Ее ставка - жизнь, ее судьба - игра. Глава 4.

От автора: ну что же, я буду рада услышать, понравилась ли вам сцена
или нет и чем именно. И, пожалуйста, не сравнивайте уже отредактированную версию со старой. К 4 главе немного приелось)
Кстати, рейтинг R (до NC решила не дотягивать)

Глава 4.

Сакура неподвижно сидела в центре комнаты для чайных церемоний. Ее лицо застыло, словно маска, но внутри танцевал непокорный огонь. Она уже давно завершила все приготовления к предстоящей встрече, теперь ей оставалось лишь ждать, когда придет Учиха.
Слишком часто она делала это в последнее время.
Харуно сидела, закрыв глаза, ее бледные губы что-то быстро, отчаянно шептали – возможно, молитву, просьбу к Богам о чуде. А может – проклятья, и не было ясно, на чью голову – отца, что продал ее, или же – Учиха Саске, что купил, словно вещь на торгу.
Сакура знала, чем обернется для нее эта чайная церемония, и потому сделала все, чтобы в нужный момент она смогла сбежать. Она протянула над полом тончайшие лески, которые невозможно было увидеть, она распахнула все боковые двери, она смазала маслом полы в комнатах, через которые собиралась улизнуть. Она то и дело касалась ладонью правой ноги, где был надежно закреплен кинжал.
Харуно, услышав шум, резко открыла глаза и мгновенно подобралась, приготовившись к встрече. Она машинально скользнула взглядом по комнате: светло-желтые стены были украшены свитками, веерами и цветами. В чайном домике не было места оружию, не было места насилию и грубости, и потому то, что сделал отец и то, что только собирается сделать Саске, было еще страшнее и ужаснее.
В специально отведенной нише токонома висел свиток с изречением одного японского мудреца об удачи. Она своей рукой написала его и надеялась, что сегодня это поможет ей.
Под свитком стояла небольшая вазочка с веткой сакуры, а по бокам...
Громко хлопнула входная дверь, и ветер с улицы влетел в комнату, гася свечи и пламя в очаге, трогая подол ее кимоно.
- Сакура, ты забыла, что должна встречать меня на пороге? – его голос гулким раскатом прошел под крышей чайного домика, и от его звуков что-то сжалось внутри Харуно, скрутившись в тугой комок.
Она поняла, что по-настоящему боится, когда не смогла сказать ничего в ответ – что-то в горле мешало ей, не позволяя выдавить из себя ни звука.
Это был страх.
Учиха медленно шел по коридору, и вокруг него царила смешанная с темнотой тишина. Сакура специально не стала зажигать свечи, но Саске и не было нужно их пламя. За годы тренировок он привык видеть ночью почти так же хорошо, как днем. Более того, солнечный свет почти слепил его, больно бил по глазам, и потому Учиха яркости дня предпочитал темноту ночи.
Он шел, мягко ступая босыми ногами по татами, но в пронзительной тишине его шаги звучали словно раскаты грома.
Учиха усмехнулся, представив, как Сакура вздрагивает каждый раз, когда слышит их. Эта девчонка уже успела зацепить его несколько раз: когда решилась на абсолютное сумасбродство, назначив ему тайную встречу ночью, когда искусно сыграла сегодня роль невинного младенца, направив гнев отца на головы мачехи и сестры, когда подала ему чашку с холодным саке.
Глаза Саске опасно сверкнули, но он лишь хмыкнул в темноту. Да, девчонка определенно забавляла его. Но именно в те моменты она представлялась ему чем-то большим, чем очередная женщина рядом с ним.
В конце коридора забрезжил клочок света, и через несколько шагов Учиха оказался перед входом в комнату для чайных церемоний. Саске скрипнул зубами: он терпеть не мог этот унизительный ритуал.
Склониться. Опуститься на колени.
Он не сделал этого даже тогда, когда во время восстания против императора его, связанного, бросили к ногам одного из главарей бунтовщиков. Его хотели поставить перед ним на колени, но Учиха лучше бы умер под пытками, чем позволил им так унизить и обесчестить себя.
А теперь он должен на коленях войти в комнату, чтобы показать Богам свою покорность и отсутствие злых помыслов.
Богам... мужчины Учиха не верили в Богов, ни в старых, ни в новых. Они не молились и не жгли в их честь благовония, а единственным богом считали свой меч.
И все же Саске, опустившись на колени, вошел в комнату и сразу же поднялся, не считая нужным исполнять ритуальные поклоны.
Хватит с него традиций и никчемных Богов.
Внутри в переносном очаге фуро горел яркий огонь, а прямо перед ним на татами валялся клочок бумаги. Саске подошел его и прочитал, подняв:

«Как же это, друзья?
Человек глядит на вишни в цвету,
А на поясе длинный меч!»

Учиха хмыкнул. «Неплохое хокку, Сакура, и вполне приемлемая параллель. Ведь сегодня я действительно увижу вишню в цвету», - он скомкал бумагу и бросил ее в очаг, потом сел на самое почетное место в комнате – возле ниши токонома – и замер, упираясь ладонями в колени.
Учиха приготовился к долгому ожиданию, думая, что Сакура еще раз захочет продемонстрировать свой характер. Но она появилась в комнате спустя пару минут, не разочаровав Саске и в этот раз.
Определенно, эта игра становилась все интереснее и интереснее с каждой минутой. И Учиха уже не был уверен, что захочет остановиться, как только все закончится этой ночью.
Харуно вошла, высоко подняв голову. На вытянутых руках она держала поднос со сладостями, специально приготовленными для этой чайной церемонии.
Их взгляды встретились, и постороннему человеку могло показаться, что где-то внутри домика заскрежетала сталь, встретившись со сталью.
Сакура не выдержала первой: опустила голову и, поджав губы, подошла к Саске, поклонилась ему и поставила перед ним поднос.
Учиха продолжал смотреть на нее теперь уже с легкой насмешкой, скользя взглядом по ее телу. Харуно физически чувствовала, как он замирает на ее груди, оценивает талию, идет ниже, ниже, ниже...
- Учиха, - процедила она сквозь зубы. – Прекрати меня разглядывать, я не статуя во дворце!
- Ты права, Сакура, твоему телу еще далеко до идеальных линий статуй императорского двора, - он ухмыльнулся, видя, как розовеют щеки Харуно, и как дрожат ее руки, когда она расставляет перед ним тарелки со сладостями.
Это было забавно: Сакура едва ли не ненавидела Учиха, с удовольствием сбежала бы с этой чайной церемонии и презирала женщин клана за поклонение мужчинам, но сама сейчас не смела нарушить заведенные обычаи и подавала Саске еду, и склоняла перед ним голову, и наливала чай.
Только отчего-то это было меньше всего похоже на то унизительное благоговение, с которым Хеби едва ли не на коленях ползала перед ее отцом.
- Итадакимас, - сказал Учиха и подцепил палочками небольшой кусочек угощения. Сакура внимательно смотрела на его лицо, пытаясь понять, понравилось ему или нет, но это было бесполезно.
Слегка зардевшись, Харуно встала и вышла, чтобы взять все необходимое для чайной церемонии.
Саске проводил ее взглядом, отметил про себя плавность движений, и прикрыл глаза, чуть откинув голову назад.
«Она хороша. Хироши не врал, когда описывал мне свою дочь. Она умеет держать себя – во всяком случае, пытается. Она привлекательна, и я ее хочу.
Хочу, чтобы она принадлежала мне, хочу, чтобы она выкрикивала мое имя во время оргазма, чтобы стонала лишь от моих прикосновений. Хочу владеть не только телом, но мыслями».
От размышлений его отвлек шум шагов Харуно, и через миг Сакура показалась в комнате, неся тана – подставку для чая с двумя уровнями, на которой она уже красиво расставила керамическую баночку для чая с шелковым мешочком и кувшин без носика, наполненный горячей водой.
Подчеркнуто не смотря на Саске, она поставила тана перед очагом и вновь скрылась за дверью, чтобы взять то, что она не смогла уместить на подставке.
Саске продолжал молча наблюдать за каждым ее движением, и его тяжелый взгляд заставлял Сакуру нервничать.
Она села на колени напротив Учиха и принялась за одно из сложнейших таинств – заваривание чая.
- Надеюсь, ты не ждешь, что я буду развлекать тебя светской беседой? – улыбнувшись, спросила Харуно и отмерила маленькой ложкой строго определенное количество чайной пудры из шелкового мешочка.
- Не утруждай себя, - кивнул Саске. – Ведь женщины просто не способны делать что-либо одновременно, и потому ты лишь испортишь все.
- О, неужели ты беспокоишься о том, как пройдет чайная церемония? – опустив голову, она взглянула на него из-под длинных, пушистых ресниц.
- Хочу быстрее перейти к главной части моего визита, - он равнодушно пожал плечами, но голосом выделил основное слово.
Сакура с трудом заставила себя не дрожать.
- И все же я бы на твоем месте занимался одной вещью, иначе ты изведешь весь чай. Как видно, совмещение двух дел тебе не подвластно, - с язвительной ухмылкой сказал Учиха.
Харуно, следя за его взглядом, сама посмотрела вниз и прошептала ругательство: она уже с верхом наполнила небольшую чашку, и сейчас чайная пудра сыпалась на пол. Она отсыпала лишнее, взяла в руки маленький бамбуковый венчик и медленными кругообразными движениями начала взбалтывать чай.
По комнате тут же разнесся тот неповторимый аромат зеленого чая, с легким звучанием мяты и мелиссы и еще чего-то очень знакомого, но давно ушедшего.
Ноздри Учиха чуть расширились и он вдохнул поглубже, и Сакура не поверила своим глазам, когда увидела, что его губы дрогнули в слабом намеке на улыбку. Она моргнула – и наваждение исчезло, она не могла даже сказать, правда ли то, что она видела, или это была лишь игра света и тени на холодном лице Учиха.
- Я был прав, Сакура, - сказал он неожиданно и пояснил в ответ на ее недоуменный взгляд. – Ты не умеешь делать два дела одновременно, - и он кивнул на чашку с чаем, которую она прекратила взбалтывать, когда вглядывалась в его лицо.
- Главное, чтобы ты умел, - себе под нос пробормотала она.
«Этот аромат... что-то очень далекое. На ум приходят смутные очертания и воспоминания. Прошло уже много времени, а я никак не могу забыть тебя, мама», - Учиха резко мотнул головой, обрывая воспоминание.
Сакура протянула ему чашку, наполненную чаем коитя. Он был больше похож на жидкую сметану, нежели на привычный чай, но именно эта консистенция считалась самой вкусной среди японцев. Светло-зеленый цвет свидетельствовал о наивысшем качестве и лучшем сорте пудры, а сам чай, немного похожий на мыльную пену, говорил о том, что был правильно взбит.
Харуно слегка поклонилась, отдавая дань обычаю, и когда Саске забирал чашку из ее рук, их пальцы на секунду коснулись друг друга. Сакура мгновенно подняла голову и увидела, что Учиха очень внимательно смотрит на нее и не отводит взгляда, даже когда пьет чай.
Она быстро отодвинулась от него, ее обострившиеся до предела инстинкты буквально вопили об опасности, исходившей от вроде бы мирно сидящего Саске.
Но Сакура знала, что при желании он окажется подле нее раньше, чем она моргнет.
А он продолжал смотреть на нее, и по губам бродила усмешка превосходства.
- Ты боишься меня, Сакура, - произнес он почти мягко.
- Тебя боятся вся, - парировала она, отодвигаясь еще дальше.
Похоже, их игра началась.
- Но сейчас со мной не они, а ты, - он пожал плечами и медленно поднялся. Харуно мгновенно отскочила в противоположный край комнаты, и Саске холодно рассмеялся.
- В самом деле, Сакура? Будешь драться со мной?
- А ты думал, лягу на татами и, покорно разведя ножки, буду ждать, пока ты возьмешь меня? – ядовито прошипела она, настороженно наблюдая за каждым его движением.
- У тебя острый язык, - Саске почти снисходительно улыбнулся. – Но он тебя не спасет, - и он резко выпрыгнул вперед – Харуно едва успела увернуться, скользнув на пол и оставив в его ладони рукав кимоно.
- Мне оно никогда не нравилось, - нервно рассмеялась она, выбегая прочь.
В глазах Учиха мелькнуло удивление, но оно быстро сменилось предвкушением и охотничьим азартом, что будоражил застывшую кровь, заставляя ее быстрее течь по венам. Саске бросился за ней и споткнулся на третьем шаге, зацепившись за натянутую над полом леску. Тело среагировало мгновенно – Учиха кувыркнулся, опершись на прямые руки, и мягко приземлился на обе ноги.
Саске побежал, ориентируясь по звукам громкого, рваного дыхания Сакуры – страх одновременно гнал ее прочь и мешал двигаться.
В темноте коридора ему было легко преследовать Харуно, которой сильно мешало отсутствие света.
Сакура бежала к выходу и гнала от себя мысль, что там ей едва ли будет легче. В поместье ждет продавший ее отец, ждет глава клана Учиха, ждут их слуги, которые по первому слову бросятся в погоню за ней.
У нее не было выбора, но Харуно с отчаянием приговоренного к смерти человека отрицала это. Выбор есть всегда. По крайней мере, никто не скажет, что она дешево отдала свое девичество, никто не скажет, что она позабыла про честь.
Она резко свернула в боковой коридор, надеясь запутать Учиха, который не знал расположения всех помещений чайного домика. Она затаилась, прижавшись к стене и укусив кулак, чтобы не выдать себя громким дыханием.
Сакура чувствовала себя в западне. В западне, из которой нет выхода.
И когда позади раздался его тихий смех, она не удивилась и не испугалась. Харуно подспудно ожидала чего-то подобного.
- Что теперь, Сакура? – он схватил ее за руку и потянул на себя, но она тратила утренние часы не впустую и потому смогла вырвать из захвата. Это было вполне объяснимо: Саске не ожидал, что Харуно знает такие приемы, и потому позволил себе слегка расслабиться, уверенный в своем превосходстве.
Но эта девчонка вновь смогла удивить его.
Она побежала вновь и зарычала от отчаяния, когда поняла, куда Учиха гонит ее – в ту комнату, где она подавала ему чай.
Сакура бежала, и в темноте ее настигали различные звуки: иногда ей казалось, что она слышит его смех позади себя, иногда – звук выдвигаемого из ножен лезвия, чей-то тихий шепот, шорох ткани, гул шагов.
Она влетела в комнату для чайных церемоний и поняла, что все. Ее западня захлопнулась, ей уже некуда отступать.
Учиха появился спустя несколько мгновений.
- Набегалась, Сакура? – насмешливо спросил он и прыгнул к ней. И в этот раз Харуно не смогла уклониться: Учиха сжал ее плечи и даже приподнял над полом, чтобы их глаза находились на одном уровне.
Закусив губу, она попыталась ударить его по колену или голени, но Саске играючи пресек эти жалкие попытки. Сакура змеей извивалась в его руках, пытаясь выбраться, ее лицо раскраснелось, в глазах танцевал настоящий огонь непокорства, и она не прекращала бороться, хотя уже была поймана в капкан.
Учиха несильно, но болезненно приложил ее о стену, прижавшись к ней своим телом.
Сакура остановилась и, затрепетав, взглянула на него, машинально облизнув пересохшие губы. От этого жеста в черных глазах Саске что-то вспыхнуло на секунду и столь же быстро погасло.
«Он так близко... я даже не могу пошевелиться. Его взгляд парализует, пригвождая к стене».
«Я чувствую трепет ее тела, ее страх пьянит и будоражит. Она – моя сейчас».
Одно его пожелание - она подчинится.
Одно его слово - она исполнит.
Один его жест - она повторит.
Упиваясь своей победой, Саске придвинулся к ней почти вплотную и завел ее руки наверх, заставляя Сакуру прогнуться в спине ближе к своему телу.
По лицу Харуно пробежала гримаса отвращения и отчаяния, а во взгляде бушевала такая буря из эмоций, что невозможно было определить, чего там больше: страха, ненависти, боли... желания?..
- Отпусти меня, Учиха! – ее голос звенел от напряжения. – Отпусти!
- Кричи, Сакура, кричи, - низким шепотом произнес Саске. – Я буду упиваться твоими криками... – его правая рука скользила по ее телу, исследуя его поверх ткани.
Харуно инстинктивно дернулась, силясь оттолкнуть его от себя.
Но Учиха лишь усмехнулся в ответ и накрыл ее губы, яростно целуя. Сакура, протестуя, застонала, когда его язык проник в ее рот, а потом укусила его.
Саске с ругательством отпрянул, разгневанно смотря на Харуно, а она, улучив момент, выгнулась дугой и выскользнула из его рук. С кувырком она упала на татами, быстро поднялась и уже кинулась к двери, когда железная рука Саске схватила ее за подол кимоно и дернула на себя.
Сакура коротко, но отчаянно вскрикнула, и упала навзничь. Учиха перекатился к ней и навис сверху, опираясь всем телом лишь на согнутую левую руку.
Харуно часто-часто дышала, лежа под ним, ее грудь вздымалась, а тело била дрожь.
Это был конец. Она знала это.
- Др-р-рянь, - прорычал разгневанный Саске.
- Подонок, - прошипела Сакура.
Учиха вновь зарычал и одним движением руки разорвал на груди Харуно кимоно. Ткань подалась с жалобным треском, открывая его взгляду ее грудь, сейчас прикрытую лишь бинтами. Сакура задрала голову, желая смотреть ему в глаза: она не склонится перед Саске. Жилка на ее шее билась быстро-быстро, выдавая волнение и страх, и Харуно не смогла сдержать стона, когда Учиха поцеловал ее там, больно прикусив кожу.
- Остановись, - свистящим шепотом попросила она, свободной рукой впиваясь ему в плечо.
- Нет, - жестко ответил он. – Сегодня ты будешь принадлежать мне, - Саске грубо содрал с нее остатки кимоно и все бинты.
Его взгляд дрогнул, когда он впервые увидел ее грудь: небольшую и по-девичьи упругую. Он накрыл одну ладонью, пропуская сквозь пальцы сосок, и Сакура выгнулась под ним, животом коснувшись паха.
- Не смей, - прохрипел он и жестко стиснул плечо Харуно, когда она попыталась пошевелиться. – Не зли меня, Сакура.
Она посмотрела на него своими невероятно яркими зелеными глазами, подернутыми сейчас пеленой страсти и желания, и что-то прошептала. И когда Учиха нагнулся, чтобы лучше слышать, первой поцеловала его в шею.
Его глаза расширились в секундном удивлении, и он заскользил рукой по телу Сакуры, чувствуя, как та остро и ярко отзывается на каждое его прикосновения, тянется вслед каждому движению. Саске провел ладонью по ее выпирающим ключицам, мягкой груди, плоскому, даже излишне плоскому животу. И когда его рука опустилась ниже, Харуно испуганно дернулась, вскрикнула и приподнялась, смотря на Учиха. А потом стремительно вытащила из ножен спрятанный кинжал и направила его лезвие в грудь Саске. Она внимательно и настороженно следила за его действиями и не замечала, как сильно дрожит ее рука, сжимающая оружие.
Брови Учиха приподнялись в удивлении, во взгляде промелькнул гнев, и он уже хотел наброситься на нее, когда пригляделся повнимательнее, заглянул в глаза, а сквозь них – прямо в душу.
И тогда он медленно приблизился к ней, грудью коснулся кинжала и даже надавил – и Сакура в испуге слегка одернула руку, но продолжала держать оружие перед собой. В ее взгляде был страх, смешанный с ужасом – и неизвестно, чего она боялась сильнее – себя или Саске.
Он ухмыльнулся и еще ближе наклонился к ней – Сакура продолжала медленно двигаться назад. Учиха приблизился к ней почти вплотную и поцелуем снял с ее губ стон, заставляя лечь обратно.
Кинжал ненужной игрушкой оказался зажат между их тела. Саске взглянул на нее и взял за запястье, отводя ее руку, и Сакура сама разжала пальцы, бросая на пол свое оружие.
Все преграды были сметены.
Учиха почти улыбнулся и поцеловал ее – властно, долго, уверенно, и она застонала от сладкой боли, от волны наслаждения.
Остатки ее кимоно мешали Саске, и он сел на татами, чтобы стянуть его. Сакура недовольно вскрикнула, когда он отодвинулся, и она перестала чувствовать тяжесть и тепло его тела.
Она потянулась к нему сама и, сев рядом на колени, обвила шею руками шею и поцеловала с болезненной страстью, прижимаясь к нему как можно ближе.
Саске ответил ей, слегка прикусывая нижнюю губу и языком проводя по небу. Его руки сильно, властно сжимали талию Сакуры, гладили спину с острыми лопатками и шрамами от палок.
«Шрамы?..»
Он пальцами пересчитал ей позвонки, и когда Харуно с хрипотцой застонала, и он почувствовал, как волна возбуждения захлестывает его с головой, приятным теплом разливаясь по телу.
Сакура хаотичными, рваными движениями начала развязывать кимоно Саске, он, отстранив ее руки, сорвал его с себя сам, оставшись в тонких нижних штанах.
Харуно замерла на секунду, разглядывая широкую грудь и подтянутый живот, покрытые паутиной светлых рубцов. Она прильнула к нему еще ближе – села на колени, грудью коснулась груди. Она поцеловала его в шею, языком провела дорожку до яремной вены, слегка прикусывая его кожу – и Саске, не выдержав, глухо, низко застонал ей в плечо. Сакура отстранилась на мгновение и слабо надавила руками ему на плечи, прося опуститься.
Учиха лег, и Сакура нависла над ним, ладошками упираясь в солнечное сплетение. Долгое, томительно-острое мгновение они смотрели друг другу в глаза, потом Саске сжал руками ее грудь, и она откинула голову назад. Он привстал и вытащил заколки из ее прически, и тяжелые волосы рассыпались по ее плечам и спине.
Сакура посмотрела на него, облизнула пересохшие губы – у Учиха сбилось дыхание – нагнулась и прикоснулась к губам, полностью отдавая себя поцелую, почти растворяясь в нем. Правой рукой она хаотично гладила его по волосам, плечу и груди. Потом дотронулась до каменного, напряженного пресса – яркого признака возбуждения Саске, потянула за веревку штанов и скользнула под них ладонью.
Учиха прорычал что-то невнятное, дернул бедрами вперед и крепко прижал ее к своему телу. Он сел на колени и, держа Сакуру за талию, заставил ее прогнуться в спине, почти коснувшись затылком пола. Гибкая, пластичная, хрупкая, она сейчас вся была открыта для его взгляда. Саске провел ладонью от ее живота и до шеи, вызвав своими прикосновениями сладкую дрожь возбуждения.
Он опустил ее на пол, прикусил сосок и руками властно, непреклонно раздвинул ноги.
У них на двоих было сейчас одно дыхание: рваное, переходящее в крики, обрывавшиеся в высшей точке.
Сакура сжалась на мгновение, когда пальцы Саске коснулись ее там, но он не позволил ей свести ноги и продолжил ласку. И спустя несколько кратких мгновений она громко, хрипло застонала, подалась бедрами навстречу его руке, уже едва понимая, где и с кем находится.
Сейчас для нее существовало лишь жгучее, пронзающее желание, рождавшейся внизу живота, и его обжигающие, властные прикосновения, горячие губы, кусающие до боли. Его сила, его мощь, тепло его тела, хриплый стон на грани шепота, резкие движения, открытые черные глаза, опаленное страстью лицо, горящий возбуждением взгляд.
Учиха едва ощутимо ласкал ее пальцем, и Сакура извивалась рядом с ним, теряя голову от страсти и нахлынувших чувств – новых, еще не изведанных и потому – пронзительно-острых, сводящих с ума.
- С-са-аске, - выдохнула она, кусая губы и выгибаясь под ним.
- Скажи это, - наклонившись к ней, приказал он. – Скажи, - его голос сорвался от возбуждения, когда ладонь Сакуры коснулась его паха.
- Возьми меня... – прошептала она, и от этих простых слов у Учиха окончательно снесло голову.
Он до синяков стиснул ее бедра и вошел – одним резким, быстрым, движением.
Харуно тихо вскрикнула и почувствовала, как горячая струйка крови стекает по внешней стороне ноги.
Ей было больно, но не так сильно, как пугали ее раньше, и если ей хотелось плакать, то никак не от боли, а от горячей волны, разливающейся внизу живота.
Саске навис над ней, опираясь на сжатые кулаки возле ее головы, нагнулся, тягуче сцеловывая с губ стоны и всхлипы, и шумно выдохнул сам, когда Сакура укусила его шею.
Учиха двигался резко и рвано, и Харуно прижималась к нему как можно ближе, желая каждой клеточкой естества ощущать Саске, его мужскую силу, его движения в себе. Она задыхалась от разгоравшегося желания, от жгучей необходимости заполнить пустоту внутри.
Сакура резко подалась вперед, обвивая руками его торс, и почувствовала, как задрожали руки Саске, как начали сокращаться его мышцы в сильном оргазме. Он зарычал, больно кусая ее плечо, до хруста костей прижимая к себе. Учиха дернулся вперед несколько раз, судорожно вскрикнул, давя в зародыше громкий, рвущийся наружу стон, его лицо исказила гримаса острого – как лезвие меча – наслаждения. Он слегка выгнул спину, откидывая назад голову и закрывая глаза. Он все еще сжимал талию Сакуры, собственнически прижимая к себе.
Несколько мгновений в комнате стояла оглушительная тишина. Напряжение, страсть, возбуждение, соперничество – все это уходило прочь, и между ними медленно разливался покой.
Саске открыл глаза и взглянул на Сакуру, по-прежнему находясь внутри нее. Он нагнулся к ее приоткрытому рту, и она мягко, без прежней страсти ответила на его поцелуй.
Она вдруг улыбнулась ему – застенчиво, немного смущенно и пальцами провела по витому шраму на плече. Она смотрела на него – долго, внимательно и будто бы обеспокоенно, и улыбалась, и Саске все силился вспомнить, где и когда он видел эту улыбку и этот взгляд.
И когда ему показалось, что он почти вспомнил, почти нашел то, что искал – Сакура
закрыла глаза и мгновенно уснула, опустошенная, обессилевшая от произошедшего, выплеснувшая все свои эмоции этой ночью...
Саске поднялся, надел штаны и повел плечами, сбрасывая усталость и приятное оцепенение, возникшее после оргазма. Он посмотрел еще раз на Сакуру: ее длинные волосы разметались в беспорядке по татами, грудь мерно вздымалась в ритм дыхания, а на боках, бедрах и плечах уже начинали проступать следы его страсти: укусы, засосы и синяки.
Его метки на его женщине.
Он подумал об этом как-то обыденно и равнодушно, привычно, словно так было всегда.
Он набросил на Сакуру свое кимоно и вышел на улицу через боковую дверь, оставив ее открытой.
Саске стоял на террасе под бамбуковой крышей, слушал, как стучит по ней дождь и как шумит вокруг ветер. Он наблюдал, как крупные капли дождя бьют сухую землю, оживляя ее и наполняя силой.
«Ты не подчинилась мне до конца, Сакура, - Саске обернулся и взглянул на свою невесту. – Но так даже лучше. Ты была бы дешевкой, если тебя можно было бы сломить лишь только сексом».