Ее ставка - жизнь, ее судьба - игра. Глава 10.

От автора: я безумно, безумно загружена в ВУЗе сейчас, каждый день по 5 пар и куча дз, так что ваши отзывы невероятно стимулируют и дают силы писать дальше)
Теперь, надеюсь, ни у кого не осталось вопросов, зачем Сакура была нужна Саске?)
Будет интересно выслушать ваши мысли касательно их поведения в главе ну и дальнейшего развития ситуации.

Глава 10.

Сакура пошатнулась, но лишь крепче сжала зубы, продолжая смотреть в глаза Саске. Она не видела в них ничего – ни намека на сожаление, на раскаяние или даже сочувствие, и от этого делалось еще больнее.
Вещь. Вещь. Вещь – непрестанно стучала в голове мысль, вызывая почти физическую боль.
Использованная. Нелюбимая. Ненужная.
Она хотела было сказать ему что-то, обозвать подонком, мерзавцем и уродом, выплеснуть все бушевавшие в душе чувства. Она даже подалась вперед и уже открыла рот, когда резко передумала и молча развернулась, так и не став ничего говорить. Сакура шла и чувствовала, как взгляд Учиха прожигает ей спину, как он видит ее насквозь – ее всю, с обидой, горечью от услышанных слов, такую жалкую сейчас, вновь беспомощную, как и прежде, наивную. Она чувствовала это и еще выше задирала голову, еще сильнее распрямляла плечи – пока не закололи мышцы шеи и спины, пока их не свело болезненной судорогой.
Она уходила нарочито медленно – просто боялась идти быстрее: ведь с каждой секундой она все сильнее хотела сбежать, скрыться от его взгляда и взглядов людей, исчезнуть навсегда.
Зачем ей теперь жить? Ведь она для него – инструмент для захвата власти, секретный козырь в рукаве, решающий аргумент в борьбе за сёгунат.
Даже не мать будущих детей, не хозяйка наследного поместья, не живое существо – просто способ бескровного подчинения клана Харуно.
Зачем она вообще была рождена?
Сакура скривилась: более жалких и нелепых мыслей у нее еще никогда не было. Но о чем она могла думать сейчас, когда Учиха подтвердил слова Масахиро, которые слышали почти все его люди, когда он обозначил ее роль, когда смешал с грязью, прировняв к своему оружию?
Для власти, не для семьи, не для удовлетворения своих собственнических желаний, не для наслаждения и секса.
Для войны за сёгунат.
Сакуре захотелось завыть, упасть на землю и покатиться по ней, царапаясь, пачкаясь, сжимая в кулаках пыль и сухие ветки, и кричать, кричать, кричать, выплескивая себя наружу, изливая все то, что сидело и ныло внутри.
- Сакура, - она услышала его холодный голос и – кажется – даже вопросительный тон, но не остановилась или повернулась.
Чего он ждал? Что она запрыгает от радости или кинется ему на шею? Поблагодарит за оказанную честь? Или – напротив – закатит истерику, начнет обзывать и проклинать, замахнется и даст пощечину? Чтобы выставить себя еще более нелепой, ничтожной, чем она уже есть сейчас? В глазах его слуг, его союзников, его отца и всех остальных кланов, которые знали о задуманном и участвовали в нем? Чтобы он скрутил ей руки прежде, чем она дотронется до его лица, чтобы прочитал отповедь своим холодным голосом, чтобы посмотрел пустым, равнодушным взглядом?
Зачем?..
Сакура не видела, но люди расступались перед ней, позволяя пройти, а бросившиеся вдогонку солдаты остановились, когда Учиха приказал им. Он по-прежнему смотрел ей вслед, но она уже не чувствовала этого – слишком сильно погрузилась в себя, в свою тоску, в свое одиночество и отчаяние.
Сакура, не замечая пути, дошла до главного дома поместья, поднялась на второй этаж и свернула в свою – не его – комнату. Она легла на футон, зарылась лицом в подушку, крепко сжимая ее в зубах, стиснула кулаки и заплакала без слез, всем телом сотрясаясь от немых – а потому еще более страшных – рыданий.
Боги, зачем она вообще жила семнадцать лет, если в итоге все, что от нее нужно другим людям – ее место, ее статус дочери Хироши, ее титул наследницы клана? Не она сама, не ее мысли или стремления, даже не молодость и красота... И что ждет ее впереди, что ждет ее с Учиха, который сейчас казался ей самым настоящим монстром – бесчувственным, безэмоциональным, бессердечным.
А она-то – глупая, наивная, слепая! – думала, что он хоть что-то чувствует к ней, что она – не настолько пустое место для него, что хоть немного значит.
И как радовалась тем крохам заботы и проявления внимания, как обнажалась перед ним, открывала беззащитную спину, позволяла смотреть. Как помогала, польщенная его доверием, как наивно смотрела, как отдавала себя...
Идиотка!
Сакура зло всхлипнула в подушку и перевернулась на спину, и мгновенно пожалела об этом.
В дверях, скрестив руки на груди, стоял Саске.
- Боги, Учиха, ты уже используешь меня, ты плюешь на меня, ты смешиваешь меня с грязью, - простонала Сакура, мечтая испепелить его взглядом, - так можешь ты дать мне побыть одной? Что тебе нужно от меня сейчас? Получаешь удовлетворения, видя мои слезы и слабость? Наслаждаешься, упиваешься этим ощущением?
Ей показалось, или Учиха дернулся, когда услышал ее слова?
- Мне нет дела до твоих слез, - сказал он спустя мгновение. – Я пришел, чтобы сказать, что мы выезжаем в Эдо утром на рассвете.
- Мог бы не утруждать себя и прислать Мисаки, - раздраженно проговорила Сакура. – Тебе нет дела до моих слез, до моих чувств, до меня самой и даже, как выяснилось, до моего тела. Давай ты убьешь меня и женишься на Ханами? – высоким, звонким голосом с нотками истерики предложила она. – А какая тебе разница, Учиха? После моей смерти она станет наследницей, клан Харуно точно так же отойдет к тебе. Давай, а? Ты же достаточно милосерден, чтобы дарить врагам легкую смерть? Так подари ее мне, - она посмотрела на него тусклым, ничего не выражающим сейчас взглядом и нервно, полубезумно улыбнулась.
- Ты глупа.
- Вот видишь! Зачем тебе глупая, истеричная, жалкая жена? – она буквально вгрызлась в его лицом взглядом и не отводила глаз, пристально, настойчиво смотря. – Хах, оружие в борьбе за сёгунат. Ты мог бы сразу сказать мне, Саске, - резко обессилев и потеряв весь боевой запал, тихо сказала Сакура. – Я бы уже успела привыкнуть и не чувствовала бы сейчас себя настолько раздавленной и грязной, - она поежилась и отвернулась от него к окну. – Уходи. Ты уже сделал все, что было нужно, так что оставь меня одну. Хватит на сегодня моего унижения.
Позади нее послышался тихий, удаляющийся шорох и слегка скрипнули задвигаемые двери.
- Боже, - всхлипнула она, горящим любом прижимаясь к прохладному стеклу, и закрыла глаза, смаргивая навернувшиеся слезы. – Ну почему именно я? Моя мама умерла, когда мне было шесть, отец всегда ненавидел, мачеха всячески отравляла мою жизнь, а теперь еще и Учиха пользуется мной, как захочет... Почему это все происходит именно со мной? – в пустоту комнаты прошептала Сакура. – И что мне мешает сорвать прием у Императора? Рассказать всем о его планах, сказать, что я их не поддерживаю, и за мной нет силы клана Харуно, потому отец не считает меня своей истинной наследницей?.. – задумчиво произнесла она, проводя пальцами по губам. – Тогда Учиха сразу убьет меня, не сумев подавить ярость...

- Саске-сама?
- А, Яшамару... – он поднял на вошедшего мужчину тяжелый, мутный взгляд и снова отвернулся, роняя на грудь голову.
Он находился в самой дальней комнате поместья, которую иногда использовал как рабочий кабинет. Он сидел прямо на полу, рядом валялось небрежно брошенное верхнее кимоно, а перед ним стояли в ряд маленькие бутылочки саке.
- Зачем ты встал? – спросил Учиха, не поднимая опущенной головы. Он был пьян; телом, не головой – она оставалась на удивление незамутненной, тяжелой, до омерзения ясной.
- Скоро рассвет. Вам пора ехать, - тщательно подбирая слова, сказал Яшамару и медленной, оберегающей раны походкой подошел к нему.
- Я знаю, - Саске безразлично пожал плечами и опрокинул в себя еще одну бутылочку саке. – Омерзительно, - он отбросил ее в дальний угол и поморщился, проводя рукой по слезящимся от усталости и напряжения глазам. – Я бы оторвал голову Масахиро голыми руками. И сделаю это с удовольствием, как только мы вернемся. Она не должна была узнать обо всем... так. Я убийца, не зверь, - Учиха посмотрел в сторону – в окно, за которым все еще царила темнота уходящей ночи.
- Вы не терпите советов... – осторожно начал говорить Яшамару.
- Я пьян, а ты можешь делать все, что вздумается, - и Саске гортанно, каркающее рассмеялся.
- Вы говорили с Сакурой-сан?
- Пытался, - усмешка, больше похожая на оскал, скользнула по губам. – Но она не в том состоянии... а ведь знаешь, она, говоря о тебе, всегда прибавляет этот суффикс. А я так и остался для нее Учиха, - Саске невесело улыбнулся и выпил еще одну – одиннадцатую по счету – бутылочку саке.
- А вы уверены, что она справится со всем?
- Откуда столько участия и сострадания к этой девчонке? – он впервые поднял голову, снизу вверх смотря на своего слугу.
- Я неплохо узнал ее за минувший день. Она не из тех птиц, что живут в клетке, - скрестив руки на груди, спокойно парировал Яшамару.
- И которых можно использовать лишь только, как оружие в борьбе за власть, - мрачно хмыкнул Саске, руками зарываясь в волосы и растрепывая их. – Она была такой жалкой сегодня, но это, верно, впервые не казалось мне омерзительным. Думаю, потому, что причиной являлся я.
- На нее слишком многое свалилось, если вам интересно, - негромко заметил Яшамару, рассматривая своего хозяина.
Он тоже впервые видел его таким, как сейчас. Впервые Саске говорил с ним так пугающе откровенно, впервые бутылками пил саке, впервые обсуждал что-то...
- Я вырву Масахиро язык и заставлю потом съесть сырым, - зловеще улыбнулся Учиха, блеснув глазами. – Интересно, она поверит, если я скажу, что выбрал бы ее среди других, независимо от того, был ли Хироши ее отцом или нет? – он резко сменил тему и сам улыбнулся пьяной глупости своего вопроса.
- Сакура-сан захочет поверить в любое объяснение, которое вы ей предложите, - осторожно ответил Яшамару. – Людям всегда нужно во что-то верить.
- Она уже поверила в то объяснение, которое придумала себе сама. И я не могу сказать, что в нем она далеко ушла от правды, - губы Учиха сложились в горькую усмешку, на переносице еще четче обозначились морщины. – У отца было все по-другому. Мама не считала его демоном в теле человека... – он выпил последнюю бутылочку и резко поднялся, хлопнув себя по бедрам. – Все, довольно бессмысленных разговоров. Не поднимай больше эту тему, - приказал он, смотря прямо в глаза Яшамару.
Тот наклонил голову, подчиняясь.
- В мое отсутствие форсируй объединений войск. Может получиться так, что вам придется выступать сразу, как только окончится официальная часть приема. Тайра понимают, что нам известно, кто и зачем похитил Сакуру. Они находятся сейчас в патовой ситуации и уже не могут отступить. Так что будь готов ко всему.
- Вы можете положиться на меня, Саске-сама.
- Я знаю, - без улыбки сказал Учиха. – Я знаю.
- Я могу спросить? – через несколько секунд молчания произнес Яшамару.
- Смотря что, - Саске выдавил из себя ухмылку и скрестил руки на обнаженной груди, изрезанной ломаными линиями старых, уже заживших шрамов.
- Вы делали что-то со своими глазами?
- У тебя отлично получается спрашивать то, что я меньше всего хотел бы услышать, - Учиха коротко засмеялся и покачал головой. – Если все закончится в нашу пользу, тогда и займусь. А если нет – то нет и смысла начинать сейчас, - он безразлично пожал плечами и пошел к дверям, двигаясь медленнее обычного, чтобы сохранить равновесие – сейчас он плохо контролировал свое тело.
- О, кстати насчет нашего поражения, - покачнувшись, Саске остановился в дверях и повернулся к Яшамару. – Тогда казни тех трех ублюдков. И попытайся вытащить Сакуру – если битва начнется после приема, мы с отцом останемся там, а ее я отправлю обратно в поместье. У тебя будет время, чтобы спрятать ее. В конце концов, она может носить моего ребенка, - уголки его губ поднялись в почти невидимом намеке на улыбку.
- А она знает, насколько важен для вас этот прием? – неожиданно поинтересовался Яшамару.
- Нет, не думаю, - Учиха покачал головой. – Я не говорил, чтобы не запугивать, а больше ей не у кого было узнать, - и он развернулся, чтобы уйти.
- Удачи вам, - голос Яшамару догнал его уже в дверях.

Прикрыв глаза, Сакура сидела перед зеркалом, пока две девушки-служанки расчесывали ее волосы, заплетая их в хитроумную и высокую прическу. Она сильно устала за прошедшую неделю, но за два минувших дня – больше всего.
Вначале была бессонная ночь, полная ее слез и переживаний, осознание своей собственной ненужности, никчемности и незначительности. Затем – тяжелая, изматывающая поездка в Эдо. Слава Богам, Учиха ехал верхом на лошади, а не вместе с ней в одной рикше, но долгая дорога еще больше утомила ее. И вновь ночь без сна, которую Сакура провела в нелегких раздумьях, пытаясь понять, как же ей действовать дальше, как поступить – отыграться за свое унижение, сорвать Учиха прием, выплеснуть накопившуюся ненависть и обиду? Или же вести себя так, как она планировала всего пару дней назад, когда еще не знала о своей истиной роли и значении для Саске, когда еще не знала, что является для него лишь нужной вещью, важным оружием и ничем иным.
Сакура нервничала и волновалась, она не спала все это время, и потому находилась сейчас на пределе своих возможностей. Ей было тяжело и больно ходить – раны по всему телу все еще давали о себе знать, трудно концентрироваться и мыслить трезво и логично – стоило только начать оценивать сложившуюся ситуацию, как к глазам подступали слезы, и отчаяние заполняло все сознание.
Ей было противно самой от себя – от жалкой, слезливой, ноющей, бесполезной, слабой, ненужной...
Но что она могла сделать, когда большая часть ее мира была разрушена парой слов? Когда она вновь оказалась в одиночестве? Когда ее робкая, едва появившаяся надежда на относительно счастливое и спокойное будущее была втоптана в грязь, разрушена, варварски уничтожена?..
За минувшие дни она ни с кем не говорила: Учиха, видя ее, молчал, так же поступала и она, опасаясь, что однажды не справится с желанием и выкрикнет ему прямо в лицо все то, что думала о нем. Мисаки осталась в главном поместье, там же был медленно оправляющийся от ран Яшамару, а больше она не знала никого из слуг клана Учиха да и не больно хотела общаться с ними.
Мешала ноющая, зияющая пустота в груди, тугой комок, что не давал свободно вдохнуть, наполнившая ее изнутри чернота.
- Довольно, - хриплым от продолжительного молчания голосом приказала Сакура. – Я закончу сама, - вышколенные служанки вышли из комнаты, поклонившись, и она вновь осталась одна.
«Пора привыкать», - невесело усмехнулась она и, поднявшись, подошла к зеркалу почти вплотную. Тяжесть последних дней отразилась и на ее лице: в уголках рта на лбу появились новые морщинки, кожа приобрела землисто-серый оттенок, а под глазами залегли глубокие черно-фиолетовые тени.
- Прекрасно, - дрожащим голосом фыркнула Сакура. – Я похожа на дряхлую старуху, а не на семнадцатилетнюю девушку.
«Лицо – отражение твоей души», - так некстати вспомнилась прочитанная когда-то фраза.
Сакура тряхнула головой и взяла в руки баночку белил и большую пушистую кисточку. Легкими, почти невесомыми движениями она нанесла светлую пудру на свою кожу, мгновенно оживив ее и омолодив, придав блеска и сияния. Ее тон выровнялся, стал матово-белым, прозрачным и потрясающе естественным – Сакура терпеть не могла тяжелый, обильно наложенный макияж, стягивающий лицо, словно маска из глины. Она подвела ресницы и веки черной тушью, сильнее выделила глаза с помощью игры светлых и темных теней, слегка провела кисточкой с краской по губам, делая их чуть пухлее и сочнее.
Сакура отстранилась от зеркала, и впервые за последнее время улыбнулась – она была по-настоящему довольна своим отражением.
«Для кого я делаю это?» - вновь с грустью подумала она и подошла к низкому столику, на котором были разложены украшения для ее прически. Она еще никогда в жизни не видела подобного великолепия: клан Учиха был одним из богатейших кланов страны и ни на что никогда не скупился.
Сакура, едва ощутимо касаясь, провела кончиками пальцев по золотым кандзаси, по выполненным из черепашьего панциря заколкам и булавкам, что должны удерживать ее волосы. На конце каждой из них тускло сверкали бусинки из драгоценных и полудрагоценных камней, янтаря и даже кораллов. Заколки, которыми она закрепит прическу с боков, были сделанными из кости журавля – самого дорогого материала, дабы еще раз показать величие и богатство клана Учиха. На столе так же лежали мягкие ленты, выполненные вручную из настоящего шелка – за стоимость одной из них небольшая деревня могла безбедно жить в течение целого года. Рядом с ними была специальная длинная шпилька, которая единственная втыкалась в прическу вертикально вверх и больше всего была видна окружающим. Потому ее делали из платины и украшали янтарем или же «семью сокровищами» - золотом, серебром, лазуритом, агатом, кораллом, горным хрусталем и раковиной тридакны.
У Сакуры захватывало дух, когда она смотрела на эту заколку. Еще совсем недавно она не могла даже мечтать о том, что когда-то будет держать ее в руках и украшать ее свою прическу. Подобная была лишь у жены Императора, его старшей юдзё и у нее.
И все.
От осознания этого начинала сладко и приятно кружиться голова, и на несколько мгновений отступали негативные мысли.
Сакура собрала свои волосы в высокий хвост, гладко зачесав их со всех сторон так, чтобы не выбивалась ни одна прядь. Она закрепила его с помощью заколок и булавок и стянула оставшиеся волосы узлом, намотав их на специальную шпильку – когай, выполненную в форме меча в ножнах и проследив за тем, чтобы они лежали красивой, ровной волной. Для украшения Сакура так же воткнула в них несколько булавок с бусинами из черного сапфира, которые великолепно контрастировали с ее ярким цветом волос. Кроме того, этот драгоценный камень был символом клана Учиха.
Чтобы поддержать верх своей сложной прически Сакура закрепила на ней гребень-куси, украшенный темным жемчугом и лаковой миниатюрой.
Покрутившись перед зеркалом, она убедилась, что прическа, хоть и была скромно выполнена согласно всем канонам и правилам приличия, но смотрелась по-настоящему великолепно, поражая роскошью украшений и редчайшими видами драгоценных камней.
Тихо вздохнув, Сакура подошла к низкой софе, на которой лежало ее кимоно – такое же черное как те сапфиры, что сверкали сейчас в ее волосах. Ткань – легкий, невесомый шелк с набитым вручную рисунком из золотых и серистых нитей. Узор был прост, ведь Сакура уже считалась женой Учиха и частью клана, но изящен и затейлив: бутоны и лепестки распускающейся вишни вместе с причудливыми цветками сливы. Рисунок шел лишь по подолу – от коленей и расширяясь к низу – и по рукавам возле запястий. А на спине и локтях красной и белой нитью были вышиты знаки клана Учиха – двуцветные веера.
Кимоно было пышным, объемным и спадало к полу широкими складками, скрывая излишнюю худобу Сакуры и хрупкость ее фигуры.
Ткань, шурша, приятной прохладой легла на тело, но Сакура зашипела и скривилась: шелк задел и сорвал все свежие рубцы и едва затянувшуюся кожу на ранах. Ей все еще было больно двигаться и держать спину идеальной ровной, и этот прием не будет для нее легким.
Хотя когда ей что-то доставалось легко?..
Сакура, борясь с гримасой боли, завязала на талии широкий черный оби, почти весь расшитый серебристой нитью, оправила бант и длинные ленты и осторожно выдохнула, последний раз провела руками по ткани, расправляя невидимые складки, и судорожно сцепила пальцы в замок.
Ей было больно, и она волновалась.
А решение так и не было принято.
- Хорошо выглядишь, - его голос заставил ее вздрогнуть и едва не подпрыгнуть. Сакура обернулась к дверям, избегая встречаться с Учиха взглядом.
- Ну да, ты ведь любишь окружать себя изящными вещами, - это были первые слова, которые она сказала ему с той ночи. – Так что я стараюсь соответствовать твоему вкусу, чтобы не выкинул за ненадобностью.
Саске поморщился и подошел к ней, внимательно и придирчиво оглядывая с ног до головы. Сакура вспыхнула, но лишь выше задрала подбородок, сцепив зубы: он не дождется от нее смущения или робости. Довольно, однажды она уже показала ему свои чувства... и что получила взамен? Плевок, жгучую пощечину, особенно изощренное оскорбление.
- Не остроумно, - Саске взял ее за запястье, увлекая вслед за собой.
- Ты прав. С твоей насмешкой надо мной не сравнится ни одна шутка, - резко ответила Сакура и догадалась, что ее укол достиг Учиха лишь потому, что он крепче стиснул ее руку.
Он шел впереди в глухом черном кимоно – ни украшений, ни вышитых узоров – лишь гербы клана на спине и руках. Даже оби был темным, без традиционной яркой детали.
Они вышли из дома во двор, где их уже ждали несколько рикш, и сели в самую последнюю.
Сакуре захотелось спросить, почему именно в нее, но она вовремя прикусила себе язык: она зареклась унижаться перед Учиха. Хватит, он и без того может торжествовать.
- На случай, если они захотят напасть до начала приема, - сказал вдруг Саске, внимательно вглядывавшийся в ее лицо. Сакура отвернулась, пряча досаду: неужели ее мысли написаны на лбу?
И, словно подтверждая это, он добавил:
- Ты должна научиться владеть собой. Я читаю тебя как книгу.
- Ради чего? – она вскинула на него усталый взгляд, так резко отличающийся от свежести и молодости лица. – Тебе не кажется чудовищно-нелепым тот факт, что вначале ты используешь меня в своей игре, словно я вещь, а потом говоришь чему-то научиться, чтобы, естественно, не подвести тебя в дальнейшем?
- А ты все делаешь ради кого-то? – огрызнулся Саске. – Не хочешь – ради себя? Чтобы не выглядеть чудовищно-нелепой?
Губы Сакуры задрожали против воли, и она резко подняла голову, не позволяя слезам пролиться.
«Слишком», - Саске отвернулся от нее, сжав зубы.
Он сорвался сейчас – и то было непростительно. Но что он мог сделать с характером, что выковывал из стали год за годом; с жестоким, грубым голосом, что привык приказывать, но не просить; с горячей кровью воина, что рубил всегда с плеча во время битвы?
Через, казалось бы, вечность натянутого, напряженного молчания, разрезавшего пространство между ними, рикша остановилась, и Сакура не смогла сдержать облегченного выдоха: она знала, что ей будет очень тяжело на приеме, но сейчас была готова вытерпеть все, лишь бы быстрее прервать уединение с Учиха.
Он вышел первым и помог ей, и Сакура обнаружила, что у них обоих холодные руки. Небрежным жестом она расправила кимоно и выпрямилась, поднимая голову: тело мгновенно скрутило судорогой боли, а свежая кожа на ранах, казалось, натянулась до предела – еще одно движение, и она лопнет.
Саске пошел вперед – по широкой, выложенной камнями, дорожке, и Сакура пошла вслед за ним, беззвучно шипя от боли. Именно из-за нее она не заметила, что Учиха двигался медленнее, чем обычно.
Они шли между двумя стройными линиями деревьев, между которыми ярко и притягательно горели факелы, к широко раскинувшемуся дворцу Императора, к его главным дверям.
«Мы прибыли позже всех», - с некоторой нервозностью подумала Сакура, с трудом удерживаясь от желания скрестить пальцы.
Они поднялись по небольшой лестнице, и слуги возле дверей упали на колени, приветствуя их, прошли по короткому коридору и оказались в большом, просторном зале с высокими потолками. Присутствующие – вся знать и феодалы Японии – обернулись на них, когда Саске уверенно и решительно направился к месту, где сидел Император, не обращая ни на кого внимания.
Учиха поклонился, но не опустился, как многие, на колени – он имел на это право, и Сакура склонилась вслед за ним, шипя от ноющих ран. К ее щекам прилил жар: ей было неловко и неспокойно от взглядов всех этих людей, что смотрели сейчас на нее. Она чувствовала их раздражение, их недовольство и даже их страх – Учиха боялись и ненавидели.
А теперь она стала одной из них.
- Ваше Высочество, - только сказал Саске, шагнув назад.
Император Тосихито – низкий, полноватый мужчина с прозрачными глазами – мелко заулыбался.
- Как и всегда появляешься в последнюю минуту, - высоким голосом благодушно укорил он.
Саске искривил губы, хмыкая:
- Позвольте представить вам мою жену – Сакура Учиха, - он указал на нее раскрытой ладонью, и она, смутившись, покраснела еще больше и поклонилась во второй раз, желая хотя бы на несколько секунд спрятать лицо.
Теперь уже все находящиеся в зале феодалы смотрели прямо на них.
На нее.
Сакура была смущена и растеряна, но старалась не показывать этого, сохраняя ясный взгляд и отстраненную улыбку. Позади и сбоку от нее прошелся тихий шепот: гости обсуждали ее и не пытались этого скрыть. Немногие знали о планах Учиха, а те, которые знали, удивлялись сейчас еще сильнее – ведь на свадьбу требуется много больше времени, и они ожидали увидеть Сакуру не раньше, чем через месяц.
Свадьба наследника одного из сильнейших кланов страны, имеющего большое влияние на Императора – это важное, значимое событие, и феодалы недоумевали, отчего все случилось столько быстро и в тайне. А противники, посвященные в интриги клана Учиха, с трудом сдерживали злость и шипели проклятья в адрес Саске и его жены.
- Твоя жена хороша собой, - Император обратился к Учиха, и для Сакуры это было хуже пощечины, ведь он говорил так, словно ее не существует. – Но отчего ты сыграл свадьбу столь поспешно и не устроил подобающего случаю пышного торжества?
- Я женился согласно традициям моего клана, - отчего-то недовольно ответил Саске, бросив на Сакуру короткий взгляд. – С вашего разрешения, - эти слова были лишь формальностью, потому что последним, что волновало сейчас Учиха, было мнение Императора. Поэтому он развернулся и отошел прежде, чем услышал его ответ.
Сакура, чувствуя, как от противной дрожи подгибаются ноги, медленно пошла за ним. «Мерзкий мир мужчин и их игр, в котором женщины – лишь разменные монеты или удачно заключенные сделки», - со злостью думала она, вспоминая пренебрежение Императора, но одновременно и его похотливый взгляд.
- ... та самая Харуно, дочь иностранной шлюхи... – долетевший шепот ударил в грудь, словно кулак. Сакура закашлялась, тревожа раны, и остановилась, начала оглядываться, чтобы узнать, кто сказал подобное. Но они были окружены людьми, и на лицах многих застыли насмешливые, унижающие улыбки – они тоже слышали.
Саске даже не обернулся, продолжая идти сквозь толпу феодалов, и Сакура из-за захлестнувшей ее обиды не увидела, как он дернулся, намереваясь остановиться, а его рука потянулась к поясу, где обычно крепилась катана.
Но на приеме не было место оружию.
- ... сдохнет, производя на свет очередного выродка... – Сакура вздрогнула и впервые опустила плечи, сгорбившись.
- Отец говорил, что, когда я был в плену, они в его присутствии рассуждали о самых болезненных и мучительных пытках, - едва разжимая зубы и продолжая идти и смотреть прямо перед собой, сказал Учиха, и ей стало немного легче.
- Саске-сама! – им приветственно поклонились несколько мужчин, но он едва кивнул им в ответ.
Он резко остановился, будто перед ним появилась стена. Сакура вышла из-за его спины и увидела, что напротив них стоит молодой мужчина, и его взгляд полон ненависти и злобы. В глазах же Саске плескалось обещание долгой и мучительной смерти.
- Тайра.
- Учиха, - почти одновременно выплюнули оба, и Сакура, ничего не понимая, смотрела то на одного, то на другого.
- Притащил на прием свою девку, - с трудом вытолкнул из себя Нанаши Тайра, рассматривая Сакуру с откровенной, обжигающей неприязнью. – Собрался шантажировать? Глупая затея.
- Даже не думал пачкаться о такое ничтожество, как ты, - процедил Саске сквозь зубы. – И следи за языком, если не хочешь его лишиться.
- Посмотрим, чего лишишься ты после этой ночи, - коротко рассмеялся Нанаши. – Иди лучше насладись последними часами со своей шлюшкой.
Сакуре показалось, ее вновь ударили кнутом: слова мужчины буквально сочились ядом и злобой, они доставляли почти физическую боль, каждой буквой проникая под кожу.
- В свой последний час ты не сможешь насладиться даже с рукой, потому что я отрублю ее тебе после того, как заставлю сырым съесть свой собственный язык, - приблизившись к Тайра вплотную, низким, угрожающим голосом пообещал Саске, и от его звуков по телу Сакуры побежали мурашки.
- Надейся. Это все, что тебе остается сейчас, - откровенно веселясь, фыркнул Нанаши, и Учиха улыбнулся ему в ответ, хотя его взгляд нес смерть.
На них начали оглядываться – пока еще удивленно, ничего не подозревая.
- Вы слишком самоуверенны для человека, у которого не получилось похитить семнадцатилетнюю девушку, - Сакура почти сразу же поняла, с кем говорит Учиха – с его главным противником в борьбе за сёгунат, против кого он плел длительную и изощренную интригу.
Ради победы над которым он женился на ней.
Который украл ее.
В плену которого был Учиха.
Который смотрел сейчас на нее сладкими, масляными глазами, в с плескавшимся в них пренебрежением и снисходительностью.
У Сакуры были лишь считанные минуты, но она успела выбрать и решить, потому что лишь теперь заметила, как оскалился Саске, услышав, как Тайра оскорбил ее.
Потому что Учиха никогда не смотрел на нее, как на говорящую мебель.
Потому что его взгляд, скользящий по ее фигуре, никогда не казался ей настолько отвратительно-мерзким, настолько противным.
Потому что он спас ее однажды. И подарил жизнь, хотя мог бы с легкостью убить.
- И доносчик которого был узнан раньше срока, - Сакура почти улыбалась сейчас – ласково и очень нежно, со стальным блеском в глазах.
Учиха тихо хмыкнул рядом с ней – на лице Тайра на секунду появилось ошеломленное, по-настоящему шокированное выражение. Разоблачение Масахиро ломало и подрывало значительную часть его планов. Оно не было фатальным для разработанной комбинации, но неприятным и неожиданным – точно.
Но Тайра никогда не стал бы тем, кем стал, если бы не умел владеть собой и справляться с подобными ударами соперника.
- Разговаривающая вещь, - принужденно засмеялся Нанаши, с неподдельным вожделением оглядывая Сакуру. – Это даже забавно. Пожалуй, я сохраню тебе жизнь и развлекусь с тобой. После того, как убью на твоих глазах муженька и свекра.
Сакура дернулась от его слов и покраснела от ярости, что захлестнула с головой.
- Вы столь самоуверенны, - подчеркнуто удивленно сказала Сакура, изогнув брови. – И так сильно беззаботны, что совсем забыли об одной маленькой, но очень важной детали. О клане Харуно, что стоит за мной.
- Учиха, твоя женушка обворожительно глупа и своенравна, - Тайра даже не потрудился удостоить Сакуру взглядом, и это задело ее куда сильнее любых словесных уколов. – Она действительно думает, что я не знаю, как ее слизняк-папочка к ней относится? Что мечтал о том дне, когда сможет избавиться от нее? В этой охоте, признаюсь, ты меня опередил...
«И спасибо всем Богам», - непроизвольно подумала Сакура, инстинктивно отстраняясь назад – подальше от жгучих, пронзающих глаз Нанаши.
- Ты глуп не меньше, Тайра, - выплюнул Саске, тщательно контролируя себя – ведь в мыслях он уже рисовал себе сладкую картину, как стискивает его шею и слышит судорожные предсмертные хрипы. – Если считаешь, что младшая ветвь клана и его слуги в восторге от Хироши и считают его своим полноправным господином. В старшей едва ли насчитается два десятка человек. Полагаешь, мне составит трудность перебить их?
Сакура вздрогнула, но лишь внутренне, внешне оставаясь спокойной. Она не знала планов Учиха, а по его лицу нельзя было сказать, врал ли он или говорил сейчас правду. Тайра тоже не мог этого знать, и потому она должна быть невозмутимой и уверенной – чтобы ни движением, ни взглядом не выдать себя и Саске.
- А ты полагаешь, что меня может напугать этот жалкий лепет? – Нанаши вновь засмеялся – но уже гораздо тяжелее и надсаднее. – До конца приема осталась пара часов, проживи их ярко, Учиха, ибо я клянусь, они будут последними в твоей жизни, - и он сверкнул глазами – страшно, озлобленно, по-настоящему дико.
На лице Саске не дрогнул ни мускул – только на скулах заходили желваки.
- Твои вассалы говорили мне это, когда пытали год назад. И Итачи клялся в том же, когда вырезал мой клан, объединившись с тобой. И где они сейчас? Их тела давно сожрали черви, а братца я разрубил на куски и бросил свиньям. Мои обеты завязаны на крови, а твои – на желании единоличной власти. Посуди сам, кому больше благоволят боги войны и меча? – и Учиха развернулся столько резко и стремительно, что Сакуре пришлось шагнуть назад, чтобы не упасть – такой силой исходили его движения.
Он сделал несколько длинных шагов, уходя от Тайра, а потом остановился, чтобы дождаться ее.
Прикусив губу и мгновенно забыв об обидах, она подошла к нему и подняла голову, заглядывая в глаза. Вокруг них стояли люди, некоторые смотрели на них с любопытством или откровенным пренебрежением – короткую стычку с Тайра успели заметить многие, ведь даже воздух тогда, казалось, враз потяжелел и налился жгучей, острой ненавистью.
- Не говори ничего, Сакура, - сказал Саске, едва разомкнув губы. – На тебя смотрят, так что убери это жалостливое выражение со своего лица. И запомни, что жалость – самое ужасное и мерзкое чувство на земле. Я не нуждаюсь в ней, и от меня ты так же ее не получишь. Ни ты, ни наши дети.
Еще до того, как договорил, он понял, что переборщил с грубостью и резкостью. Он злился, но не на Сакуру.
«Я отвратительно контролирую себя в последнее время. И стал чаще, чем следовало бы, срываться на нее».
Она устало вздохнула – Учиха по-прежнему оставался эгоистичным, бессердечным ублюдком.
- Мне нужно поговорить с несколькими людьми, а тебе – поближе познакомиться с их женами, - Саске кивнул в сторону, где находились все женщины. Их мужья были в противоположном конце зала – пили саке, играли в го, развлекались.
Он развернулся, чтобы уйти, и Сакура впервые за вечер опустила голову, с трудом поборов желание обнять себя за плечи: ей было страшно и до жути не хотелось оставаться одной среди незнакомых, безликих женщин, большая часть которых либо завидует ей, либо, подобно своим мужья, желает смерти в родах.
- Они ничего не сделают тебе, - Учиха неожиданно вернулся к ней, подошел почти вплотную и слабо сжал руку повыше локтя. – И ты вольна отвечать им так, как вздумается – теперь это уже не имеет значения.
- Почему? – прошептала Сакура, не вполне владея своим голосом.
Саске усмехнулся вместо ответа и нагнулся к ней, впиваясь в губы. Он целовал ее, окруженный людьми, что смотрели сейчас на них, не скрывая своего удивления или ненависти, и его руки крепко сжимали ее плечи, и настойчиво ласкал рот языком. Потом распрямился и негромко сказал, продолжая смотреть в глаза и ладонями легко давить на плечи.
- После этого приема уже ничто не будет прежним. Тайра нападут– так или иначе. Но я буду рядом, - что-то похожее на теплоту мелькнуло в его глазах, и Учиха ушел, оставив ее одну.
Но ей больше не было страшно, потому что она верила его словам, потому что хранила тепло его прикосновений, потому что помнила его взгляд.
Он будет рядом – так или иначе.
И разве важны мотивы?..