Ее ставка - жизнь, ее судьба - игра. Глава 14

Поместье клана Харуно удалось захватить почти без боя и сопротивления со стороны людей ее отца. То ли Хироши слишком сильно полагался на покровительство Тайра, то ли был настолько глуп и беспечен, что оставил свое поместье без защиты в военное время. В любом случае, его недалекость была им только на руку: Фугаку и Наруто изначально планировали быструю, стремительную атаку, чтобы Хироши не успел опомниться и – самое главное – отправить к Тайра гонца. Для всех за пределами высоких стен поместья все должно было оставаться в тайне.
Фугаку хотел вначале казнить Харуно и только потом дать знать об этом его покровителю.
Спустя месяц Сакура вернулась в тот дом, где она росла. Она уезжала отсюда опозоренной, использованной, готовясь едва ли не к смерти. А вернулась – женой наследника преследуемого клана, лакомым трофеем для всех тех, кто яро ненавидел Учиха.
«Не очень-то большая и разница», - подумав, фыркнула она и вошла в главный дом. Там уже находились Фугаку, Наруто, ее отец, мачеха и сводная сестра.
Сакура двигалась медленно и осторожно: сказывалось недоедание предыдущей недели и ее нервное истощение. Внутри коридора стояли солдата альянса, а из дверей выглядывали многочисленные слуги.
Сакура попросила... нет, настояла, чтобы их не тронули, если они не будут сопротивляться. Они все хорошо относились к ней, кухарке подкармливали, когда отец наказывал и лишал еды, мужчины вырезали ей из деревяшек все те игрушки, которые у нее когда-либо были. И она не собиралась платить за их добро смертью, кровью и болью. Она не свой отец, слава всем Богам.
И еще Сакура была уверена, что Саске ее понял бы. Как впрочем, понял и его отец.
В комнате, в которой Хироши опозорил ее месяц назад, согласившись отдать Учиха в качестве рабыни, было многолюдно. Фугаку стоял возле окна, Наруто с чашечкой саке сидел на низком диване, Хеби и Ханами с неожиданно надменными лицами находились напротив них, а в центре на коленях был ее отец. Кроме них здесь были так же несколько советников, солдат и слуг.
- Мерзавка, - со злостью выплюнула мачеха, стояло Сакуре только зайти.
Фугаку удивленно вздернул бровь: глупость некоторых женщин была поистине невообразимой.
Сакура на слова мачехи, казалось, не обратила ни малейшего внимания. Она огляделась, внимательно всматриваясь в лица слуг, потом спросила, обращаясь к одному из них.
- Где Неко? Я не видела ее.
Она нахмурилась, когда заметила, что мужчина вздрогнул и инстинктивно отступил на шаг назад. А по лицу мачехи проскользнула слишком довольная ухмылка.
- Отвечай! – нетерпеливо прикрикнул на него Наруто.
- Ее выпороли, выдали замуж за старика и отправили в дальнюю деревню, - быстро ответил он и низко поклонился.
Сакура подавилась воздухом: внутри нее все забушевало от с трудом сдерживаемой ярости. Она гневно сверкнула глазами в сторону отца, потом перевела взгляд на Хеби.
- Это ты приказала, - она утверждала, не спрашивала.
- Да, я, - мачеха гордо вскинула голову, обдав падчерицу почти ощутимым презрением. – Зачем мне в доме нужна ни на что не годная девка?
- Ты слишком много болтаешь для женщины, чей муж и поместье находятся в руках врага, - предупреждающе проговорил Наруто.
- Женщинам не мстят, - уверенно ответила Хеби. – Я потрудилась изучить ваши Кодексы, в отличие от этого слизняка, - и она кивнула в сторону Хироши, который по-прежнему стоял на коленях с закрытым кляпом ртом.
- Они не мстят. Но на меня Кодексы не распространяются, - прошипела Сакура, приблизившись вплотную к ее лицу. – Они не мстят. Но участь Неко не будет считаться местью для тебя. Так что закрой, пожалуйста, рот.
Выдохнув, она отошла к Фугаку к окну, чтобы скрыть злые слезы, выступившие на глазах. Неко – ее преданная и верная служанка, ее наперсница в первых играх, единственный ребенок, который не чурался ее общества. Остальным детям клана было запрещено общаться с Сакурой.
И теперь ее выпороли и отдали какому-нибудь отвратительному старику.
Она вновь задрожала от ярости и скрестила руки на груди, пытаясь прийти в себя. «Сейчас я без раздумий бы казнила их всех до единого», - со злостью подумала она.
- Успокойся, девочка, - наклонившись к ней, произнес Фугаку и резко развернулся.
- Вытащите ему кляп, - приказал он, кивнув на Хироши.
Глава клана Харуно, как только солдаты развязали ему руки и освободили рот, порывисто вздохнул и закашлялся, пытаясь продышаться.
Фугаку презрительно скривил губы, смотря на него сверху вниз, а Наруто покачал головой. «К этому человеку когда-то я любил забираться на колени. Просил покатать меня, словно в рикше», - с необъяснимой горечью подумал он и, в конце концов, не выдержав, отвернулся.
- Здравствуй, отец, - Сакура, не мигая, смотрела на Хироши. Откашлявшись, он поднялся на ноги, ответив дочери ненавидящим взглядом.
- Я знал, что стоило утопить тебя в младенчестве вместе с твоей матерью, - выплюнул он, дрожа от отвращения и страха.
Сакура дернулась так, словно он ее ударил, но успела вскинуть руку и остановить рванувшего к нему солдата прежде, чем опомнились Фугаку и Наруто.
- Не надо, - она спокойно покачала головой. – Будто я слышу о себе что-то новое, - кривая улыбка тронула ее бледные губы.
- Ты стала еще страшнее, чем была, - подала голос Хеби. О да, эта женщина никогда не была глупа. Она умела притворяться дурочкой – для мужа, но все в поместье знали, что она крутит Хироши, как хочет, и он ни слова сказать не смеет без ее разрешения. И потому сейчас она мгновенно поняла: ее с дочерью не убьют, если они не решат наброситься на кого-нибудь из солдат. Хеби не знала, что именно нужно от них трем кланом, но понимала: если бы они хотели резни, мести и крови, они бы уже давно убили их всех.
Значит, тут что-то другое. И значит, они будут жить. И их чести ничего не угрожает. Никто не собирается устраивать бойню и насиловать их. В другой раз, может быть и да, но только не теперь, когда клан Учиха балансирует в шатком положении.
- Надеюсь, это твой муж приложил руку к твоему нынешнему состоянию, - продолжала Хеби, пытаясь посильнее задеть несносную девчонку, которая пока что никак не реагировала на ее слова.
Сакура повернулась к ней и окинула равнодушным взглядом: почему эта женщина думала, что ее слова могут причинить боль?
Разве они были хуже мучительно одиночества и незнания, томления, дней, слившихся в один нескончаемый кошмар?
Разве они были хуже, чем участь Саске? Чем ее собственная обязанность приговорить отца к смерти?
Да, он был жесток, он бил ее, унижал, ненавидел. Но – оставался ее отцом. Богом, согласно заветам их Богов. Они проклянут ее в тот же миг, когда с губ сорвется слово.
Она и все ее дети, и дети детей будут прокляты навечно.
Сакура задрожала.
«Они больше не твои Боги, глупая женщина, - сказал внутри нее чей-то знакомый голос. – Они – стары и никчемны, они слабы. Они не защитили тебя от него, не позволили спастись от меня.
Теперь мой бог – твой бог. А он не проклинает глупых девчонок, которые еще слишком милосердно наказывают предателей».
- Ты предатель, Хироши, - обратился к нему Фугаку. – Ты нарушил наш союз и договор, когда переметнулся к Тайра.
- Наш договор закончился тогда, когда ты увез ее из дома, - выкрикнул Харуно, пальцем показав на Сакуру. – Я больше не был связан с тобой словом.
- Тебе показать документ, подписанный твоей кровью? – Учиха разгневанно взглянул на него. – Ты поклялся быть нашим союзником. Более того, ты был должен мне, но я забыл долг, когда ты согласился отдать свою дочь за Саске. Ты поднял меч против своей крови.
- С каких пор ты, Учиха, стал таким щепетильным к женщинам? Помнится, ты их ни во что не ставил. Она – девчонка, а не моя кровь.
- Она носит твоего внука, - Фугаку нахмурился. – За такое наказывают даже твои слабые божки.
Хироши замолчал еще в тот момент, когда Фугаку сказал о сыне Сакуры. Он повернулся к дочери, мазнул по ее лицу недоверчивым взглядом и посмотрел на живот. Она инстинктивно отпрянула, скрестив на нем руки, и гневно фыркнула, тряхнув косой.
«Больше всего на свете я бы хотела, чтобы его слава оказались правдой».
- Он будет наследником клана Харуно, - припечатал Фугаку, и только тогда Хироши, кажется, осознал, какая судьба ему уготована.
- Ты не осмелишься, - прошипел он в ответ. – Твой клан сейчас в одном ударе катаны от уничтожения. Ты сам в шатком положении, у тебя мало союзников, богачи пока не занимают ничьей стороны, но...
И Фугаку рассмеялся.
- Богачи? А кем ты считаешь меня, Хироши? – спросил он. – Я перережу глотки этим толстым свиньям прежде, чем они посмеют сказать хоть что-нибудь. Ты думаешь, я испугаюсь слов каких-то мешков с монетами?
- Тебя не убьют, - сказал Наруто. – Тебя осудят по законам Императора. Это будет не резня и не бойня, а справедливая казнь. Только ты из всего клана. Мы не тронем ни твою болтливую жену, ни вторую дочь.
- А потом весь твой клан пойдет за нами.
- Ты слишком самонадеян для человека, живот которого будет вспорот через пару дней, - окрысился Хироши.
- Младшая ветвь ненавидит тебя, - к отцу повернулась Сакура. – Многие считают, что ты слаб и жалок, ты позор для клана. Именно при тебе он обеднел, потерял многие драгоценности и уважение. А ведь в наших жилах течет императорская кровь. Как и в жилах Учиха. Они пойдут за нашим сыном, - уверенно произнесла она, и ее голос усиливался, становился громче по мере того, как она говорила.
- Сыном шлюхи и мертвеца, - Харуно рассмеялся, запрокинув голову, но его хохот быстро оборвался, сменившись отвратительным булькающим звуком: Наруто ударил его, и он прикусил язык и губу.
Сакура по цвету лица сровнялась с рисовой бумагой: от ее щек отлила вся кровь, и потому еще ярче проступили синяки под
- Фугаку-сама, - тихо обратилась она к нему, - пожалуйста, давайте закончим побыстрее.
Учиха кивнул и перевел брезгливый взгляд на Хироши, который, скорчившись, выл на полу.
- Выведите его на улицу, - приказал он, чуть скривившись.
Солдаты подхватили Харуно с двух сторон под руки и потащили по татами. Он попытался сопротивляться, но тогда один из них ударил его кулаком под дых. Хироши захлебнулся воздухом и кровью, которая шла из прокушенного рта, подавился и закашлялся.
Вслед за ними из главного дома вышли Фугаку и Наруто, в локоть которого буквально вцепилась Сакура. Она была бледно и взволнована: крылья носа раздувались в такт частому дыханию. Наруто накрыл ее пальцы ладонью и некрепко сжал, показывая, что он рядом. Она, кажется, едва заметила, но все же благодарно кивнула и устало прикрыла глаза.
Фугаку и Наруто могли бы приговорить Хироши и без нее. Ее присутствие требовалось лишь для убеждения младшей ветви в мирных намерениях Учиха, в том, что люди клана не будут вырезаны, когда умрет его глава. Кроме того, они должны были бы признать Сакуру легитимной наследницей и поклясться в этом.
Они могли бы так поступить, но не стали. Наруто протестовала, когда обсуждал это с Фугаку, говорил, что Сакура достаточно страдала за прошедший месяц, что не нужно вмешивать ее в происходящее.
Но Учиха был тверд и непреклонен. Если бы Хироши обвинили и казнили они, это могло быть неверно воспринято другими кланами. Они были для Харуно никто и потому не должны были вмешиваться. Только помочь Сакуре свершить правосудие, ведь она была женой наследника Учиха.
Только помочь, не сделать все за нее.
И теперь она должна была вынести смертный приговор своему отцу.
В широком дворе перед домом собрались почти все слуги и члены клана. Они образовали круг с пустым центром, в который и протащили Хироши солдаты. Сакура не видела на лицах людей сочувствия: ее отца многие презирали, считая недостойным главой, возлагая на него вину за падение влияния клана.
Хироши поставили на колени, напротив него остановился Фугаку, обнажив катану.
- Ты обвиняешь в предательстве и нарушении союзного договора. В клятвопреступлении и поднятии оружия против собственной крови. Ты знаешь закон.
- Будь ты проклят, - Хироши сплюнул под ноги кровь. – Тайра победят вас, натянут кишки на столбы фамильного поместья, а эту шлюху, - он с ненавистью и отвращением кивнул в сторону Сакуры, - отдадут сотне своих солдат.
- Ты знаешь закон, - предельно спокойно повторил Фугаку, словно и не слышал его слов. – За преступления против клана и его наследника приговор выносит он.
Сакура, глубоко вздохнув, шагнула вперед. Она говорила негромко, но ее голос звенел от напряжения, гулким эхом разносился по кругу замерших в молчании людей.
- Да будет казнен, - ее слова, тяжело сорвавшись с губ, упали в мгновенно поглотившую их тишину, и в ней раздался единственный звук – закричал Хироши.

Саске подавил вырвавшийся у него стон, когда, мечась в беспокойном сне, он задел раненой рукой каменный пол и проснулся от боли в холодном поту. Он прикусил язык и потянулся за кувшином с водой, поднял его над собой, проливая часть на лицо и грудь.
Левая рука – обрубок – пульсировала тупой, ноющей болью несуществующей кисти. Он прижал ее к себе, чувствуя себя зверем с отрубленным хвостом.
Больше всего хотелось выть.
Он кое-как поднялся: после того, как они отрубили ему руку, то перестали сковывать. Сочли, что он не опасен, что не сможет сопротивляться.
Правильно сочли.
Саске скривился, сплюнул кровью и распрямился. Он не помнил, что происходило в тот день, когда Тайра сделал его калекой.
Весь его окружавший мир превратился в лавину острой, пульсирующей боли. Она заполнила все вокруг, парализовала все органы чувств: он не видел крови и покатившейся кисти, не слышал свой крик, смех Тайра, проклятья и ругательства Неджи. Не ощутил, как упал на колени, не осязал, как по ладони – единственной – быстро-быстро течет кровь.
Он кричал и кричал, пока не сорвал голос: теперь едва мог говорить да и дышал с трудом и хрипами. Кажется, его увели солдаты, рывком подняв на ноги и держа с двух сторон. Или вначале к нему бросился Неджи? Или он вообще провалялся на траве до утра?
Саске не знал. Все, что он знал – его рана была квинтэссенцией когда-либо испытываемой им боли. Ни палка, ни кнут, ни прежние ранения не могли сравниться с тем, что творилось с ним сейчас.
Несуществующая рука горела и чесалась, ее будто чем-то жгло, и Саске отдал бы свою жизнь лишь за возможность сжать фантомный пальцы. Они снились ему, он бредил об этом, часами гипнотизируя обрубок.
Лишь бы их сжать. Чтобы ушло это тянущее ощущение, чтобы перестало так адски хотеться пошевелить ладонью.
Когда он очнулся в первый раз, он подумал, что горит на костре. Пылало тело и рука, кожа была горячее огня, губы – иссушены, а горло драла колючками жажда. Тогда Саске нашел кувшин с водой возле мешка с сеном, который служил ему постелью. Он выпил все одним глотком, и через несколько минут солдаты принесли новый, полный до краев.
За ним наблюдали. И теперь куда лучше заботились: из сырых темниц перевели выше на несколько ярусов, в сухую камеру, от полов которой не веяло могильным холодом. И теперь он спал не на голом камне, а на мешке. Его не приковывали, и он мог выпрямиться в помещении и даже потянуться.
Если, конечно, ему хватит на это сил.
Солдаты меняли кувшин, как только он опустошал его. Трижды в день приносили еду: несоленый скользкий рис, но это было гораздо лучше предыдущих помоев. Один раз приходил лекарь: он осматривал его руку – пора уже привыкать к обрубку – бинтовал ее, накладывал мазь, предлагал даже сонных наркотиков.
Саске было так больно, что он даже не смог ответить ему, хотя был согласен. Позже он благодарил своего Бога и духов предков, что не взял у целителя его трав.
За прошедшие дни – кажется, три, если судить по принесенной еде – к нему никто не приходил, не считая солдат и лекаря. Никто из Тайра: ни Нанаши, ни его дядя. Саске надеялся, он казнил своего нерадивого племянника, отрубив ему вначале яйца. По крайней мере, именно так собирался поступить он после того, как выберется из камеры.
Тайра отрубил ему левую, не правую руку. Это имело двоякий смысл: скорее всего, Нанаши собирается лишить его второй кисти чуть позже, если отец и Неджи с Наруто продолжат сопротивляться. А пока он как бы говорил им, что у них еще есть возможность сохранить Саске жизнь и вернуть его относительно здоровым. Но в тоже время отрубленная рука подчеркивает серьезность намерений Тайра.
Но с другой – Учиха сражался правой рукой с трех лет. Он, наверное, мог бы делать это даже во сне.
И он собирался воспользоваться тем, что Тайра сделал для него столько послаблений. Хотя с другой стороны Саске опасался очередной уловки с его стороны. Лишаться еще одной руки в его ближайшие планы не входило.
Но эти мысли – короткие, ускользающие от разума. Большую часть времени Учиха проводил в бреду, который едва ли смог бы назвать здоровым нормальным сном. Он видел очень много лиц: к нему приходила мама, отец, даже брат. Не тот ублюдок, которому он выпустил кишки, а юный Итачи, учивший его правильно держать катану и защищавший его перед строгим отцом.
Короткие образы – моменты памяти, минуты прошлого – с Наруто и Неджи. Начало их службы Императору, первый выигранный бой, первая война. Начало интриг, планы захвата власти, тщательное выстраивание линии поведения, создание альянса. Свадьба Хьюга: вдвоем с Узумаки они выпили несколько литров саке. Совместные набеги, охота, борьба с бандами разбойников и крестьянскими восстаниями...
Саске видел их короткими урывками: образы пропадали, сменяясь другими. Их было больше, и появлялись они чаще: кровавые, пронизанные чужой болью и страданиями, смертью, казнями, сражениями. Он убивал в них, в каждом и по многу раз и никогда ни в чем не раскаивался и не сожалел.
Он едва ли ожидал от себя подобного, но он нередко в своих полуснах видел Сакуру. Она приходила к нему в тяжелом бреду, и Саске вспоминал ту чайную церемонию в поместье Харуно, до смерти испуганную и потому отчаянно решительную девчонку. То, как она осмелилась бросить ему вызов, и он был на грани убийства, пока не понял, почему она сделала это.
Наверное, именно в тот момент у Саске промелькнула мысль, что со временем она станет ему больше, чем женщиной, которая родит ему наследников. Она больше всего боялась быть обесчещенной и выбрала позору смерть. И Учиха сам бы поступил точно также.
Она оживила своим присутствием спокойную, будто застывшую атмосферу поместья. Там так давно не были женщины, не было хозяйки.
И Саске знал, что отец радовался, глядя на Сакуру, которая бродит по их дому.
А потом ее похитили – и та мысль мелькнула во второй раз. Учиха ненавидел втягивать в свои дела женщин: это было низко и недостойно. А ее – втянул, с самого начала, задолго до их встречи в поместье Харуно.
Саске резко открыл глаза и сел, не обращая внимания на отчаянно пульсирующий обрубок. Громко заскрежетал замок, скрипнула дверь, и в камеру вошел лекарь – низкий, лысеющий мужчина, прижимающий к себе большой сверток со всем необходимым.
- Добрый день, Саске-сан, - сказал он, и Учиха хмуро кивнул. Глупо было бы препираться с ним: он лечил его и, судя по тому, что заражение еще не наступило, лечил довольно неплохо.
Он протянул ему обрубок и отвернулся: он не боялся ни боли, ни даже самых страшных ран, но смотреть на то, что сделало его калекой, было выше даже его сил.
- Неплохо, неплохо, - забормотал лекарь, разматывая бинты. – Заживает хорошо. Сейчас будет больно, потерпите, - предупредил он, и Саске почти весело фыркнул. Наверное, этот мужчина привык лечить императорских девок от недомоганий после страстной ночи, не более того.
- Как тебя зовут?
- Исами, Саске-сан, - ответил лекарь, и Учиха вздрогнул, словно наткнулся на что-то.
Мужчина в молчании перевязывал ему обрубок, поливал горячим саке, чтобы уничтожить любую заразу, накладывал мази, менял бинты, пока Саске сверлил его тяжелым, напряженным взглядом.
Закончив, Исами принялся вытирать руки, потом встал, поклонился и постучал охранявшим их солдатом, чтобы они открыли камеру. Он не обернулся ни разу, но на том месте, где он сидел, остался маленький неприметный пузырек. Саске, дождавшись, пока звуки шагов стихнут, потянулся за ним и поднес к ному, принюхиваясь.
Там был яд.
«Спасибо, отец».

Сакура тенью проскользнула в столовую, тихо села за стол и почти застыла в тяжелом молчании. С тех пор, как вернулся Неджи, минуло два дня. Два дня, как они узнали, что Тайра отрубил Саске руку.
Неджи приехал под вечер: загнанная лошадь падала под ним и хрипела, по круп взмыленная, в белой пене. Он вбежал в дом столь стремительно, что у Сакуры сжалось сердце: она поняла, что он едва ли принес хорошие вести.
Услышав его, Наруто, кажется, едва не заплакал от отчаяния и собственного бессилия: он не мог представить лучшего друга калекой. А Фугаку молча ушел в свою комнату и запретил кому-либо беспокоить его. В ту ночь Неджи и Наруто вместе пили саке и никак не могли опьянеть, а потом рисовали на карте какой-то маршрут и разрабатывали новый план.
Фугаку спустился к ним на завтрак, и в его волосах было больше седины, чем во все предыдущие года. Никто из них не спал в ту ночь.
- Мы должны атаковать, - сказал он решительно. – Клан Харуно выступит за нас, и теперь у нас достаточно сил, чтобы оказать Тайра сопротивление. Чтобы уничтожить их, вырезав до единого, - глаза Фугаку сверкнули такой первобытной ненавистью, что Сакура едва не отшатнулась.
Но она могла понять его. Отца, сын которого потерял руку. Главу клана, лучший воин и наследник которого лишился возможности сражаться столь великолепно и искусно, как прежде.
Неджи и Наруто переглянулись, но никто из них не спросил: а что же тогда будет с Саске?
И вот сейчас Сакура сидела на ужине вместе с мужчинами, после которого они покинут поместье Учиха, оставив ее там. А сами отправятся к границам с большим войском: в него вошли почти все солдаты четырех кланов. И Фугаку надеялся, что примкнут еще люди, которых он сможет убедить – словом ли, мечом – сражаться на их стороне.
- К завтрашнему вечеру вернется Яшамару, - сказал Учиха, смотря на Сакуру. – Он надежный человек, с ним ты будешь в безопасности.
- Я знаю, - без улыбки ответила она и отложила в сторону палочки: есть совершенно не хотелось. Наруто, укоряя, взглянул на меня, и Сакура ответила ему мучительным вздохом, потянувшись к чашечке зеленого чая.
- И Тайра не смогут прорваться к поместью в любом случае. Слишком быстро не смогут, по меньшей мере, - уверенно добавил Неджи.
- А что будет, если все-таки прорвутся? – спросила Сакура и сделала маленький глоток.
- Нет, - Хьюга покачал головой. – Мы не допустим.
«Саске тоже обещал. Что с ним все будет хорошо», - подумала она и опустила взгляд, упирая его в стол. Смотреть на остальных было невыносимо.
- Я пойду, если позволите, - она взглянула на Фугаку и, дождавшись его кивка, поднялась с колен, и вслед за ней встали и мужчины.
Сакура обняла Наруто и вслед за ним Неджи, прошептав каждому на ухо пожелания удачи, попросив вернуться живыми, пообещав, что будет ждать их и молиться, а потом подошла и поклонилась Фугаку – как того требовал обычай.
- Береги себя, - сказал ей Учиха и поцеловал в макушку.
- Буду, - прошептала Сакура и поспешно вышла из комнаты – к глазам подкатывали слезы.
Все трое смотрели ей вслед, пока Фугаку не покачал головой и не сказал, садясь обратно на татами:
- Свадьба с ней – едва ли не самая верная вещь, которую когда-либо делал мой сын.
Несмотря на обстоятельства, Неджи и Наруто почти синхронно усмехнулись.
- Я не стал говорить при ней, - немного помолчав, произнес Учиха. – Но я передал Саске яд. Если наш план провалится, Тайра, по крайней мере, не смогут на нем отыграться. И в том же случае приказал Яшамару отравить Сакуру.
Узумаки вскочил на ноги, задохнувшись воздухом. Его ноздри раздувались от гневного, взбешенного дыхания, а ладони сами по себе сжались в кулаки. Фугаку смотрел на него снизу верх – спокойно и почти равнодушно, так, как смотрят иногда на неразумных детей.
- Сядь, - поморщившись, одернул его Неджи и приложил указательный палец к виску. – Фугаку-сама прав. Или ты хочешь, чтобы Саске расчленили, а Сакуру изнасиловали и сделали бесправной служанкой в доме Тайра? Чтобы каждый мог отыграться на ней за все, что сделали им мы?
- Я не собираюсь допускать этого, - пробурчал Наруто, нехотя садясь обратно за стол. – И не желаю думать о нашем поражении.
- Я тоже не желал когда-то, - усмехнулся Фугаку. – И теперь мой сын в плену, ему отрубили руку, а мы все балансируем на грани жизни и смерти. Потому на сей раз я не совершу подобной ошибки.
- Это не было ошибкой, - запротестовал Наруто. – Никто не мог предсказать подобного... и мы все еще не узнали, чем Тайра смогли так крепко привязать Императора к себе.
- Узнаем, - мрачно сверкнув глазами, пообещал Неджи. – В тот момент, когда приставим клинок к горлу каждого из них.
Фугаку хлопнул в ладоши, и слуги убрали со стола остатки их ужина, подали зеленый час и принесли карты, над которыми мужчины провели последние несколько дней.
Еще раз просмотрев их, Учиха позволил себе секундную улыбку.
- Ситуация благоприятна для нас. Особенно теперь, когда Харуно окажут поддержку не Тайра, а нам.
- Я уже говорил вам, - нахмурился Неджи, - меня беспокоит лишь подчеркнутый нейтралитет Минамото. При данных обстоятельствах их помощь может стать решающей, хотя сам клан, конечно, никогда не обладал достаточной силой и властью.
- Я не знаю, Неджи, - Фугаку покачал головой. – Мы не можем подкупить их или запугать. А кроме золота и страха я не нахожу больше сильных точек воздействия.
- На самом деле я думал над этим после нашего утреннего обсуждения, - теперь пришла очередь Неджи приподнять уголки губ в намеке на улыбку. – У них подрастает наследник, мальчик семи лет. Я хочу предложить им мою дочь в обмен на их невмешательство и неоказание помощи Тайра.
В глазах Фугаку что-то мелькнуло, и он задумчиво свел брови, пальцами поглаживая чисто выбритый подбородок.
- А что скажет Тен-Тен? – спросил Наруто, заставив Неджи поморщиться.
- В конце концов, она смирится. Тем более, наследник Минамото – хорошая партия для дочери. Так же, как и она для него.
- Пусть к Минамото немедленно отправятся наши люди, - сказал Фугаку.
- Я послал к ним гонцов еще до обеда, - по губам Хьюга промелькнула усмешка.

- Я хочу и правда носить его ребенка, - сказала Сакура, когда Мисаки пришла к ней после ужина.
- А вы уверены, что не...? – осторожно уточнила девочка.
- Да, - с грустью подтвердила она. – Это было бы слишком хорошо для меня. Почему все просто не может быть в порядке? Быть спокойно?
- Не в клане воинов, Учиха-сан, - мягко ответила Мисаки и заметила, как вздрогнула хозяйка при звуках фамилии. Она еще не успела свыкнуться с ней.
- Знаешь, в последнее время я особенно часто рисую в голову идеалистические картины возможной жизни, - Сакура невесело улыбнулась и перебросила распущенные волосы на одно плечо, взялась за расческу и начала медленно водить ею по прядям.
- Они точно никогда не станут реальностью, если вы продолжите отказываться от еды, - пробурчала Мисаки, хмуря смотря на свою госпожу.
- Сколько тебе лет? – Сакура фыркнула. – Сто или одиннадцать?
- Все равно, - упрямо надулась она. – Саске-сама убьет меня, когда, вернувшись, найдет вас такой худой и истощенной.
Сакура благодарно посмотрела на нее: возможно, Мисаки намеренно того и не хотела, даже не подозревала, насколько важными были ее слова. Но эта ее уверенность, ее не «если», а «когда» – все вместе значили для Сакуры очень, очень многое. Значит, девочка тоже верит. Значит, она не одна.
И, может быть, значит, что он действительно вернется.
- Я представляю иногда, - Учиха почти застенчиво улыбнулась, поймав взгляд Мисаки. – Как мы можем жить через несколько лет. Саске по утрам занимается с нашим сыном, учит его воинскому искусству и всем тем премудростям, что передаются в клане от отца к наследнику. А я рассказываю нашей дочери о каллиграфии, о японской живописи и литературе, читаю произведения великих мастеров. И Саске, угрюмый и замкнутый, любит дочь, не считает ее неприятной обузой, не относится к ней так, как делал мой отец... Я уже даже придумала детям имена, - Сакура хмыкнула с нотками истерики. – Но пока сейчас вместо этого у моего мужа отрублена рука, а у отца – голова, да еще по моему прямого приговору, а дом может быть захвачен врагом.
Она отложила в сторону расческу и принялась собирать волосы в косу. Закончив, встала и скинула просторный халат, оставшись в тонких штанах и бинтах, что скрывали грудь. Сакура подошла к посеребренной поверхности зеркала и пристально вгляделась в свое мутноватое изображение. Слишком сильно выступали ключицы, и на груди кожа кое-где некрасиво обтягивала скелет так, что были видны кости. Зато за минувшее время наконец-то прошли или почти зажили ее синяки и ссадины, а рана на боку начала затягиваться.
- Я кажусь гораздо старше, - грустно заключила она, проведя кончиками пальцев по усталой, сероватой коже лица.
- Это потому что рядом нет Саске-самы, - с убежденностью произнесла Мисаки и подала ей халат. – Рядом с любимым мужчиной женщина всегда расцветает.
- Дитя! – Сакура коротко рассмеялась. – Тебе слишком мало лет, чтобы рассуждать подобными словами и с такой интонацией. Где ты наслушалась всего этого?
- На кухне и в комнатах для слуг, - Мисаки опустила голову, из-под темной челки наблюдая за своей госпожой.
- Я очень хочу, чтобы Саске вернулся, - немного помолчав, сказала наконец Сакура. – Но и боюсь тоже. Каким он стал? Я не думаю, что потеря руки прошла для него бесследно, - она вздрогнула, когда заговорила о ранении Учиха.
Сакура до сих пор не могла свыкнуться с мыслью, что Саске сделали калекой, и он едва ли сможет когда-нибудь сражаться. Все, что она испытывала к нему теперь – острая, безграничная жалость. Она старалась избавиться от этого чувства, потому как знала, что оно не поможет ни ей, ни ему. Сакура не представляла, что теперь будет делать Саске. Воинское искусство было для него жизнью, он был рожден, чтобы стать воином, чтобы сражаться. Это звучало ужасно, но иногда она действительно думала, что он был рожден убивать.
А теперь какие-то ублюдки отняли у него все это одним ударом меча, надругались над честью и доблестью.
Каким он станет? Как сильно изменится?
Подобные вопросы мучили Сакуру, но ей не с кем было их обсудить. Не идти с ними к Фугаку-саме, который потерял гораздо больше нее. А Наруто и Неджи были слишком заняты последние дни: все свободное время они проводили за картами, и после того, как они все вернулись из поместья Харуно, Сакура была предоставлена сама себя.
«Чудесно, - фыркнула она, - теперь кроме мужа ты решила вспомнить и о судьбе отца. Мало же одной мысли для терзаний, нужно добавить еще».