Цвет надежды. Глава 7

ГЛАВА 7.
Не жди, что станет легче, проще, лучше. Не станет. Трудности
будут всегда. Учись быть счастливым прямо сейчас. Иначе не успеешь.

Кто бы мог подумать, что тяжёлая дубовая дверь, находящаяся в кухне и являющаяся чем-то вроде чёрного входа, когда-нибудь пригодится юной Харуно? Уж точно не Сакура, до этого совершенно не интересовавшаяся такими вот тайными прогулками, запретными встречами, походившими на свидание двух возлюбленных, которые она обычно прочитывала в этаких глупых книжках. Какаши их всегда не любил, и теперь ясно, почему - остерегался именно этой ситуации. Но Сакура - упрямая Сакура - решила, что назад пути нет, а потому ещё раз быстро поцеловала служанку и ринулась вперёд, как-то глупо и наивно улыбаясь. Странно: она знала, что Учиха прочёл письмо и наверняка уже ехал в её дом, чтобы убить, а мать с дядей плюнули на чувства, так почему же тогда в груди было так тепло и светло? Боль, до этого сдиравшая с неё кожу, вдруг спряталась в самые глубины души, боясь того яркого, нет, ослепительно яркого счастья. Да, разочарование осталось, но где-то там, далеко. И это казалось маленькой победой над теми невзгодами, бедами и неудачами, которые преследовали Сакуру, с самого рождения. Ей вдруг подумалось: "Все получится!" И пусть эта мысль была не слишком обнадеживающей, а возможно, и последней из всех её радостных дум, она верила. Она хотела жить. Как странно... И вовсе не от того отчаянного желания хвататься за спасительную соломинку под названием "жизнь", просто что-то в ней поменялось: такое важное, душащее все эти годы. Может, это её совесть отошла на второй план, заставила юную креолку забыть о тех правилах и традициях, что шли с ней рука об руку почти семнадцать лет?

Как бы там ни было, Сакура подошла к старой пыльной двери, нащупала ручку, дёрнула и вылетела на улицу. Лёгкие тут же наполнил тяжёлый вечерний воздух - влажный и холодный. Небо, капризное и злое, грозилось в любой момент расплакаться горькими слезами, так свойственными поздней осени; пожухлая спутанная трава с каждым днём была всё ближе и ближе к земле, точно мечтая раствориться в ней - скоро так и случится. Примитивно и не романтично, но Сакуре нравилось: она вообще любила такую несчастную и одинокую пору, в которую приятно отдаваться тоскливым мыслям. Но сейчас нельзя было думать, лишь действовать, а потому девушка сделала несколько шагов по мокрой земле, дабы понять, в какой части двора находится. Когда ей это удалось, она ринулась вперёд, опираясь на стену, - туда, где ждал тот незнакомец... Должен был ждать. Наткнувшись на поворот, она замялась, сделала несколько неуверенных шагов и тихо спросила:

- Вы еще здесь?.. - несколько секунд в воздухе висела тишина, и Сакура опешила, испугалась, почувствовала, как сердце больно ударило в грудь, словно подталкивая вперёд. Наконец, холодный ветер принёс знакомый низкий голос:

- Здесь, - кивнул он и, видимо, хотел добавить что-то ещё, но девушка не позволила. Она кинулась туда, где стоял мужчина, схватила его за локоть и побежала. Такому поведению он лишь усмехнулся, не слишком уж сопротивляясь и понимая, что нужно было поскорее скрыться. Если он и сможет кое-как улизнуть от матери или дяди, то Сакура - нет. Только вот её слепота изрядно мешала двигаться: юная креолка то и дело останавливалась, пытаясь сориентироваться в темноте и не врезаться во что-нибудь, например, в дерево. Когда же спутнику - похитителю, скажем так - надоел данный расклад событий, он сам крепко схватил её за руку, сжав миниатюрную женскую ладошку, и решительно направился вперёд. Харуно поначалу опешила от такого обращения, хотела сказать, что слепота совершенно не мешает ей двигаться, но почему-то промолчала. Все её девичье внимание сконцентрировалось на мужской ладони - такой крепкой, держащей уверенно, хватко. Сама она, Сакура, вдруг почувствовала, что вновь смущается и краснеет, и уж никак не от злости. Мир замер, и остались они вдвоём. Она видела себя его глазами: хрупкая, застенчивая, пугливая девочка, похожая на дикий цветок в тени роскошных деревьев. Она почувствовала, как её окружает что-то тёплое, родное, как тогда, в далёком детстве: мама накидывает шерстяной плед, который пахнет её духами. Иногда Сакуре казалось, что этот запах был присущ Шайори всегда. Странно...

- Можешь успокоиться, горькая Хризантема. Мы далеко от твоего дома, - пробудил ото сна и в то же время ввёл в оцепенение низкий голос. Сакура подумала, что её ноги вросли в землю, налитые тягучим грузом.

- Не то, чтобы я... волновалась, - замямлила она, дико злясь на свою робость: никто не вгонял её в такую краску.

Мужчина всего лишь дёрнул головой, подался вперёд плечами, попутно отпустив ироничное замечание, а в дерзкой улыбке проявилось нечто хищническое. Дикий кот, который не то нападёт, не то позволит до себя дотронуться. От него участилось сердцебиение так, что кружилась голова, кончики пальцев и то покалывали от волнения. Как же он не слышит этого громкого стука?..

- Ты пошла со мной. Почему? - неожиданно поинтересовался он, заставив девушку замереть на месте. Впервые в размеренном существовании ей довелось испытать настолько яркое волнение – дикую смесь радости, от которой дух захватывает, и страха. Ожидаемо, что она не выдержала. От переживаний попыталась укрыться привычным способом. Стряхнув с себя минутное оцепенение, смущённая Сакура резко развернулась на носках и понеслась назад, мимо таинственного похитителя, не задумываясь о том, что в любой миг может споткнуться о корни деревьев или обо что другое. Это не отступление, а позорное бегство, недостойное японской девушки. Но перед ним она становилась большим ребёнком и хотела спрятаться в тёмный безопасный шкаф. Да, она так стремилась ещё раз встретиться с ним, чтобы услышать его голос, просто увидеть. А желание ледяной водой неожиданно выплеснулось на голову, оттого... бегство.

- Стоять! – повысил голос невозмутимый мужчина.

Вдруг Сакура ощутила, как ткань неприятно сдавила шею, а через мгновение с ужасом поняла, что он схватил её за воротник кимоно и не отпускает. – Вот оно что. Прибыла причина твоих фантомных воспоминаний. Болтать ты умеешь, а как предоставляется шанс – бежишь?

Не оборачиваясь, чтобы не ощутить насмешку в пронизывающих глазах, она нелепо сжала воротник и попробовала вырваться. Даже не думала, как глупо выглядит со стороны.

- Да что вы делаете?! Отпустите! – едва не захныкала от унижения Сакура. – Захотела и пошла! К чему эти глупые расспросы?!

Очередной рывок принёс только дискомфорт у шеи. Напрасно – хватка у мужчины была железной. Он дёрнул беглянку на себя, отчего той пришлось сделать несколько шагов вперёд. Некоторое время разглядывал её обиженное лицо, вздёрнутый подбородок, нахмуренные брови, зелёные глаза, выглядевшие совсем мёртвыми, но не мешающими девушке высказывать своё недовольство. Когда она в очередной раз попыталась вырваться, он усмехнулся, отпустил шёлковую ткань и пошёл вперёд, зная, что она не отстанет. Так и было. Сакура шла позади, демонстративно молчала и пыталась не обращать внимания на мужчину, который радовался маленькой победе над ней. В голове витало возможное начало разговора. Что-нибудь остроумное, способное растормошить его молчаливость, раз уж у спутника иммунитет на любые её, Сакуры, недовольные фразы. Но она молчала. Как ни странно, молчание это не угнетало. Здесь, во власти полутеней и тишины, можно было думать долго и тоскливо. Она почтительно отставала от него на шаг, что было свойственно японкам.

- Зачем вы пришли ко мне? - тихо поинтересовалась она, наконец понимая, что, вероятнее всего, они проходят невзрачную аллею, находящуюся в километре от её дома. Полегчало.

- Мне стало интересно.

- Интересно? - переспросила она, останавливаясь и смотря в пустоту.

- Да. Интересно, насколько далеко ты способна зайти, - он остановился тоже. Посмотрел на неё. Она робко улыбнулась:

- И далеко ли я зашла?

- Довольно далеко, - усмехнулся он.

- Наверное, это плохо, - пролепетала Сакура, чувствуя, что снова улыбается - так глупо и нелепо.

- Почему?

- Я не должна была идти с вами. Это неправильно.

- Но ты пошла. Не жалеешь?

- Нет, - сказала она, мотая головой. - Наверное, это тоже плохо...

- Плохо, - кивнул он. - Если об этом узнает кто-нибудь, то тебя убьют. Не боишься?

- Нет, - выдохнула она.

И тут небо, словно не выдержав, закричало так сильно, так больно, что сердце Сакуры сжалось от страха. Белая вспышка расколола небо пополам, и бриллиантовой стеной хлынул холодный прямой дождь. Всё вокруг неожиданно ожило и заплакало вместе с ним, серым, несчастным, одиноким - земля делалась мокрой, вязкой, тяжелая вода отбивала барабанную дробь о пожухлые листья, качающиеся на тонких ветвях деревьев. Сакура глубоко вдохнула, чувствуя, как одна из ледяных капель скользнула тоненьким ручейком по щеке, замерла в уголках губ, точно прося, чтобы та почувствовала, какая она хрустальная, чистая... чтобы ощутила, какая необыкновенная легкость прикасается к коже. И снова грохот, обрушивающийся сверху, будто некто действительно плачет, кричит, бьётся в истерике... Но скоро и он поймет, что это - бесполезно. И тогда бархатные солнечные лучи вновь спустятся на землю, подобно заботливой матери, успокаивающей своё дитя после долгой и сильной грозы. И природа снова придёт в себя: закружится листва, запоют птицы. И она, Сакура, переживёт удары судьбы. Обязательно переживёт. Пускай будет так же плакать, рваться и проклинать жизнь, но однажды поднимется на ноги, окрепнет и скажет: "хватит". Это случится. Да...

- Знаете, - сказала девушка, пытаясь перекричать шум ветра. - Я никогда до этого не стояла под дождём...

- У тебя появился прекрасный шанс, - усмехнулся мужчина.

- Он, верно, красивый? - спросила она, но слова её заглушила новая вспышка...

- Что?

- Дождь, он красивый?

- Очень, - кивнул он.

- Жаль, что я не вижу. Мне бы так хотелось посмотреть на то, как плачет небо... - поникла она, выставляя вперёд руку. Кап... кап...

- Глупая, - вновь усмехнулся он. - Дождь - одно из явлений природы, которое не нужно видеть. Его необходимо слушать, чувствовать. За это его и любят. Ты послушай, не пытайся представить, какой он есть. Не терзай себя понапрасну.

Сакура прислушалась. Холодные воды лились откуда-то сверху, разбиваясь о землю с глухим стуком, крик ветра отдавался в ушах - он, словно безумный, метался из стороны в сторону, играл с волосами, бил по лицу. Природная красота и величие. А ведь порой так хочется быть чуточку ближе ко всему этому, дабы усмирить в себе тот нескончаемый ад. Сколько понадобится времени, чтобы прочувствовать ту легкость, ту неповторимость осеннего дождя? Кто может назвать после столь дивного зрелища осень хмурой, тоскливой, нудной? Послушайте... сколько в ней эмоций! Сколько страсти! Сколько непокорности! Как она переменчива: лишь вчера лила тихие неприметные слёзы, а сегодня... сегодня она рвёт и мечет от людских страданий и несбыточных грёз. Наверное, там, в этом беспорядочном водовороте боли, есть и мечты Сакуры. Мечты, которые она таила в себе, боялась поведать миру. Возможно ли, что небо льёт слёзы и по ним? Возможно ли, что оно разделяет с ней боль утраты детских взглядов на жизнь? И возможно ли, что оно смывает всю ту боль ледяной водой, обжигающей кожу своим холодом, приводящей мысли в порядок?.. Возможно ли?..

- Дождь... прекрасен, - наконец произнесла она, слабо улыбнувшись и почувствовав, как одна из капель упала на ладонь.

- Ты видишь этот мир по-особенному, - спокойно начал мужчина. - Но это вовсе не означает, что ты отгорожена от него. Наоборот - ты гораздо большая часть природы, чем я или же кто-нибудь другой. Потому что ты умеешь слушать.

- Я... - Сакура замялась. - Я просто не знаю... как это - по-другому... Всю жизнь мне приходится слушать, потому что слух - это единственное моё сокровище. Иногда мне кажется, что лучше бы Боги убили во мне возможность слышать и подарили зрение. Это очень тяжело... Когда ты не можешь видеть собственную маму, дядю, место, в котором живёшь, еду, которую ешь, воду, которую пьёшь. И сейчас я не вижу вас. Я даже не могу представить себе хоть какой-то отдалённый образ, потому что с рождения слепа, - она замолчала, подняла голову и посмотрела на небо - серое, рыхлое, точно грязная вата. - Но... в такие моменты мне кажется, что это даже хорошо. Что я могу наслаждаться звуками по-настоящему, не отвлекаясь на что-либо другое. Завтра я проснусь, снова буду жалеть. И все же... - Сакура не знала точно, кому рассказывает всё это: то ли себе, то ли спутнику, то ли тёмному небу.

Ей просто было легко.



Они гуляли ещё недолго.

Большую часть времени молчали, иногда перекидываясь односложными фразами. Самым удивительным было то, что никто из них при этом не чувствовал себя неудобно. Особенно удивительно для Сакуры, обычно такой нервной и стеснительной. Она неожиданно погрузилась в себя, выдавая свое внутреннее состояние лишь глупой улыбкой, такой наивной и детской, и напеванием какой-то народной японской песни:

"Почему ты красная, Летняя звезда?
Прошлой ночью мне приснился страшный сон.
Я плакал и говорил с красными глазами..."

Когда ливень подошёл к концу и на землю начали спускаться сумерки, она поняла - пора возвращаться. С какой-то неохотой шагая к дому, девушка размышляла над сказанными им словами. "Ты видишь этот мир по-особенному..." Что это, комплимент или очередная попытка утешить её страдания? А вдруг он просто хотел сказать, чтобы она прекратила жалеть себя? Может, ему просто надоело слушать её домыслы, чувства, эмоции?.. Как бы там ни было - она была ему благодарна. Просто за то, что он позвал её. Она была счастлива. И когда забегала на кухню, зная, что ждёт Харука, позволила себе дать волю переполнявшим её всё это время впечатлениям: она весело засмеялась и закружила в танце обескураженную служанку, которая попыталась накинуть на мокрое тело плед. Затем, отпустив несчастную старушку, Сакура уселась на один из стульев и заулыбалась, вновь напевая под нос песню...

- Госпожа, что с вами? - испуганно поинтересовалась Харука. - Вы сами на себя не похожи.

В ответ девушка лишь счастливо вздохнула...

- Госпожа!

- М-м-м? - отозвалась Сакура, хотя мысли её витали далеко-далеко.

- Кто этот мужчина? Он к вам прикасался, посягался на вашу честь!?.. - в ответ была сплошная тишина. - Ну не молчите же, госпожа!

- Харука, - неожиданно произнесла девушка, натягивая на себя плед. - Скажи, что это за чувство, когда тебя переполняет такая сила, что тебе кажется, будто ты сможешь свернуть горы, но в то же время в груди так легко, так сладко... А, Харука?

- Это иллюзия, моя госпожа... сплошная иллюзия, - грустно улыбнулась служанка.

- Ничего ты не понимаешь, - фыркнула девушка, поднимаясь на ноги. - Никакая это не иллюзия. Это любовь!

- Госпожа, какая любовь!? - негодовала старуха. - Побойтесь Богов. Вам судьбой предписано выйти замуж за достопочтенного господина и быть счастливой с мужчиной, который сможет вас защитить! А не с этим... оборванцем!

- И вовсе он не оборванец!

- А кто же он? Чем занимается? На что живёт?

Сакура замялась, покраснела:

- Я... я не знаю...

- Как его зовут?

- Не знаю, - тихо сказала девушка.

- Что и требовалось доказать - оборванец! - буркнула старуха и направилась к очагу, в котором варился какой-то вкусный суп. Сакура лишь закатила глаза, подбежала к служанке, обняла её со спины и наиграно-обиженно произнесла:

- Ты просто не знаешь, какой он!..

- И знать не желаю! - не унималась старуха. - Чем вам не по душе Саске-сан? Красивый, богатый, образованный, молодой...

- Молодой?! - выпалила Сакура. - Да между нами разница в пятнадцать лет!

- Десять, - сухо отозвалась служанка. - Как по мне, ничего такого в этом нет... Он - состоявшийся молодой человек и, в отличие от этого увальня, сможет содержать семью...

- Харука! - негодовала девушка. - Ты что, поддерживаешь этого... этого... старика!? - внутри неё, точно цветы после весеннего дождя, росло желание сопротивляться. Как могла Харука - её Харука! - защищать человека, которого она ненавидела до глубины души!?

- Вы посмотрите, - буркнула старуха, несильно стукая Сакуру деревянной ложкой по голове. - Она еще и стариком его называет! Какой он вам старик? Парню всего двадцать семь годков, а вы его в могилу раньше времени свести хотите! Наглость-то какая! Вы представьте только, госпожа, будет у вас собственный дом, детки...

- Харука! - удивлённо захлопала глазами девушка. - Какие детки!? Мне ещё и семнадцати нет, а ты хочешь сделать из меня мать!

- Велика беда, - фыркнула служанка. - Госпожа в вашем возрасте уже брюхата была, - это она, видимо, о Шайори. Сакура знала, что мать вышла замуж рано и забеременела спустя два, может, три месяца. Она никогда не высказывала по этому поводу протестов или же каких других недовольств, но сама обзавестись детьми в столь раннем возрасте не желала. Не то чтобы она не любила детей, совсем даже наоборот, просто в роли матери слепая Сакура едва ли могла себя представить. И чёрт его знает, вдруг её ребенку передастся тот же недуг?.. Юная креолка всю свою жизнь наблюдала страдания мамы, а потому попросту боялась рожать...

- Харука, ну о каких детях ты говоришь? Посмотри - я ведь сама ещё ребенок!

- Что верно, то верно, - проворчала старуха, пробуя суп на вкус. - Разве может взрослый человек столько капризничать?.. А по поводу замужества вы не правы, госпожа. Саске-сан ведь действительно богат, красив, умён. Вам повезло...

- Это ему повезло! - недовольно отозвалась девушка.

- Едва ли, госпожа...

- Харука!

- Что же я такого сказала, госпожа? Лишь правду. Вы ведь к Саске-сану несправедливы.

- Это почему еще? - нахмурилась Сакура.

- Откуда вы знаете, может, и он не особо-то хочет видеть вас в жёнах? Думаете, что кто-то из родных спрашивал его мнения, выбирая ему невесту? Вдруг и он, подобно вам, любит одну-единственную, другую, а ему говорят жениться на вас, госпожа? Может, и он заведомо ненавидит вас, проклинает судьбу и просит смерти. Кто знает...

Сакура задумалась на мгновение, а затем покачала головой:

- Это вряд ли.

- Откуда вам известно?

- Харука, ты слышала о клане Учиха хоть что-то, кроме его денег и славы? Это - жестокие люди, которые не умеют любить. Вряд ли Саске-сан страдает от неразделенной любви к какой-нибудь деревенской девчушке, на которой он обещал тайно жениться, сбежать далеко-далеко, чтобы их никто не нашел... - на последних словах речь её переросла в открытое ребячество, и Сакура попятилась назад, когда Харука уже второй раз стукнула ее ложкой - теперь по рукам.

- Ну, что за непроходимое дитя! - ворчала она, стараясь не смотреть на улыбающуюся Сакуру. - Идите, вон, лучше наверх, а не то Какаши-сан узнает, что вы без его ведома выходили на улицу, и хорошенько вас высечет!..



Сакура, уже переодетая и высохшая, лежала на футоне, напевая под нос незамысловатую песенку.

Мысли её, до этого безнадёжные и такие несчастные, вдруг сделались лёгкими, непринуждёнными, счастливыми - она до сих пор слышала его голос, красивый и уверенный. Как странно... Пару дней назад Сакура и подумать не могла, что сегодня будет чувствовать себя так беззаботно, а душа станет танцевать вальс любви с сердцем, отталкивая назойливый разум в самые глубины сознания. Безусловно, ей было хорошо и отчего-то тепло. Она думала, что испытывать любовь - чистую, настоящую - можно лишь к родителям, но так ли это? Ведь он нравился ей просто так; казалось, что нет в мире человека необыкновеннее, лучше, красивее. И, как удивительно, влюбившись, она неожиданно поняла, что, испытывая к человеку столь сильные чувства, он перестаёт быть для тебя сбором плюсов и минусов; лишь один большой плюс, и вокруг него вертится твоя маленькая вселенная, в которую ты так боялся впускать кого-то чужого,.. но впустил. Потому что понял - не чужой... Сакура ведь часто убеждала себя в том, что выйдет замуж лишь за "своего" человека... А "свой" ли он? И если да, то как она определила это? Девушка и сама не понимала. Она просто знала. Была уверена, и никаких доказательств не требовалось, потому что всё было ясно без слов. Она совершила самую большую ошибку в своей жизни. Влюбилась. И не жалела.

Раздался стук, и створки дверей раскрылись.

На пороге стояла Шайори - какая-то бледная и нервная. Она подлетела к дочери и, сев рядом, взяла её за руку:

- Доченька, тебе лучше? - ласково поинтересовалась она, внимательно разглядывая Сакуру. - Харука сказала, что тебе нездоровится и ты решила побыть одна.

- А... д-да.., - пролепетала девушка, поняв, что служанка так, видимо, пыталась выгородить её. - Мне... мне уже лучше, ока-сан.

- Прекрасно, - облегчённо вздохнула она. Повисло молчание. Сакура видела, что мать гложет нечто важное, о чём она не хочет говорить. Не хочет, но должна.

- Ока-сан, вы хотите мне что-то сказать? - осторожно поинтересовалась девушка.

- Я... я понимаю, что тебе сейчас и без того тяжело, но Какаши сказал, чтобы ты была готова.

- Ока-сан...

- Завтра к нам приедет семья Учиха на традиционную чайную церемонию. Они хотят увидеть тебя.