Deadline! Глава 2: Не искать, не жалеть, не любить!

Ожидания не оправдались. Зачем пускать ее в свой мир мумифицированных страхов и боли? Он и не стал. Учиха все еще видел в своей голове образы надвигающихся и обрушивающихся волн, холодных и сильных. Там дули сильные ветра, и песок под ногами казался колючей стеклянной крошкой. Волной поднесло дохлую медузу: она мелькнула и тут же пропала. И дождь из кольца злых грозовых облаков не прекращал лить, впуская сквозь свои сизые одежды слезливый, как тот дождь, голос.
- Ты слышишь?
- Мне не нужно, - он вспомнил слова, которые нашептывал ему тысячами голосов сам Дьявол. И к людям возникла пустая жалость. Они постоянно в поисках чего-то. Ему же не нужно искать: свободу от бремени он обрел, души не имеет, любить не может. Разве бывает ситуация более удачная, когда ты вылез из злой муравьиной кучи?
- Но тебе все равно придется меня выслушать. Не запирайся от людей.
Ее слова заставили резко открыть глаза. Он наступает на те же грабли, и Учиха уверен, что Дьявол сейчас смеется над ним.
Сакура, стоявшая за дверью, прислушивалась. Ей было невыносимо больно. Дышать приходилось чаще, пытаясь взять себя в руки.
- Понимаешь… - и дальше она почувствовала, что слова плотным комом застряли в горле. – Я… я больше не могу молчать. Глядеть на тебя и осознавать, что я так и не сказала… это слишком больно.
В ответ лишь молчание. Юноша разглядывал свои руки.
«Потрясающе, - пронеслось у него в голове. – Все так, будто ничего и не было. Я живой. Все вокруг живые. Для них высшая боль – пустые сантименты».
- В моем сердце столько лет теплятся теплые чувства к тебе. Мне даже трудно дышать сейчас, когда я говорю об этом. Почему, почему ты этого не видишь? Ты что-нибудь чувствуешь ко мне?
Это глупо – рассуждать о том, что не имеет цвета, вкуса и формы, как бы при этом красиво не пытались дать отпор сему факту писатели. Но сейчас самым честным будет сказать правду, которая относится ко всем:
- Нет.
Молчание по обе стороны. Один все еще восхищен дарованной ему реальностью, и его совершенно не волнует их разговор. Другая чувствует, как все внутри нее рассыпается в мелкую мраморную крошку. Ничего другого она не ожидала, но Саске даже не открыл дверь. Сакура предположила, что тем самым он вообще не собирается впускать ее в свою жизнь. То, что они стали частями одной команды, - должно быть, нелепая случайность.
- Хорошо. Я все сказала.

Первая ночь в Конохе за последние несколько лет. От одной этой мысли можно было сойти с ума. На улице снова пошел дождь. Он неустанно барабанил по крыше, а Учиха благодарно слушал гнусавые напевы природы по старой кровле.
Мысли о желанной свободе не давали заснуть. Он то и дела вставал и начинал расхаживать по комнате, снова возвращаясь к зеркалу, снова разглядывая свои руки или хватаясь за ту странную фотографию. Снова и снова. Он проходил и начинал смеяться, запрокидывая голову, как очумевший бес. Как будто он победил саму смерть и покорил время. А всего-то надо было продать душу Дьяволу. Это очень скромная, даже пустяковая для Саске плата. Подкинуть в первый же день вечно хнычущую девку, которой внезапно развязали язык… вспомнив это, Учиха рассмеялся еще громче. Он думал, что это проделки его рогатого знакомого.

А вокруг тишина.

Она ругала себя за то, что сказала. Это было неосмотрительно и глупо. И все впустую. Вечером пришлось глотать успокоительные таблетки. Засыпать с распухшими глазами. Сакуру стало преследовать ощущение собственной никчемности. Всю ту ночь в голове, как заевшая пленка, прокручивались слова, выдавленные из собственной жалкой душонки.

Утром жутко болела голова. Тут никакие штучки Цунаде не прокатят. Идти на службу не было никакого желания, к тому же в таком виде.
Все вокруг казалось сравненным с землей. А в голове роились тысячами вопросы, но они носили характер вопроса о смысле жизни, и поэтому на них никогда не найдется ответа, так же как и у нее не найдется сил побороть собственную меланхолию.

Ее всю трясло от обиды. Руки, безвольно раскинутые на кровати, непроизвольно дергались. Она сильно хотела отомстить, тоже сделать ему больно. Просто доказать, что проживет без него, найдет кого-то другого. Она в это верила, как в саму себя. И желала всем сердцем доказать это самой себе, думая, что она доказывает кому-то еще. Но никому не нужно. Никому не нужны чужие проблемы и чужая боль.
Саске избавился даже от своей.

Только никто об этом не знает.

Вот только кого использовать, чтобы поиграть в палача?

«Спасибо. Ты гораздо лучше…»

Захлестнувшее волной уныние оставило яркое напоминание о вчерашнем случайном разговоре. Если это все не самовнушение, если и вправду может пробежать какая-то искра, то месть будет самой что ни на есть подлой и аморальной.

- Сакура-чан! Сакура-ча-а-ан! – отчаянно завопил за дверью чей-то голос. Харуно сразу вычислила Узумаки.
- Чего тебе? Сегодня воскресенье. Иди домой!
- Но, Сакура-чан!.. – судя по тому, как она пыхтел, бежал, очертя голову. – Там снега по колено!
Резко распахнулась дверь.
- Ты ради этого несся?! Какой еще снег?
- Что у тебя с лицом, Сакура? – спросил блондин, удивленно моргая.
- Не важно! – она посмотрела вдаль. – Э-э-э?! Что за шутки? Вчера был дождь!
- А сегодня на улице месиво. Представь себе, если это все замерзнет?!
- Меня не должно это волновать в выходной.
- Вообще-то, Какаши-сана вызвали на допрос какого-то пойманного в Конохе шиноби. Я пытался узнать, но меня не пускают. Он лишь сказал, что не мальчик на побегушках, а джонин. Поэтому он попросил кого-нибудь ответственного на подмену. Это не сложно. Сказал, что, например, ты сможешь… - тут Наруто отвернулся, прищурив голубые глаза и усердно потерев подбородок. – Хм… а мне почему-то не доверил. Ах да, - он оправился, - я совсем забыл: я начал про снег, потому что на улице действительно холодно. Ты еще вчера промочила все ноги, так что будет очень плохо, если ты простудишься. Оденься по погоде.

«Наруто, ты и вправду дурак или только прикидываешься?»

Не все, разорвав порочные связи с Учихой Саске, обрели свободу. Некоторые, так или иначе, снова стояли на том же скользком пути. Связанный по рукам и ногам, потрепанный, как соломенное огородное пугало, перед группой допроса сидел бледный как полотно юноша. Щупленький, с такими же белыми, даже будто покрытыми инеем, волосами. Он ухмылялся, глядя на жалкие попытки выпытать что-нибудь новое, кроме того, что уже имеется по факту: это бросивший все к чертям мечник Скрытого Тумана. Реквизит отобрали на хранение, а его, как ни пинай, только в лужу превратить.
«Тряпка, - подумала про себя Сакура, наблюдая за толстым стеклом, как идет допрос. Несчастные, хватаясь за головы, уже даже каленое железо притаскивали – бесполезно. Ничего, засранец, не боится. Он самодовольно посмотрел на них, еще раз ухмыльнулся и повернулся в сторону смотрящей. Он ее не видел, но вот пустой взгляд, замерзший в фиолетовых глазах, оставил неприятный осадок в сердце наблюдавшей. – А, может, и не тряпка».

Хозуки Суйгецу не сознался ни в государственной измене, ни в шпионаже, ни в том, что мечники нынче «уже не те». Но это уже было брошено кем-то в исступленном гневе. Она лишь наблюдала за тем, как его отчаянно лупят здоровенные мужланы, а он тает, как восковая свечка, стоит к нему прикоснуться. Это зрелище производило очень странное впечатление на Харуно, точно ее кто-то вытащил из комы. Все, что она раздувала вокруг себя, оказалось таким маленьким и ничтожным, стоило только взглянуть на чужую долю. Гораздо более горькую и скудную.

Что-то пошло не так. После следующего удара один из людей просто вышел из себя и достал кунай. Его оттащили двое. Наверное, у преступника все идет по плану. Или же это блестящая импровизация, граничащая с потерей сознания от болевого шока. В любом случае, Сакура с былым спокойствием продолжала наблюдать, как тяжело дышит повисший на связывающих его веревках мечник, как скользнула вниз по губам тонкая ниточка крови.
«Лучше сознайся, дурак».
Будто прочитав мысли, судорожно выдохнув, пленник ответил:
- Мне не в чем сознаваться.
- В темницу его!

Когда представление закончилось, она ушла. Теперь никто не отнимет ни минуты ее выходного дня, хотя от него уже ничего не осталось. На улице стемнело. Оставив ключи от дома под ковриком, она с чистой совестью пошла в чужой дом. Давить на жалость и показывать женскую слабость – этому тоже обучали юных куноичи. Не для тех целей, с которыми шла Сакура, а лишь для шпионажа. Теперь нужно только поскрестись в дверь, как кошка, сделать грустные глаза и надавить на жалость.
Тихие шаги раздались за дверью. Хозяин был дома. С чайником в руках, в фартуке и тапочках.
- Какаши-сан, - она чуть смутилась, - тут такое дело… я потеряла ключи от дома. Уже поздно и мне некуда идти.
Мужчина, успевающий жить в двух мирах: реальном и типографском, неожиданно для себя согласно кивнул головой. Харуно не могла сказать наверняка, всех ли мужчин так легко одурачить, но с одним трюк вышел, как пить дать.
Она с порога начала ругать его за грязную посуду, поэтому перемыла всю кухню, приготовила ужин, уповая на всем известный путь к сердцу мужчины, затем, еще раз бросив гневный взгляд на своего учителя, как бы случайно забыла закрыть дверь, отправляясь в душ. За громким плеском воды не было слышно ничего, но полная решимости и глупого отчаяния девушка готова была к тому, что за ней наблюдают. Она думала об этом, она рассчитывала на это, потому что ошибка будет стоить впустую вынесенной двери и денег, потраченных на то, чтобы повесить на петли новую.
Куноичи рассчитывала вызвать к себе интерес, но немного затянуть игру. Игра всегда интересней, если она стоит свеч. Закутавшись в полотенце и, желая проскользнуть в комнату, отведенную ей, она тут же, у самого порога, столкнулась с Хатаке. Он стоял в очень странной позе, выражающей то ли какое-то недовольство, то ли нетерпение. Чертова маска ничего не давала разобрать. Темный прищуренный глаз тоже не давал много информации о том, почему же, так выдаваясь вперед, Какаши облокотился о дверной косяк.
Девушка невольно вздрогнула и замерла, глядя на мужчину испуганно выпученными глазами.
- Какаши-сан!.. Я…
- Ты думаешь, я такой дурак?
«Он сейчас выставит меня за дверь! Он точно выставит меня! – думала она, в волнении повторяя про себя это снова и снова. – Дура! Дура!..»
Его брезгливый взгляд быстро скользнул от лица к ногам и обратно. От этого девушка только крепче прижала ладонь к полотенцу, завязанному на груди.
- …
Девушка боком попятилась вдоль стены к комнате. Рукой он живо преградил ей путь.
- Снимай свое полотенце. Живо!

А снег за окном снова стал падать. Столбик термометра опускался все ниже, и теперь ярко-красное одеяние деревьев смотрелось вычурно, как похотливый румянец, на фоне внезапно пришедшей в теплый октябрь зимы. У людей замерзали сердца, весна из них уходила прочь. Только одно не замерзало. Не искало, не жалело, не любило. И не будет. Там нечему быть.