Душа художника. Глава пятнадцатая. Только ты, только для меня.

Музыка: Skillet – The Last Night

- О чем ты думаешь?
Она молчит. Пока не придумала, что сказать. Правда же ему не понравится.
- Расскажи мне... - его теплые губы мягко касаются шеи.
Приятно. Она резко выдыхает и наклоняется вперед, избегая его поцелуя, пряча в волосах раскрасневшееся лицо. Вновь молчит.
До безумия хочется поделиться с ним, без утайки обо всем рассказать - и о визите Карин, и о поступке Гаары. Но первое может омрачить и без того озабоченного непрекращающимися проблемами Саске, а второе - огорчить еще сильнее. Саске - это Саске, он не оставит это просто так, непременно придет в "Таану", дабы выяснить с Собаку но отношения. А Сакуре в последнем месяце драк хватило с лихвой.
- Сакура, да что с тобой происходит? - не выдерживает он и рывком поворачивает ее лицом к себе, пытливо заглядывая в изумрудную глубину глаз - растерянных и подозрительно блестящих.
- Ничего... - врет. Врет и злится на себя, но поделать ничего не может. - Все хорошо, Саске. Правда.
Он фыркает.
- Если это правда, то я достоин титула прекрасного принца!
- Ну, вот видишь. - Сакура улыбнулась. - Правда.
Саске чуть склонил голову набок.
- Интересно, ты всех вокруг идеализируешь или только меня?
- Всех, кроме тебя.
- М-да, классная у нас беседа... - хмыкнув, он наливает себе еще чаю. - Еще что-нибудь будешь? Здесь пекут очень вкусные кексы...
- Я бы с удовольствием, но, боюсь, мне пора домой. А то родители ругаться будут.
Они сидели в небольшой уютной кафешке. Заведение это было весьма необычным, если не сказать экзотическим - располагалась кофейня на восемьдесят первом этаже небоскреба близ Ирвинг-плейс. Из панорамных окон открывался потрясающий вид на вечерний Нью-Йорк. Сакура сидела на бархатном диванчике прямо перед этим великолепием, прижимаясь к груди любимого. Тот, в свою очередь, играл с сережкой в ее ухе - то обхватывал губами, то чуть прикусывал. Им было спокойно и хорошо. Праздное безделье, зато вместе.
- Понятно... - он все не прерывал своего занятия.
- Саске, у меня будут большие... проблемы... - ей и самой неохота было покидать это милое местечко и расставаться с парнем, но что поделать, если дома тебя ждут настоящие деспоты, за малейшее опоздание готовые шкуру спустить.
- Ладно, ладно. - Сдается он наконец. Бросает на стол двадцатидолларовую купюру (Сакура уже привыкла к тому, что Саске, во-первых, всегда за нее платит, а во-вторых, оставляет немаленькие чаевые). Затем помогает своей спутнице надеть пальто.
Уже на полпути к ее дому Саске вновь вернулся к интересующей его теме.
- О чем грустишь, ангел мой?
- Да так... - она поняла, что лучше не отнекиваться, а придумать достойное оправдание. - Экзамены скоро. Меня совсем загрузили.
- Хм-м... - по тону не было ясно, поверил он ее словам или же нет. - Как там Наруто поживает? Этого балбеса еще не исключили?
При упоминании Наруто губы Сакуры сложились в радостную улыбку.
- Нет, что ты, он даже улучшил свою успеваемость. Неудивительно, ведь Хината гоняет его с утра до вечера.
- Гоняет? - Саске почему-то сказанное ею позабавило.
Вспомнив о Хинате, Сакура нахмурилась. При всей своей симпатии к Хьюге, она считала ее очень странной: малозаметная брюнетка тщательно скрывала свое прошлое и практически ничего о себе не рассказывала. Конечно, все это можно было бы списать на ее излишнюю застенчивость, но Харуно была уверена, что дело далеко не только в этом.
- Да, именно так. Девушка она очень строгая и Наруто просто покоя не дает, заставляя его браться за ум по полной программе.
- И правильно, хватит этому оболтусу бить баклуши. Пора и про учебу вспомнить.
- И то верно.
Повисла пауза. Сакура шла с Саске бок о бок, оперев голову о его плечо, и раздумывала.
В последнее время она часто занимала себя раздумьями.
- А как... Гаара?
- Что? - она встрепенулась.
Саске неотрывно смотрел прямо перед собою.
- Гаара. Ну, этот тип вроде приставал к тебе. Зубы, кстати, я ему так и не выбил.
Она не ответила.
- Успокойся, я же пошутил. - Он говорил как можно более мягко. - Мне просто нужно знать, нет ли у вас там проблем. Я же должен своего ангела охранять от посягательств простых смертных...
Сакура усмехнулась и погладила его по щеке.
- Не беспокойся об этом.
"Кто в нашем случае ангел, это еще предстоит выяснить..."
Они остановились около ее подъезда. Сакура с тоскою заглянула в ониксовые глаза Учихи, в эту бездонную пучину. Мысль о том, что она вынуждена его покинуть, больно кольнула. Мысль о том, что придется ждать до следующего вечера, чтобы встретиться вновь, кольнула еще больнее.
- Саске...
Он покачал головой и обнял ее - не как девушку. Обнял, как родную.
- Не надо только рыдать, ангел. Завтра будет новый день.
- Да... завтра... - она почувствовала, как по щеке скатилась слеза, а морозный ветер обжег оставшуюся после нее влажную дорожку. Черт, и почему на каждой эпичной фразе Саске, что, по идее, должна утешать, она начинает плакать?!
- Сакура... - он чуть отстранился.
Все это было так банально - расставание на целую ночь, слезы в ее глазах, ее подрагивающие губы и собственное неровное дыхание. Это было так обыденно и в какой-то степени глупо, эта детская грусть, эта обида на судьбу, но им было все равно. Им каждый миг, проведенный вдали вдруг от друга, казался настоящей трагедией.
Саске взял ее лицо в ладони и медленно-медленно, осторожно, приблизился. Приник к ее потрескавшимся от холода губам - не поцелуй, а нежное прикосновение, дарующее тепло и его вкус, его запах - такой особый, еле уловимый аромат синтетической ткани вперемешку с одеколоном и краской для граффити.
- Пока? - с надеждой произнесла Сакура, поплотнее прижимаясь к нему.
- Я привык говорить "до свидания"...
Она переплела его пальцы со своими - и тут же отпустила.
Иногда нужно сказать себе "пора".

Как легко обидеть человека. Вы задумывались? Одно неосторожное слово, действие или жест могут полоснуть ножом по сердцу твоего друга, или же любой другой малознакомой персоны. И, что самое главное, друзья далеко не всегда признаются в том, что ты причинил им боль. На то они и друзья - упрямо сжимают челюсти, терпят, улыбаются, вместо того, чтобы просто наорать на тебя за то, что ты такая скотина.
Вот так мы и живем - более мягкий и ранимый на поводу у более жесткого и себялюбивого, да еще и невнимательного притом. Ведь далеко не каждый из нас способен раскусить чужую печаль. Чаще всего мы просто не обращаем на такие мелочи внимания. Мало ли в мире грусти, в самом деле... Маски, маски, маски. Фальшивое "все хорошо", наигранное веселье, скрывающее истинное положение вещей. И постепенно обида забывается, выветривается, отходит на второй план. Ведь настоящий друг не бросает из-за мелочей, он перешагнет через это и пойдет следом за тобою.
Но осадок все-равно остается.
И представьте, что когда-нибудь, в далеком будущем, вашего друга не станет. Он исчезнет, и все, как исчезает все смертное на этом свете. И тогда-то вы вспомните, каким хорошим, добрым и отзывчивым он был, как поддерживал вас в трудную минуту. Но будет поздно просить прощения, поздно благодарить.
А может, вы и не вспомните. Может, пожмете плечами, погорюете немного и забудете. И правда, какой смысл ломать свою собственную жизнь, пусть и умер немаловажный для тебя человек? В конце-концов, все когда-нибудь умрем. Вы на данный момент среди живых. А ваш друг? Да он просто разлагающийся труп, с которым вы в молодости неплохо проводили время.
Цинично и жестоко, но обычно все так и бывает. Печально...
Как же все это глупо. И больно оттого, что тебя не ценят, что тобой пользуются, как вещью, что вытирают ноги о твои добрые намерения. И ведь некого винить в этом, кроме самого себя. Печально, как печально. Может, это и к лучшему - быть одиноким?
Эх... Лучше завалить себя работой и не думать обо всем этом, а то недолго сойти с ума.

Вина сама притягивает к себе правосудие.

(с) Франц Кафка

Той ночью она никак не могла уснуть.
Мысли, так усердно гонимые ею весь день, настойчиво стучали в подсознании, давая понять, что они никуда не делись. Только и ждут, чтобы вновь захватить над ней власть, запустить в мозг свои цепкие зловредные щупальца, имя которым - угрызения совести.
Так некстати вспоминала она Гаару. Его лицо - потерянное, убитое - когда она кричала на него. Грубо и неприкрыто заявляла, что, мол, он ей не нужен. Тогда она думала, что моментом разорвать отношения - самое легкое. Самый лучший выход из сложившейся ситуации. Как же она удивилась (и удивление это было не особенно приятным), когда у нее в голове начали звенеть те слова, что она бросила ему тогда: "Ты мне не нужен".
"Ты не только эгоистка, Сакура, но еще и лгунья. Бессовестная лгунья!"
Чувство вины снедало ее, не давая уснуть. Не давая забыть о том, как сильно она обидела Гаару - милого Гаару, что всегда понимал и поддерживал. Что был рядом. Лишь им она жила в перерывах между свиданиями с Саске. Он стал ее поддержкой и опорой, а она так жестоко с ним поступила.
Чертыхнувшись зло, Сакура, испытывая лютую ненависть к самой себе, быстро вскочила с кровати. Наспех оделась - джемпер, джинсы, кроссовки, все как обычно, без ненужной вычурности. Сунула в карман куртки мобильный телефон и на цыпочках прокралась в прихожую, молясь, чтобы ее шагов не услышала чуткая экономка, что спала в соседней комнате. Убедившись, что никого из домашних она не разбудила, Сакура выскользнула на лестничную клетку. Повернула ключ в замке.
Все. Теперь пути назад точно нет.

Ему снился гонг. Обычный такой гонг, металлический, с прилагающимся к нему молоточком. Самым кошмарным было то, что в этот идиотский гонг каждую секунду били тем самым молоточком. А звон, в свою очередь, немилосердно бил по ушам. Он и кричал, и отмахивался, но гонг не исчезал. И шум все не уходил.
- Гаара!
Он вздрогнул и заморгал. Тонкая грань между сном и реальностью пока не ушла, а по телу разливалась приятная истома, какая обычно бывает после сна.
- А?
- Г-Гаара!
Он сел на кровати, устало потер глаза, пригладил волосы. Затем бросил взгляд в окно и замер в немом изумлении.
- САКУРА?!
С той стороны действительно была она - невыспанная, легко одетая, беспрерывно стучащая зубами.
- От-ткрой, п-пожалуйста... я... я з-з-замерзла...
Он подскочил к окну, настежь распахнул его, обхватил девушку за талию и втащил в комнату, а затем захлопнул раму.
- Ты совсем с ума сошла? - голос приобрел рассудительно-строгие нотки. - Какого черта ты ушла из дома так поздно?
- Я... я... - она все еще дрожала, отбивая зубами чечетку. - П-п-прости...
Гаара быстро освободил ее от тонкой кожаной курточки, обнял и укрыл разом и себя, и гостью одеялом.
- Н-нет... н-не н-н-надо... - запротестовала было Сакура.
- Лучше помолчи, а то язык себе откусишь. Или хочешь заболеть?
Спорить она не стала. В конце-концов, под его боком было хорошо. Уютно. От обнаженной груди Гаары исходило приятное тепло, согревающее продрогшие плечи.
- Гаара, я...
- Ш-ш... Мы сейчас пойдем пить чай и ты расскажешь, на кой черт притащилась сюда в столь неспокойное время суток. Идет?
Она закивала.
Укутав девушку одеялом, Гаара повел ее на кухню.
- Погоди... - спохватилась Сакура. - А мы никого из твоих не разбудим?
- Мои родители редко бывают дома. Сегодня их тоже нет.
- А Темари как же?
Красноволосый махнул рукой.
- Позвонила в шесть, сказала, что ночует у Шикамару. Я решил не спорить.
- Что ж, здраво.
Кухня у семейства Собаку но была огромных размеров - с высокими потолками, отдающими гулким эхом, мраморными полами и резными шкафчиками из красного дерева - богато, пафосно и громоздко, в аристократично-мрачных тонах, отчего Сакуры сразу же возникло неприятное ощущение на душе. Как если ты находишься, скажем, в тюрьме или в склепе. Гаара признался, что и сам не в восторге от подобного интерьера. Поэтому они по-быстрому заварили чай (вишневый, как им обоим нравилось) и вернулись обратно в спальню Гаары, где было гораздо уютнее. Сакура села на кровати, сжав кружку обеими руками.
- Чай не остыл? - заботливо поинтересовался Гаара, усаживаясь в кресло напротив нее.
- Нет... - она смущенно улыбнулась. - Спасибо тебе.
- Да ладно. Это же ерунда, в самом деле.
- Знаешь... я ведь не чай сюда пить пришла, ты же понимаешь...
Он изогнул одну бровь.
- Неужели? А я-то, дурак, все думаю, зачем же еще тебе убегать в полночь из дому в одной ночнушке...
Она рассмеялась.
- С каких это пор у тебя такое хорошее чувство юмора?
- С тех самых, как мы с тобой познакомились. - Он слегка пожал плечами. - Раньше у меня не было надобности шутить и вообще производить на кого-либо впечатление. Ты открываешь во мне новые таланты, Сакура.
- Почему?
- Мистические способности, полагаю...
- Нет-нет, ты сказал "не было нужды"...
Гаара перестал улыбаться.
- Ты много знаешь о семье Собаку но?
- М-м... Слыхала... Но я к сплетням особо не прислушиваюсь.
Повисла тишина, если не считать фонового шума за окном - гудки автомобилей на ближайшем шоссе, лай бродячих псов и клубная музыка. Нью-Йоркская ночная жизнь кипела и бурлила.
- У меня было... весьма специфическое воспитание. - Наконец ответил красноволосый. - Бизнес моего отца имеет криминальные корни. Мне с детства прививали лишь одно правило - "тебя должны бояться". Но и это, по сути, было лишним. Меня боялись так. Одна лишь волшебная фраза "Привет, моя фамилия Собаку но" меняла все.
Сакуре невольно вспомнились собственные родители. Мать, что однажды повела ее на светскую вечеринку с сорокоградусной температурой. "Ничего-ничего, поболеть еще успеешь, а Фрэнк Копсфур празднует день Рождение лишь раз в году" - так сказала тогда миссис Харуно. Стоит ли упоминать, что именины собственной дочери женщина благополучно пропустила, ведь как раз тогда в Париже проводился показ новой коллекции от Mark Jacobs*. А отец... Тут и говорить нечего. Он беспрестанно кричал, а нередко поколачивал любимую доченьку, а на людях же всячески изображал примерного, просто идеального папу.
Короче, Сакура жила под девизом "Репутация любой ценой". Правда, родительскую идеологию она не разделяла.
- Мне так жаль... - тихо произнесла Сакура. В глазах ее было сочувствие. - И что, у тебя не было друзей?
Он откинулся на спинку кресла.
- Хм... ну почему же, были. По крайней мере, я так думал.
- В каком смысле?
- Они были граффитистами.
- А-а, как Саске?
При упоминании ЕГО имени в Гааре моментально вскипела дикая, безудержная злость. Он открыл рот, желая высказать все, рассказать ей, какой поганой сволочью Саске Учиха является на самом деле и как гадко поступил - и тут же закрыл.
Нет. Сакура не должна пострадать из-за его ненависти.
- Да, как он. Я состоял в крю...
- А это что за зверь? - спросила Сакура, отставив чашку в сторону устраиваясь поудобнее у изголовья кровати.
- Проще говоря, в команде. Со мной были еще шесть-семь уличных художников. - Гаара чуть нахмурился, затем улыбнулся. - Я любил рисовать. Очень любил. Ты не представляешь себе, каково это - когда берешь в руки баллончик и чувствуешь себя... чувствуешь... творцом. Богом. Пока ты можешь рисовать, тебе подвластно все.
- Но почему ты перестал рисовать?
- Меня предали. Я не хочу об этом говорить.
- А-а... понятно...
Молчание.
- Знаешь... - она решилась-таки нарушить затянувшуюся тишину. - Я иногда думаю, что... вы с Саске так похожи. Оба любите рисовать, оба желаете свободы. Как он рассказывает об искусстве! Прямо как ты!
Гаара вновь ощутил раздражение. Сцепил зубы, чтобы только не дать эмоциям вырваться наружу.
- У Саске сейчас своя команда, они часто рисуют. Ты тоже мог бы этим заниматься...
"Конечно, мог бы! - злобно подумал он. - Если бы не твой хренов Саске, испортивший мне все!"
- Не будь меня... вы могли бы поладить, верно ведь?
- НЕТ! - внезапно рявкнул он. - НИКОГДА! НИ ЗА ЧТО!!!
Сакура испуганно отпрянула назад.
- Гаара...
Он в мгновение ока преодолел расстояние между ними и навис над ней, сверля взглядом. Сумасшедшим, бездумным, яростным.
- Он забрал у меня все! - заорал он. - Друзей! Искусство! Тебя! Никогда мы не смогли бы поладить, идиотка!
Сакура от страха не могла пошевелиться. Между тем какой-то кусочек сознания начал понимать, о чем говорит ее одноклассник. Начал понимать, что его антипатия к Учихе основана не только на слепой ревности.
- Гаара... что ты делаешь? - севшим от ужаса голосом спросила она, когда красноволосый дрожащими руками расстегнул молнию на ее ветровке.
- Он забрал у меня все. Но кое-что я смогу вернуть! - голос его изменился до неузнаваемости. Прежде спокойный и мягкий, теперь он походил на шипение змеи. - Я заберу тебя у него, Сакура! Да-да, ты будешь только моей!
- Нет... нет! Не трогай меня! - в панике вскрикнула она и, извернувшись, бросилась к дверям.
Но Гаара был слишком быстрым, чтобы позволить ей уйти.
Он настиг ее, схватил, вновь повалил на кровать. Она завопила в ужасе, замолотила руками по плечам юноши, до жути напуганная его ополоумевшим видом.
Но Гаара был слишком сильным, чтобы дать ей убежать.
- Нет! Прошу, Гаара!...
Он не слушал. Развернул спиной к себе, так что она уткнулась лицом в подушки, прижал, обездвижил, заведя руки за спину. Рывком стянул вниз джинсы, затем приспустил свои. Сакура отбивалась и кричала, но что она могла против него?
- Кричи! Кричи! - с улыбкой воскликнул Гаара. - Все равно тебя никто не услышит!
Сердце забилось с удвоенной скоростью, когда она почувствовала, как он сдвигает вниз ее нижнее белье.
- Нет! Нет! Не надо!
Напрасно просила. Ее любимого Гаары нет в этой комнате. Есть зверь, которого создал ее ненаглядный Саске - покинутый, падший так низко, как только можно. Горящий желанием отомстить. Заставить. Принудить себе. Сделать хоть что-то, что бы наполнило блаженством его черную душу.
Он вогнался в нее резко, без каких-либо прелюдий, без предупреждения, легко прорвав тонкую плеву, застонал сдавленно, и практически сразу начал двигаться, расширяя и заполняя нетронутое горячее пространство.
- Не-е-е-ет... - крик перемешался со всхлипами. Слезы брызнули из глаз.
Сакура болталась под Гаарой, как полая кукла.
Отвращение - как и физическое, так и моральное - заполнило ее всю.
Он смеялся. Она слышала этот смех, и ей становилось еще гаже, еще невыносимее. Сакура извивалась под ним, все еще не прекращая бороться. Но он лишь крепче сжимал ее бедра, сжимал с такой силой, что белели костяшки пальцев. Она вцепилась зубами в край подушки, сдавленно хрипя от боли. Она не хотела кричать. Не хотела доставлять ему еще больше удовольствия.
А Гаара, сомнений не было, удовольствие получал. Рычал, все глубже и дальше вбиваясь, наваливался тяжело, стонал. Растягивал болезненную негу, отодвигая на задний план здравый смысл. ЧТО он делает, он будет думать потом. Сейчас есть лишь мягкое и беззащитное женское тело, лишь сладость запретного плода. Сладость момента - когда берешь то, что тебе не принадлежит и никогда принадлежать не будет.
- Сейчас... - выдавил он. - Только ты... только для меня...
Он пару раз толкнулся, замер, вытянувшись во всю длину, застонал громче, чем прежде. Хорошо хоть не кончил в нее - вышел за секунду до того, как вязкое бесцветное семя окропило ягодицы и ноги Сакуры.
Он дышал тяжело и неровно. А она не двигалась. Лишь плечи мелко подрагивали.
- Мгновение... лишь мгновение... - неразборчиво пробормотал Гаара.
Сакура встрепенулась, будто очнувшись. Приподнялась на непослушных руках. Натянула на влажные ноги джинсы, морщась от омерзения. Натянула - и пулей вылетела из комнаты.
Гаара сидел неподвижно. Минуту. Две, три...
Все прошло. Будто бы и не было ничего этого. О случившемся напоминали лишь окровавленные смятые простыни и его собственная сперма, осевшая на одеяле.
Гаара схватился за голову, до боли вонзившись пальцами в виски.
- Сакура... что же я наделал...
А в следующую секунду взвыл, точно раненый зверь.

Хоть я и мужчина, но мне хочется плакать,
И больше сдержаться я не могу -
Меня в этой жизни не раз предавали,
Не раз унижали, но я всё терплю.

Деяния, ошибки, предательство, сплетни,
Каждый из нас по своему грешен,
Но только прощения попросить
Иногда уже поздно, и не изменить!