матери, не может быть любима. Запомни это.

- Значит, и я когда-то буду одной из тысячи наложниц? - побледнела девочка.

- С кем ты сравниваешь себя, Сайо? Ты - дочь главенствующего клана Японии. Если и найдется тот, кто осмелится разбить тебе сердце изменой, я лично уничтожу его, - произнесла женщина. - Ни один мужчина не посмеет обидеть тебя. Для Фугаку и меня ты как родная, а потому мы хотим тебе счастья.

Сайо замолчала на какое-то мгновение, а затем тихо сказала:

- А она, Сакура?.. Кто она?

- Одна из многих других, моя дорогая, - ответила Микото. - Каждый должен знать своё место... каждый.

- Я бы хотела её увидеть.

- Зачем тебе это?

- Не знаю... Мне интересно. Пожалуйста, Госпожа, могу я с ней встретиться?

- С чего такой интерес к простой девушке? Она - никто! - жёстко произнесла Микото, отворачиваясь.

- И всё же, я бы хотела её увидеть. Мне интересно узнать, какая она...

- После свадьбы можешь любоваться ею сколько угодно, Сайо. Но сейчас встреча с ней тебе ни к чему.

- Нет же, - покачала головой девочка. - Я хочу узнать, какая она изнутри. В её внешних данных я не сомневаюсь: если она выбрана невестой для Саске-сана, то наверняка очень красива.

- Девочка, - тяжело вздохнула Микото. - Женщины не умеют изливать друг другу души. Увидев её, ты ничего не поймешь, потому что все мы хороши в одном искусстве - ношение масок. Лишь благодаря ему мы сохраняем своё положение. С чего ты взяла, что эта женщина вдруг ни с того, ни с сего заговорит с тобой честно?

- Я пойму всё по глазам...

- Она слепа.

- И пусть. Кто сказал, что слепцы не умеют играть глазами?

- О Боги, подарите этой девушке здравый смысл! - тяжело вздохнула Микото. - Ты так хочешь увидеть её?

- Очень хочу! - живо отозвалась Сайо. Микото замолчала, здраво осмысливая ситуацию. В принципе, ничего страшного в том, чтобы племянница встретилась с Харуно нет, поэтому...

- Хорошо. Я поговорю с Фугаку-саном. Если он разрешит, то ты поедешь с нами на чайную церемонию, - кивнула старшая Учиха, а затем добавила: - Запомни: никаких выходок с твоей стороны быть не должно. Сиди тихо, наблюдай, молчи и ни в коем случае не перебивай Какаши-сана и Фугаку-сана, ясно? С Сакурой, возможно, поговорить тебе не удастся, я не знаю.

- Спасибо вам, госпожа! - живо улыбнулась Сайо, чувствуя, как мигом сходит плохое настроение.

- Не за что, - кивнула Микото. - А теперь ешь. Ты, верно, голодна...



Вот уже несколько часов Сакура лежала на футоне, тупо уставившись в пустоту.

Её мысли беспомощно носились по замкнутому кругу, каждый раз разбиваясь о стенки реальности. Выйти замуж за Учиха... Кошмар... В последние дни она часто задавалась вопросом: "Почему я?" Вокруг было множество красивых девушек, которые, вероятно, тоже не очень-то бы и хотели оказаться на её месте, но все же. Япония - страна восходящего солнца. Здесь много прекрасных, стеснительных, робких созданий, подобных грациозным лебедушкам, ищущим того единственного. Сакуре всегда казалось, что надо выходить замуж не за простого «хорошего парня» - нужно искать «своего». Не половинку. А именно «своего» человека. Вот только как его узнать, если целыми днями сидишь в крохотной комнатушке, где единственной щелью, через которою можно наблюдать за жизнью, является окно? Интересно, все женщины обречены на такие вот страдания? Наверное, да, потому что Сакура ещё не встречала по-настоящему счастливую, вышедшую замуж по любви... Разве что мама... Но и та оказалась очередной страдалицей. "Как вообще можно любить мужчин, если они способны приносить лишь боль и разочарование?!" - негодовала юная креолка, принимая сидячее положение. Она хотела было уже взять какую-нибудь книгу, дабы не умереть со скуки, как вдруг... Тук... тук... тук... Девушка замерла, нахмурилась, прислушиваясь к окружающим её звукам. И снова: тук... тук... Ощущение, будто что-то бьётся о стекло. Это что же, кто-то решил ей окно выбить!? Сакура вздохнула и решительно направилась к подоконнику. Нащупала створку, открыла. В следующую секунду крохотный камешек угодил ей прямо в лоб. Больно, конечно, не было, но злость лилась через край: что происходит!? А самое обидное, что она не видит лица этого идиота или же идиотки...

- Какого черта!? - прошипела она, потирая лоб. - Жить надоело!?

- Люблю жизнь и не скрываю этого, - знакомый голос отдавался усмешкой и нахальством. Юная креолка узнала его моментально, а потому глубоко покраснела и не слишком громко произнесла:

- Что вы здесь делаете!?

- Пытаюсь достучаться до одной очень сварливой особы, которая, видимо, глухая. Я стою здесь уже минут десять и всё стучу в ваше окно. Могу обрадовать: вы ещё что-то можете слышать.

- Не смешно! - шикнула Сакура, чувствуя, что вот-вот сорвётся. - Если вас увидят, то мне конец!

- Спускайтесь вниз, тогда, возможно, я уйду.

- Вы ненормальный, - сделала вывод девушка. - Ненормальный! Я не могу спуститься, меня ни за что не отпустят...

- Кто сказал, что вы должны спрашивать разрешения? Просто выйдите из дома, - спокойно произнёс мужчина.

- Что!? - воскликнула Сакура и тут же испуганно оглянулась, боясь, что уж слишком раскричалась. - Я не могу, это неправильно. Я почти что замужем и не должна гулять с незнакомцами. Если меня поймают, то убьют...

- Это вряд ли. Наверняка вы нужны Учиха живой. Какой прок от мёртвой девушки, - не унимался он, явно намекая свой фразой на что-то пошлое...

- Очень смешно, - сухо отозвалась Сакура.

- Решайте, горькая Хризантема: либо вы выходите и мы с вами отправляемся на прогулку, либо я стою здесь до самого утра, пока кто-нибудь из ваших близких меня не заметит. Я-то смогу убежать, а вот вы...

Сакура глубоко вздохнула и отвернулась, нервно покусывая ногти. И что ей делать? С одной стороны, она понимала: можно с чистой совестью пойти к Какаши и сказать, что этот тип её преследует и не хочет уходить. Тогда ей, вероятно, ничего не будет, но... Черт возьми, она хотела спуститься к нему! В самой глубокой глубине всех глубин её внутренний голос, такой светлый и обнадёживающий, шептал: "Сделай это!" Сакуре хотелось вырвать его, потому что она знала - нельзя. И от этого становилось просто невыносимо. Девушка чувствовала, что вместе с этими эмоциями ускользает последняя надежда на счастье. "Что я потеряю, если последую за ним? Всё равно мне конец.." - подумалось ей, и она, выглянув в окно, просто сказала:

- Ждите...

Девушка понеслась вниз, лишь чудом не спотыкаясь о кимоно. Влетела на кухню и громко позвала:

- Харука!

- Боже мой, госпожа, что случилось?! - запаниковала служанка, подбегая к девушке.

- Харука, ты меня все еще любишь, да?..

- Так, - тут же заворчала она. - Если вы хотите, чтобы я снова отправила какое-нибудь письмо, то...

- Нет-нет! - живо отозвалась Сакура. - К письму это не имеет никакого отношения.

- Тогда что же случилось, госпожа? - немного успокоилась служанка.

- Сначала скажи: ты всё ещё любишь меня?

- Госпожа!..

- Отвечай, Харука! Мне надо знать!

- Что за глупый вопрос, госпожа? - вздохнула старуха. - Конечно, я вас люблю.

- А ты... ты бы смогла ради меня совершить что-то неправильное?.. - робко поинтересовалась девушка. Харука прищурилась и подозрительно сказала:

- Что-то случилось, госпожа? Это из-за того письма? Что в нём было?

- Нет, письма это не касается, - осторожно произнесла Сакура, замялась на мгновение, а затем продолжила: - Помнишь тот день, когда я пошла на прогулку с корзинкой цветов?.. - дальше пошел её незамысловатый рассказ о первой встрече с таинственным незнакомцем. Харука внимательно слушала, порой бледнея и качая головой. Когда же дело дошло до того, что этот самый незнакомец стоял у них под окнами, она громко воскликнула:

- Боже мой, сейчас я задам этому прохвосту!.. Где здесь лежала метла!? - она уже было начала оглядываться в поисках своей "подружки", как её остановила Сакура:

- Харука, я не хочу, чтобы ты его прогоняла!

- Как это так? - растерялась служанка.

- Мне... мне надо, чтобы ты прикрыла меня перед дядей и Окаа-сан, - робко сказала она, предчувствуя реакцию старухи. Та задохнулась от возмущения, а затем твёрдо сказала:

- Нет.

- Харука!

- Что за просьбы такие, госпожа? Вы почти что замужем, а хотите сбежать с каким-то... увальнем!

- И вовсе он не увалень! - заступилась за нового знакомого Сакура. - Пожалуйста, Харука. Умоляю тебя, всё равно мне недолго осталось радоваться жизни...

- Что это значит? - не поняла женщина.

- В том письме я не слишком хорошо отозвалась об Учиха... - пролепетала девушка.

- Что вы написали?

- Всякое... Он, наверное, уже прочёл.

Харука тяжело вздохнула, прикрыла глаза:

- Откуда такое желание умереть? Не играйте с судьбой, госпожа, она коварна и мстительна...

- Я знаю. Но мне ничего не страшно! Я не хочу замуж! - живо отозвалась девушка, беря старуху за руки. - Прошу тебя, помоги мне. Ты и оглянуться не успеешь, как я вернусь! Пожалуйста, Харука!..

Та замялась, посмотрела на Сакуру водянистыми глазками. Она не понимала девочку, но знала: та несчастна. А потому и ей становилось тоскливо...

- Идите, госпожа... идите, - тяжело вздохнула старуха. - Я буду молиться богам, чтобы Саске-сан смилостивился и не погубил вас.

Сакура счастливо улыбнулась, обняла служанку:

- Харука, ты одна любишь меня... одна...

________________________________________

Камакура* - один из древних городов Японии, был основан в 1192 году.