Держась за руки

Две фигуры, освещенные только светом ночных фонарей, повешенных на деревьях в саду в честь важного торжества, двигались плавно, словно скользили по воздуху. Медленный танец, движения которого знают только они, окунул их в свой омут. Они следили за каждым движением друг друга, наслаждаясь счастливыми моментами жестокой реальности.

Отдаленный шум водопада сливался со стрекотанием цикад и редкими звуками музыки, доносящейся с улицы, в дивную мелодию, которая задавала темп их танцу. Девушка сделала еще один поворот вокруг своей оси и, прижавшись к груди мужчины, остановилась. Он не стал продолжать, потому что понимал, что у нее больше не было сил. Они еще стояли недолго, пока ее дыхание не выровнялось, а после, держа друг друга за руки, направились в сторону дома.



Резко развязав ее оби, он бросил его бесцеремонно на пол, желая поскорее снять с нее кимоно. Ее длинные красные волосы спадали с плеч, создавая яркий контраст с белым шелком. Аккуратно сняв с нее традиционное кимоно и также бесцеремонно кинув его на пол, он нежно начал целовать ее шею и плечи. По ее телу пробежала дрожь: она волновалась, боялась… Он медленно повернул ее к себе и поцеловал. За время их недолгого знакомства они научились понимать друг друга без слов: им хватало жеста, взгляда, движения. Молчание стало одной из главных частей их совсем короткой совместной жизни. Она поняла, что он не причинит ей вреда, – страх мгновенно исчез. Обняв его, она ответила на поцелуй, доверяя ему себя. Держа ее за талию и бережно опустив на футон, он вдыхал запах ее тела…

Стрекотание цикад прекратилось, и только еле слышный шум водопада нарушал безмолвную тишину мира. Они спали, держа друг друга за руки, подсознательно уверенные в том, что их ничто не разлучит, кроме смерти.



Когда она проснулась, то его уже не было рядом. Он как всегда встал раньше, так и не разбудив ее, хотя она не раз его об этом просила. Но для него было непростительным поступком разбудить свою любимую, так сладко спящую. Ей приходилось с этим мириться, потому что как ни пыталась она встать раньше него, но все равно у нее ничего не выходило.

На улице была весна, и воспоминания о прошлом лете тускнели все сильнее и сильнее. Они договорились, что в их семье эта тема всегда будет закрыта и ни при каких обстоятельствах не поднимется. Иногда ей казалось, что случившееся – наказание небес, но она не понимала, за что. Но единственное, что ее радовало, - это то, что все осталось позади, а впереди только светлое будущее.

Умывшись и одевшись, она спустилась вниз. Ничего делать ей сейчас не хотелось, и ничья компания, кроме него, ей была не нужна. Ранее, когда он работал дома, ей было проще: она знала, что с ним точно ничего не случится. Сейчас, став Хокаге, он весь день пропадал на работе или в вечных разъездах, надеясь наладить с соседями мирные отношения. Не то, чтобы это было опасно для жизни - работать в нескольких кварталах от дома, - просто обязанности Шодая истощали его. Он никогда не жаловался ей, что устал. В этом состоял весь Хаширама Сенжу: он жалел других, но никогда не щадил себя. И только она, Мито, порой заставляла его отложить все дела и отдохнуть.

Выйдя из дома, она медленно шла к резиденции Хокаге. Солнце уже стояло в зените, но холодный северный ветер не позволял почувствовать весеннего тепла. Со дня на день зацветут сады. Значит, скоро лепестки будут витать в воздухе, создавая иллюзию цветочного дождя, а улицы заполнятся сладким запахом нектара. На улицах деревни бегали дети, поднимая пыль с дорог. Взрослые занимались своими делами: у каждого была работа. Деревня жила, росла, процветала. Она очень сильно изменилась с тех пор, как Мито переехала сюда. Изначально здесь было всего несколько улочек, а сейчас тут находится центр всех шиноби страны Огня. Войны утихли: кланы помирились и больше не враждовали, наоборот, некоторые даже создали что-то вроде альянсов. Поднявшись по ступенькам, она зашла в резиденцию Хокаге. Девушка знала здание хорошо: она бывала здесь почти каждый день. Пройдя длинный коридор, Мито поднялась на этаж выше, а затем завернула направо. Она прошла пару дверей и наконец постучала в нужную. Ей не нужно было дожидаться приглашения: она чувствовала, что ничей чакры, кроме Хаширамы, внутри не было, а значит, она могла быть спокойна, что не помешает важному разговору.

- Мито, - он оторвался от бумаг, когда она вошла. Она ничего не ответила, только показала на часы. Сегодня он обещал вторую половину дня посвятить ей. Хаширама кивнул, показывая, что помнит о своем обещании.

- Заканчивай, я подожду, - она видела по его лицу, что ему нужно пару минут, чтобы закончить дела. Мито села в кресло напротив его стола и стала наблюдать за ним. Серьезный взгляд, плотно сжатые губы – явные признаки, что он напряжен. Опять какие-то проблемы. Она, привстав, дотянулась до бумаг, которые он уже прочитал, и взяла их. Ей не нужно было их досконально изучать, хватило просто пробежаться по тексту глазами. Снова страна Травы, снова их вечные недовольства. Она вернула бумаги на место и глубоко вздохнула, с сожалением смотря на него. Кроме нее его никто не жалел, даже Тобирама. Младший Сенжу разбирался со всеми проблемами клана, но еще глубже в политику не лез: он понимал, что от нее сплошная головная боль.

- Все, - Хаширама отложил бумаги и встал из-за стола. Мито не шевелилась, пока он не подал ей руку. Семейная традиция. Так у них заведено со времен их помолвки. Он - джентльмен, а она - леди.

Мито дотронулась до его щеки, понимая, что ему нужна ее поддержка. Вечные проблемы со страной Травы его вымотали. Это было хорошо видно по его глазам, тяжелым вздохам. Он всегда знал, что кроме нее его никто так не поймет. Им не были нужны слова, чтобы объясняться, достаточно взгляда, вздоха, жеста или мимолетного движения. Эта необъяснимая связь появилась между ними с первой минуты знакомства. Стоило только посмотреть друг другу в глаза – и все карты раскрыты. Что в тот момент с ними произошло? Не понятно. Просто встретились две половинки одного целого. А ведь изначально планировалось, что этот брак будет по расчету, ради объединения в союзе двух могущественных кланов. Нет, такого не случилось, и оба этому были рады.

Они прогуливались по улицам деревни, мимо них пробегали дети, которые беззаботно играли то ли в прятки, то ли в догонялки. Люди здоровались с лидером деревни и его супругой. На их лицах были улыбки, и она понимала, что это его радует. Ради мирного существования жителей деревни он губил свои нервы и здоровье. Хотя все прекрасно понимали то, что это временно, пока всё не стабилизируется. Но сколько погибнет за это время его нервных клеток? Сколько он потеряет здоровья? Ее волновала не политика, а его состояние. Она делала все, чтобы он отвлекался от вечной работы и больше отдыхал. Мито по собственному опыту знала, что упрямство Хаширамы может его погубить. Любую болезнь или рану он будет скрывать до последнего, пока она не заметит ее сама. Кто вбил Хашираме в голову, что любые раны или болезни должна лечить только жена, либо медики в ее присутствии? Мито так не нашла вопроса на этот ответ, но прекрасно понимала, что этот злой стереотип в его голове может стать причиной ужасных последствий.

Лил сильный ночной дождь, раскаты грома сотрясали землю, а разряды молний освещали путь для воинов, возвращающихся домой. Она выбежала из-под навеса, когда увидела его фигуру. Тобирамы, как назло, опять не было рядом. Хаширама был ранен, не смертельно, но рана была, видимо, не свежая. Упрямый. Не пошел к медикам, убежденный в том, что все его раны должна залечить только жена. Она боялась, чтобы его упрямство не открыло ему ворота в свет иной.

Она помогла ему зайти в дом и подняться на второй этаж. Сняв с него тяжелые доспехи и грязную одежду, она положила его в ванную с горячей водой, заранее подготовленную к возвращению. Ее руки методичными движениями смывали с его тела грязь. Она промывала рану и про себя проклинала всех за его упрямство.

Тобирама помог ей вытащить его из ванной и надеть на него чистую одежду. Пока она готовила все необходимое для обработки и перевязки его раны и многочисленных царапин, Тобирама уложил Хашираму на футон. Он уже отключился и мирно спал в то время, когда Мито обрабатывала и залечивала его раны. Она знала некоторые медицинские техники, но ее навыков хватает только на царапины и не особо серьезные раны. Война научила ее многому, в том числе хладнокровно размышлять в самых разных ситуациях.

Когда она закончила лечение, Тобирама отправил ее переодеваться: вся одежда девушки насквозь промокла под дождем. Надев сухое косоде, она вернулась к мужу. Тобирамы рядом с ним больше не было: опять куда-то ушел. Потушив все свечи в комнате, Мито села рядом с ним и всю ночь держала его за руку, потому что только так могла быть абсолютно уверенна в том, что с ним будет все хорошо…



Они сидели за обеденным столом. Никто не говорил, каждый был погружен в свои мысли. Он окинул ее взглядом. Обыденная прическа, как всегда без косметики, простое шелковое синее кимоно, подчеркивающее ее серо-голубые глаза, казавшиеся темно-лазурными в неярком освещении комнаты. Они встретились взглядами, когда Мито почувствовала, что Хаширама следил за ней. Он улыбался беззаботно, словно ребенок. Она удивленно на него посмотрела, а потом поняла, что вызвало его улыбку. Все-таки порой их взаимопонимание на уровне мыслей ее немного смущало. Со стороны они выглядели как немые или какие-нибудь ненормальные, но такие странности были частью этой семьи.

- Помнишь? – счастливый взгляд, искренняя улыбка.

- Помню, - нежная улыбка в ответ.

Свадьба. Самое начало совместной жизни. Они сидели рядом в традиционных свадебных нарядах. Она - в белом кимоно, и он в одеждах такого же цвета. В разгар праздника, когда она получала поздравления от своей хорошей подруги, то почувствовала, что он наблюдает за ней. В этот день все гости смотрели на нее, но самые сильные ощущения она испытывала, когда его взгляд скользил по ее телу. Мито обернулась, чтобы поинтересоваться, что так привлекло его внимание, но в итоге столкнулась с ним нос в нос. Она так и не узнала, что он в тот момент хотел сделать, потому что эта маленькая нелепость со стороны взрослых людей развеселила не только их, но и некоторых гостей, которые стали свидетелями небольшой сцены.
Когда большинство гостей разошлось и молодоженам было не обязательно присутствовать на празднике, они уединились на веранде, выходящей в сад особняка главы клана. Никто не нарушал тишину, окутавшую их. Им нужно было время немного успокоиться. Щеки Мито алели от духоты и от выпитого саке.

- Не боитесь покидать родные места? – неожиданно произнес Хаширама.

- Боюсь, немного.

- Вам будут рады в моем клане, - он посмотрел на нее, обмахивающуюся веером.

- Я не боюсь нового дома или клана. Вам, Хаширама-сама, прекрасно известно, что война закончится в лучшем случае через год. Мной овладевает страх того, что в какой-то момент мне принесут весть о вашей гибели, - Мито, смотревшая до этого момента в пустоту, перевела взгляд на мужа.

- Что вы желаете услышать от меня? Что я не умру? Я не могу вам этого обещать: война непредсказуемая вещь.

- Позвольте мне…

- Нет! – он повысил голос, понимая, о чем она хочет его просить. – Я вам уже сказал, что отныне в военных действиях вы не участвуете.
Она больше на него не смотрела и ничего не говорила. Разговор итак вышел долгим. Ей не хотелось подливать масла в огонь: знала, что в данной просьбе он ей откажет, как бы она его не умоляла. Упертый, самоуверенный, не щадящий себя. Мито понимала, что ей придется мириться со многими его качествами: Хашираму уже не изменить. Его же злила мысль о том, что его любимая так яро жаждет идти за ним в бой. Он всегда считал, что поле боя – это не место для женщин, хотя среди его воинов представительниц слабого пола было немало. Но пока бьется его сердце, он не позволит своей избраннице взять оружие в руки. Хотя внутри он чувствовал, что однажды она ослушается его слова. Упертая, самоуверенная, самоотверженная. Хаширама понимал, что ему придется мириться со многими ее качествами: Мито уже не изменить.

Они оба знали, что будут преданы друг другу до самой смерти.

- Идемте, - он встал на ноги и подал ей руку после нескольких минут молчания. Она приняла ее с благодарной улыбкой и, отложив веер, последовала за ним. Хаширама вел ее к беседке, которая находилась на возвышенности. Там было ветрено, что очень кстати в такой духоте. Он не выпускал ее руку из своей, потому что знал, что она вряд ли догадывается, что ему пришло на ум, поэтому могла в любой момент остановиться, чтобы узнать, что к чему. Они стояли в центре беседки. Его волосы, как и рукава ее кимоно, развевал ветер. Хаширама все еще держал ее за руку. Вдали послышалась медленная мелодия, которую играл музыкант на улице. Она сливалась с отдаленным звуком водопада и дополнялась стрекотанием цикад, которые к удивлению мужчины - пели в столь поздний час. Он закружил ее в медленном танце. Они не были хорошими танцорами, поэтому им было тяжело исполнять сложные движения или пируэты. Предугадывая движения друг друга, они кружились в танце, известном только им. Смута, поселившаяся в их сердцах из-за разногласий, вмиг растворилась в их безграничном счастье и искренних улыбках…



Они сидели на веранде собственного дома. Ее взгляд был устремлен в сад, а его – в темнеющее небо. Мито обмахивалась веером. Этот климат ей нравился больше, чем в родных краях. Летом тут было сухо, а в стране Водоворотов - очень влажно и душно. Она не любила жару: ей всегда не хватало воздуха.

Хаширама наблюдал за ней последние дни. В чертах ее лица появилась усталость. Она опять из-за него нервничала, хотя ей и нельзя. Он понимал, что политика его утомляет и истощает, отрывает от семьи, а ведь он всегда мечтал о спокойной семейной жизни. Но этого ему, видимо, не предписано судьбой... Он незаметно для Мито поднялся на ноги и подал ей руку. Она поняла на этот раз, что он задумал. Каждый раз, когда до него доходили некоторые мелочи касаемо их отношений, он всегда подавал ей руку и вел в беседку. Он сделал ее сразу же после окончания войны, сам, безо всяких техник, ради одной единственной цели.

Держа Мито за руку, он вел ее через сад к одному из их самых любимых мест в деревне.


Они кружились в танце, медленном, замысловатом, движения которого известны только им. Где-то с улицы доносились тихие звуки сямисэна. Едва слышно шумела листва в саду за их домом. Звуки природы слились в прекрасную мелодию уходящего дня, а они медленно кружились под нее. Лучи заходящего солнца, освещавшие беседку, в которой они танцевали. Прислуга уже зажигала свечи и фонари, но они не спешили возвращаться в дом. В какой-то момент она остановилась, прижалась к нему и опустила голову на его грудь. Устала? Выдохлась? Нет, просто танец всегда так заканчивался. Они стояли неподвижно, обнимая друг друга, как тогда - в первый день их единения. Ее длинные красные волосы не были собраны в две гульки, сейчас она заплела их в косу. Ей не нравились распущенные волосы: они постоянно мешали ей и лезли в лицо, а ему наоборот очень нравилось, когда они свободно спадали с ее плеч, создавая что-то вроде водопада. Он любил ее любой - веселой, задумчивой, хмурой. Просто любил за то, что она была такой, какая есть, что мирилась со многим, что ночами не спала, дожидаясь его возвращения. Ее верность, преданность покорили его. Он не встретил на своем пути ни одной женщины, которая была бы предана своему мужу, как предана ему Мито. И в огонь, и в лед, даже в огни Ада она последует за ним. Это он знает точно. Это он видел в ее серо-голубых глазах…

Она дотронулась до его щеки. Прикосновения к нему доставляли ей удовольствие. Он был для нее всем, ей всегда его не хватало. Не было чувства насыщения, его было мало, словно последнего глотка воздуха перед смертью. Он был прекрасен, словно Нарцисс, но Хаширама не эгоист. Для него на первом месте всегда была семья, а потом все остальное – клан и деревня. За собой он следил в последнюю очередь. Порой ей казалось, что ему нужно себя больше любить, но она понимала, что это невозможно: он не привык себя жалеть или щадить. Эту обязанность он бережно передал ей, прекрасно зная, что она сделает все ради него. Нет, это были не эгоизм или самоуверенность. Она знала, что ради нее он пройдет весь мир, свернет горы и даже спустится в пучину Ада. Эта истина светилась в его теплых, шоколадных глазах…

Держа ее за руку, он повел Мито домой. Прохладный северный ветер пригнал серые тучи, которые грозились пролить на землю свой бесценный груз. Он шел не спеша: для ее здоровья лучше ходить медленно. Путь до их спальни казался целой вечностью, вечностью, на протяжении которой он держал ее за руку, на протяжении которой она шла рядом с ним. Ему и этого было мало, чтобы насладится ею…

В их спальне горело всего две свечи, но этого было достаточно. Она помогала ему снять одежду: это вошло у нее в привычку за несколько лет совместной жизни. Порой ему это не нравилось: считал, что есть вещи, которые он может делать сам, закрыв глаза на традиции. Но ее тихие и настойчивые слова из-за спины: «Хаширама, позволь мне это сделать» - лишают его сил сопротивляться обычаям. В долгу перед ней он не остался: помогал ей снимать с себя кимоно. Она не спорила с ним никогда по этому поводу, потому что знала, что это бессмысленно. Он любит расплетать ее волосы, перебирая их пальцами, вдыхая их цветочный аромат. Они не уставали от постоянства друг друга, напротив, с каждым разом получали от этого все больше умиротворения.

Они легли в постель, затушив свечи. Она поправляла свои длинные волосы, которые не давали ей никакого покоя, а он с улыбкой наблюдал за ней.

- Спокойной ночи, - он поцеловал ее в лоб, когда она уже закончила. – И тебе спокойной ночи, - он поцеловал ее уже заметно округлившийся живот.

- Спокойной ночи.

Они спали мирным сном, держась за руки…