Ее ставка - жизнь, ее судьба - игра. Глава 12.

Глава 12.

Кто-то бил ее по лицу. Раз, другой, третий. Она посмотрела вокруг мутными, ничего не выражающими глазами и вновь закрыла их. Голова взрывалась вспышками острой, яркой боли, а ее сердце никак не хотело принимать случившееся. Сакура надеялась, что скоро, совсем скоро, она проснется в поместье Учиха, в комнате Саске, на его неудобном, жестком футоне. Зашелестят двери, и войдет ее муж – недовольный, раздраженный, полный желчного сарказма. Пусть начнет насмехаться, выговаривать из-за ее глупости, язвительно критиковать ошибки. Пусть – что угодно.
Лишь бы оказаться дома, лишь бы он вошел...
Сакура сама не заметила, как по ее щекам потекли слезы. Кто-то обнял ее, крепко прижимая к себе. Ей было больно, но она даже не поморщилась и не обняла в ответ – так и стояла, безвольно, бессильно опустив руки, подобная сломавшейся кукле.
- Он выживет, - она услышала над своим ухом напряженный от сдерживаемых эмоций шепот и по голосу узнала Неджи Хьюга.
- Где ты был? – глухо спросила она, освобождаясь из его объятий. – Где ты был, когда все это случилось?! – повторила она уже с нотками истерики в голосе. – Где ты был, когда они окружили Саске?! – она замахнулась, целясь кулаком в грудь, но Неджи поймал и больно сжал ее руку.
- Сакура, - сказал он зло, вплотную придвинувшись к ней. – Прекрати. Только твоих выставленных напоказ слез не хватало.
Она вздрогнула и разом обмякла в его руках, из взгляда ушли последние эмоции.
- Напоказ? – рассеянно, отчасти заторможено спросила она, смотря на Неджи с удивлением – так, словно видела его в первый раз. – Напоказ?.. – в ее голосе что-то дрогнуло и сломалось, и в тот же миг сломалась она. – Пусть будет так, - Сакура развернулась и медленно пошла – побрела, словно слепой котенок, натыкаясь на людей и спотыкаясь даже на ровной дороге.
Хьюга зло выругался, с размаха ударил кулаком по ближайшему дереву и проводил ее удалявшуюся фигуру долгим взглядом.
Они остановились в небольшой деревне, принадлежавшей клану Учиха. Она ближе всего находилась к дворцу Императора, граничила с его землями, и именно потому они приехали сюда сразу же, как только Фугаку, Сакура и солдаты объединенных кланов вышли из зала для приемов. И вскоре сюда же прибудет и Наруто, а оставшиеся у альянса воины будут стянуты к приграничным деревням из центральных земель.
Теперь они ждали лишь открытого нападения и не полагались, как прежде, на победу благодаря тонкой дипломатической игре, комбинации, которая разрабатывалась в течение нескольких лет и которая рухнула пару часов назад, из-за одного слова Императора, из-за его решения, неясно чем вызванного.
Сакура остановилась, затравленно оглядываясь по сторонам. Возле дома старосты – самого большого строения деревни – прямо на брошенных на землю футонах сидел Фугаку, и кто-то из ближайших людей Неджи осматривал и бинтовал его раны. Сакура мазнула по ним почти равнодушным взглядом. Еще месяц назад она бы, возможно, ойкнула про себя, содрогнулась и поскорее отвела взгляд. Но не теперь. Успела огрубеть, очерстветь за прошедшее время. Иногда ей вообще казалось, что с того момента, как Учиха появились в поместье Харуно, и она провела для Саске чайную церемонию, минули годы, не недели – настолько она чувствовала себя усталой, разбитой и старой.
Сакура подошла к Фугаку и присела на соседний футон, и ее не стали прогонять, как могли бы сделать: ведь она была женщиной. Но Саске признал ее, и это заметили многие: и его слуги в поместье, и солдаты, и друзья. И, тем более, отец, которому хватало одного взгляда в глаза сына, чтобы понять намного больше, чем за целую ночь разговоров.
Фугаку выглядел лучше, чем пару часов назад – если это слово вообще может быть применимо к подобной ситуации. Его губы больше не напоминали растерзанное мясо, а сломанная рука была плотно и туго зафиксирована специальной повязкой.
Только лицо у него было – мертвое, застывшей маской боли и скорби. И глаза – обжигающие холодом, затягивавшие в черную пустоту внутри него.
- Я не думал, что он сделает это, - сказал Фугаку, не глядя на Сакуру.
Она дернула плечом и истерично фыркнула.
- Он не был бы вашим сыном, если бы остался в стороне и позволил им сделать то, что задумано.
- Мы начала планировать этот переворот еще пару лет назад. Саске тогда убил Итачи и многих его союзников, но не насытился кровью. Ему нужно было кого-то ненавидеть, против кого-то воевать – им стал Император и его толстозадые чиновники... Но то было давно. Я думал, он не справится с управлением в одиночестве, он был слишком жадным до крови. А теперь, когда он взял тебя в жены, я собирался уйти – в моей жизни было много войн. Саске стал бы и главой клана, и первым советником Императора.
Сакура задушено всхлипнула и искоса посмотрела на неподвижно сидящего Фугаку.
- Вы говорите так, словно уже похоронили его.
Фугаку посмотрел на нее. Просто посмотрел и отвернулся, так ничего не сказав, но у Сакуры на затылке зашевелились от ужаса волосы, а стиснутые до боли пальцы свело судорогой.
- Тайра не пощадят его. Точно так же как не пощадили бы их мы, - сказал Фугаку и с непонятной усмешкой взглянул на свою забинтованную руку.
- Я никогда не хотела быть частью подобной игры.
- Ты хотела свободы. А это почти одно и тоже, - помолчав, он добавил. – Так сложилось, что часть нашего плана была завязана на тебе, как на наследнице клана Харуно. Иначе ты едва ли узнала бы о чем-либо. В клане мы не втягиваем женщин в политику. Моя жена Микото едва ли поняла, почему ее убил наш первенец...
Сакура порывисто вздохнула и прикусила губу.
- Фугаку-сан, - к ним подошел Неджи, и она отвернулась, не желая встречаться с ним взглядом. Случайно брошенные слова все еще жгли ее, будто хлесткая пощечина. «Слезы напоказ» – сказал он, и Сакуре впору было задуматься, а слышала ли она что-нибудь более мерзкое и обидное?
Она редко плакала, а уж напоказ, чтобы вызвать сочувствие или жалость? В доме отца она, напротив, стремилась скрыть свои слезы, ведь они доставляли особое удовольствие ее мачехе и сводной сестре. А плакать при Учиха... Вначале она ненавидела его и не желала, чтобы он видел ее слабость и уязвимость. После, особенно пожив в его поместье, увидев, как он обращается с друзьями и слугами, начала уважать, и слезы стали казаться ей постыдными. Учиха был сильным, и она будет под стать ему.
- Нам нужно ехать. Не думаю, что Тайра станут медлить.
Фугаку посмотрел на него и кивнул.
- У нас не было договоренности на случай, если комбинация провалится. Пора создавать новую, и быстро, - он уперся кулаком в футон и приготовился встать, когда Неджи протянул ему руку. Но Фугаку ожег его таким взглядом, что тот мгновенно отступил назад, склонив голову и пробормотав извинение. Глава клана Учиха пошатнулся, но устоял на ногах, не сдержав, однако, болезненной гримасы.
Они сели в одну рикшу, и та тронулась, увозя их вглубь обширных земель, принадлежавших Учиха. Сакура старательно не смотрела на Неджи, не желая встречаться с ним взглядом, и вполуха прислушивалась к разговору, который он вел с Фугаку. Ничего утешительного в нем не было, но другого и нельзя было ожидать.
- Нужно оттягивать войска вглубь. Я не вижу другого выхода, - Неджи, нахмурившись, смотрел то на Фугаку, то на лист пергамента у себя на коленях, на котором он схематично набросал карту Японии и владения кланов, втянутых в переворот.
- Ты слишком молод, чтобы его видеть, - Фугаку взглянул на него едва ли не по-отечески.
- Что вы имеете ввиду?
- Взгляни шире, - Фугаку взял в руки его план. – Если мы уведем войска с границ, поставив себя в заведомо проигрышное положение. Я не хочу сражаться под стенами своего родового поместья и ты, думаю, тоже. Если мы уберем войска – признаем свое поражение. Более того, мы сами разожжен под собой последний костер.
- Но солдаты разрознены по линиям границ. Если Тайра нападут...
- Не нападут, - Фугаку неожиданно ухмыльнулся. – Они думают, что Саске, находясь в их руках, будет служить гарантом моего бездействия.
- Хорошо, предположим. Но они не могут не понимать, что в альянсе, помимо вас, состоят Хьюга и Узумаки.
- Естественно, они понимают. Но суть в том, что у Тайра нет средств.
Неджи резко выпрямился, впиваясь взглядом в бесстрастное лицо Фугаку. Его разбитые губы искривила усмешка, и он кивнул:
- Месяц назад Император был полностью под нашим контролем. После заключения помолвки с Сакурой, клан Харуно был так же отстранен от борьбы. Ты можешь себе представить, сколько финансовых ресурсов потребовалось им, чтобы за пару недель кардинально изменить ситуацию? Привлечь союзников, найти рычаги давления на Императора?
- Вы хотите сказать, что они не готовы к длительной, затяжной войне?
- К слову, мы тоже к ней не готовы.
- Да, - Неджи сосредоточенно кивнул и глубоко задумался. Он очнулся буквально сразу, вздрогнул и тяжело взглянул на Фугаку.
- Вы потому так уверенно говорили о Саске?.. – и всегда собранный, уравновешенный, спокойный Хьюга не выдержал: его голос сорвался, он отвел глаза и не смог договорить.
- Да. Они не оставят его в живых. Понимают, что слабы и уязвимы. Что стоящая за ними армия не столь велика, как им хотелось бы. Что их ресурсы истощены. Убьют его, когда мы выиграем. А если проиграем – то сохранят жизнь, чтобы сделать своим слугой. Но тогда Саске сам найдет способ умереть.
Сакура судорожно втянула в себя воздух, изо всех сил пытаясь не дать волю слезам. Фугаку говорил так спокойно, так пугающе равнодушно и холодно, что не оставалось никаких сомнений: он был убежден в правоте своих слов, он верил, что едва ли увидит своего сына еще раз.
«Неужели все закончится именно так? – с отчаянием подумала она, крепко зажмурившись. – Он ужасный человек. Он убийца, он беспощаден и к врагам, и к близким людям. Он казнил и пытал, он жесток и непримирим. Но я не хочу, чтобы Саске умирал...»
Она начала вспоминать все совместные моменты, все время, проведенное с Учиха с самого их знакомства. Она анализировала себя и его: не только слова, но поведение, поступки – они всегда значили гораздо больше. А она совсем недавно начала это понимать.
Сакура сама не заметила, как уснула, склонив голову на плечо Фугаку. Несмотря на его состояние, на его бесстрастном, мертвом лице впервые мелькнула эмоция, когда он посмотрел на свою невестку. Он почти незаметно улыбнулся и отвел с ее лица упавшие волосы.
- Я всегда хотел иметь дочь.

Они вернулись незадолго до рассвета: землю еще обволакивали ночные сумерки, но на небе начали гаснуть первые звезды, и из темно-синего, почти черного оно медленно становилось светло-серым. А на линии горизонта уже появлялись розовые и оранжевые мазки скорого восхода солнца.
Неджи отнес так и не проснувшуюся Сакуру в ее с Саске комнату и сам лег в спальне для гостей – он вымотался настолько, что заснул мгновенно, как только головы коснулась жесткая подушка.
Фугаку устал не меньше, а его раны точно отбирали гораздо больше сил, но сон не шел к нему. Он поднялся в свою комнату и открыл потайную нишу в боковой стене встроенного шкафа. Там он хранил старые игрушки Саске – вещи, принадлежавшие Итачи, он сжег в том же костре, в котором похоронил свою жену.
Фугаку достал из ниши маленькую деревянную катану, детские нунчаки и вырезанные фигурки лошадей – последние, верно, были единственной вещью, в которую Саске играл, а не с которой тренировался.
Он сжал их в своих руках, едва не размозжив их в мелкие щепки, и, сгорбившись, прошел и сел на футон.
В ушах звучал голос сына, а перед глазами стояло его лицо, когда он был еще ребенком. У Фугаку задрожали руку, и он резко втянул носом воздух, сжав зубы.

... В тот день к ним в поместье ранним утром прибыл Хироши с женой и двумя дочерьми, одна из которых была одновременно и дочерью недавно умершей англичанки. С главой клана Харуно у Фугаку были дела: совместное управление приграничными землями, занимаемые ими места в Совете у Императора.
Утро он провел с гостями, и это утомило: он не терпел глупых людей, а Хироши был никем иным. И жену он выбрал себе под стать: вздорную, склочную и не в меру говорливую. Фугаку не видел англичанку, но о ней рассказывали, что она была, по меньшей мере, воспитана. А еще – умна, но он не верил, что женщина, выбравшая Хироши, может быть таковой.
Старшая девочка, Сакура, не доставляла никаких проблем. Отпросившись у отца утром, она не показывалась потом никому на глаза до самого ужина. А младшая – Ханами – характером пошла в отца и мать, взяв от обоих их худшие качества. Фугаку с раздражением думал, что если бы она была его дочерью, не смела бы и рта раскрыть при старших без разрешения.
Но дело есть дело, и потому он сдерживал себя. Тогда он только начинал вынашивать план длинной и очень сложной интриги. И чувствовал, что, несмотря на глупость главы, кланом Харуно нельзя пренебрегать.
Из-за переговоров с Хироши он пропустил тренировку младшего сына и сейчас шел к месту его занятий с наставником, чтобы застать самый конец.
Он замедлил шаг, а потом остановился, скрываясь в тени деревьев. Он не хотел, чтобы Саске или его наставник знали о его появлении. Фугаку нахмурился, когда увидел, что его сын стоит на коленях посреди тренировочной площадки, а обучавший его воин шагает в сторону главного дома поместья, на ходу отбрасывая в сторону бамбуковую палку со следами крови.
Фугаку некоторое время неподвижно стоял, наблюдая за Саске, а потом направился к нему. Сын услышал шум его шагов, обернулся и, кажется, вздрогнул. Тяжело поднялся и склонил голову.
- В чем дело? – нахмурившись, спросил Фугаку вместо приветствия. – Почему вы закончили раньше?
- У меня не получилась связка, - негромко ответил Саске, и старший Учиха заметил, что он старается не шевелить плечами.
- Сколько раз?
- Уже третий день, - сквозь зубы выдавил Саске. Ему было неприятно говорить о своей неспособности сделать что-либо, а особенно – признаваться в этом отцу.
- Что именно не получается?
- Уход от удара по земле, - мальчик жестко, по-взрослому ухмыльнулся, прямо смотря на отца. – Я должен отклониться, а после сделать кувырок.
Лицо Фугаку по-прежнему оставалось беспристрастным и холодным, но оно будто потемнело от его гнева.
- Хочешь сказать, вначале он вспорол тебе палкой спину, а после заставил падать на нее на землю?
Саске взглянул на отца с благодарностью, но ничего не сказал вслух, лишь кивнул, сдерживая себя.
И от Фугаку не укрылось то, как он по-детски закусил губу от боли, когда неловко повел плечами.
- Повернись, - голос Фугаку стал совсем сухим и жестким. Саске вздрогнул и помедлил несколько мгновений, но когда отец сдвинул в недовольстве брови, подавил вздох и встал к нему спиной.
Фугаку едва слышно выдохнул, тщательно контролируя свой гнев. «Как я мог упустить и не проследить за тем, как идут его занятия с новым наставником? Надеюсь, он не испортил свою технику и умения, пока его тренировала эта невежественная тварь?»
Учиха-старший окинул быстрым взглядом сыну спина: она была исполосована набухшими, налившимися кровью багровыми рубцами, а местами их пересекали светлые, тонкие нитки шрамов – следов от прошлых наказаний.
- Я найду тебе нового наставника, - он позволил сыну развернуться. – Ужин с Харуно будет поздно вечером. До него можешь быть свободен.
- У меня еще есть занятия по каллиграфии и истории, - Саске взглянул на отца с удивлением: его... снисходительность была непривычна. Он редко делал послабления, тем более – подобные.
- Я думал, тебя бьют по спине, не по ушам, - Учиха-старший усмехнулся. – Скажешь своим учителям, что я так приказал.
- Хорошо, Фугаку-сан, - Саске слегка склонил голову и поморщился. На самом деле он был благодарен отцу намного сильнее, чем когда-либо покажет ему. Благодарен и за смену наставника, и за возможность отдохнуть до ужина – он определенно обещал быть скучным и очень долгим.
Отец постоял напротив него еще немного, продолжая окидывать пристальным взглядом, затем развернулся и сказал, уже уходя:
- Постарайся, чтобы мать ни о чем не узнала.
Саске вскинул на него растерянный, даже слегка уязвленный взгляд и ответил с хорошо слышимой в голове обидой.
- Тот раз был единственным и случайным. Ты же знаешь!..
Внезапно Фугаку тихо рассмеялся и искоса посмотрел на сына, продолжая улыбаться:
- Саске. Чуть меньше напряжения.
Мальчик фыркнул, отвернулся и досадливо закусил губу, только сейчас осознав, что отец пошутил. Он подобрал с земли свое кимоно и тренировочный меч и пошел к главному дому обходной дорогой через сад: ему действительно не стоило встречаться сейчас с мамой. Вопреки традициям, Фугаку взял ее из чужого клана, она не воспитывалась среди Учиха с самого рождения, и потому с трудом понимала и принимала жестокость и суровость, с которой воспитывались дети, особенно сыновья главы.
Саске любил этот сад, о котором заботилась его мать: здесь всегда было тихо, даже когда в поместье устраивали большой прием, и прохладно в самый жаркий и солнечный летний день. И тут он мог побыть один: без слуг, без своих учителей. А еще иногда отец бродил с ним по тенистым дорожкам, рассказывал легенды, что не сохранились даже в Хрониках, рассказывал о том, как воевал, рассказывал об их предках.
И те редкие минуты Саске считал самыми лучшими в своей жизни.
- Кто здесь? – услышав шорох, он резко обернулся в сторону огромного куста. Но это была всего лишь девчонка: старшая дочь того мужчины, фамилию которого он не потрудился запомнить и который гостил сейчас у отца. «Малявка», - подумал он небрежно и развернулся, чтобы уйти, но что-то все же заставило его остаться.
- Как тебя зовут?
- Сакура, - ответила она спокойно и вышла из-за куста. И Саске отметил, что она не назвала свой клан. «И к тому же глупая».
- И что ты тут делаешь?
- А что, нельзя? – спросила она, тряхнув волосами и посмотрев на него с вызывающей наглостью.
Саске едва ли признался бы в этом и самому себе, но на несколько мгновений он опешил: девчонки из его клана никогда так себя не вели.
- А разве ты не должна вышивать и учиться музыке? – только своей секундной растерянностью он мог объяснить этот вопрос, в котором действительно прозвучал интерес.
- Мой отец не хочет нанимать мне учителей.
- Но тогда ты вырастишь глупой и опозоришь его, - Саске посмотрел на девчонку с прохладным удивлением: что за вздор она говорит? Какой уважающий себя человек, глава клана, откажется учить свою наследницу?
- Я уже опозорила его, - девочка посмотрела прямо на него своими огромными зелеными глазищами. Она сказала это так обыденно, так равнодушно, что это не могло не зацепить Саске. Она перестала казаться ему мелкой и глупой плаксой – он заметил недавно высохшие слезы еще в первую минуту их встречи.
- За что тебя наказали? – неожиданно спросила Сакура, подойдя к нему ближе.
Саске усмехнулся: она едва доставала ему до груди.
- За ошибки, когда тренировался с мечом.
- Ого, - с задумчивой грустью произнесла она, - хорошо, что меня не учат драться. Иначе влетало бы еще и за это, - Сакура вздохнула и откинула со лба челку, что лезла прямо в глаза. – Не говори никому, что я здесь ладно?
- Больно надо, - машинально фыркнул Саске.
- Не хочу, чтобы мачеха нашла меня раньше ужина, - договорила она, несмотря на его язвительный комментарий. – Удачи тебе на тренировках.
- А ты больше не реви, - сказал Саске в ответ на ее пожелание. – Никому все равно нет дела.
Она обожгла его злым, обиженным взглядом и, развернувшись, быстро побежала в противоположную сторону.

Саске потом рассказал о «несносной и наглой девчонке» матери, а Микото – со смехом поведала мужу. Тогда Фугаку не мог еще предположить, что когда-нибудь эта «несносная и наглая девчонка» войдет в его дом, станет частью клана – они разругались с Харуно и прекратили общение на несколько лет, за которые Саске успел позабыть о детской, короткой встрече. Может, где-то в глубине он и помнил о ней, но после резни, устроенной Итачи, после его мести брату, длинной в два года, он едва ли сохранил это в памяти. Фугаку иногда думал, что его младший сын не помнит ничего из детства: слишком ярко запечатлелись в его голове события, случившиеся в год его шестнадцатилетия, слишком хорошо постарался Итачи уничтожить в брате все человеческое, все непохожее и непривычное для клана Учиха.
Фугаку взглянул в окно: на улице уже занимался рассвет. Он решительно отложил в сторону вещи сына, подошел к низкому столу, смахнул на пол ненужные бумаги и развернул огромную карту страны. Скользя по ней внимательным, задумчивым взглядом он прокручивал несколько десятков возможных комбинаций. Он рассматривал самые невероятные и невыполнимые на первый взгляд варианты, и среди них не было лишь одного-единственного. Фугаку даже не допускал мысли о признании поражения, об отступлении, о сложении оружия.
Он не заставлял себя не думать об этом – он просто не думал, без малейших усилий, без колебаний. Он был воспитан так, что никогда не рассматривал сдачу, как свое вероятное поведение. Это было впитано им с потом и кровью, с болью от наказаний, со смертью во время поединков.
Так было заведено задолго до него и так продлится и после.
«Продлилось бы», - с кривой, страшной ухмылкой одернул он себя.
Он подумал о сыне, и в груди что-то болезненно сжалось, ему стало трудно дышать. Однако Фугаку все равно не колебался ни минуты, принимая столь тяжелое для себя решение. И более того, он был уверен, что Саске, который без раздумий согласился отдать свою жизнь в обмен на его, без тех же раздумий откажется от него, если Фугаку признает поражение и сдастся.
«Он не для того согласился умереть, - подумал он, сжимая руками край стола. – Не для того, чтобы я прятался и отступал. Не для распада нашего альянса».
Фугаку вспомнил, как сын прощался с ним – без слов, одними глазами. В тот момент он был готов убить его: за безрассудство, за то, что согласился на ультиматум Тайра, за добровольное, растянутое на несколько недель, но неизбежное самоубийство. И как Саске прощался с Сакурой. Жест сына говорил с сотню раз больше всех слов, которые он когда-либо произносил или произнесет. И девочка, верно, это поняла.
Раздался стук, и двери отворились с тихом шелестом. Поклонившись, зашел Яшамару:
- Я отправил сообщения ко всем вассалам клана, - сказал он.
- Хорошо, - Фугаку кивнул. – Проследи, чтобы поместье было готово: в ближайшее время мы ожидаем множество гостей. И пусть во всех соседних деревнях будут солдаты. Прикажи Мисаки, чтобы она безотлучно находилась при Сакуре. И чтобы остальные служанки также были рядом.
- Да, Учиха-сама, - Яшамару поклонился.
- И еще, - Фугаку беглым взглядом окинул карту. – Отзови нашего человека из клана Харуно. Настало время действовать.
В глазах Яшамару мелькнуло удивление и непонимание, но он счел за лучшее не спрашивать и ничего не уточнять. Он поменял повязки на теле Фугаку и вышел из комнаты, и Учиха-старший отправился за ним: слуги уже давно подали завтрак. Внизу за столом сидел лишь Неджи: он встал, когда Фугаку показался в дверях. Хьюга был хмур и задумчив, а рядом с ним на футоне лежало несколько больших свитков.
- Это мои записи о почти всех наших ходах, - пояснил он, заметив взгляд главы клана. – Я пытаюсь понять, где мы сделали ошибку.
- Оставь, - Фугаку неловко управлялся в палочками левой рукой, но у Неджи на этот раз не возникло мысли предложить ему помощь. Помнил тот взгляд, который он бросил на него минувшей ночью. – Пока в этом нет смысла.
- Вообще-то есть. Если мое предположение о предателе оправдается...
- Конечно, оправдается, - спокойно подтвердил Фугаку, отправляя в рот небольшой кусочек риса. – Можешь поверить мне сейчас, можешь продолжаться возиться с бумагами до завтрашнего вечера. Результат будет одинаковым. Дело не в предателе, Неджи.
- А в чем? – Хьюга отпил крепкого чая и поморщился: горечь кипятка обожгла язык.
- В способе, которым они воздействовали на Императора. Когда я встретился с ним, он заверил, что мое назначение Советником – решенное дело. А через три дня в мою комнату ворвались люди Тайра.
- Ничего существенного не происходило в то время, - немного подумав, уверенно сказал Неджи. – Когда мы обсуждали наши дела в последний раз, ничто не предвещало подобный исход.
- Да. Кроме одной вещи, - Фугаку посмотрел в окно на сад, молодую листву которого уже гладили первые лучи солнца. – Сакура.
- Что? Причем тут она?
- Я думаю, это связано с ее отцом. Он был в наших руках, но что-то изменилось.
- Это самое нелогичное предположение, которое я когда-либо слышал от вас, Фугаку-сан, - Неджи взялся за палочки, скептически смотря на своего собеседника.
- Саске унизил его тогда слишком сильно. Случись это наедине – все осталось бы как есть, но там была его жена, дочь, побочная ветвь, слуги. Харуно просто не стерпел.
- Не знаю, - Неджи покачал головой. – И пока не вижу логики. И не понимаю, как это связано со случившимся.
- Я пока тоже, - согласившись, кивнул Фугаку. – У нас слишком мало информации сейчас, чтобы делать какие-либо выводы.

Ему снилась мать. Это случалось редко, за последние несколько лет лишь пару раз, а после того, как он убил брата, он не видел ее ни разу. И уже успел позабыть, как выглядит ее лицо.
Она не говорила с ним и не пыталась обнять. Просто стояла где-то недалеко и смотрела, но сколько бы он ни шел к ней, все никак не мог дотронуться. И голос подвел, мгновенно сделавшись настолько хриплым, что вырывавшиеся из горла звуки никак не хотели складываться в слова. В одно единственное слово.
«Я умру, - подумал он, как только открыл глаза и увидел перед собой темный потолок своей каменной клетки. – Она бы не приснилась мне просто так.
Саске перевернулся на бок, и холодный жесткий камень врезался в его тело, но он не обратил внимания. Где-то в углу камеры с потолка капала вода: этот звук поначалу действовал на нервы, но спустя время он привык.
Время.
Саске давно потерял ему счет: пытался отследить, когда ему приносили еду, но это делалось столь редко и хаотично, что он вскоре бросил это занятие. Писать на стенах тоже не получилось: его тюремщики позаботились, чтобы в камере не осталось ни одного камня. Ни одного, даже самого маленького. Помои, которые именовались его едой, приносились в деревянных мисках и без палочек: они лишили его любой возможности вырваться отсюда, пусть и самой призрачной.
Его не трогали, к нему никто не приходил. Саске думал, что его начнут пытать, как только привезут в это место – он не знал точно, где находится. Но он ошибался. Иногда ему вообще начинало казаться, что о нем забыли – после особенно долгих перерывов между мисками с помоями.
Все, что ему оставалось делать – это упражняться. Камера была небольшой, он касался потолка, если вставал в полный рост, а стоило сделать пару шагов, как упирался в стену. Ни о каких комбинациях, прыжках, перекатах нечего было и думать. И потому Саске отжимался: сотню раз, и так десять подходов за день. Методично бил кулаком стену: после тысячи часов, проведенным перед деревом, когда он безуспешно пытался привыкнуть к боли и пробить ствол, кожа на его руках загрубела будто каменная чешуя. По сравнению с тем деревом стены его камеры казались лишь веселым развлечением. Он качал пресс и стоял на кулаках, тянул мышцы, а в перерывах между подходами напряженно думал. Анализировал, пытался найти ошибку, тот переломный момент, когда они упустили власть, и ситуация вышла из-под контроля.
А по ночам – вернее, в те часы, когда он засыпал – вспоминал девчонку. Сакуру. Об отце он не забывал ни на секунду, а она приходила в его мысли только перед сном.
«Она может носить моего наследника, - думал он, немигающим взглядом всматриваясь в черноту камеры. – Тогда после моей смерти клан Учиха не прервется».
Он думал об этом обыденно и спокойно, как о заранее предвещенном факте. Его волновало лишь то, что после смерти ему придется держать ответ перед предками. Клан существовал несколько сотен лет, он был богатым, многочисленным и процветающим. А что он теперь расскажет предкам? О том, что их осталось двое, и он умер, а отец после смерти матери не знал ни одной женщины? Что не смог защитить людей, когда Итачи пришел убивать? Что наплодил бастардов, а законного сына не успел?..
Саске не боялся ни смерти, ни боли.
Но его пугала встреча с предками.
Он не знал этого, но за ним пришли вечером восьмого дня. Саске уловил шум их шагов еще тогда, когда они спускались по лестнице.
«Шестеро», - посчитал он и хмыкнул: едва ли они решили принести ему еды. Он мягко и упруго встал, откинул в сторону разорванное, испачканное кимоно и замер, прислушиваясь к их шагам.
Первых трех он уложил голыми руками, когда один из оставшихся приложил к губам длинную вытянутую трубку, и в Саске попал небольшой дротик.
«Яд», - успел подумать он перед тем, как упал со всего роста на каменный пол, и закрыл глаза.