Ее ставка - жизнь, ее судьба - игра. Глава 3.

От автора: начинаю постепенно раскрывать характер Саске. Он будет достаточно сильно отличаться от того, какой был, но я думаю, эти отличия - лишь в лучшую сторону)
Спасибо, что читаете и комментируете)
P.S. картинки в главах всегда выражают их суть, я их туда не просто так загружаю)
P.S.S. уважаемые читатели, давайте мы с вами договоримся, что вы больше не будете напоминать мне о старой версии фанфика, ладно?)

Глава 3.

Мать и дочь заговорщицки подмигивали друг другу. Обе были уверены, что, услышав шум, Сакура спустится вниз в своем обычном простом кимоно, которое она всегда носила дома, и тем самым оскорбит гостей, выразив к ним огромное неуважение, и опозорит свой клан.
После этого Учиха будет вправе не только отказаться от брака, но и потребовать сатисфакции: обычно позор смывался лишь кровью, среди древних кланов обычаи были чрезвычайно строги на этот счет.
Но женщинам не мстят, потому Харуно придется заплатить золотом за это оскорбление. И после этого Хироши, который и без того едва ли не ненавидит свою дочь, вряд ли оставит ее в живых. Казнит после Большого совета клана – и все.
А если Учиха проявят милосердие – что вряд ли случится, учитывая кровавую историю этого клана – и не станут ничего требовать, Хироши все равно изгонит дочь из клана, и она вряд ли проживет долго. В любом случае, Хеби и Ханами выигрывали.
Фугаку, Саске и Хироши уже вошли в дом. Ханами учтиво поприветствовала их, сверкнув улыбкой в сторону младшего Учиха, и Хеби благосклонно кивнула. Она считала, отмена этой нелепой помолвки Учиха с Сакурой – дело решенное, и теперь строила планы на судьбу своей родной дочери. Она могла бы составить отличную пару для Саске, во много раз лучше, чем ее сводная сестра.
- А где же Сакура? – с заметным раздражением и нетерпением спросил Харуно у своей жены.
Она вздохнула и развела руками в стороны, показывая, что с этой несносной девчонкой просто невозможно сладить, и она, наверное, опять задумала какую-то порочащую честь клана выходку.
Хироши нахмурился и нервно потер друг о друга потные ладони.
- Отец, у нас гости? - раздался из коридора взволнованный голос Сакуры.
Ханами не смогла сдержать улыбку, представляя вид сводной сестры, а Хеби уже откровенно радовалась своей победе, ликовала, предвкушая ярость и гнев мужа, который обрушится на голову Сакуры после ее появления.
Харуно резким движением раздвинула двери и вошла в комнату.
Она выглядела превосходно. Носить кимоно – это особое искусство, и не каждая японская женщина владела им. Увидев Сакуру, можно было убедиться, что она действительно умела правильно носить фурисоде.
Ее спина была идеально выпрямлена, а плечи - расслаблены. Живот втянут в себя, подбородок поднят, глаза смотрели перед собой. Сакура двигалась мягко, плавно, медленно, поражая грациозностью своих движений.
При виде гостей на ее лице вспыхнула прелестная, дружелюбная улыбка, а вуаль сердечного расположения окутала ее глаза. Сакура буквально источала собой радушие и гостеприимность, хотя с удовольствием вылила бы кипяток почти на всех присутствующих в комнате.
Лишь глава клана Учиха, Фугаку-сама, не вызывал у нее неприязни. Пока.
Руки Сакуры с широкими рукавами взметнулись вверх подобно крыльям птиц и сложились лодочкой. Харуно поклонилась всем присутствующим в пояс и подняла личико, которое выражало полное недоумение и удивление. Она виновато посмотрела на Хироши и произнесла:
- У нас гости? А я и не знала. Отец, почему ты ничего не сказал мне? Я бы надела что-нибудь получше, чтобы поприветствовать отца моего жениха, - сказав это, Сакура взглянула на Саске.
Он стоял, сложив руки на груди. Ни лицо, ни взгляд ничего не выражали, но Харуно знала, что он уязвлен.
Еще бы! Ведь она вышла сюда, чтобы поприветствовать именно отца своего жениха, но уж никак не самого жениха.
- Ты хочешь сказать, что ничего не знала о том, что вечером в поместье прибудут глава и наследник клана Учиха? – Хироши, поджав губы, взглянул на дочь с некоторой брезгливостью.
Саске, заметив это, слегка приподнял брови. Он вспомнил ссадины на лице Сакуры в ту ночь и внимательнее посмотрел на свою невесту.
Она нервничала, хотя скрывала это почти удачно. Она была натянута, словно тугая тетива, и даже дышала через раз, направив все силы на самоконтроль и концентрацию.
- Нет, мне никто ничего не говорил, - с грустью и сожалением произнесла она, и лишь умудренный, опытный слушатель мог заметить в ее голосе фальшь и притворство.
Сакура широко взмахнула длинным рукавом и указала Учиха на дверь в соседнюю комнату.
- Пожалуйста, проходите. Я распоряжусь подать чай.
Хироши, смерив тяжелым, не сулившим ничего хорошего взглядом Хеби и Ханами, прошел вслед за гостями.
- Вон отсюда! И не смейте показываться мне на глаза, - прошипел он жене и дочери.
Проводив гостей в комнату, Сакура почти что выбежала из нее, чтобы отец не успел приказать ей остаться. Она прошла на кухню и взяла поднос с давно приготовленными чашечками с саке и тарелки с легкой закуской из острых овощей. Стараясь ступать бесшумно, она вернулась обратно и замерла у дверей, прислушиваясь к разговору отца и его гостей.
- Она достаточно хороша, Хироши, - Сакура услышала голос Фугаку Учиха. – И неплохо умеет держать лицо.
- Что ты имеешь в виду? – ее отец говорил удивленно.
- Кто учил ее лицедействовать? Или ты думаешь, что она действительно была рада нас видеть? – с тихой усмешкой спросил старший Учиха.
«И ничего не знала о нашем присутствии», - закончила за него Сакура не сказанную фразу. И улыбнулась помимо воли. Кажется, Фугаку-сама начинал ей нравиться.
- Даже если и не была, я надеюсь, твой сын быстро научит ее послушанию? – засмеялся Хироши и взглянул на Саске, который не принимал участия в их разговоре.
- Если понадобится – да, - лаконично произнес он и вновь замолчал. И наградил главу клана Харуно пристальным, мрачным взглядом.
- Приятно слышать, - с нескрываемым удовольствием произнес Хироши, не замечая неприязни Саске, а Сакура закусила губу, пытаясь справиться с обидой. Не то что бы она не привыкла к подобным словам...
- Надеюсь, она не станет лезть в мои дела, - подумав, добавил Саске. – И не будет мешать мне жить в свое удовольствие.
«Мразь! - глаза Сакуры гневно сверкнули. – Будто это я насильно заставляю тебя жениться на мне!»
Его слова вызвали хохот Хироши.
- Она не станет мешать тебе развлекаться. Слишком гордая для этого.
Не желая дольше слушать их насмешки и злословие, Сакура толкнула двери и вошла в комнату, неся на вытянутых руках поднос с угощениями. Она поставила его на низкий столик и по очереди подала чашечки с саке мужчинам – вначале отцу, потом Фугаку-саме, а затем – Саске.
- Приятной беседы, Учиха, - прошептала она, наклонившись к жениху.
Потом распрямилась и быстро пошла прочь. Она остановилась около дверей, во все глаза наблюдая за реакцией Саске на принесенный напиток.
Отцу и Фугаку она, как того требовали традиции, подала теплое саке. А в чашку Саске специально добавила льда, и его саке было обжигающе холодным.
Это было не только тяжелым оскорблением для него, но и не шуточным испытанием: ведь холодное саке использовали в медицине в качестве наркоза. Оно туманило голову и сознание, не позволяло нормально двигаться и владеть своим телом, и человек, погрузившись в вязкий дурман, терял координацию.
Сакура сделала это лишь с одной целью: она надеялась, что Учиха не снесет такого оскорбления, возмутится и расторгнет помолвку.
Сделав первый глоток, Саске понял, отчего на губах его невесты играла та легкая улыбка. Саке было ледяным.
Губы Учиха сжались в тонкую полоску. «Чего ты добиваешься этим? Неужели столь глупа и думаешь, что глоток холодного саке сильно навредит мне? Или что я посчитаю этот укол за полноценное оскорбление, задевающее мою честь? Не разочаровывай меня, Сакура. Ты казалась умнее...» - Саске усмехнулся и, смотря прямо в широко раскрытые глаза своей невесты, одним глотком выпил все саке.
Во взгляде Сакуры что-то дрогнуло, по ее лицу проскочила гримаса разочарования.
«Чего ты добиваешься, Саске? Зачем тебе все это нужно? Я уже совсем ничего не понимаю... неужели теперь я всю жизнь буду вынуждена терпеть тебя и твой крутой, тяжелый характер, твою грубость и холодность, терпеть то, как ты обращаешься со всеми женщинами... терпеть твои постоянные визиты в чайные дома... терпеть унижения и оскорбления...» - обреченно думала Сакура, все еще сохраняя зрительный контакт с Учиха.
Из оцепенения ее вывел голос отца:
- Сакура, тебе пора. Ведь у вас еще впереди чайная церемония.
Харуно испугано вздрогнула: она совсем забыла об этом.
- Я буду ждать тебя, Сакура, - Саске поднялся со своего места и направился к дверям. – Благодарю за саке, - он усмехнулся, но в его не сулившем ничего хорошего взгляде был холод.
Она пропустила Учиха, склонив голову и не сказав ни слова. Подавленная и разочарованная – неужели в самой себе? – Харуно медленно шла по коридору, размышляя о том, что следующие два часа станут самыми ужасными в ее жизни.
И проведет она их наедине с Учиха Саске.
-... надеюсь, не продешевил? – неожиданно долетел до Сакуры приглушенный голос отца. Она встрепенулась и с проблеском интереса обернулась, чтобы взглянуть на дверь комнаты, в которой остались Хироши и Фугаку. Предыдущие несколько минут она провела, устало прислонившись к стене возле лестницы, не имея сил двигаться дальше. Сакура была просто не способна заставить себя подняться в свою комнату, переодеться и отправиться в чайный домик, где она останется с Учиха наедине.
- ... – она не услышала, что ответил Фугаку – не в пример ее отцу, он редко повышал голос и говорил тихо и спокойно.
- Да пусть делает с ней, что хочет: насилует, убивает – все равно! – разгорячено произнес Хироши. – Она уже ваша, сделка состоялась.
Сакура покачнулась и, чтобы устоять на ногах, ей даже пришлось схватиться за поручень на лестнице. Ее голова кружилась, перед глазами расплывались непонятные круги, и отчаянно-громко стучала лишь одна мысль: «Продал... продал... продал!»
У нее уже не было сомнений, что сделает с ней Саске в чайном домике, как он поступит. Ведь теперь она не могла надеяться на защиту клана, на свой дом и семью: ее продали как вещь, как ненужную, неживую вещь. И кому? Наследнику проклятого клана, самому опасному и сильному воину эпохи, человеку, не знавшему ни жалости, ни сострадания, ни пощады.
Он не берет ее в жены согласно традициям и закону, он покупает ее словно служанку, словно очередную любовницу.
Да станет ли она вообще женой Учиха? Женой, а не подстилкой, с которой можно делать что угодно – ведь у нее нет клана за спиной, нет рода и семьи, и некому за нее вступиться...
Сакура была раздавлена и разбита, у нее не осталось сил даже на возмущение, на сожаление или проклятья в сторону отца. Ей почти не было больно от его очередного предательства. В голове билась лишь одна мысль: как защитить себя? Как сохранить честь?
Сейчас она как никогда сожалела о своей выходке с саке, считала ее огромной глупостью и с ужасом думала, что у Саске развязаны руки, и он волен делать что угодно.
- Мне придется драться с ним, - еще не веря самой себе, прошептала Сакура. И горькая усмешка коснулась ее губ.
«Драться... Харуно, ты сошла с ума? С кем ты собралась драться? С лучшим воином императора, с убийцей, плащ которого тяжел и багров от пущенной им крови? С кем, Сакура?..»
- Ну и пусть, - вновь прошептала она. – Пусть. Убьет сегодня – так будет даже лучше. Лучше смерть, чем такой позор. Я не выживу, если стану его шлюхой, я просто сломаюсь.
«Ками-сама... и как отец мог так поступить со мной? Неужели он до такой степени меня ненавидит, неужели в нем нет ничего от настоящего, благородного человека? Неужели готов допустить такой позор?»
Сакура бегом поднялась по лестнице и вихрем влетела в комнату, едва не врезавшись в Неко.
- Харуно-сан, что с вами? – испуганно спросила служанка, с ужасом вглядываясь в застывшее, похожее на маску лицо своей госпожи.
- Ничего, - отрывисто произнесла Сакура. – Ты можешь быть свободна. Я справлюсь сама. Иди!
Что-то такое было в ее словах, в ломающемся, почти срывающемся голосе, что Неко не посмела спорить, лишь молча поклонилась и поспешно вышла.
- Я не отдамся ему. Я не послушная овца Хироши, я не тряпка или вещь, которой можно играть. Я не дешевка и дочь своей матери, а не жалкого подобия отца, - произнесла она громко, остановившись в центре комнаты.
Сакура специально говорила вслух: звук собственного голоса успокаивал ее, придавал решимости и позволял собраться. При мысли о том, что Саске возьмет ее силой, возьмет прямо там, в чайном домике, возьмет в месте, где положено дарить счастье и оставлять все дурные помыслы позади... овладеет ее телом... его руки будут касаться ее нежной кожи, ей становилось дурно.
Она мотнула головой, чувствуя, как волосы рассыпаются по плечам. Сейчас было не время для слез и жалости, она должны быть собранной, действовать продуманно и решительно.
Слезы не спасут, не защитят ее от Учиха, но всегда поможет кинжал и ясный, четкий план действий.
Харуно уже было успокоилась, как память подсунула не прошенное воспоминание: прикосновение его губ и языка к ее шее, ее ощущения, ее дрожь.
«Я не смогла ему сопротивляться... он подчиняет людей, парализуя их волю. Он притягивает к себе, как магнит, он лепит из тебя все, что захочет – словно из мягкой, податливой глины, и ни голос разума, ни рассудок не способны ему противостоять», - подумала Сакура, задумчиво касаясь пальцами губ и горящих щек.
- Но это не значит, что я сдамся без боя. Твоя победа не будет полной, Учиха, ты не сможешь взять меня без сопротивления, я буду бороться с тобой!
Сакура скинула тяжелое фурисоде и начала вытаскивать из волос запутавшиеся там шпильки. Оставляя за собой кимоно, множество заколок, неудобный оби и дощечку для него, Харуно прошла в ванную комнату, где находилась пустующая сейчас бочка.
Улыбка ненадолго тронула ее застывшие в узкую полоску губы, и Сакура опустилась на колени перед деревянной бадьей. Тонкие пальцы Харуно, чувствуя малейшие зацепки на дереве, быстро нашли невидимый постороннему взгляду маленький сучок. Потянув за него, она вскоре вытащила маленькую дощечку и облегченно выдохнула.
Все было там. Все на месте. Ничего не нашли.
Стараясь действовать тихо, и почти не дыша, Сакура достала из образовавшейся щели маленькую на вид коробку, которая при ближайшем рассмотрение оказалась деревянной шкатулкой без ручек.
Харуно осторожно поднялась и, держа свою ношу плотно прижатой к груди, вышла из комнаты.
Сакура положила шкатулку на кровать и откинула крышку. На черном бархате, находясь каждый на своем месте, лежали кинжалы. Длинные и не очень, с короткой ручкой или вовсе без нее, с извилистым или же закругленным лезвием, они тускло сверкали, отражая своими гранями пламя, исходящее от свеч.
Улыбка мгновенно вспыхнула на устах Сакуры, и она неожиданно всхлипнула:
- Мамочка, ты как будто знала, что однажды они мне пригодятся, и потому оставила свою любимую коллекцию мне. Мама, если бы сейчас хоть кто-нибудь мог подсказать мне... если бы ты была сейчас со мной... - горько вздохнула Харуно, нежно гладя любимый кинжал своей матери.
Сакура скинула с себя одежду и осталась совершенно голой.
- Как думаешь, Учиха, сколько крови сегодня прольется? И сможешь ли ты победить меня? Что я спрашиваю, конечно, сможешь, но цену той победы ты не забудешь никогда.
Сакура взяла с кровати нижнее платье и быстро натянула его на себя. Ткань, шурша, легла на ее тело, оставляя за Харуно свободу движений.
«Зачем? Ради кого я делаю все это? Ради себя? Нет... Ради клана? Тоже нет, мне наплевать на него. Отец? После всего случившегося? Конечно же, нет! И получается, что всё это, все
драгоценности, все изысканные вещи, всё это ради тебя, Саске. Я надеваю их ради тебя».

Достоин ли ты этого?

Сакура придирчиво изучала свою коллекцию, ища подходящий кинжал для того, что она задумала. Он должен быть удобным, небольшим по размеру и не иметь на рукояти никаких специальных узоров и насечек, иначе в самый решающий момент рука Сакуры могла соскользнуть.
Она искала недолго: уже через минуту Сакура держала в руках нужный ей кинжал – небольшой, длиной в полторы ладони, отлично наточенный, с острейшим лезвием.
Харуно дотронулась до него подушечкой указательного пальца, и на коже тут же появилась капля крови. Она стекала по блестящему металлу, оставляя за собой прерывистый багровый след. Зрелище завораживало, и Сакура на секунду представила, будто бы это кровь Учиха бежит по лезвию ее кинжала.
- Что ж, ножик, вот ты и попробовал первой крови... - улыбнулась она и подошла к свече, чтобы получше рассмотреть его.
Улыбка Харуно и ее слова были вызваны древним поверьем, которое свято чтили и исполняли все настоящие самураи. Первое оружие война, будь то меч, катана или же ножик, должно окропиться кровью владельца во время обряда посвящения в самураи. Таким образом, человек как будто делал оружие своим, иначе говоря, привязывал его к себе.
Конечно, самураем Сакура не была, но все равно верила в то, что хотя бы сегодня удача будет на ее стороне. Ей должно было когда-нибудь повезти, слишком уж много неудач было у нее за спиной, слишком много горечи.
Сакура внимательно рассматривала кинжал. Тонкое лезвие было намного длиннее, чем у обычного ножа, принятого в Японии. Небольшая деревянная рукоять, обмотанная выделанными полосками кожи, больше всего привлекла внимание девушки. Харуно плотно обхватила ее и несколько раз взмахнула ножом в воздухе, совершая стандартные выпады и уколы. Неожиданно Сакуре показалось, что ей что-то мешается, создавалось ощущение чего-то лишнего в этом ноже.
- Наверное, у меня просто сдают нервы, - пробормотала она и, чтобы убедиться в правильности своих слов, еще раз удобно перехватила рукоять, проведя серию атак.
Ничего необычного или странного.
- Вот и хорошо, - тихо прошептала она и закрепила кинжал на внешней стороне правой икры. Если появится необходимость, она сможет нагнуться и мгновенно вытащить его из ножен, и будет готова обороняться. Впрочем, Сакура была уверена, что подобная необходимость появится: она готовилась обороняться, она готовилась сражаться и не держала мысли о поражении или о том, чтобы сдаться, подчиниться ему.
Никто еще не сломил ее волю. Уж если она не позволила это сделать палкам отца, то не позволит и прикосновениям Учиха.
В последний раз проверив, легко ли кинжал выходит из своеобразных ножен, Сакура подошла к низкой софе и с ненавистью посмотрела на лежащее кимоно.
- Ведь это все для тебя, Учиха. Все это было куплено только для того, чтобы на чайной церемонии моя семья смогла блеснуть достатком и деньгами, а я показала бы себя тебе во всей красе, - горько прошептала она, разглядывая фурисоде.

Ценишь ли ты все это?...

Да уж, действительно, клан Харуно не поскупился на кимоно для своей наследницы. Ее отец никогда не скупился, если речь шла об ее одежде: он мог не кормить ее, если был зол, но никогда не позволял появляться в обществе в одном кимоно несколько раз. Ведь это могло нанести урон чести клана.
Богато украшенная золотой вышивкой ткань, легкий, прекрасного качества, темно-синий шелк, длинный рукава, отдаленно напоминающие крылья птицы, великолепный оби насыщенного цвета с черным рисунком посередине... да за это любая девушка душу Дьяволу отдала бы, только хоть раз прикоснуться к этому произведению искусства, надеть его, предстать в нем перед женихом...
А Сакура была готова отдать душу Дьяволу лишь бы никогда не видеть ни этого ненавистного кимоно, ни лица Учиха Саске.
Тихо вздохнув, Сакура с величайшей неохотой натянула фурисоде на себя. С гораздо большей радостью она надела бы удобный тренировочный костюм, а это кимоно и украшения сожгла бы. Но нет, нельзя.
Иначе Саске сразу же обо всем догадается, а он должен оставаться в неведении как можно дольше.
Подойдя к зеркалу, чтобы поправить некоторые детали одежды, Сакура замерла перед ним, во все глаза смотря на свое отражение.
- О нет, нет, только не это, не надо... - шептали ее побледневшие губы. - Я не хочу, как же так... - потрясенно говорила она.
Кимоно идеально сидело на ее фигуре, казалось, его сшили специально на нее, но это был не единственный сюрприз для Сакуры.
Глубокий вырез подчеркивал по-девичьи упругую грудь Сакуры, обнажая для посторонних взглядов.
Осиная талия Харуно была плотно обтянута нежнейшим шелком, который лишь придавал еще большее изящество и грациозность ее телу.
По молодым, дышащим законченностью и плавностью линий бедрам Харуно ниспадали мягкие складки шелковой ткани, добавляя им еще большую красоту.
Сакура снова и снова смотрела на себя в зеркало и не могла отвести взгляд. Она была поистине чудесна, прекрасна не столько своими роскошными формами, а сколько невинностью, которую изумительным образом подчеркивало это фурисоде.
«О, Боги! Я действительно чудо как хороша в этом кимоно. Я еще никогда не чувствовала себя такой... такой привлекательной и... - тут она сделала небольшую паузу, стараясь подобрать нужное слово - ...и женственной. И, Боги, для кого и при каких обстоятельствах? Проданная будто шлюха, купленная игрушка, едва ли невеста и уж точно не жена...»

Нужно ли тебе это?

Харуно даже на маленькую капельку не выглядела шлюхой, хотя кимоно было очень сильно открыто для традиционной одежды, носимой японками.
Нет, смотря на Сакуру, хотелось прижать ее к себе, насладится молодостью и неопытностью, хотелось крепко обнять и всегда защищать ее от всего и всех. Хотелось гладить ее по голове, целовать виски и щеки, которые тронул нежный розовый румянец, хотелось шептать на ушко всякие ласковые слова и не позволять этому жестокому миру приближаться к такой красоте...
Хотелось, чтобы это прелестное создание принадлежало только тебе, хотелось обладать ею, познать всю девушку целиком. Хотелось владеть ею, чтобы только тебя в момент полного наслаждения касались эти пальцы, чтобы только твое имя шептали в ночи эти сочные губы, чтобы только тебе дарило тепло это совершенное тело, чтобы только от тебя зависела эта девушка...
Но Саске были чужды эти чувства и желания, Сакура знала точно. Единственное, что он захочет сделать: сорвать с нее кимоно, повалить на татами и взять – грубо, жестко, раз за разом, будто шлюху. Использовать ее, опозорить и выкинуть на улицу. Или еще хуже – увести с собой и унижать до тех пор, пока она не сломается и не умрет.
Сакура была убеждена, что душу Учиха не тронет ни ее невинность, ни нежности, ни красота. Это все чуждо ему и совершенно не важно.
Он возьмет ее и уничтожит, сожжет дотла, оставив позади лишь пепел, кровь и смерть.
Все, к чему когда-либо прикасался Саске Учиха, умирало.
И Сакура едва ли станет исключением.