Ее ставка - жизнь, ее судьба - игра. Глава 2.

От автора:а вот это уже серьезно отредактированная и исправленная глава, думаю, вы заметите)
Примерно такими и будут характеры главных героев, это к вопросу об их изменениях. Думаю, я сохранила их основную суть, но с добавлениями они стали ярче и сочнее.

Глава 2.

Она проснулась еще задолго до восхода солнца. Сакура привыкла вставать в такое время: ей нравилось раннее утро, нравилась особенная, предрассветная тишина, нравилось чувство одиночества и редкого единения с природой.
Сакура выскользнула из-под тонкого одеяла, легко поднялась с футона и подошла к окну, выглянув наружу. Туманная дымка стелилась по траве и возле самых корней могучих, величественных деревьев. На листве еще лежала крупная, холодная роса, и тень улыбки скользнула по губам Сакуры. Она стянула волосы в высокий хвост, надела тренировочное кимоно и неслышимо вышла из комнаты. Она сбежала вниз и вышла из дома, направляясь глубоко в сад, туда, где уже заросло травой место, где некогда тренировались наследники клана Харуно.
Ее дед отчего-то не стал учить Хироши воинскому искусству, а тот, в свою очередь, не обращал внимания на свою негодную дочь. Потому Сакура тренировалась всегда сама и всегда в одиночестве – руководством ей служили древние свитки признанных мастеров боевых искусств, которые когда-либо жили в Японии.
Сакура начала с легкой пробежки, потом плавно перешла к пока еще невысоким прыжкам и стелющимся по земле перекатам. Она кувыркалась, делала стойки и выпрыгивала, приземляясь на руки, вытягивалась в тугую струнку, использовала махи и выпады ног.
Она остановилась, приземлившись на одно колено, и опустила голову вниз. Ее спина и грудь вздымались, у Сакуры сильно перехватило дыхание, и ей недоставало воздуха, но было видно, что она была довольна собой и проделанным. Ведь она не тренировалась достаточно долго: целый две недели, пока заживали следы очередного наказания. И сейчас Харуно радовалась, что не растеряла навык за прошедшее время. Теперь это было особенно важно, она должна быть сильной и готовой ко всему в эти дни.
Сакура поднялась и ладонью смахнула капли пота со лба. Она взяла палку, имитирующую меч – настоящий, разумеется, ей никто не позволил бы иметь – взмахнула ей пару раз, перебросила из руки в руку, проверяя точку равновесия и провела серию легких, скользящих выпадов и уколов. Она не атаковала невидимого противника, но оборонялась, стелясь и скользя по земле, уходила от его ударов.
Она смутно представляла, к чему готовилась, она ничего не знала точно, но что-то глубоко внутри подсказывало, что она делает все правильно.
Сакура уже тогда подсознательно начала готовиться к первой встречи со своим женихом – с Учиха Саске. Она уже тогда понимала, что эта встреча будет самым тяжелым испытанием за всю ее жизнь.
Когда усталая, взмокшая, но довольная Сакура легла прямо посередине круга для тренировок на траву, солнце уже показалось над верхушками деревьев и понемногу начало припекать.
«Почти час прошел», - отметила Харуно и улыбнулась. Только наедине с собой она позволяла себе такие улыбки, только в одиночестве раскрывалась, превращаясь в ту, кем являлась на самом деле.
С большой неохотой Сакура заставила себя встать: ей действительно было пора возвращаться домой, пока еще не встали отец, мачеха и сводная сестра. Она зашла с заднего входа, которым пользовались лишь слуги. Улыбнувшись в ответ на поклон повара, Харуно взяла на кухне блюдо с фруктами и поднялась в свою комнату: на завтрак она выходить сегодня не собиралась.
Наверху ее уже ждала Неко. Внутри у Сакуры что-то неприятно кольнуло: виноватое выражение лица служанки не сулило ничего хорошего.
- Харуно-сан, ваш отец запретил Тен-Тен-сан и Хинате-сан навестить вас и приказал, чтобы вы обязательно присутствовали на завтраке, - низко склонив голову, сказала ей Неко. В ее голосе Сакура расслышала искреннее сожаление и слезы.
- Да, хорошо, - тускло и безжизненно ответила Сакура. Из ее глаз мгновенно исчез блеск и веселье, лицо осунулось, на нем появилась усталость и горечь.
«Ками-сама, ну почему? Почему отец лишает меня даже этого? Ну что стоило разрешить девочкам приехать? Будто бы это что-то изменило. Я и так выхожу за Учиха Саске, зачем все окончательно рушить и уничтожать?»
Без всякого удовольствия она приняла ванну и вернулась в кровать, до головы укутавшись одеялом. В ее глазах стояли слезы, но Сакура не позволяла себе такой роскоши, как плач. Она знала, что если сорвется сейчас, то потом не скоро успокоится.
От ее свернувшейся под тонким шелком фигуры веяло отчаянием и опустошенностью.
- Мама, если бы ты только знала, как мне не хватает тебя сейчас. Как мне не хватает в этом холодном, чужом доме человека, который любил и поддерживал меня. Брак с Учиха не принесет мне ничего кроме горя, новых обид и разочарований. Жизнь с ним будет куда сложнее, чем с отцом и мачехой. Мама, я не понимаю, чем так провинилась перед Богами, что они уготовили мне такую жизнь, - шептала она, комкая в кулаке темный шелк одеяла.
- Глупо отрицать очевидное, мне придется принять судьбу такой, как она есть. Но это не значит, что я сдаюсь. О нет, Учиха, я не дамся тебе без боя, я не дамся тебе живой, - принятое решение придало Сакуре сил, и она сбросила одеяло и прошла к маленькому низкому столику возле окна, на котором лежали принадлежности для каллиграфии.
Тщательно размешав разбавленную водой сухую тушь, Харуно взялась за кисть и вывела иероглиф обозначающий «Сопротивление». На удивление, он прекрасно получился с первой попытки.
Через открытое окно лучи солнца скользили по комнате, бликами играя на стенках и мебели.
Вздохнув, Сакура встала: пора было спускаться на завтрак. Она невесело усмехнулась и приложила ладонь к правой щеке, где после вчерашнего вечера уже наметилось несколько синяков.
- Харуно-сан, ваш оби. И не забудьте нанести пудру, - в комнату вошла Неко, неся в руках пояс от кимоно.
- Оставь, Неко, - Сакура махнула рукой, дерзко сверкнув глазами. – Терпеть не могу оби и пудру.
- Но ваш отец может рассердиться... – едва слышно произнесла Неко.
- И что с того? – Харуно дерзко повела плечами. – До смерти он меня не забьет, лицо перед свадьбой портить не посмеет – силенок маловато с Учиха тягаться. Так что не вижу, что такого может сотворить со мной дражайший папочка, чего бы он еще не делал, - и она улыбнулась. – В любом случае, помолвку с Учиха он ничем перебить не сумеет, - и она громко рассмеялась.
Стараясь двигаться изящно и чинно, Сакура спустилась в общую комнату, где обычно ужинали знатные и властьимущие люди их клана со своими семьями. Сегодня, как впрочем и всегда, в комнате уже было полно народу. Дружелюбно улыбаясь и отвечая на приветствия, Харуно прошла к своему месту.
«Они знают, знают и радуются. Как же меня не любят в этом клане, как же я одинока здесь. Мамочка, я стала, как и ты. Я чужая для них, не своя, не родная, одинокая... Как же они счастливы наконец-то избавились от меня. Да еще Учиха, наверное, дает за меня много денег. Вряд ли этот проклятый клан поскупится ради этого. Ну, ничего я обещаю вам всем, что следующий месяц будет просто незабываем, а если этот чертов Учиха, расторгнет помолвку и отменит свадьбу, я буду только рада. И, наконец, освобожусь от всего этого. Став свободной, я уйду... но что-то мне подсказывает, он не откажется и не отступит. Слишком желанная цель», - она рассеяно провела ладонью по глазам – предыдущая ночь была бессонной и полной невеселых, тягостных размышлений о ее будущем. Которое едва ли обещало быть счастливым.
Дойдя до своего места, она по очереди поприветствовала отца, мачеху и сводную сестру.
- Доброе утро, отец, - произнесла Сакура, стараясь, чтобы голос звучал нейтрально.
- Приятного аппетита, Хеби-сан, - если переводить ее ледяной и ехидный голос это могло означать: «Чтоб ты подавилась, змея подколодная» - и, разумеется, Хеби прекрасно поняла скрытый подтекст слов падчерицы.
- Здравствуй, - тихо шипела Сакура, обращаясь к любимой сестренке.
- Итадакимас! - сказал ее отец, взявшись за палочки. Глава клана приступил к еде, а значит, все остальные тоже могли начинать есть.
Без всякого удовольствия девушка принялась за еду, практически не чувствуя ее вкуса.
- Сакура, что ты себе позволяешь? – мгновенно напустилась на нее мачеха. – Где твой оби и почему ты не привела в порядок лицо?
- Не захотела, - лаконично ответила Харуно, дерзко, насмешливо и вызывающе смотря на Хеби.
Та, шокированная подобной наглостью, не нашла в начале, что ответить, лишь начала открытым ртом хватать воздух, показывая, насколько она шокирована.
- Ты нарываешься на наказание, несносная девчонка, - прошипела Хеби.
- Знаете, вряд ли вы сможете придумать что-то более изощренное, чем помолвка с Учиха Саске, - насмешливо улыбнувшись, парировала Сакура.
- Да как ты смеешь... - начала возмущаться ее мачеха, но была остановлена вытянутой рукой Хироши.
- Замолчите обе. И следи за языком, Сакура. Я не ударил тебя сейчас лишь потому, что далеко тянутся через стол.
Сакура вспыхнула, но сдержалась, крепко стиснув зубы.
А Ханами – ее сводная сестра – о чем-то шепнула матери, и они обе рассмеялись. Внутренне уязвленная, Сакура постаралась не подавать виду, что поняла насчет чего, а точнее, кого, была эта шутка. Не хватало распыляться на их мелкие уколы и смех.
- Тебе, видно, мало, что отец запретил твоим подругам навестить тебя, - Хеби все никак не могла успокоиться. – Ты, верно, хочешь провести оставшиеся недели в подвале на хлебе и воде.
- По крайней мере, это избавит меня от необходимости разделять с вами пищу, - нагло ответила Сакура, и по столу пронесся дружный, слитный вдох.
Хироши потемнел лицом, на его шее задергался кадык, а глаза налились красным.
- Еще словно, лишь одно слово, и я велю высечь. Но не тебя, а твою служанку.
Сакура вскинула на него ненавидящий взгляд, но прикусила язык: отец знал, куда бить. Знал он так же, что теперь Сакура не посмеет и рта раскрыть: своя боль и наказание ее не волновали, но чужие...
- Интересно, матушка, а как поступают в клане Учиха с зарвавшимися женщинами? – мило улыбнувшись, спросила Ханами, вызвав взрыв смеха за большим столом.
- О, мужчины клана Учиха знают множество способов, как укоротить язык непослушной жене, - с мерзкой ухмылкой ответила Хеби.
- Более того, они найдут ему куда лучшее и подобающее положению жены применение, - вставил Хироши, и Сакура едва ли не оглохла от смеха.
Остаток завтрака она провела в молчании, осыпаемая градом насмешек и пошлых шуточек со стороны родственников. Они пользовались ее невозможностью сказать что-либо в ответ и потому вовсю тренировались в своем остроумии. Хеби и Ханами старались больше всех.
В конце она все же получила разрешение отца встать из-за стола и позорно сбежала из столовой. Она не могла терпеть дольше и не стала даже пытаться сохранить остатки достоинства.
Там уже было нечего сохранять.
Она плотно задвинула за собой створки, жалея, что на двери нет замка, и медленно сползла по стене вниз, поджав под себя ноги.
- Здесь становится просто невыносимо. Такое чувство, что они хотят выжить меня из клана еще до моей свадьбы. Я не понимаю, что такого натворила, чем провинилась и заслужила это, - горько прошептала Сакура, ударив по полу стиснутым кулаком. Она вскинула голову, и ее глаза недобро блеснули. – Ну уж нет, я не позволю моей чудесной семейке всласть потешиться и поглумиться надо мной. Я не собираюсь проигрывать без боя Учиха! Что мне тогда мой жалкий отец и дура-мачеха вместе с подлизой-сестрой?! Я им не тряпка, о которую может вытирать ноги каждый встречный, мы еще посмотрим, кто кого... – злым, рассерженным голосом пообещала она, чувствуя огромное облегчение. Будто сбросила с плеч тяжкую, неподъемную ношу.
Остаток дня она провела в своей комнате, желания спускаться к обеду или ужину не было совершенно.
Сакура упражнялась в каллиграфии, пытаясь четкостью и правильностью иероглифов унять хаос в голове и начать мылить разумно, явно оценивать ситуацию.
Она достаточно хорошо владела искусством каллиграфии, ей, в отличие от многих, нравилось часами сидеть возле низкого столика, держа спину идеально прямой, и выводить кисточкой замысловатые символы, добиваясь совершенства. Это занятие во многом повлияло на формирование ее характера и личности, Сакура выросла целеустремленной и настойчивой.
Когда от напряжения уставали глаза, она откладывала в сторону кисть, садилась в центре комнаты и приступала к дыхательной гимнастике. Успокаивая свои мысли и чувства, предельно концентрируясь лишь на своем внутреннем мире, Сакура тянулась и выполняла различные комбинации движения для развития гибкости. Харуно была невероятно пластичной и в стремительности своих движений напоминала воду, перекатывающуюся по стенкам сосуда.
Поздно вечером, когда весь дом погрузился в тишину, она писала при свете свечи: «Клан Учиха был основан демоном, который смешал свою кровь с кровью наследницы престола, так гласят легенды, и сами люди этого клана гордятся своей демонской и царской кровью. Во время войны Учиха больше других помогали императору и за это получили бесчисленные награды.
Самыми жестокими методами, самыми ужасными пытками они добывали тайные сведения у врага. Воистину пытки были ужасны. Ведь даже самые преданные самураи ломались под ними и открывали правду. И Саске и его отец участвовали в них.
Детей этого клана, по крайней мере, его наследников, воспитывают крайне сурово. Многочисленны и популярны в главной линии клана телесные наказания. Холодность, черствость сердца, сухость, презрение, эгоистичность и тому подобные качества прививают им с детства.
Император на всю страну объявлял, что Учиха погибли в результате кровопролитных боев, но это не так. На самом деле их предал старший брат Саске – Итачи Учиха, он отравил многих членов клана, включая их мать – Микото Учиха. После этого Саске сильно замкнулся в себе и навсегда отказался от всех человеческих качеств. Стал хуже, злее и жестче, чем был, если это вообще возможно...» - резким движением она отбросила в сторону кисть и положила подбородок на кулаки, упираясь локтями в стол.
Пламя свечи бросало на ее лицо причудливые тени, играя с его чертами: резко означило и без того острые скулы, очертило покатый подбородок, выделило плотно сжатые губы и горящие огнем глаза.
Утром ее разбудила взволнованная, испуганная Неко:
- Госпожа! Ох, госпожа, вставайте! Я сейчас слышала, как Хеби-сан и Ханами-сан разговаривают друг с другом.
- И ты разбудила меня только для того, чтобы сообщит мне это? – недовольно буркнула Сакура, продолжая лежать с закрытыми глазами, укрывшись одеялом с головой.
- Да нет же! Хеби-сан сказала дочери, что завтра на традиционную чайную церемонию приедет Саске-сама. И ваш отец велел ей сообщить вам об этом, но она ничего не будет вам говорить и хочет, чтобы вы опозорились.
- Что?! – сон мгновенно слетел с Харуно, и она резко села на футоне, уже полностью проснувшись. – Повтори еще раз!
- Хеби-сан задумала не говорить вам о визите Учиха-сама и Учиха-сама на традиционную чайную церемонию сегодняшним вечером, - быстро выпалила Неко.
- Ах, вот как, - мрачно улыбаясь, протянула Сакура. – Замечательно, просто замечательно. Мы еще посмотрим, кто кого, - ее голос звучал уверенно, а в жестах читалась решительность. – Спасибо тебе, - уже мягче произнесла она, обращаясь к служанке.
Так удалилась с молчаливым поклоном, а Сакура откинулась навзничь на кровать и неожиданно расхохоталась.
- Перехитрила сама себя, Хеби-сан, перехитрила сама себя, - пробормотала она между приступами смеха. – На этот раз дурой окажешься ты...
Несмотря на опасения Сакуры, что время до вечера будет тянутся очень медленно, день буквально пролетел у нее перед глазами. Ей некогда было скучать и бездельничать: в голове постоянно роились тяжелые мысли, она пыталась понять, как ей следует вести себя с Учиха, что нужно предпринять, а чего стоит бояться. Над последним она думала недолго, потому что ответ был очевиден: в Саске бояться следовало всего. Даже спящий он представлял опасность, а уж разозленный, разгоряченный ударившим в голову возбуждением...
Сакура морщилась и судорожно обхватывала руками плечи, пытаясь унять дрожь. Еще она нервничала, ожидая новой подлости со стороны мачехи – какой-нибудь изощренной гадости. Харуно сомневалась, справится ли она со всем одновременно – особенно, когда отец и почти вся знать клана были не на ее стороне, и ее жалеют лишь слуги да побочная ветвь. Многие так и звали ее за глаза «служанкин выкормыш» - когда уставали от еще одного ее прозвища – «шлюхи дочь».
Уже поздним вечером, когда солнце медленно опускалось к горизонту, Сакура, нервничая, ходила кругами по комнате, безуспешно пытаясь успокоиться. Чем ближе был час их встречи, чем больше она волновалась, чувствуя, что ничем хорошим она не обернется.
Воздух вокруг раскалился, и будто бы запахло скорой грозой.
Больше всего Харуно пугал Саске. Она с ужасом думала о том, чтобы покориться ему, раствориться в мужчине, став бледной тенью себя прежней.
Больше всего она боялась, что Саске сломает ее. И он мог это сделать, с легкостью. Он ломал и не таких: ломал кости, ломал души. Какое ему дело до взбалмошной девчонки, пусть в далеком детстве они провели вместе несколько замечательных дней?..
Лучших после тех, когда ее мама еще была жива, и они всегда были вместе...
Очнувшись от тягостных мыслей, Харуно, медленно, будто бы впервые видела свою комнату, оглядела ее. Ее взгляд безразлично скользил по скромной, даже чересчур скромной обстановке: голые стены с парой картин, низкая софа из плетеного дерева, встроенный небольшой шкаф, свернутый футон, разбросанные по полу подушки, тумбочка с веткой сакуры и предметами для каллиграфии – вот все, что было в ее комнате.
Хироши не любил и не баловал дочь, хотя она была прямой наследницей клана, старшей после него. Но вряд ли кто-нибудь мог вообразить это, услышав хотя бы раз, как общался с ней отец и знатные родичи.
Сакура заметила праздничное, нарядное кимоно, и лишь тогда в ее глазах появились эмоции, взгляд вспыхнул, словно горящая щепка, и пламя заплясало в нем.
- Ненавижу... – пробормотала она, ногтями впиваясь в ладони.
А кимоно продолжало так же мирно висеть в шкафу, играя богатой вышивкой, когда лучи весеннего солнца касались его. Харуно подавила тяжелый вздох, так и рвущийся из груди, и вышла из комнаты.
Ей уже было пора спускаться к чаю.
При виде донельзя довольных лиц родни у Сакуры возникло жгучее желание покинуть комнату как можно скорее. Но она подавила его и даже нашла в себе силы поддержать никому не нужную болтовню про императорский двор и его семью. Харуно пила вкусный ароматный напиток, попутно отмечая заговорщицкие взгляды, которыми обменивались иногда мать и дочь.
- Ну и зачем вы мне все это сейчас рассказали? - недовольно пожала плечами Сакура, выслушав очередную порцию сплетен о том, что одна из фрейлин беременна от императора. – Мне-то какое до них дело? В отличие от вас, у меня есть куда более интересные занятия.
Укол достиг цели: Хеби покраснела, едва не подавившись воздухом, но взяла себя в руки и приторно-слащавым голосом произнесла:
- Сакуре Харуно, может, и нет до них никакого дела, - начала она, - ведь наш клан далек от интриг императорского двора.
«Наш клан», - отметила она слова своей мачехи, слушая ее в пол уха.
- Но вот Сакура Учиха должна будет обращать внимание на так называемые сплетни, ведь клан Учиха пользуется милостью императора, а посему они частые гости на приемах, устраиваемых во дворце, - победно смотря на Сакуру, добила ее Хеби.
- Замолчи! - нервы Харуно были и без того натянуты как струны, а теперь еще мачеха с огромным искусством начала играть на них.
- А что здесь такого? - невинно захлопала глазками Ханами. - Будто ты и сама этого не знаешь...
- И как вам только не надоело постоянно мне об этом напоминать! - перспектива бывать во дворце несколько раз в месяц не вдохновляла Харуно и поэтому она взорвалась, к своему огромному неудовольствию, не сумев сдержать накопившиеся за три дня эмоции, которые так и просились наружу. Теперь она дала в руки двух этих змей оружие против себя. Будто бы до этого его у них было мало...
Сакура вскочила с места, борясь с огромным желание кинуть в стену чашку или ошпарить кипятком мачеху-змею. Она, дрожа всем телом, быстрым шагом вышла из столовой и поднялась к себе в комнату.
Харуно резкими, рваными движениями развязала оби и отбросила его далеко в угол. Скинула тяжелое, слишком вычурное кимоно – отец обожал такие, а она едва могла терпеть – и свободно повела плечами, стараясь дышать глубже и спокойнее.
В соседней комнате ее уже ждала горячая ванна, приготовленная заботливыми руками Неко. Она пошла туда, но задержалась возле зеркала. Посеребренная поверхность отразила молодую девушку, чью фигурку обтягивал тонкий белый хададзюбан. Распущенные волосы лежали на плечах, тяжелыми волнами спускаясь почти до поясницы. Тонкие руки, небольшая грудь, красиво выраженная талия – именно такой Сакуре однажды суждено предстать перед женихом.
Мелькнувшая мысль вызвала дрожь и ненужные слезы, и Харуно поспешила залезть в ванну, надеясь, что горячая вода уймет ее волнение.
Кроме тех нескольких дней в детстве она встречалась с Саске лишь один раз. Совсем недавно – пару месяцев назад. Тогда до нее дошли слухи, ходившие в императорском окружении: наследник проклятого клана Учиха ищет себе невесту. Говорили, что он хочет взять ее: она была известна не только как наследница богатого клана и как дочь англичанки, но и как заносчивая, упертая девица, наотрез отказывающаяся связывать себя узами брака.
Она тогда совершила огромную глупость и дерзость – назначала Учиха тайную встречу. Сакура не предполагала, что он вспомнит девочку из далекого детства. Не думала она, что своим поведением лишь сильнее подстегнет его.
Спустя несколько дней после их неудачной встречи Хироши сказал, что ни за что не выдаст ее за Учиха, и Сакура успокоилась. Тем более что отец вновь начал активно подыскивать ей женихов.
Именно поэтому новость о решенной свадьбе с Учиха так ошеломила ее и стала настоящим шоком.
Харуно закрыла глаза, вспоминая тот позор.

Глубокая ночь. Самый темный, предрассветный час – час волка. Тусклый свет луны освещает девушку, неподвижно и одиноко стоящую на мосту. Уже больше часа она терпеливо кого-то ждет, изредка посматривая по сторонам и вздрагивая от малейшего шороха и дуновения ветра.
На водной глади мутно расплывается ее облаченный во все черное силуэт: тяжелый, длинный плащ скрывает ее фигуру, слишком яркие и приметные волосы тщательно убраны под капюшон, а подбородок и шею скрывает плотный платок. Ничем не закрыты лишь ее глаза – яркие, живые, возбужденно поблескивающие при свете луны. У нее острый, пронзительный, притягивающий внимание взгляд, а еще пара синяков и царапина на щеке – будто по ней прошелся тяжелый перстень. Под глазами – глубокие черно-синие тени от усталости и недостатка сна.
Она терпеливо ждет, но сильно нервничает: темное, безлюдное место подавляет, заставляя дрожать.
Неожиданно она слышит тихий, едва различимый шорох и резко поворачивается – прицыкнувшие к темноте глаза в черноте ночи видят чей-то высокий силуэт. Сердце начинает учащенно биться, во рту становится очень сухо, и голос звучит хрипло, когда она говорит:
- Ты очень пунктуален, Учиха. Ты заставил себя ждать.
- Не мои проблемы, - равнодушно бросает Саске. – Эта встреча нужна тебе.
Уязвленная, Сакура мгновенно вспыхивает, но в последний момент прикусывает язык: если она вспылит сейчас, то вряд ли Учиха исполнит ее просьбу. Впрочем, чем дольше она находилась рядом с ним, тем яснее понимала, что он в любом случае не исполнит ее.
От него даже пахло властью и силой.
Харуно развязывает шарф и откидывает капюшон и, прищурившись, смотрит в его холодные, мертвые глаза. Лицо Саске – бесчувственная маска, взгляд – колючий, пронзительный, губы плотно сжаты, по скулам ходят желваки.
Стоя подле него, Сакура кажется себе особенно ничтожной и жалкой. Она с трудом сглатывает и говорит:
- Откажись от этой безумной затеи с помолвкой. Ты ничего не добьешься ею?
- Вот как? – из его горла вырывается холодный смех. Нагло ухмыляясь, Саске смотрит на нее сверху вниз. – Ты сможешь мне что-то противопоставить?
- Свою волю, - отвечает она, стараясь, чтобы голос звучал достаточно надменно. – Свой характер и непокорность.
- Ты хочешь сказать, что откусишь мое мужское достоинство, когда будешь ублажать меня? – издеваясь, смеется он, но глаза смотрят по-прежнему холодно.
- Мерзавец! – голос Сакуры звенит, и она размахивается, занося руку для удара. Как ей хочется стереть эту усмешку с его наглой самодовольной физиономии!
Но Саске без малейших усилий ловит ее руку и крепко сжимает. Она рычит от отчаяния, и на мгновение в глазах Сакуры мелькает страх: обычно так ее держит отец, когда хочет ударить.
Учиха замечает эту перемену в ее взгляде, но продолжает тянуть Харуно на себя. Он резко дергает ее, прижимая к себе: одна рука лежит на талии, вторая – до синяков стискивает плечо.
- Отпусти меня, - извиваясь, шипит она, но проще сдвинуть с места скалу, чем выбраться из его хватки.
- Я жду, когда ты противопоставишь мне свою волю, характер и непокорность, - он вновь улыбается без тени веселья и пристально смотрит на нее. От его взгляда веет почти могильным холодом.
Харуно раздраженно фыркает и пытается достать его ногой, но Саске без усилий парирует этот удар. Сакуре не остается ничего, кроме как замереть и ждать действий Учиха.
Он не торопится: нарочно тянет время, наслаждаясь ее беспомощностью, растерянностью и страхом.
Но уже через пару мгновений ему становится скучно: все девушки одинаковы, и Сакура не оказывается тем исключением, которого он ждал. Идея со свадьбой кажется ему все менее привлекательной, когда Харуно резко кидается ему на грудь.
Саске понадобилось лишь мгновение, чтобы поменять хватку, но Сакуре хватило этой секунды. Извернувшись всем телом, она отпрыгнула назад, а в глазах Учиха вновь зажегся интерес.
- Кто учил тебя двигаться? – спросил он, и это первый раз, когда в его голосе прозвучали эмоции. Сейчас он смотрел на Сакуру с интересом.
Это настолько ошеломило ее, что она, забывшись на секунду, ответила:
- Я училась сама по книгам, - просто сказала Харуно и вздрогнула, опомнившись.
Учиха взглянул на нее чуть внимательней, пожалуй, Сакура уже не казалась ему лишь очередной занятной игрушкой, слегка отличавшейся от всех предыдущих.
- Теперь я точно не откажусь от брака, - произнес Саске, пристально смотря на Харуно, которая стояла в нескольких шагах от него. При желании он преодолел бы это расстояние раньше, чем она успела бы моргнуть.
Но он этого не делал. Пока.
- И почему же? – Сакура дерзко вскидывает голову и смотрит ему прямо в глаза.
- Хочу укоротить тебя.
- Не дождешься! – гневно произносит Харуно, сжимая кулаки. – Ты ошибаешься, Учиха. Я не сдамся тебе. Никогда.
- Это ты ошибаешься, глупая Сакура, очень сильно ошибаешься, - Саске усмехается. – Я подчиню тебя себе, ты покоришься и родишь мне много детей. Клану нужны наследники, - он надменно смотрит на нее, и от этого взгляда по коже Сакуры расползаются мурашки.
«Вот что ждет тебя в будущем. Грубый, быстрый секс с Учиха, пожизненные оковы рабства, вынужденное деторождение», - убито думает Харуно, но по мере того, как бежит ее мысль, в глазах разгорается пожар непокорства.
- Лучше заведи себе крольчиху, Учиха, - цедит она сквозь зубы. – Пусть она удовлетворяет тебя и рожает детей.
Саске на мгновение замирает, осмысливая ее слова, и Сакуре кажется, что она уже видит, как он бьет ее наотмашь по щеке, и она падает на землю подле его ног.
Но Учиха, к ее удивлению, смеется – холодным, каркающим смехом.
- Ты забавная, Сакура, - говорит он. – И после этих слов ты удивляешься, что я хочу взять именно тебя? Ни одна женщина в Японии так со мной не говорила.
Харуно шокировано моргает, а Саске одним движением оказывается возле нее: левая рука лежит на талии, правая – до синяков сжимает плечо.
Сакура начинает дрожать.
Он нарочито медленно наклоняется к ней, а она, парализованная, заворожено следит за ним и не может даже сопротивляться.
Учиха слегка кусает ею за шею, кончиком языка касается уха, и у нее перехватывает дыхание.
- А еще очень сладкая, - фыркает он. – Теперь ты моя, - шепчет он и резко шагает назад, скрываясь в ночи, будто его и не было.
Клеймо его губ жжет нежную шею Сакуры.

- Я буду драться с тобой, Учиха, - прошептала Сакура, вставая. – Я не сдамся просто так, не покорюсь и не подчинюсь. Я не упаду, как прочие, к твоим ногам послушной куклой. Ты не станешь моим хозяином, - ступая босыми ногами по деревянному полу, она подошла к низкой софе, на которой ее уже дожидалось праздничное фурисоде.
Мокрые волосы лезли в глаза, и Харуно откинула их за спину, пока рассматривала кимоно. В ее гардеробе оно было единственным, которое по-настоящему нравилось Сакуре, ведь она выбирала его сама. Остальную одежду – вычурную, с множеством лишних деталей, усыпанную камнями – покупал Хироши, и она едва могла ее носить.
Цвет кимоно – бело-розовый – безупречно подходил к светлой коже Харуно, оттеняя ее, делая почти матовой. По бокам и подолу наряда шел узор из цветков и бутонов сакуры, растущих на тонких ветках весеннего дерева. На длинных, расходившихся к низу рукавах кимоно с внешней стороны была сделана легкая шнуровка.
Едва касаясь, Харуно провела пальцами по мягкому, тонкому шелку, приятно холодившему кожу.
- Мне пора перестать бояться и пойти навстречу своей судьбе, - произнесла она.
Сакура высушила волосы и скрутила их в высокий узел на затылке. Вместо привычных заколок она воткнула в прическу два обоюдоострых сен-бона и почувствовала себя гораздо уверенней и защищенной – она хорошо умела ими пользоваться.
Когда Неко помогла ей надеть кимоно и повязать пояс, Харуно подошла к зеркалу, чтобы посмотреть на себя.
Кимоно сидело на ней идеально: ни лишней складки, ни сжатия, ни морщинки на гладкой ткани. Оби подчеркивал девичью, узкую талию, а пышный фант сзади делал ее фигуру еще более хрупкой и тонкой.
Сакура судорожно вздохнула, но приказала себя успокоиться и дышать ровно.
Она была готова, когда на улице раздался шум, зазвучали громкие голоса, а на первом этаже засуетились слуги.
Она была готова, когда Учиха Саске вошел в дом.