Два друга

Два друга шли домой дорогой ночной.
Вдруг разбойники из леса вышли целою толпой.

Один парень зарыдал, на колени упал:
"Ох, не троньте вы меня, все для вас исполню я!"

И сказал атаман, руки сунув в карман:
"Вот нож, вот возьми его, коли хочешь жить — убей друга своего!"

И вот раздался крик, и в грудь вонзился нож.
Атаман в тот же миг тихо произнес: "Ну, что ж,

Взять мерзавца! Его свяжите!
Киньте в яму вместе с трупом!"

Странным был приказ, но все же в тот же час
Убийцу и мертвеца, их усадили там лицом напротив лица.

Два друга шли домой дорогой ночной.
Вдруг разбойники из лесу вышли целою толпой.
Король и шут «Два друга»

***
Какая-то ватная была ночь, как старая, слежавшаяся перина в кладовке. Обычные лесные звуки не разносились в тяжелом воздухе, а боязливо жались к земле, присыпанной прошлогодней листвой и ломкой хвоей. Толстые стволы полувековых деревьев, казалось, вот-вот разлетятся роем острых щепок, не выдержав веса Темной Царицы.
Эрвину было бы очень страшно идти через лес в эту ночь, но Гоззо держал его за руку. Абсолютно прямая дорога прошивала лес ровной строчкой, соединяя соседние городки. Ее проложили еще во времена, когда Ариенэйский лес активно использовался, то есть, вырубался, но после того, как его признали охранной зоной, лесозаготовки прекратились, а дорога осталась. Со временем по ней перестали ездить из-за появившегося на севере скоростного шоссе. Однако ее так укатали тяжелые лесовозы, что зарасти ей, видимо, не суждено никогда.
Вечерний киносеанс закончился довольно поздно, и ребята не стали дожидаться автобуса, а решили прогуляться перед сном. Вдвоем им ничего было не страшно, а вынудило их на путешествие то, что кинотеатр в их городе закрылся на ремонт.
Гоззо рассказывал о своей очередной стычке с Джакобом. Этот старшеклассник, похоже, решил положить свою жизнь, чтобы доставать всех вокруг.
— Сначала я даже испугался, что увидел такое, — говорил он, а Эрвин внимательно слушал, стараясь увлечься событиями и перестать ощущать снедающее с самого утра беспокойство. А еще он крепко держал за руку любимого человека и знал, что на подходе к дому Гоззо обязательно обнимет его, сожмет так нежно и сладко, замирая и наслаждаясь такой невинной близостью. Потом поцелует, волнующе лаская губы и язык… А, может быть, ему захочется большего… и они…?
— Ты увидел, как Джакоб вытаскивает кошелек из сумочки учительницы? – уточнил Эрвин.
— …Я это только что сказал… Что с тобой вообще? – Гоззо замер, вглядываясь в лицо и подсвечивая его снизу маленьким фонариком, которым освещал путь. – У тебя ничего не болит?
— Нет… — смущенно улыбнулся Эрвин. – Ничего… Не знаю… Просто странное чувство…
Гоззо коснулся ладонью его щеки, лаская взглядом, любуясь возлюбленным, и, посмотрев для верности в оба конца дороги, склонил голову для поцелуя.

***
— Если спугнете их… ответите за это мне!..
Беззвучные тени скользили за кустами и деревьями параллельно дороге.

***
— И я его сдал. Видел бы ты его лицо! Я решил, что нельзя упускать такой шанс, вдруг его исключат? И мы все вздохнем свободно. Или посадят – это еще лучше. – Гоззо сцепил зубы. – Ненавижу его… И знаешь, что сказал директор? «Последнее предупреждение, Джакоб»! Представляешь? Эта скотина счастливо лыбилась прямо Мэйну в лицо, а тот: «Последнее предупреждение». То, что Джакоб обирает младшие классы знают уже все, малыши платят ему дань за защиту! За защиту от него самого!!! Но сегодня, видимо, ему надо было больше денег… И его так просто отпустили! Черт, он, как обычно, пожелал мне сдохнуть… Но, честно, как же он достал!..
Эрвин молчал. Ему тоже перепадало нездоровое внимание Джакоба, но не больше, чем остальным. Где-то ему было жаль его, ведь не он виноват, что вырос таким. Это воспитание, окружение… Ведь у него нет настоящих друзей, а тех, кто крутится с ним, он зовет «партнерами». И все девчонки шарахаются от него… Как же ему одиноко…
Впереди на дорогу вышел человек. Тьма сделала его совершенно неузнаваемым, лишь силуэт на фоне чернильного леса. Гоззо не остановился, вздрогнув от неожиданности, но не испугавшись. Он собрался обойти мужчину, как он мог судить по штанам и широким плечам, по противоположной обочине. Эрвин вцепился ему в руку, но, как и Гоззо, стараясь не подавать вида, что внезапное появление незнакомца как-то на него повлияло. Но тут на дрогу вышел второй, и жидкий холод окатил изнутри их желудки. Гоззо и Эрвин остановились.
Два замерших в паутине мотылька. Одно дыхание, чтобы не тревожить сеть и не привлекать внимания паука. Казалось, так стоять они могут вечность. За их спинами раздался шорох, когда еще два человека, не таясь более, ступили на дорогу. У Гоззо мелькнула догадка, чьих это рук дело. Он лишь молился, прося Эрвина не оборачиваться, выдавая охвативший обоих ужас. Фонарик, как заброшенный смотрителем маяк, светил в землю. Пальцы Эрвина дрожали.
— Гоззо, — услышал он за спиной и обернулся как раз вовремя – узреть выход главного злодея на сцену. Джакоб. Ступая легко и мягко, будто матерый кот, он встал перед своими «партнерами», отрезавшими отступление.
— Джакоб. – Гоззо и сам удивился своему снисходительному тону. – Решил поиграть со своими выродками в индейцев?
От его слов сдавленно застонал Эрвин, явно не одобряя наступательной тактики любимого.
Едкая улыбочка затронула лишь губы Джакоба, взгляд остался пронзительно темным.
— Я же говорил, что ты еще пожалеешь? Я всегда держу свое слово.
— Не старайся! Не запугаешь! Лучше уматывай обратно в кусты…
Эрвин уже шептал ему «Перестань…», наконец-то понимая, почему целый день не находил себе места. Пятеро против двоих, а он и драться толком не умеет… Им конец…
Джакоб словно задумался, последовать ли совету, но после томительного молчания произнес:
— Давайте.
Прозвучало, как приказ, и в один миг двое парней схватили Гоззо, другие два – Эрвина.
— Гоззо!.. – закричал Эрвин, едва руки сомкнулись на его плечах и запястьях как живые оковы. «Партнеры» Джакоба все были здоровые, к тому же старше на год-два.
— Отпусти! – прорычал Гоззо, выкручивая руки… собственные, потому что справится сразу с двумя качками было не в его силах. – Джакоб! Ты падаль! Тебе это так не сойдет!
Их растащили на несколько метров друг от друга. Фонарик выпал из руки и, ударившись о землю, потух. Но света звезд и убывающей луны вполне хватало для темных дел, которые здесь затевались.
Джакоб завел руку за спину и вернул ее с хорошим, армейским ножом. Эрвин сдавленно вскрикнул. Державшие его расхохотались.
— Я убью вас, — спокойно, без прежних улыбок и елейности сказал Джакоб. – А тела спрячу в лесу и никто, слышите, никто вас не найдет…
Гоззо не поверил. Джакоб не способен на убийство. Он мастер запугивания и ударов в нос, но не убийца. Нож, конечно, ужасный, но вряд ли его пустят в ход. Он взглянул на Эрвина, не отрывающего взгляда от клинка. За него Гоззо беспокоился больше всего, испуганный вид любимого помог сделать то, что следовало сделать с самого начала: вступить в переговоры, а точнее, торги…
— Что ты хочешь?
Отвлекшись от придирчивого рассматривания дерева рядом с дорогой, Джакоб ответил:
— Хочу вас убить, ты не слушал?
Эрвин готов был упасть в обморок немедленно.
Высмотрев то, что искал, старшеклассник подошел к дереву и одним движением отсек веточку пальца в два шириной.
— Отпусти Эрвина! Он тебе ничего не сделал! – привлекая внимание к себе и стараясь вызвать гнев Джакоба на себя, выкрикнул Гоззо. – Это я хотел, чтобы тебя посадили за воровство!
— Как раз он мне и нужен… — интонации совсем исчезли из его голоса.
— Отпусти нас, Джакоб, пожалуйста… Мы никому не скажем… — впервые заговорил Эрвин дрожащим голосом.
«Нам бы только вырваться! Только бы убежать! Уловить момент! — думал Гоззо, наблюдая, как Джакоб обстругивает ветку, превращая ее в палку с небольшими, острыми, небрежно срезанными сучками. — Если будет бить ей – с каждым ударом будет сдирать кожу…» — пролетела леденящая мысль.
— Да, я не думал, что ты такой слабак, что тебе нужна группа поддержки, чтобы справиться с теми, кто младше тебя! – Гоззо задирал, желая отвлечь Джакоба от любимого, так удары достанутся только ему… — Как же ты отважился стянуть кошелек в одиночку? Или не хотел делиться? А, может, деньги тебе нужны для твоего папаши? Ему будет на что купить выпивку, и он будет вечно пьян на столько, что не сможет таскать тебя за шкирку, как ублюдочного щенка?!
От подобных слов не заржал никто из дружков – это было очень серьезное оскорбление. Сделав один конец палки относительно тупым, Джакоб, никак не отреагировав на речь Гоззо, приказал «партнерам»:
— А теперь, держите их крепче…
Пальцы с такой силой воткнулись в плечи, что Гоззо сморщился от боли, но не мигая следил за мучителем. Тот подошел к Эрвину. Гоззо приготовился увидеть удар, причиной которого стал, и который не смог предотвратить. Но Джакоб зажал палку под мышкой и начал расстегивать у Эрвина ремень.
— Что?... что… ты… — Эрвин с каждой секундой впадал в дикую панику. – Гоззо…
Догадка о том, что задумал Джакоб, стучалась в его мысли, но проникнуть так и не могла, Гоззо отпихивал ее от себя изо всех сил. «Он не может этого сделать!» — безмолвно утешал он себя, до конца не осознав, а что именно «это». Эрвин дергался, пытаясь вырваться, но, с тем же успехом, мог попробовать вытащить из земли одно из деревьев в этом лесу.
Чиркнула молния джинсов, Джакоб потянул их вниз… Белоснежное белье ярко вспыхнуло в темноте… Ночь вдруг показалась душной и пропитанной ядовитыми испарениями тропических болот.
— Джакоб, пожалуйста, не надо… — взмолился Эрвин, начиная плакать от страха. Его раздевали в лесу, угрожая ножом – он зациклился на этой мысли и, замирая от ужаса, следил, не в силах помешать, как Джакоб стягивает с него трусы.
— Убери от него руки! Ебанутый сукин сын! Я сам тебя убью за это! Слышишь? Блядь!
Ухмылка вернулась на тонкие губы мучителя. С выражением на лице «смотри, что я могу!» он взял член Эрвина в ладонь.
— Гоззо… помоги… — прошептал юноша, каменея.
Почувствовав, как потрясенно замерли держащие его парни, Гоззо понял, что они такого еще не видели, однако прекрасно знали, кто их хозяин и поэтому выполняли любые его приказы.
— Вы часто этим балуетесь? А? – у обоих спросил Джакоб, двигая ладонью.
Гоззо побагровел, сотрясаясь от бессильного гнева:
— Я буду избивать тебя, пока не сдохнешь… если не отпустишь его сейчас же. Я предупредил…
Подушечка большого пальца почти ласково заскользила по начинающей набухать головке. Круг… Второй… Третий… На четвертом размазывая выступившую капельку.
Эрвин, склонив голову, тихонько плакал.
— Мои угрозы реальны, Гоззо, — мстительная улыбка, — в отличие от твоих… Разверните его…
«Партнеры» беспрекословно развернули Эрвина, будто куклу, спиной к хозяину. Продолжая орудовать правой рукой, он сжал по очереди ягодицы, проверяя их, будто хлеб на свежесть, и надавил на спину, принуждая наклониться.
— Не надо… — услышал Гоззо голос любимого, пропитанный мольбой и отчаянием.
Джакоб взял палку в правую руку…
Гоззо смотрел. Ничего сделать он не мог…
Ночь расколол звериный крик боли…
Откуда в этом стройном, хрупком и прекрасном теле нашлась сила на такой оглушительный, режущий, лишающий разума вой? Гоззо ощутил приступ рвоты, но не отрывал взгляд от руки Джакоба, толчок за толчком вгоняющей палку в Эрвина.
Несмолкающий крик…
В легких не поместится столько воздуха, чтобы поддерживать его так долго, но Эрвин кричал… кричал… кричал… кричал…
Джакоб, отмерив лишь ему одному ведомую длину палки, рывком выдернул ее… За ней брызнула черная, блестящая в ночи кровь… Гоззо сам ощутил, как острые сучки раздирают его внутренности…
— Эрвин… Эрвин… Эрвин… — он потянулся к любимому, рискуя вывихнуть в тисковом захвате плечи.
Крик оборвался, Эрвин, выгнувшись в позвоночнике, повис на руках парней. Гоззо не видел его лица, что с ним? Только бы потерял сознание и не чувствовал больше боли. Только бы не кричал…
— Что… что ты… что ты сделал с ним?.. – Гоззо спрашивал, неразборчиво бормоча, и следил, как по ногам Эрвина течет кровь…
— Ведь я обещал тебе страдания? – теперь Джакоб выглядывался в Гоззо, не упуская ни одного движения или слова. – Ты уже втыкал в него свою палочку? А? Или снизу всегда ты?
Гоззо молчал, он не знал, что ответить.
Джакоб, помахивая окровавленной палкой, будто тростью, танцующей походкой подошел к нему, однако такое сосредоточение, не вяжущееся с тоном, было на лице, что Гоззо ощутил ломоту в затылке. Его изучали. За ним наблюдали, запоминая и учитывая. Подобно заправскому кулинару, Джакоб подавал себе месть в холодном виде. И, видимо, наслаждался. Только безумия в нем было больше, чем всего остального.
Легким движением старшеклассник провел палкой по его щеке, оставляя кровавый след, превращающий Гоззо в шамана, готового танцевать с духами. Он сглотнул, пытаясь быстрее прокрутить в мыслях тот факт, что холодная, склизкая дорожка на его лице – это кровь его возлюбленного…
— Сейчас я скажу ребятам тебя отпустить, — дарующим надежду голосом произнес Джакоб, но в его глазах, несмотря на темноту, белела похожая на катаракту пленка. – Но ведь ты останешься здесь? Потому что если сбежишь и оставишь своего дружка мне, то я буду играть с ним до рассвета. Может быть, мне удастся засунуть ему в задницу всю палку?..
— Ты псих…
— Сочту это за согласие, — растянутые губы, — идите и не вздумайте нам мешать.
Давящие пальцы убрались, Гоззо увидел, как два других парня отпустили Эрвина, и он безвольно упал на землю. Забывая про осторожность, Гоззо бросился к любимому.
— Эрв? Господи… Эрвин?
Но юноша был без сознания, как надеялся Гоззо. Только…
— Ему нужна помощь… Пожалуйста… Его надо в больницу… — он завертелся в поисках мучителя и с удивлением обнаружил, что они остались на дороге втроем. И ничего странного, что за все время никто здесь не шел – таких отчаянных не было, кроме влюбленной парочки, которой море по колено…
Лезвие распороло воздух. Тысячи криков хлынули Гоззо в уши… но это билась в истерике его собственная душа. Ничего не кончено… Джакоб приблизился.
— Не забывай, я все еще хочу вас убить. Обоих. – Он выждал паузу, во время которой переводил взгляд от парня на коленях и распростертого рядом с ним тела. – Но, если ты сделаешь то, что я хочу, тогда отложим вашу смерть на неопределенный срок.
Он не сможет убежать… Не сможет бросить Эрва… А если попытается унести его… Даже не попытается – Джакоб не даст… Неужели?.. Они во власти этого урода?.. Так не должно быть! И не могло случиться всего, что произошло! Не могло!..
— Чего ты хочешь?..
— Трахни его.
— …
— Или ты его трахаешь, или я перерезаю глотку сначала ему, а потом тебе… Для него это явно будет милосердным поступком.
— Нет…
— Хорошо. Запачкаться не боишься? Отойдешь? – но Джакоб пока не двигался, как и Гоззо.
— Нет…
— Предлагаю в последний раз. Или смерть, или трах. Он и так в отключке, — движение бровью на Эрвина, — ему все равно. А я даю слово, что после этого дам вам уйти… Ну? Смерть – это однократный акт, вы даже не вспомните…
— Отпусти нас… — стоя на коленях перед парнем, попросил Гоззо, начиная плакать. Одинокие слезинки капали на рукав. – Пожалуйста…
— Да, отпущу, но только после того, как ты его трахнешь.
— Но… у него же… там… Я не смогу…
— Я помогу… — и прежде чем Гоззо успел осознать, что согласился… Осмыслить странные слова Джакоба, тот присел рядом с ним, аккуратно толкая на землю. Ничего не соображая, Гоззо подчинился.
Поцелуй… Поцелуй в губы… Холодный… Весь какой-то джакобовский… Зачем?.. Его руки спускают джинсы вместе с бельем и мнут член, захватывают яички. Сам Джакоб опускается вниз. Гоззо лежит на лесной дороге рядом с Эрвином и чувствует, как другой парень языком, как маятником, задевает головку.
— Кончишь со мной и простишься с ним, ясно?
Гоззо кивает, пытаясь ускользнуть разумом от того, что творится внизу живота, от поцелуев, посасывания, горячих рук… Потом понимает, что его кивки не видны:
— Да…
Похоже, согласный выдох распаляет Джакоба еще больше, он вводит в Гоззо обильно смазанный слюной палец, находит простату. Гоззо прокусывает губу, чтобы не кончить, не закричать… Недолгая пытка…
— Давай, — Джакоб подхватывает его за грудки и кидает на Эрвина. Гоззо почему-то думает о новорожденных крысятах, таких голых, слепых, пихающих воздух лапками. И он сам сейчас такой… Не человек… «Прости, Эрвин»…
— Черт, очнись! – Джакоб ощутимо встряхивает его. – Сейчас вставлю…
Напряженный член хватает рука, тянет и…
Гоззо ныряет в горячую реку. Кровь смягчает проникновение, брызгая на бедра, Эрвин стонет, но как будто в страшном-страшном сне… Он не двигается. Не может себя заставить… Эрву больно… Там все в крови… Разрывы… Занозы… Сознание мутится…
На периферии восприятия возникают руки, придерживающие его за талию, а за ними – молния сухой боли… Но это уже не страшно, это просто член Джакоба, а не палка… Не страшно…
— Что… маленький… — шепчет он на ухо, устраиваясь сзади поудобнее. – Я хотел тебя… И теперь ты мой.
Толчки, такие сильные, что бьют прямо в горло…
— Трахай свою «рваную попку»… — вбивая себя практически в два тела, приказал Джакоб, в ответ на сдерживающие движения Гоззо ему навстречу, чтобы уберечь Эрвина.
Между безумием и болью он мог держаться лишь за одно: не причинять вреда любимому, и он стоял стеной перед яростными атаками сзади, и чувствовал облегчение, что его собственный член мягко скользит в крови…
— А-а… сука! – в какой-то момент раздается вскрик, исчезает член, а руки тянут за волосы назад. Гоззо наконец покидает Эрвина, оказывается на спине и снова попадает под Джакоба. Тот рывком сдирает болтающиеся на щиколотках джинсы, которые мешают ему устроиться между ног своей жертвы, и впихивается в узкий проход по новой. Гоззо стонет, зажмуриваясь и отворачивая лицо, позволяя делать с собой все, только бы потом уйти… уйти вместе с Эрвином…

***
— Теперь ты нас отпустишь… — не глядя на Джакоба, отрешенно спросил Гоззо, одеваясь.
Тот с наслаждением затянулся, выдохнул, глядя на ползающего в пыли у его ног.
— Да, я же сказал.
Получив сигнал, и стараясь не думать, что это может оказаться обычной ложью, Гоззо, как мог аккуратно, начал натягивать на Эрвина, так и не пришедшего в себя, трусы, а за ними – джинсы. Он донесет его до дома, или до больницы, сделает все, чтобы любимому помогли.
— Это будет тебе хороший урок… — протянул Джакоб, рисуя сигаретой в воздухе.
— Что?.. – Гоззо вздрогнул, в панике прикрывая тело Эрвина своим. Нож так и заблестел перед его мысленным взором.
— Не рой яму другому, а то сам в нее попадешь…
— О чем ты?.. – растерянно, предчувствуя новые мучения.
— Ты хотел, чтобы меня упекли за решетку? Так?.. – парень мягко улыбался. Даже как-то снисходительно…
— Но ты… ты заслужил…
— Теперь и ты не лучше меня, — и на распахнувшиеся в непонимании глаза Джакоб пояснил: — Ты что и в самом деле поверил, будто я способен вас убить? Пф… Было бы обо что пачкать руки. У тебя был выбор: отказаться или согласиться вставить своему дружку. И ты выбрал поиметь его…
— Но… ты… угрожал нам… — Гоззо начал плакать, сам того не замечая. Слова ранили куда сильнее, чем грубый секс.
— Но ты это сделал. И как думаешь, чью сперму найдут в его развороченной заднице?..
И больше не глядя на потрясенного Гоззо, он легко пошел по дороге к городу, докуривая сигарету и любуясь на звезды.