Душа художника. Глава семнадцатая. Последний день Клубнички.

Я циник, эгоист и лицемер,
Со мною рядом нелегко ужиться.
Передо мной одна дорога – вверх,
И я успехом не привык делиться.

Я в жизни отрицательный герой.
В любовь не верю, в искренность и в дружбу,
И рядом позволяю быть с собой
Лишь до тех пор, пока мне это нужно.

Я многим в жизни причиняю боль,
Но есть и те, кому принёс я счастье.
Играю с ненасытною судьбой
И карты все мои козырной масти.

Я не скрываю сущности своей,
Всем говорю, кого интересует,
Фантазия людей – подруга мне,
В моём лице им лидера малюет.

Я, может, в жизни позже изменюсь,
И, может, стану лучше, может, хуже...
Но ты не думай – я не жалуюсь.
Такой, как есть, я очень многим нужен.

А напоследок что ещё сказать?
Ведь исповедь моя должна кончаться...
Прошу прощения у всех людей,
Кому успел я в жизни повстречаться.

("Исповедь плохого человека")

На город опустились сумерки; Нью-Йорк сияет огнями, точно елка электрическими гирляндами. Однако на улицах, несмотря на поздний час, царит оживленная, даже чересчур оживленная атмосфера. Поздний вечер, плавно перетекающий в ночь - веселенькая пора для местных банд. Нью-Йорк издревле притягивал своим завораживающим мистическим великолепием и прямо-таки будоражащей таинственностью разного рода сброд. Кого только не встретишь на неспокойных нынче просторах Оушен-Хилл - тут и увешанные золотыми цепями поклонники рэпа, и рокеры в кожанках верхом на устрашающего вида мотоциклах, и весьма отщепенского вида мелкое жулье, ищущее наживы. И стройная фигурка девушки, упакованная в длинное бежевое пальто, среди этих отбросов казалась столь же необычной, как и белый лебедь в стаде уродливых уток.
- Эй, красотка! - летело со всех сторон. - Иди-ка сюда!
- Детка, да ты прямо ягодный пирожок!
- Давай к нам, повеселимся...
Юная особа упрямо сжимала челюсти, раздраженно встряхивала ярко-алыми волосами и невозмутимо продолжала свой путь, не обращая внимания на пошлые намеки, отпускаемые уличными отбросами. У нее были свои цели. И медлить было никак нельзя.
- Крошка! - внезапно прокричали сбоку. Она не успела ничего сообразить, как чья-то лапища вцепилась в ее плечо медвежьей хваткой; в нос ударил тошнотворный аромат перегара. - Ты из элитных, не? Может, сторгуемся?..
- Отвали! - огрызнулась она и заехала ногой, обутой в сапожок на высоком каблуке, наглецу по лодыжке. Пьянчуга взвыл и отпустил свою добычу; брезгливо отряхнувшись, Карин зашагала быстрее. Нарываться на новые неприятности ей как-то не особо хотелось.
Она остановилась лишь на Атлантик-Авеню и огляделась по сторонам.
- Напротив автоцентра... - пробормотала красноволосая себе под нос. Взгляд ее остановился на голубого цвета здании, принадлежавшем, как гласила жирная грязно-белая надпись, компании "Nastra" - Это, стало быть, автоцентр... Ага! Редд-Плейс!
Карин уверенно приблизилась к обшарпанному двухэтажному зданию, ничем не отличающемуся от остальных, серых и унылых зданий района. Взошла на крыльцо и потянула на себя ветхую дверь с облезшей краской по краям; дверь поддалась с жалобным скрипом, неприятно режущим слух.
Девушка немного поколебалась, прежде чем войти в темный затхлый коридор.
Каблуки гулко стучали по голому цементному полу.
- Есть здесь кто-нибудь? - негромко позвала она, стараясь, чтобы голос звучал спокойно.
Тишина была ей ответом.
"Может, он забыл о встрече? Нет, нет, он не мог..."
- Здравствуй. - Низкий и глухой голос за спиной заставил вздрогнуть от неожиданности и резко обернуться, чтобы в следующую секунду увидеть два светящихся глаза - ярко-алых, пугающих. Незнакомец медленно вышел из тени, в которой тонуло западное крыло дома.
Карин поприветствовала его кивком головы.
- Ты пришла. Значит, у тебя есть кое-что интересное для меня...
- Верно.
- Так приступай, я тебя внимательно слушаю. Не бойся, здесь только мы одни. Тебе ничто не угрожает.
- Я и не боюсь.
Прозвучало отчасти вызывающе. Особенно вызывающим был непокорный огонек, блеснувший в вишнево-карих глазах девицы.
Собеседник склонил голову набок. Лицо его скрывалось за темно-серой маской, но прищуренные глаза свидетельствовали о почти животном интересе.
- Не боишься меня? Похвально. - По голосу нельзя было понять, лукавит он или говорит всерьез. - Смелость удел молодых, верно? Но я бы не рекомендовал тебе демонстрировать излишнюю отвагу. В конце-концов, именно за нее и поплатились твои... хм... коллеги.
Карин вновь вздрогнула.
- Я... я не с ними! - она говорила уверенно и невозмутимо, но взгляд лихорадочно блуждал, что не могло не укрыться от внимательных алых глаз. - Я знаю, чего я хочу, в отличие от этих чокнутых граффитистов, что шкуру свою готовы отдать ради чертовых рисуночков!
- Ты рассуждаешь, как взрослая, моя юная леди. - Он усмехнулся. - Резонно, весьма резонно... Но разве тебя это не смущает? Эти ребята доверяли тебе...
- Я тоже раньше всем доверяла. Но доверие для глупцов, нельзя рассчитывать ни на кого, кроме себя. Мне надоели трущобы, надоело все это дерьмо. Я хочу обрести нормальную жизнь, без всех этих стычек и борьбы. Я хочу стать обычным человеком.
- И станешь им, разумеется. Но разве ты не чувствуешь себя виноватой? Вроде как друзей предала...
"Это проверка, - мигом раскусила его намерения Карин. - Он проверяет на крепость мою связь с командой. Проверяет, важны ли они для меня"
- Нет. - Ответ был тверд, как скала. - Я живу для себя. Я действую только в собственных интересах.
- Да? Единоличница, надо полагать? Ну что ж, раз так, мы договоримся. Ты помнишь условия договора?
- Вы обеспечиваете мне квартиру в Бостоне, небольшой счет в банке, документы на самое неприметное имя - в общем, все условия для обыкновенной жизни. Взамен я предоставляю вам всю информацию о "Така" и обо всем, что его касается.
- Умница. Начнем?
Карин набрала в легкие побольше воздуха и приступила к рассказу.

Это было ужасно. Так ужасно, что и представить себе сложно.
Она бежала - бежала не останавливаясь, задыхаясь, мучаясь от нестерпимой рези в боку, от жажды, сжигающей горло. Спотыкалась, падала, в кровь разбивая коленки и ладони, ломая ногти, но все равно вставала и бежала дальше. По пятам за ней, не отставая ни на шаг, двигались призрачные тени - шептали что-то тихо, невразумительно. И вроде бы угрожающими они не выглядели - но инстинктивно Сакура чувствовала, что они несут с собою лишь смерть. Лишь темноту.
И она бежала.
Бежала раздражающе медленно. Потела от натуги, дышала тяжело, но все усилия, казалось, были напрасны - она продвинулась ненамного.
"Давай же, давай... должна... ты должна..."
Постепенно, однако, картина стала меняться. Исчезал страх. Вернее, он не исчезал, он... менялся. Сакура теперь отчетливо осознавала, что бежит она не от слепого желания спастись, спасти свою шкуру, тем более что опасных теней позади уже не было - они давно ее обогнали. Она бежала не от кого-то - она бежала к кому-то. Но к кому?
Попыталась разобраться в собственных ощущениях, разложить их по полочкам аккуратно. Страх, вне всяких сомнений, еще был - и даже сильнее прежнего. То был страх не за себя, а за кого-то другого, за того, к кому она бежала. Интересно, почему ей так страшно? Что угрожает дорогому ей человеку? Быть может, тени?..
- Нет! - срывается с ее губ.
Тени, шипя, ворча и мурлыча, точно кошки, подбираются к крыше какого-то дома. Сакура поднимает голову и силится разглядеть худощавую фигуру, к которой они подбираются. Увы, сделать это не представляется возможным - глаза будто засыпаны песком, зрение притуплено.
Но Сакура сильная, Сакура не сдается.
Уцепившись руками за стену из морковно-красного кирпича, девушка подтягивается, ставя ногу на выступ - кирпич, от которого откололся кусочек. И так, медленно, но верно, скрипя зубами от натуги, она поднимается все выше и выше - туда, к заветной крыше.
"Пожалуйста... Господи, дай мне сил..."
Наконец рука ее нащупывает краешек гладкой черепицы. Ухватившись за уголок, Сакура приподнимается на локтях, горя желанием узнать, кто же он, тот таинственный незнакомец.
- Саске? - неверующе шепчет она, широко распахивая глаза.
Он стоит к ней спиной - в знакомой белой рубашке, сжимая в правой руке баллончик и неотрывно глядя на разноцветную причудливую надпись на вентиляционной панели. И, судя по всему, даже не догадывается о кровожадных тенях, что подкрадываются к нему все ближе и ближе, нетерпеливо перебирая щупальцами.
- САСКЕ! - кричит она надломлено. - САСКЕ, ОБЕРНИСЬ!
Не слышит. Он ее не слышит.
А тени все подступают...
- САСКЕ, ОБЕРНИСЬ ЖЕ, ОНИ УЖЕ БЛИЗКО!
Никакой реакции.
Сакура завопила от ужаса, когда плотные клубы угольно-черного тумана поглотили Учиху - поглотили и рассеялись, не оставив даже праха.
- НЕ-Е-ЕТ!.. - по щекам катятся слезы.
Крыша под ее руками неожиданно обламывается. Разум захлестывает волна адреналина, по всему телу пробегают мурашки, пребольно вонзаясь в сердце - то пугающее чувство, когда проваливаешься в пустоту - и не за что ухватиться.
Последний отчаянный крик вырывается из ее грудной клетки.

- Сакура! Сакура!
- А? Что?
Она чуть приподнимается на кровати и морщится брезгливо. Резкое пробуждение - вещь не особенно приятная. К тому же, этот чертов сон все еще отдавался в памяти...
- Что случилось, Саске?
- Ничего... - она не видит его лица. Зато чувствует, как теплые руки любимого обнимают ее сзади, а его губы мягко касаются шеи. Приятно. И хорошо. - Ты кричала... Кошмар приснился?
- М-м-м... - она блаженно тянется всем телом, затем вновь замирает, прикрыв глаза, наслаждаясь растекающимся по телу полусонным блаженством и нежными прикосновениями Саске. - Можно и так сказать...
- Расскажешь мне?
- Зачем? Это мой кошмар...
Он вздыхает и прижимает ее к себе крепче. Сакура улыбается. Странно. Как разительно отличались события этой ночи от тех, что были прошлой. Да, близость с Саске оказалась в тысячу... нет, в десятки тысяч раз волшебнее, чем она могла предположить. И вот сейчас они лежат рядом, укрытые одним одеялом, касаясь друг друга обнаженными телами - а она не ощущает ни смущения, ни стыда. Ей уютно и хорошо - лучше просто быть не может.
- Ты можешь поделиться со мной. Я с радостью тебя выслушаю.
Поделиться? Ну нет, зачем же делиться пустыми страхами!
- Лучше... Давай поговорим? Только откровенно?
- Не понял. У нас что, когда-то было иначе?
- Ну я-то с тобой честна. А вот ты много чего утаиваешь, друг мой сердечный!
Он хмыкает.
- Хорошо, давай побеседуем, я не против. А что ты хочешь узнать?
- Ты обещал мне рассказать, чем занимаешься, если я буду держать это в секрете. Я умею хранить тайны, Саске. Или ты мне не доверяешь, м-м?
Саске фыркнул.
- Вот как, значит! Атакуешь моим же оружием?
- Что поделать! - она хихикнула в подушку.
- Ну-ну... - протягивает он. - Каким будет первый вопрос? Удиви меня!
- Хината Хьюга. Ты ведь знаком с ней, не так ли?
Учиха наморщил лоб, будто бы пытаясь припомнить.
- Хм... Пассия Удзумаки, что ли? Погоди, а при чем...
- Я тоже сложа руки не сидела, знаешь ли! - Сакура перевернулась на другой бок, поправила сбившиеся волосы и посмотрела прямо в ониксово-черные омуты глаз юноши. - Она мне сразу показалась немного странной. Ну я и узнала о ней немного...
- Немного? - он напрягся.
- Самую малость! - заверила его Сакура. - Ее братец, оказывается, би-бой и один из крупнейших поставщиков арт-материалов в Нью-Йорке. Нехило, да?
- Откуда ты...
Девушка озорно подмигнула.
- Не у одного тебя есть обширные связи, знаешь ли.
- Хм...
- Так кто она, Саске? Скажи мне! - потребовала Сакура, на этот раз серьезно. - Я хочу знать правду!
Саске задумался. Вот черт, а Сакура оказалась куда проворнее, чем он думал. Хината так хорошо вжилась в роль простой школьницы, что в ее безобидности никто не смог бы усомниться - так он считал до сих пор. А Сакура не поддалась на обман, более того, сумела раздобыть то, что и Неджи, и его ненаглядная сестренка так старательно прячут. А эта информация являлась ценным ключиком ко всему, что творится на улицах Нью-Йорка после заката. И это Сакуре нельзя было знать. Ни в коем случае.
- Сакура...
- Только не вздумай мне лгать! - Харуно гневно сверкнула глазами. - Она твоя любовница, да? Бывшая любовница!
Саске замер на секунду, затем вдруг разразился хохотом.
- Да что тут смешного?! - негодовала розоволосая.
- Сакура... - он утер выступившую на глазах влагу тыльной стороной ладони. - Любимая, ну что за глупости? Хината - сестра Неджи, а Неджи - мой близкий друг. Вернее, был им... Нет поводов для беспокойства, а для ревности - тем более. Хината очень хорошая, поверь. Не стоит ни в чем ее подозревать.
- Да я знаю, знаю... - она немного смягчилась. - Она очень милая, но... ох, Саске, что же ты скрываешь?
Ее тон - обиженный, точно у ребенка, которому не дали конфетку - вновь его рассмешил.
- Ангел мой, ты такая забавная. Еще вопросы будут? Продолжай, правда, это здорово поднимает настроение!
Сакура хотела рассказать Саске о том, что Карин на прошлой неделе приходила в "Taana no Roino" и устроила там бурное выяснение отношений, но передумала. Все было так легко и беззаботно сейчас... Не хотелось омрачать их идиллию столь неприятными воспоминаниями. Саске ведь они вряд ли обрадуют.
- Слушай... а у тебя есть прозвище?
- Прозвище?
- Или кликуха, как у вас выражаются, - не преминула поддеть его девушка.
Саске хохотнул и стряхнул упавшую на лоб темную прядь.
- Ладно... Только не смей потом меня так называть!
- Ну? - Сакура была по-настоящему заинтригована.
- Иногда меня называют Саске-куном... Но это, право, не важно!
- Саске-кун? - повторила Сакура и рассмеялась звонко, так трогательно звучало это имя. - Саске-ку-у-ун...
- Прекрати! - разозлился брюнет. - Это жутко бесит!
- Прости! - Сакура примирительно улыбнулась и приподнялась на локтях, чтобы поцеловать любимого в щеку. Саске сразу успокоился. - А настоящая кликуха, ну, такая, крутая, у тебя есть?
Он слегка удивленно посмотрел на нее. И откуда ей столько всего известно?
- Естественно. Меня называют Черной Молнией.
- Черная Молния... - протянула Сакура задумчиво. - Красиво звучит...
Они немного помолчали. За окном светлело; выглядывающие из-за занавесок лучи солнца оповещали о приближении утра.
- А какое прозвище ты дал бы мне? - вдруг спрашивает Сакура.
- М-м? - он непонимающе смотрит в изумрудные глаза подруги, сейчас наполненные сильнейшим интересом. - Ну-у... - он запнулся. Действительно, а какое прозвище подходит для Сакуры? Он как-то не задумывался об этом. Да и она не спрашивала. А теперь ему и самому захотелось это узнать.
Саске окинул ее взглядом. Правильное личико с большими выразительными глазами, пухлые розовые губки, сложенные в милую, но несколько лукавую улыбку; та же неоднозначная загадочность кроется и в глубине малахитовых глаз. Внимательный взгляд юноши опустился ниже. Сакура лежала, подперев голову одной рукой, а вторую положив вдоль тела - стройного, подтянутого, соблазняющего своими плавными изгибами и формами. Длинные розовые локоны - мягкие и шелковистые - рассыпались по плечам, чуть бледным и обманчиво хрупким. И двигалась она всегда хоть и как-то осторожно, но с неким природным изяществом - эдак грациозно, неторопливо...
- Пантера. - Вырвалось у него.
- Что?
- Ты вылитая пантера. - Он провел подушечкой пальца по краям ее лица, очерчивая подбородок и скулы. - Розовая пантера. Да-да, именно так...
- Розовая пантера? - она фыркнула. - Как-то это банально...
- Тебе не нравится?
- Ну почему же, нравится. Ведь это ты придумал.
Саске рассмеялся негромко.
- Ты так меня... Превозносишь, что...
- А разве не так стоит относиться к тому, кого любишь? - резюмировала девушка.
- Хм... Ну, это все меняет.
И он запечатал на ее губах нежный поцелуй.

Истинная любовь в своих поступках являет несомненное сходство с ребяческими выходками: то же безрассудство, неосторожность, непосредственность, смех и слезы.

(с) О. Бальзак

- Это все?
- Да. Все.
Он хмыкает и вновь устремляет на девушку взгляд своих глаз - ярко-алых, точно лепестки свежераспустившихся роз, точно капля крови на январском снегу. Глаза эти не просто рассматривают - они сканируют, они изучают, выискивая слабые места в твоей обороне.
Карин становится все более неуютно в компании незнакомца. Былая смелость куда-то улетучилась, самодовольство облетело, точно пух одуванчика, оставив ее какой-то растерянной и беспомощной - одним словом, уязвимой. До ужаса уязвимой.
- Свой пункт я выполнила, - голос прозвучал чересчур высоко. - Я поведала вам все, что знаю сама. Не пора ли выполнить свой?
- Конечно, конечно, юная леди, - успокаивающе произносит он, приближаясь к ней. - Ты непременно получишь то, что тебе по праву принадлежит, обещаю... - и он ласково провел ладонью по ее подбородку, будто бы смахивая прядь волос. Карин отшатнулась, почувствовав, как мужчина ненароком уколол ее чем-то острым.
- Не прикасайтесь! - враждебность и страх звенели в ее голосе.
Ее собеседник поднял руки вверх.
- Тебе не стоит меня бояться, милая. Уже не стоит...
Карин внезапно содрогнулась, закашляла, схватилась за горло. Глаза ее потрясенно распахнулись и выпучились, как у рыбы, выброшенной на берег.
Ноги перестали слушаться, и Карин упала на колени. Дикая, безумная боль разрывала ее изнутри; мышцы онемели, конечности медленно, но верно теряли чувствительность. Карин задышала чаще: горло опухло и немилосердно болело. Земля выскользнула из-под ног. Карин завалилась набок, заходясь в неконтролируемых конвульсиях, беспрестанно хрипя и держась за горло.
- Вы... Об... об... обманули меня...
- Что? Нет, вовсе нет, я и не думал тебе лгать! - он покачал головой и опустился подле нее на корточки. Погладил слегка по волосам. Карин чувствовала себя до того мерзко, что никак не отреагировала на прикосновение - продолжала извиваться на холодном бетоне, изрыгая пену. - Я обещал, что ты получишь то, чего заслуживаешь. Так и случилось. - Он продемонстрировал ей маленькое, но очень остро заточенное лезвие. - Видишь? Посмотри-посмотри. Это яд кураре. Племена Южной Америки обмазывают им наконечники стрел. Не беспокойся, кончина твоя будет быстрой - десять минут, не более. Я как раз опаздываю на важную встречу и, увы, не смогу по достоинству оценить твою смерть. Но, поверь, она будет мучительной. Эффект яда не особенно приятен - он парализует окончания двигательных нервов и мышц, отвечающих за дыхание, и смерть наступает от удушья при почти ненарушенном сознании.
Карин беспомощно сипела, не имея возможности ничего сделать.
- Понимаешь, девочка, - продолжал он, поднимаясь на ноги и отряхивая полы черного плаща. - Единоличники долго не живут.
Губы девушки, испачканные пылью и пеной изо рта, внезапно растянулись в улыбке.
- А я... не совсем... единоличница...
Превозмогая боль, красноволосая потянулась к поясу. Миг - и у нее в ладони оказалась внушительных размеров осколочная граната. Еще миг - и она выдернула чеку.
- Этот домик будет славно гореть, не считаешь?.. - прошептала Карин и закрыла глаза.
"Простите меня, Саске, Суйгецу, Джуго. Простите... За все"
В следующую секунду дом поглотил взрыв; огненная волна захлестнула соседние сооружения, клубы пламени взвились до самого неба. Одинокие прохожие закричали в ужасе и попрятались кто куда, скрываясь от летящих во все стороны обломков горящего здания. В последний раз вспыхнув, огонь чуть осел и поник, пожирая чудом уцелевшие стены и потолок. Горело и впрямь хорошо - в точности так же, как и предсказывала Карин.

А напоследок что ещё сказать?
Ведь исповедь моя должна кончаться.
Прошу прощения у всех людей,
Кому успел я в жизни повстречаться...