Дыхание лета. Глава 1

Что люди делают в восемь утра в дивное воскресное утро, когда недельные тучи наконец-то рассеиваются, лёгкий ветерок колышет листву деревьев, тёплые, но ещё не обжигающе жаркие лучи солнца касаются земли, асфальта и блестят на глади редких водоёмов? Когда на часах – восемь утра, а не задымленный воздух свеж?
Всё правильно.
Люди в такое время спят.
Мадара тоже спал. Мужчина обнимал подушку, утыкаясь в неё носом, смотрел десятый сон, которому можно было дать первое место по сумбурности, и с радостью бы не вставал ещё неделю. Несмотря на пору отпусков, Учиха работал, как ненормальный, и вчера вновь лёг ближе к полуночи. Все эти бумажки, бумажки, бумажки и – о! – ещё бумажки, были способны вымотать хуже марафонской дистанции. Зато постель всегда была мягкой и свежей, во всяком случае, казалась таковой.
Тихие шаги были неслышны в большом доме. Его Мадара смог приобрести на втором году брака, когда уже, пожалуй, тогда не особо любимая жена была на третьем месяце. Половицы были добротными и не скрипели, поэтому нарушитель спокойствия пока что ничем себя и свои коварные планы не выдавал.
Незапертая дверь открылась так же бесшумно. Учиха даже не шевельнулся, когда прогнулся матрас, но поморщился от прикосновения к ноге и спрятал босую ступню под одеялом. Вторженец наклонил голову на бок; короткие чёрные прядки, остриженные не пойми как и кем, качнулись в такт движению.
Следующий этап – тормошение. Для этого необходимо на четвереньках добраться до изголовья, сесть на пустующее место слева и, начав толкать спящего в плечо, заныть.
Впрочем, нытья не вышло:
- Проснись, проснись, проснись... – мужчина что-то промычал. – Про~сни-ись...
И так в течение двух минут. От монотонного повторения одного и того же слова на высоких октавах, Мадара поморщился, так как сны исказились в странное подобие Страны Чудес, где Алиса стала напоминать гейшу, а карты тасовались сами собой, и, не просыпаясь, сполз ниже, решив сбежать от назойливого звука в недры тряпок.
Старающемуся будильнику это не понравилось. Тонкие брови сошлись на переносице, губы поджались, а маленькая рука решительно дёрнула за длинные смоляные волосы.
- Проснись!!!
- ААА!
Заорав, Учиха, потерявшись в пространстве, вскинулся и неловко рухнул с, благо, низкой кровати на пол. От удара затылком перед глазами заплясали искры. Потирая голову, мужчина в очередной раз проклял свою любовь к спанью на краешке и обречённо вздохнул.
Второй обитатель дома не пострадал, а потому быстро переместился к нему на груди, уселся там и насупился, готовя возмущённую тираду.
- Папа, ты же обещал!
Ох...
Вспомнить бы ешё, что он там обещал.
Дочь уставилась на него сверху вниз, и Мадара почувствовал себя жертвой чьего-то розыгрыша. Попытки прекратить столь радикальные методы побудки он уже давно забросил, да и привык к тому, что его регулярно дёргают за волосы.
Но сегодня – это уже слишком.
- Микото, что случилось?
Учиха очень старался, чтобы это прозвучало грозно, но не вышло. Честно говоря, на любимую дочь он сердиться не умел.
Микото вся пошла в него, хотя сразу это заметно не было. У девочки были его угольные глаза, что разрез, что цвет, его светлая кожа, его черты лица и нос, его волосы, которые топорщились во все стороны, так как после войны пластилином в детском саду их пришлось в срочно порядке обкорнать кухонными ножницами, и отголоски его характера. От матери – круглое лицо и не желание давать ему спать до часу.
- Ты забы-ы-ыл? – девочка потянулась схватить его за нос. – Ты же обещал сходить в торговый центр, обещал же!
- Общал...
Мадара скосил глаза на часы, понимая, что лечь обратно сегодня не удастся.
Пять минут девятого.
Твою мать...
И откуда у детей столько энергии?
Мужчина зевнул, прикидывая, как бы ещё потянуть время.
- Я уже умылась, - Микото начала загибать пальцы, - почистила зубы и заправила постель. Ну пойдё-ём!
Ну вот. Все идеи сграбастала.
Пришлось согласиться, тем более Учиха вспомнил, что на самом деле, когда дочь увидела яркие огни гигантского здания и раскрыла рот, обещал сводить её туда на выходных. И пусть он сильно сомневался, что там будет интересно для ребёнка, то пусть уж отстанет, чем обидится.
Пришлось соглашаться.
- Ну хорошо. Сейчас поедим, и пойдём.
- Ура, ура!!!
Микото, поддавшись радости, подпрыгнула, а мужчина едва не согнулся, пытаясь вздохнуть, так как дети когда угодно лёгкие, но не в момент скаканья на грудной клетке.

За час Мадара успел многое. Сначала он поднял зубную пасту с пола и вытер воду оттуда же, затем зашёл в комнату к дочери и там прибрался, так как застелить круглую кровать по-нормальному у Микото не вышло, но всё указывало на то, что она очень старалась. После этого потащился в душ, не забыв, разумеется, усадить дочь за стол. Микото была самостоятельная, и, хоть ей и было только пять, Учиха не боялся оставлять её ненадолго одну.
Пока он отмокал, девочка прикончила полторы тарелки хлопьев, просыпала их и убежала к себе наводить бардак. Мадара, не вытираясь, меланхолично стряхнул хлопья в мусорку, поставил чайник и зажал в зубах бутерброд. Жуя на ходу, поднялся обратно к себе и кое-как накинул покрывало на смятые одеяло и подушку.
Вернувшись, Учиха обнаружил готовый кипяток, последний пакетик чая и готовую идти Микото в чёрти какой одежде. Дочь он с боем, воплями и щекоткой переодел, джинсы и более-менее чистую майку для себя нашёл, чай выпил в перерывах и даже ухитрился схватить второй бутерброд, в котором было маловато хлеба, но через чур много колбасы.
На то, чтоб обуться – последние пять минут.
Глотнуть уличного воздуха – бесценно, тем более, что оставалась крохотная надежда на то, что в торговом центре будет что-либо для детей, и он сможет по-тихому отсидеться на скамье для родителей.
Шлось легко. Был разгар июня, лето в этом году выдалось буйным и жарким. В будние дни перед глазами так и мельтешила форма ближайшей школы, но сейчас был выходной.* Большинство машин находились на стоянках, лишь центр Токио где-то вдалеке сверкал небоскрёбами, быстротечной жизнью и мучениями его работы.
Нет, Мадаре нравилась его должность. Отбившись когда-то от многочисленной семьи, Учиха пошёл своим путём и за много лет корпения смог выбиться не просто в люди, а чуть выше; торговая компания «Ренкару», его взлелеянное детище, цвело, росло и жрало конкурентов, а партнёр, являющийся по совместительству другом ещё со школы, периодически названивал, ржал и нёс какую-то ахинею. Впрочем, Хашираме было можно, так как его «Цури» задавить не удалось, как бы Мадара ни старался.
Кстати о – телефон он забыл дома.
Ну, и фиг с ним, перезвонят.
Микото, до этого вполне мирно державшая его за руку и изображавшая послушную девочку, вдруг дёрнула ладонь, едва ли не повиснув на ней.
- Вон туда! – указала она.
Мужчина поднял голову из-под ног, выныривая из собственных мыслей и сладких грёз о далёком царстве снов.
Пришли. Учиха поморщился на кричащие вывески, но послушно встал у перехода.

Как?!
Как, чёрт побери?!
Как Микото ухитрилась потеряться за тридцать секунд?!
И ведь он не отвернулся, не вёл себя, как человек, которого стоит лишить родительских прав, нет... Мадара просто расплачивался за разбитую вазу в магазине и отвечал кивками на понимающую улыбку продавца, мол, дети, сами понимаете**. Быть может, Учиха слегка затянул этот период, но так было проще, к тому же, он частично был за западные методы воспитания. Ему и скидку сделали, а стоило остановиться у выхода, чтобы убрать кошелёк – дочери и след простыл.
Сердце колотилось о рёбра, мужчина уже запыхался, носясь по этажам, а их было целых семь; что интересно, ни одного охранника ему за это время не попалось. Да и не хотел Мадара к кому-то обращаться, так как его стопроцентно спросят про мать. Несмотря на то, что разошлись они на крайне холодных тонах, развод был долгим и выматывающим, а трёхлетняя Микото плакала и звала маму. Честно говоря, те отношения можно было б назвать ошибкой молодости, если б не дочка, оказавшаяся балластом для родной матери.
Но вот сейчас – потерялась.
Всё же он ужасный отец...
- Так... это уже не смешно... – нервно пробормотал Учиха, остановившись прямо посреди холла. На тычок в плечо он не обратил внимания, так как глазами сами нашли электронную справочную. Хочет он или нет, но надо было что-то делать.
Местонахождение справочной людской, где люди, администрация и, чаще всего, потерянные дети, мужчина определил быстро, но прежде чем Мадара на всех парах помчался туда, по громкоговорителю объявили:
- Потерялся ребёнок, девочка, Учиса Микото... Ох, простите... Учиха Микото! Просим родителей или сопровождающих подойти...
Дальше Учиха не слушал, так как направление уже знал. Никогда до этого не перепрыгивая через узкие движущиеся ступени эскалатора, он почти сшиб какую-то старуху. В ответ старая, но бойкая женщина замахнулась на него сумочкой и, промазав, послала в спину проклятье. Мужчина благоразумно её проигнорировал.
Объявление не повторили и трёх раз, когда мужчина был на места. Ещё издалека он признал наследственную лохматость дочери и облегчённо выдохнул; мерзкий ком беспокойства в груди рассосался.
Подойдя ближе, Мадара с интересом заметил, что дочь бойко болтает с молодой миловидной брюнеткой, что сидела на низком детском стуле. Девушка улыбалась и слушала с тем вниманием, на которое способны только женщины, и то не все.
Первой его заметила Микото.
- Я же говорила, что он потерялся! – заявила она.
Учиха еле удержался, чтобы не закатить глаза. Сил на отнекивание не было, поэтому мужчина опустился на корточки и выдохнул:
- Ага, потерялся. А теперь нашёлся, - девочка подошла и покровительственно похлопала его по голове. – Ты только в следующий раз ни в коем случае не отпускай мою руку, чтобы я вновь не потерялся, ладно?
Микото повисла у него на шее, в качестве наказания легонько дёрнув за волосы на затылке – это она любила. Через её плечо, Учиха увидел, что та девушка улыбается. Поймав его взгляд, она смутилась и спрятала лицо за волосами, не дав толком рассмотреть.
Дочь отлепилась, Мадара выпрямился, девушка, не зная, куда себя деть, тоже, словно по команде. Её руки с аккуратным естественным маникюром теребили край кашемировой кофты светло-сиреневого цвета.
- Вы очень похожи, - произнесла наконец она, кивнув на Микото.
- Мне говорили, - мужчина замялся. – Спасибо?
Хотя простого «спасибо» было явно мало. Учитывая уровень его волнения и масштаб возможной катастрофы, Учиха был готов практически на любую благодарность.
- Да что вы... – девушка всё же подняла взгляд, и Мадара подивился необычным, чем-то завораживающим глазам: серым, даже почти белым, как жемчуг, но цвет почему-то затянул даже зрачок, создавая странное впечатление. Однако взгляд был тёплым. – Микото замечательная, мне было совсем не трудно.
Дочери, тем временем, надоело стоять просто так. За время их краткого диалога она не отцеплялась от штанины Мадары, но, видимо, ей уже наскучило ждать хоть чего-нибудь новенького.
- Хочу вафлей, - заявила она и, не спрашивая разрешения, обратилась к брюнетке. – Хината, пошли с нами есть вафли.
Девушка вспыхнула; знать бы ещё, что в этот момент пронеслось у неё в голове. Учиха покачал головой и подумал, как бы свернуть конфликт без скандала. Микото же не отстанет, но тащить куда-то незнакомку он не собирался.
Не то, чтобы он был против, но у людей могут быть и свои дела.
- Микото, у... – мужчина бросил вопросительный взгляд в серые омуты.
- Хьюга Хината, - представилась она.
- У Хинаты могут быть дела. И вообще, почему ты обращаешься к незнакомому человеку по имени?***
- Ну и дурак ты, - сказала на это девочка с таким видом, будто он на самом деле абсолютно ничего не понимает.
- Микото, разве можно так говорить с отцом? – укоризненно сказала Хьюга. Микото показала ей язык.
- Так значит, Хьюга... – Мадара вновь повернулся к ней и решил, что стоит тоже назвать себя. – Учиха Мадара.
- Приятно познакомиться, - девушка задумалась над чем-то. – Знаете... мне кажется, я раньше где-то слышала вашу фамилию... Не знаете, где могла?
Мужчина мысленно пересчитал всю свою родню, близкую и не очень, но носящую одну фамилию, покостерил их и беззастенчиво соврал:
- Понятия не имею.
- Ну и ладно тогда...
- Всё, вы познакомились, пошли есть вафли! – напомнила о своём присутствии Микото.
Хината, прикрыв рот рукой, тихо засмеялась.
- Чувствую, мне придётся согласиться... Если вы не против, конечно.
Мадара пожал плечами и хмыкнул.
- Да нет, в общем-то.

* Первый триместр в Японии продолжается до 20 июля, затем идут большие летние каникулы, 1 сентября начинается второй триместр.
**Японские дети с 0-5 лет – маленькие боги. Их холят, лелеят и балуют, причём окружающие об этом прекрасно знают. Если ребёнок свалит башню из банок в супермаркете, мама в первую очередь броситься к своему чаду: а не ушибся ли? И лишь потом – извиняться к продавцам. Разумеется, ни слова упрёка ребёнок не услышит, лишь ласковое объяснение. Такая система накладывает на родителей более строгие обязательства слежки за отпрысками. Микото уже пять, но её воспитание – некая смесь западного и восточного.
***В Японии принято обращаться по фамилиям, по именам – родственники, близкие друзья, состоящие в долгих отношениях парень и девушка.