Ее ставка - жизнь, ее судьба - игра. Глава 15.

Глава 15.

С оглушительным ударом где-то закрылась дверь, и Саске мгновенно проснулся. Он прислушался и уловил громкие, торопливые шаги нескольких человек. Это было чем-то новым: его надсмотрщики так никогда не ходили, да и время сейчас было явным неподходящим.
«Значит, что-то произошло, - подумал он, поднимаясь. – Скорее всего, отец начал наступление. Не зря же он передал мне яд, - Саске сжал маленький стеклянный флакон в правой руке. – Он прав: я не должен допустить повторения того, что случилось. И позволить Нанаши превратить меня в марионетку тоже не должен. Если мы хотим выиграть войну, у отца и Неджи с Наруто должны быть развязаны руки. Одно – когда меня калечат далеко от них всех, другое – на глазах всего войска. Они не каменные, чтобы суметь сдержаться. Никто не сумеет. Я не смог на приеме у Императора, хотя должен был».
Шаги стремительно приближались, и вот Саске на мгновение ослепил непривычно яркий свет сразу нескольких факелов. Учиха постоял несколько секунд с плотно закрытыми глазами, ожидая, пока исчезнет режущая боль.
- Как твоя рука, Саске? – рядом с камерой раздался наигранно бодрый и веселый голос Нанаши. – Похоже, твой отец решил, что одного оставшегося запястья для тебя все же много. Он точно хочет, чтобы мы расчленили тебя прямо перед его лицом.
- Жаль, твой дядя не считает, что твой язык давно пора было укоротить, - мрачно сказал Саске, смотря на Тайра.
- Паршиво выглядишь, - он дернул плечом, а потом резко припал к железной решетке и зашипел, словно разбуженная зимой змея, даже не пытаясь сдерживаться или скрывать свои эмоции. – Скоро твоя жизнь будет кончена, жалкий ублюдок. Я вырву тебе все, что можно вырвать, выпущу кишки и брошу остатки собакам.
Учиха, не сдержавшись, передернулся: настолько безумным было лицо Нанаши, настолько диким, звериным был его взгляд.
«Он просто обезумивший, свихнувшийся маньяк», - подумал Саске, смотря как изо рта возбужденного Тайра брызжет слюна.
А потом он вспомнил. С рождением Нанаши была связана тщательно скрываемая история. Говорили, что он был плодом инцеста: его отец изнасиловал свою сестру и его мать, и та, родив мальчика, вспорола себе живот... Говорили, в семье Тайра по мужской линии нередко рождались сумасшедшие садисты, обожавшие причинять боль. Говорили, мужья во время секса для обострения своего удовольствия били своих жен, грубо насиловали их.
Саске не знал точно, потому что никогда особо не интересовался слухами и сплетнями: он знал им цену, ведь о его собственном клане рассказывали такие вещи, что впору было считать себя демонами из преисподней.
Учиха не обращал на слова людей внимания, но сейчас, глядя на часто дышащего Нанаши, неожиданно вспомнил все и, не сдержавшись, брезгливо скривился.
Тайра слегла подрагивающими руками начал открывать дверь, двое пришедших с ним солдата помогали, поднеся факелы поближе к замку и решетке.
«Отец наступает, я был прав», - успел подумать Саске, когда Нанаши наконец шагнул в камеру.
После этого Учиха уже ничего не анализировал и не рассчитывал: он действовал. Резко подняв правую руку, он бросил в лицо Нанаши стеклянный пузырек с ядом. Ударившись, он разбился, и жгучая жидкость потекла по его щекам и носу, а осколки сотней укусов впились в глаза и кожу. Тайра заверещал, вскидывая ладони и прижимая их к лицу, пытаясь унять боль. Саске, пока никто не успел опомниться, с разбегу сильно толкнул его плечом, и тот, не удержавшись на ногах, отлетел к решетке, толкнул ее спиной и сбил одного из солдат. Факел выпал из его рук, слегка размоталась масляная ветошь, и задымилась, затрещала хлопковая одежда.
Узкое, низкое помещение мгновенно заволокло дымом и заполнило криками Нанаши, который ногтями раздирал свое лицо до крови, и солдата, чьи штаны и рубаха горели все сильнее и сильнее.
Саске тенью выскользнул из темницы, сильно ударил третьего мужчина ладонью по шее, и тот с тихим стоном свалился к его ногам. По лицу Нанаши ползли огромные желтые пятна, отвратительные на вид: кожа пузырилась и облезала прямо на глазах: Фугаку отлично разбирался в ядах.
Учиха брезгливо отвернулся, вытащил у одного из солдат связку ключей и под их крики побежал по коридору. Было непривычно сохранять равновесие без левой кисти, и некуда было перебросить оружие, чтобы поудобнее охватить его, и нельзя будет уже никогда широко и предельно сильно замахнуться, держа меч обеими руками... но даже будучи калекой, Саске оставался воином. И он не собирался сдаваться.
Обрубок пронзало болью при каждом шаге или резком движении, но это было несравнимо с тем, что он чувствовал всего пару дней назад. Тихой тенью Учиха двигался по коридору: крики Нанаши и солдаты остались далеко позади, и пока ему на пути не встретился ни один живой человек. Остальные камеры были пусты, и возле них не было охранников, и не горел ни один из факелов. Но Учиха и не нуждался в свете: его глазам было гораздо лучше находиться в темноте. Они все еще болели, не до конца справившись с той яркой вспышкой, которой ослепил его Нанаши.
Саске неплохо видел в темноте, по меньшей мере, мог различать очертания предметов и силуэты людей. Он резко остановился, уловив какой-то звук, и прислушался, задержав дыхание. Так и есть: сверху сквозь толстый слой камней до него донеслись чьи-то голоса.
Он не имел ни малейшего понятия о планировке поместья Тайра, потому что никогда в нем не бывал: на такие встречи всегда ездил отец, потому что Саске даже в свои двадцать, хоть и контролировал себя почти во всех случаях, мог выйти из себя. А Тайра обладали уникальной способностью раздражать людей. Но Учиха надеялся, что поместье не отличается от их собственного, в котором подземелья находились вдалеке от главного дома. Это казалось логичным: в конце концов, оба их кланы были древними, и родовые поместья строились примерно в одну эпоху. Значит, у них было много сходств.
«Если у Тайра все так же, как дома, то камеры должны находиться на отдалении от главных зданий. Тогда возможно у меня есть шанс. Нанаши пришел за мной, значит, отец с Неджи с Наруто уже начали атаку. Все внимание должно быть направлено в ту сторону, в сторону ворот и границы земель. Едва ли в поместье останется большой гарнизон».
Задумавшись, Саске медленно опустился на каменный пол. Признаться, от быстрой ходьбы он немного выдохся: все же сказывалось заключенье последних недель, его ранение, из-за которого он почти не двигался и даже не пытался тренировать, отсутствие какой бы то ни было физической активности. Кроме того, ему приходилось постоянно держать левую руку в напряжении. Иногда, забывшись, он начинал размахивать ей в такт ходьбе так, словно у него была кисть, и быстро жалел об этом, когда задевал едва зажившей раной стену или тело, и к нему возвращалась боль.
- Как отцу удалось подобраться так близко? – задумавшись, Саске задал свой вопрос вслух. – Поместье Тайра находится гораздо ближе к границе, но ведь вокруг их земель есть еще вассальные деревни, владения их союзников... Если бы отец шел долго и через кровь, Нанаши вытащил бы меня гораздо раньше. Значит, он напал резко и неожиданно. Но как?
Мысль, что сейчас где-то возможно начнется битва, будоражила кровь Учиха. Пальцы правой руки сами сжимались так, словно в ладонь легла приятная тяжесть катаны. Его тело было напряжено, но и расслабленно одновременно: он был готов с места броситься в битву, без раздумий, без промедлений. Саске чувствовал витавший в воздухе вкус крови, он прикрывал глаза и представлял сражение, разразившееся вокруг.
И он – как и прежде – в его центре. И Нанаши перед ним. Учиха сомневался, что он, если и останется в живых, сможет когда-либо сражаться, и остро жалел об этом.
Победа во время поединка пришлась бы Саске гораздо больше по нраву, чем то, что он уже сделал с Тайра. Слишком легко, слишком безболезненно, и это не было бесчестьем.
И потому Учиха жалел еще сильнее.
Он поднялся на ноги и быстро зашагал вперед, плотно прижимая к груди левую руку. Он по-прежнему слышал слабые отзвуки голосов, доносившихся до него сквозь толстый слой камней, и чем дольше он шел, тем отчетливее они становились.
«Надеюсь, я выбрал верное направление, - Саске усмехнулся. – И оно не привело меня на кухню главного дома в поместье».
Узкий коридор петлял туда-сюда, и Учиха только удивлялся величине и извилистости темниц Тайра. В его клане их было в несколько раз меньше. Возможно потому, что они всегда убивали своих врагов, а не держали в подземельях, словно крыс.
Какой прок от плененного, уже поверженного противника? Разве что ценные сведения. А в клане Учиха умели их выбивать. Оставался еще выкуп, но ни Саске, ни его отец, дед и прадеды никогда не пятнали себя этим. Не мешали кровь с золотом, не торговали жизнями.
Он остановился, когда темнота перед ним начала постепенно рассеиваться, и прислушался. Было очень тихо, и с поверхности в подземелья не доносилось ни звука. Саске сощурился и удовлетворенно хмыкнул: даже воздух вокруг немного изменился, начал приятно холодить кожу, и из него исчезла спертость и затхлость подземелий. Он медленно двигался вперед, не желая внезапно наткнуться на кого-нибудь из стражников, и мрак впереди него все больше рассеивался.
Повернув, Саске увидел перед собой дверь и слабо чадящий факел, свет которого рисовал на камне причудливые тени. Вокруг не было ни души, и не доносилось никаких посторонних звуков.
Немного повозившись, Учиха все же смог снять факел со стены, перед этим погасив его. Даже толстая тяжелая палка была лучшим оружием, чем полное его отсутствие. Перехватив поудобнее гладкое дерево, Саске подошел к двери и едва не заскрипел зубами от досады, когда машинально вскинул левую руку, чтобы ее открыть.
Находясь в камере в почти полной неподвижности, не контактируя с окружающим миром и, тем более, не сражаясь, Учиха так и не смог представить и понять до конца, что значит теперь его увечье. Нет, он понимал, сколько проблем и сложностей оно принесло в его жизнь, сколько многое он теперь не сможет сделать.
Но – только в своих мыслях, не на деле.
И все оказалось гораздо сложнее, чем он себе представлял.
Саске прижал факел обрубком к боку и изо всех сил толкнул дверь. Она подалась с трудом, противно, громко и надрывно заскрипела, и он выругался сквозь стиснутые зубы. Но снаружи никого не оказалось. Ступая почти бесшумно, Учиха оказался в коротком коридоре, в конце которого была лестница и дверь.
«Так и есть, строение темниц схожее с нашим кланом», - он кивнул, удовлетворенный, и решительно зашагал вперед, правой рукой удобнее перехватив древко. Саске был привычно спокоен, его сердце билось ровно, и дыхание ни насколько не участилось. Он толкнул и вторую дверь, и сквозь щель повеяло прохладным ночным воздухом.
«Я выбрался», - Учиха замер, внимательно прислушиваясь к тому, что происходило на поверхности. Вокруг было тихо, и лишь издалека до него долетали обрывки фраз и громких криков. Судя по ним, Тайра готовились ко встречной атаке.
Значит, войска его отца, по меньшей мере, ступили на землю клана. По лицу Саске проскользнула улыбка, похожая на оскал.
Он вышел наружу: за его спиной были каменные стены первого яруса подземелий и темниц, а впереди и над головой – темнота безлунной ночи, холодный ветер, свистящий резкими порывами. Он доносил дым и чад факелов, запахи талого снега, людского страха, горячей еды.
Так пахла его свобода.
Саске вскинул голову, вглядываясь в небо, по которому плыли серые облака: ни звезд, ни луны.
Самое лучшее время для битвы. Ему нужно было выбираться отсюда. Оглядевшись, Учиха понял, что находится где-то в сильном отдалении от главных домов поместья, близко к защитной стене. Он подошел к ней и, скрытый тенью, начал двигаться вдоль, внимательно прислушиваясь к звукам вокруг. На стене и рядом с ней не было часовых, и это злило. Саске очень сильно хотел вцепиться кому-нибудь в горло, пусть даже и одной рукой. Он шел довольно долго, не меньше четверти часа, и постепенно шум голосов становился все громче. Он уже мог различать отдельные приказания, и это лишь подтвердило его выводы: Тайра действительно организовывали атаку.
Вернее, большая часть их сил уже была направлена вперед, а сейчас отчего-то в спешке собирались остальные.
«Неужели они не были готовы к тому, что отец атакует? Не мог Нобу быть настолько неосмотрительным и надеяться, что я в их плену удержу отца от борьбы». Когда он наконец увидел факел и часового вблизи стены, в его взгляде полыхнул настоящий огонь. Мужчина не успел даже вскрикнуть или выхватить оружие – пальцы Саске железной хваткой сжали шею, и он услышал хруст ломавшихся костей – самый чарующий для него звук.
Задушенный был не очень молод, значит, Тайра бросили в атаку своих лучших воинов. Саске, неловко действуя одной рукой и скрипя зубами при резком движении второй, стянул с часового доспехи и пояс с оружием. Это позволит ему меньше бросаться в глаза, чем в его собственной одежде – порванных, испачканных кровью и грязью штанах. Учиха ненавидел себя за проявленную слабость, но он покрылся холодной испариной и стал дышать гораздо чаще, пока раздевал часового и надевал его доспехи.
На перевязи культи выступила кровь и желтые пятна гноя, и у него вновь начались острые приступы фантомной боли.
Саске завел левую руку за пояс, чтобы увечье меньше бросалось в глаза, а правую положил на рукоять катаны и быстро пошел вперед, продолжая двигаться вдоль стены. Он знал, что если встретится с кем-то лицом к лицу, будь то простой солдат или приближенный к Тайра воин, его сразу же узнают. Все знали, что в подземельях заключен Учиха, а его внешность: разбитые губы и бровь, сломанный нос и ссадины, просто кричала о том, где он провел последние недели.
Через несколько минут он достиг земель главных домов. Там царила спешка и даже волнение: громко ржали лошади, постоянно кричали люди, воздух вокруг звенел от ударов железа, что ковалось в кузницах.
Саске остановился недалеко, стараясь находиться в тени: вблизи него сновали и слуги, и воины, но никто пока не обратил внимания на низко опустившего голову часового. Но Учиха знал, что это продлится недолго. И потому начал действовать.

- Неджи, сзади! – крик Наруто вовремя достиг его ушей, и Хьюга резко развернулся, рубанув катаной: раздался громкий вскрик, и он с трудом вытащил застрявшее оружие из ребер очередного солдата.
Он и Узумаки были в гуще развязывающейся битвы, пока Фугаку-сама из тыла руководил их войском. Они начали наступать несколько дней назад, когда гонец вернулся из клана Минамото, принеся с собой согласие на брак между их наследником и дочкой Неджи и их обещанием не вмешиваться в битву и не выступать на стороне Тайра.
Те четыре дня, пока они ждали ответа, были одними из самых напряженных и тяжелых в жизни мужчин. В то время все балансировало на тончайшей нити, которая могла оборваться в любой момент, и тогда они все оказались бы на половину мертвы.
Если бы Минамото отказали, если бы не поклялись соблюдать нейтралитет, они не смогли бы остановить начавшееся наступление и объединение войск. И с большой вероятностью, проиграли бы ту войну.
У них не было выбора, они не могли не начать, но в тоже время рисковали сильнее, чем когда-либо.
За ними стояла мощь четырех кланов: Учиха, Хьюга, Узумаки и Харуно и поддержка небольших, вассальных родов. За Тайра – вся Императорская семья, все его войска и верные подданные.
Этого было вполне достаточно, чтобы сокрушить альянс, возглавляемый Учиха.
Они получили подтверждение от Минамото и выдвинули свои войска к землям Тайра, метя в самое их сердце – поместье главы клана. Им удалось скрыть привлечение Харуно на свою сторону, и потому атака стала неожиданностью для их врагов. И они смогли выстоять в первый день и провести свои войска вглубь, на земли Тайра.
С того дня их сражения приобрели затяжной, позиционный характер. Обе стороны обменивались короткими вылазками, стараясь прощупать оборону и найти в ней брешь.
Но утром все изменилось, когда к людям Учиха присоединились войска клана Минамото. Это оказалось неожиданностью и для них, и, тем более, для Тайра.
И теперь Неджи и Наруто повели свое войско в атаку.

- Сакура-сан! – к ней в комнату без стука ворвался Яшамару.
Она подняла на него удивленный взгляд: подобное поведение управляющего было непривычным и потому пугало.
- Что случилось? – она встала, машинальным, нервным движением поправляя складки и разглаживая ткань кимоно.
- Только что пришло сообщение из приграничных деревень. В поместье направляется глава клана Минамото.
- Что?! – в ее взгляде и на лице застыло неприкрытое удивление и страх. – Зачем? Он один?
- С небольшим отрядом личной охраны. Я не знаю, зачем он едет сюда. От Фугаку-сама не поступало никаких сведений или указаний.
- Как скоро они будут в поместье? – напряженным голосом спросила Сакура.
- Боюсь, что очень скоро, госпожа. Почти все наши солдаты ушли вместе с войском, и потому вести с мирных земель доходят с большой задержкой.
Сакура пошатнулась и побелевшими пальцами вцепилась в оконную раму.
- Отдайте все необходимые распоряжения слугам, пусть они приготовят поместье к приему.
- Госпожа, вы должны соблюдать осторожность. Это может быть опасно.
- Я понимаю, - она кивнула, нахмурив темные брови. – Но пока между кланом Минамото и Учиха есть соглашение, мы будем относиться к ним, как к нашим почетным гостям.
- Я буду рядом с вами, - Яшамару поклонился. – И если они пойдут на предательство, смогу защитить. Второй раз я не подведу.
- Спасибо, - она улыбнулась управляющему и кивком головы отослала его прочь. Потом медленно, словно в глубоком трансе, опустилась на колени и обхватила себя руками, подавляя дрожь.
Ей было страшно. Она была в опасности и прекрасно это осознавала. Если Минамото задумал убить ее или похитить, обменяв на благосклонность Тайра, если он хочет взять ее в плен, чтобы давить на Фугаку...
Сакура решительно покачала головой: она не хотела в это верить и даже думать о подобном исходе. Она сделала несколько глубоких вдохов и выдохов, заставляя сердце биться ровнее и медленнее течь разгоряченную волнением кровь. Потом подошла к зеркалу и взялась за кисточку, тонким слоем нанеся на лицо невесомую белую пудру.
За прошедшие недели со дня приема у Императора она стала выглядеть немного лучше: сошли самые безобразные ее синяки и ссадины, затянулось ранение на боку, и посветлели черные гематомы.
Она начала есть, и уродливо выпирающие кости стали меньше заметны.
Сакура спрятала волосы в простую прическу без украшений и осталась в своем темном кимоно. Ей ни к чему было наряжаться: ее клан воевал, муж был в плену, а отец – недавно казнен.
Она подошла к открытому окну и опустилась на колени, смотря в небо. Закрыла глаза и беззвучно зашептала:
- Боги, если вы есть, я молю о помощи. Дайте мне сил достойно справиться со всем, не опозорить мой клан, не подвести Фугаку-сама и моего мужа. Пожалуйста, прошу...
Когда через полчаса к ней зашел Яшамару и известил о том, что гости у ворот поместья, она была готова и собрана.
- Хорошо, я встречу их внизу, - онемевшими губами произнесла Сакура, и спуск по лестнице показался ей нескончаемым, мучительно-длинным.
Она стояла возле открытых входных дверей и наблюдала, как по дорожкам поместья движется группа людей: очевидно, глава клана Минамото и двое его приближенных.
Сакуре показалось хорошим знаком то, что они шли втроем, оставив солдат у ворот.
- Добро пожаловать, Дайго-сама, - произнесла она, когда мужчины поднялись по ступенькам крыльца, и низко склонилась.
- Добрый вечер, Учиха-сан, - он наградил ее отчего-то удивленным и в тоже время внимательным взглядом. – Это – главы моих вассальных родов, Сингэн Такэда и Такамото Асикага.
- Добро пожаловать, Такэда-сама и Асикага-сама, - Сакура вновь склонилась. – Я рада приветствовать вас в поместье клана Учиха. Прошу, следуйте за мной.
Она провела мужчин в просторную светлую комнату, в которой Фугаку-сан обычно принимал важный гостей. Ей было непривычно и неуютно, но она изо всех сил старалась не показывать этого.
Все Учиха ушли, и в поместье не осталось ни брата, ни дяди, ни младшего племянника, который мог бы выполнить функции главы клана. Ни осталось ни одного потомка-мужчины, и потому выступать в роли хозяина придется ей.
Они прошли к низкому столику, и Сакура не решилась сесть в его основании. Она расположилась с одной стороны, а трое мужчин – напротив нее.
Молчание, тяжелое и напряженное, длилось до того момента, когда слуги бесшумно внесли угощения: сладости, рисовые шарики, чай и саке. Сакура, опустив взгляд на сложенные на коленях руки, тайком рассматривала Дайго Минамото и его вассалов.
Глава клана выглядел слишком старым для своих сорока лет. Его волосы были абсолютно седыми, а лицо изброжено уродливыми морщинами. Сакура знала причины этого: первую жену Дайго и двух их сыновей-близнецов убили прямо в поместье клана в тот момент, когда он где-то сражался за Императора. Ему было двадцать четыре, и десять лет после того он не брал себе другой жены.
Горе сломило, но не сломало его, и он по-прежнему сохранил и стать, и нрав воина, хотя и зарекся после гибели сыновей участвовать в битвах.
- Признаться, я ожидал встретить в поместье Фугаку-сана. И именно к нему я направлялся для встречи, - Дайго нарушил затянувшееся молчание.
- Фугаку-сама возглавляет объединенное войско кланов. Вместе с Хьюга-сама и Узумаки-сама, - осторожно ответила Сакура, стараясь говорить почтительно, но вместе с тем сохраняя свое достоинство. – Полученные ранения не помешали ему сражаться.
- В моих донесениях содержались иные сведения. Что он находится в поместье, неспособный больше воевать.
Сакура вскинула на него удивленный, настороженный взгляд, но промолчала.
«Кому было выгодно распространять ложь? – подумала она. – Нам или Тайра? И что за дело у Дайго к Фугаку-саме?».
- Сожалею, но Фугаку-самы нет в поместье, - наконец, произнесла она. – Мне жаль потраченного вами времени.
- Возможно, оно было потрачено не зря, - Минамото наградил ее проницательным, долгим взглядом. – Я могу поговорить с вами.
Сакура кивнула и промолчала, а мужчины потянулись к еде и саке, и на непродолжительной период времени комната вновь погрузилась в молчание.
- В моих последних донесениях говорится, что армии увязли в приграничных землях Тайра и обмениваются короткими атаками.
Сакура вновь кивнула: сегодняшним утром Яшамару говорил ей о том же.
- Очевидно, что для более решительного и сокрушительного нападения ни у одной стороны не достает сил и солдат, - и Дайго внимательно посмотрел на нее.
Сакура почти мгновенно поняла его намек: он говорил о равновесии, которое при данных условиях может быть нарушено лишь его вмешательством.
Но ведь он поклялся в нейтралитете в пользу Учиха и Хьюга, поклялся!
- Годы назад я пообещал самому себе, что никогда не буду сражаться. Но несколько дней назад, когда я принимал послов Тайра, вскрылись определенные обстоятельства, которые позволяют мне изменить данному слову. Я могу помочь вашему клану, но мне нужны гарантии.
Сакура с трудом заставила себя удержать на лице бесстрастное выражение лица. Помощь Минамото! Они не могли даже думать о подобном прежде, ведь Дайго отверг десятки предложений о военных союзах за прошедшие годы. Они не рассчитывали лишь на невмешательство с его стороны, не больше.
А сейчас... это мог быть ключевой, решающий момент во всей кампании, полная неожиданность для Тайра, склонившая часу весов в сторону Учиха.
На миг у нее закружилась голова, но Сакура сразу же взяла себя в руки, сжав под столом кулаки. Она должна сделать всевозможное сейчас, все от нее зависящее, чтобы обеспечить поддержку Минамото.
Она не должна быть слабой тряпкой, она не своей отец!
- Я прошу прощения, - собравшись с духом, начала она, - Дайго-сама. Я не вправе говорить и, тем более, решать такие вещи, но в сложившихся обстоятельствах, в отсутствии Фугаку-сама и Саске-сама, полагаю, что могу дать вам свое слово, и оно будет иметь силу.
Минамото молча смотрел на нее и не перебивал, и это слегка воодушевляло.
- Фугаку-сама, уезжая, оставил бумагу, что я могу представлять клан Учиха. На случай, если... – ее голос сорвался, и на миг Сакура замолчала. – На случай, если будет заключено мирное соглашение, а Фугаку-сама и Саске-сама к тому моменту будут мертвы.
Видят Боги, каких усилий ей стоило произнести эти страшные слова.
- От клана Учиха мне ничего не нужно, - Минамото улыбнулся, и Сакура с легким удивлением осознала, что ей приятно смотреть на его лицо. – Даже когда я ехал г Фугаку-сану, я надеялся говорить с ним о вас.
- О клане Харуно? – мгновенно сообразила она.
Дайго молча кивнул.
- Вы хотите заключить брачный договор? – прямо спросила она, решив, что на долгие обсуждения у нее не хватит сил и выдержки.
- Да. Вы уже решили, кто будет наследовать клан Харуно?
Сакура едва не закусила губу: конечно же, они не обсуждали это с Фугаку-самой. В то время это казалось почти нереальным: что Саске выживет, и у них будут дети, которые смогут претендовать на ее наследство.
- Конечно, - она кивнула головой, вложив в голос как можно больше уверенности. – Земли младшей ветви достанутся дочери, а земли старшей вместе с фамилией унаследует второй сын.
- В таком случае я хочу предложить вам следующее: мой следующий рожденный ребенок вступит в брак с вашим. Если мой сын с вашей дочерью, то земли младшей ветви Харуно станут землями моего клана. Если дочь с сыном, она станет хозяйкой земель старшей ветви.
- Я согласна, - кивнула Сакура после недолгого раздумья, потому что у нее просто не оставалось выбора.
Они не могли отвергнуть помощь Минамото, не при каких обстоятельствах. А та цена, которую он попросил за нее, не была такой уж высокой.
- Если Саске-сан погибнет, - услышанное полоснуло ее, словно удар ножа, - то заключенное соглашение будет действительным и в случае повторного вашего замужества.
- Я понимаю, - Сакура склонила голову. – Вы говорите со мной сейчас как с Харуно, не Учиха.
- Именно. И третье: если Саске-сан погибнет, а вы никогда не выйдете замуж, и у вас не будет детей, все земли Харуно станут нашими после вашей смерти.
- Да, - Сакура встретилась с ним твердым взглядом. – Я принимаю ваши условия, все три.
- Вы разумная женщина, Учиха-сан, и с вами приятно иметь дело.
- Все благодаря моему мужу, - прошептала она и приказала слугам принести бумагу и чернила.

- Наруто, нам нужно прорываться, - Неджи сражался, стоя спиной к спине с другом. – Вперед, в поместье Тайра.
- Ты прав, для Саске важна каждая минута, - Узумаки сосредоточенно отбивался от очередного нападавшего. – Но мы не можем уйти вдвоем.
- Тогда скачи ты, - Хьюга коротко взглянул на него через плечо. – И не натвори глупостей.
Наруто скривился, когда кровь раненого соперника брызнула на его одежду и лицо. Свободной левой ладонью он провел по лбу, стряхивая на землю липкие, теплые капли.
- Я вернусь с ним, - пообещал он и резко скользнул в сторону, уходя с линии атаки. Позади него жалобно зазвенела сталь – катана Неджи встретилась с оружие солдата Тайра. Вокруг раздавались ритмичные звуки битвы: сталь ударялась о сталь, слышались стоны раненых и умирающих и хриплые выдохи уставших солдат. Казалось, земля была пропитана насквозь пролившейся кровью, а трупы ровным слоем устлали ее, полностью скрыв под собой.
Наруто почти бежал – насколько это было возможно в самом сердце битвы. Он уклонялся от встречных атак или парировал их ударом плашмя, не желая тратить время и силы. Они и без того достаточно медлили, хотя за утро и продвинулись вперед настолько, насколько не смогли за все предыдущие дни. И теперь находились меньше, чем в часе быстрой скачки от поместья главы Тайра.
Узумаки двигался назад, потому что собирался найти лошадь, а в гуще сражения рассчитывать на это было совершенно бесполезно. Он услышал ржание и побежал в ту сторону, едва не уходив под стрелу – пролетела на несколько сантиметров выше головы. Наруто схватил веревку, пытаясь успокоить перепуганное животное, с прыжка забрался на него и сжал колени.
Он промчался сквозь строй сражавшихся людей, грязь и мокрая земля вылетали из-под копыт лошади, а в лицо Наруто бил колючий, ледяной ветер. Он закрепил катану за спиной и низко нагнулся, вжавшись в шею коня. Мимо просвистело несколько стрел, а кто-то пару раз пытался достать их на ходу мечом, но Узумаки увернулся и ответным ударом снес чью-то голову. В ушах свистело от ветра и скорости, он взял сильно левее, чтобы обогнуть отряд Тайра по флангу. Он хотел проехать, надеясь, что неожиданность появления позволит ему сделать это быстро.
Оставшихся в тылу солдат Тайра было немного, меньше двух сотен, и они отчего-то были сильно разрознены. Его появление заметили не сразу: Наруто позаботился и зашел не снизу, а сбоку холма.
Он промчался мимо них, выскочил на широкую дорогу, вдоль которой раскинулись обширные рисовые поля. Сейчас они были заброшены и затоплены, а в некоторых местах плодородная почва превратилась в грязное месиво, по которому прошагали десятки солдат.
Лошадь под ним пошла медленнее, неохотнее, ей было тяжело, и копыта вязли в мокрой земле. Наруто сцепил зубы, думая только об одном: лишь бы успеть. Пока он плохо представлял, что будет делать один в поместье своих врагов.
Он был напряжен и сосредоточен, погружен в мысли касательно плана своих действий и потому не заметил, как пролетело время. Опомнился только когда вдалеке показался столб, оповещающий о том, что с этого места начинаются земли поместья главы клана. Наруто сглотнул и еще сильнее сжал ноги, понукая лошадь скакать быстрее.
Он пересек границу и увидел на горизонте едва заметный туман, низко стелившийся над землей. А еще через несколько минут заметил коня, хаотично кружившего среди рисового поля. Скорее всего, его всадник был уже мертв.
Узумаки уже проскакал мимо, когда понял, что то, что он принял вначале за туман, являлось дымом пожара, прибитым влажным, тяжелым воздухом к земле. Небо вдали казалось из-за этого совсем черным. Наруто резко повернул лошадь в сторону коня без наездника.
Он не знал, зачем, сделал это скорее интуитивно, в очередной раз положившись на свое чутье. И уже через минуту издал нечленораздельный вопль, в котором радость пополам мешалась с болью. На спине лошади он увидел бесчувственную мужскую фигуру и черные волосы, которые он не спутал бы ни с какими другими.
Наруто на ходу соскочил на землю, подбежал к испуганному животному, беря его под узды и едва не застонал в голос: это действительно был Саске. Он лежал лицом вниз, кое-как перекинувшись через спину лошади, и его руки висели бесчувственными плетьми.
- Саске, Саске, - зашептал он и стиснул тело друга, и он тяжелым мешком едва не рухнул вниз.
Учиха застонал: он был жив, хотя и без сознания, а руки Наруто тут же стали мокрыми, и одежда намокла, пропитавшись кровью друга. Он был ранен, кажется, бессчетное количество раз.
Наруто упал на землю на колени, удобнее перехватил Саске и потянул его наверх, устраивая в своих руках. Голова Учиха была почти безжизненно откинута назад, из носа сочилась кровь.
Из носа, множественных порезов на плечах, груди и спине, глубокой раны на боку, отрубленной руки. Наруто отвел от культи глаза и надрезал свою одежду, разрывая ее на повязки. Он перетянул его бок и крест-накрест перевязал грудь, и ткань стала мокрой от крови меньше, чем через пару минут.
- Саске, ты слышишь меня? – он слегка ударил того по щекам, и Учиха пробормотал что-то, но это был голос человека, находившегося в глубоком забытьи. – Живой, - счастливо улыбаясь, прошептал Наруто. – Ты живой, поганец. Напугал нас всех, как обычно.
На его руках и теле Узумаки помимо ранений нашел следы пыток, а на спине – почти свежие следы от хлыста.
- Теперь все будет в порядке, - приговаривал Наруто, поднимаясь на ноги и увлекая Саске за собой. – Даже не вздумай умереть на моих руках, ты понял? Брошу в поле, так и знай.
Кое-как подняв тяжелого друга и перекинув его через лошадь, он забрался следом и усадил Учиха впереди себя. Он крепко стиснул поводья и двинул коленями, одной рукой придерживая Саске, бесчувственно уронившего голову на грудь. С его губ сорвался еще один тяжелый стон, когда лошадь пошла рысью, и Наруто выругался. Им следовало спешить, но Учиха едва ли справился бы, пусти он коня галопом.
Узумаки от раздражения и злости заскрипел зубами. «Что же с тобой случилось, Саске?»

Учиха бежал к конюшне: наверное, это был самый глупый поступок в его жизни, но дольше медлить было нельзя: занимался яркий рассвет, и ночная темнота больше не служила ему надежной защитой.
Он надеялся проскочить незамеченным в шуме и царящей вокруг тишине, но запас его удачи, видимо, подошел к концу. Его окликнули, не успел он преодолеть и тридцати метров. Саске побежал так быстро, как только мог, решив проигнорировать зовущего. И вскоре он почувствовал его дыхание за своей спиной.
- Эй ты, я приказал подойти! – воин схватил его за левое плечо, и Учиха с разворота пронзил его мечом насквозь, потому что теперь у него не оставалось выбора.
Он резко вытащил катану и побежал, уже слыша позади себя стоны умирающего, сперва удивленные, а после разгневанные крики его товарищей.
«Теперь это точно конец», - равнодушно подумал Саске, когда, повернувшись, увидел, что его догоняют сразу трое солдат. А до конюшен оставалось больше ста метров.
Они настигли его через несколько секунд и взяли в плотное кольцо.
- Это не дезертир, это же Учиха! – воскликнул один.
- Ах ты сукин сын! Сбежал! – подхватил другой и первым ринулся вперед, быстро-быстро вращая перед собой катану.
Когда Саске заблокировал его удар, от встретившегося друг с другом железа отскочили искры, а его противник отпрыгнул назад, ловко увернувшись от нападающей серии, которую Учиха провел крайне неумело.
Левая рука ныла и болела, и каждое резкое движение большое отражалось в несуществующей уже кисти.
- Окружайте его, парни, - с хищной усмешкой велел его соперник. – Он теперь калека, почти никчемный.
Саске оскалился, обнажив зубы, и сменил позицию, став боком, чтобы лучше видеть всех троих.
С того момента время для него словно остановилось, и он потерял ему счет. Солдаты нападали на него, и он не успевал обороняться, противостоять им всем, принимая большую часть ударов на железный доспех, который жалобно звенел и грозил расколоться прямо на нем.
Все, что он мог сделать – это максимально уклониться, чтобы удары доставали его по касательной, а не напрямую – от такого его не смогли бы спасти никакие доспехи.
Саске захлебнулся болью и кровью, когда кто-то ударил по культе. Он упал на колени, ослепленный болью, и смог встать лишь потому, что к тому моменту его противников было двое, а третий валялся рядом с перерезанным горлом.
Глаза заливала кровь из рассеченного лба, и Учиха даже не мог стереть ее или смахнуть прилипшие, мешавшиеся волосы. Он отражал удар за ударом, подставляя катану и гася их атаки, но сам ни разу не смог напасть.
Бесконечно крутясь по кругу, пытаясь справиться одновременно с тремя, он понимал, что почти обречен. Саске устал гораздо быстрее обычного, у него сбилось дыхание, и это еще сильнее ухудшило его положение.
Удары сыпались на него почти без промежутков: они разрезали кожу и пускали горячую кровь, и вскоре ему начало казаться, что он залит ею от шеи до стоп. Раны жалили, но не болели, и Саске знал, что это – дурной знак.
Но напоследок перед смертью он собирался захватить с собой как можно больше людей и потому, сжимая зубы, продолжал стоять и обороняться.
Он был не столько быстр и резок, как раньше, и был сильно ограничен в размахе своих действий: ведь уже не мог перебросить катану из одной руки в другую или точным ударом сбить противника с ног.
Саске было трудно балансировать и держать равновесие при замахе на атаку из-за того, что он старался беречь культю, опасаясь получить по ней удар.
Но он не зря считался лучшим воином, и не зря отец начал учить его сражаться в год, когда он сделал свои первые шаги. Учиха был достаточно опытен и все еще силен, чтобы справиться с тремя солдатами.
А когда он смог убить одного из них, то понял, что исход битвы может сложиться и в его пользу.
Они бились за конюшнями, скрытые ими от остальных, а трое солдат слишком жаждали победить его, жаждали славы и вознаграждения, чтобы звать себе подмогу. Они были беспечны и слишком самонадеянны, и один уже за то поплатился. Увидев, как его товарищ мешком свалился на землю, отчаянно зажимая ладонью располосованное горло, второй солдат ринулся прочь от конюшен, на открытое пространство перед главными домами поместья.
Саске рванул за ним, понимая, что если он подаст сигнал тревоги – ему точно не выжить. Он прыгнул вперед, стремясь настичь и уже ни капли не заботясь о последствиях, и вогнал ему в спину катану. Парень обмяк с тихим стоном, а Учиха уловил движение сзади и через миг почувствовал, как холодная сталь вспарывает его бок.
Он зашипел проклятья и покачнулся, инстинктивно выбрасывая вперед левую руку и прижимая ее к ране. Потом выронил катану и развернулся к оставшемуся в живых солдату.
Лицо того было обезображено и перекошено гримасой ненависти, и он резко шагнул назад, крича во всю мощь легких и зовя на помощь.
Учиха почувствовал, как сладкий туман медленно наполняет его изнутри, завладевая сознанием. Нестерпимо кружилась голова, и он едва мог контролировать свои движения, но этого ему хватило, чтобы сделать шаг вперед и резким, точным движением вонзить два пальца в глаза противника.
Тот издал почти нечеловеческий вопль и рухнул на колени, а Саске, пошатываясь, почти вслепую побрел вперед.
Сознание почти покинуло его, и он едва помнил, как добрел до конюшни и залез на лошадь, как проскочил мимо спешащих к нему людей Тайра и сквозь ворота, которые закрывались, чтобы остановить его.
Он помнил, как земля дрожала и уходила из-под ног, и ему мерещились странные вещи. Он повернул не туда, сбитый с толку, обессиленный от ран и потери крови, и лошадь еще долго плутала по рисовым полям, но этого Саске уже не чувствовал.
Он окончательно впал в тяжелое забытье, когда лошадь споткнулась на высокой кочке.


От автора: немного интриг и политики, а еще крови и сильной Сакуры.
А я буду очень рада почитать ваши большие отзывы и конструктивную критику)