Ее ставка - жизнь, ее судьба - игра. Глава 7.

От автора: спасибо всем большое за комментарии, я все прочитала, но к сожалению, у меня нет интернета и я не могу вам отетить. Выставляю эту главу и еду в Москву в общежитие. Следущую ждите уже в сентябре!
P.S. сюжет я существенно изменила, так что вас ждет много сюрпризов)
Буду рада прочитать ваши мысли о героях и самой главе.

Глава 7.

Она позволила себе эту маленькую слабость – задержаться в рикше, посидеть там в одиночестве, внимательно и тревожно прислушиваясь к голосам, что доносились снаружи: слуги приветствовали своего господина.
- Яшамару, - она услышала строгий, холодный голос Саске. – Удвой число воинов в приграничных землях и проследи, чтобы на путевых постах всегда были свежие лошади: вести из Эдо должны приходить первыми к нам.
- Хорошо, Саске-сама, - Сакура осторожно выглянула из рикши: перед Учиха стоял невысокий мужчина в простом темно-синем кимоно, выполненном из грубой ткани. – Могу я спросить?
- Да.
- С чем связаны ваши приказы?
- Яшамару, твое дело выполнять их, а не размышлять над ними. Иди.
Когда Сакура услышала голос Саске – лед и металл – то, против воли, подумала о том, что с ней Учиха говорил еще достаточно вежливо, хотя раньше ей казалось, что он был груб и резок. Груб и резок он был сейчас, когда отдавал распоряжения своим слугам.
Она услышала тихий шорох ткани – поклон Яшамару – и удаляющийся стук деревянных гэта по каменной дорожке и поняла, что дольше медлить было уже нельзя. Сакура осторожно вышла из рикши и стала подле Саске.
Солнце клонилось к закату, и вокруг медленно опускались серовато-сизые вечерние сумерки. Резные, черные ворота тускло поблескивали от света, что бросали на них ярко-горевшие факелы. Высокий – в полтора человеческих роста – забор простирался налево и направо дальше, чем Сакура могла увидеть: поместье было защищено им по всему периметру, и нигде не было даже самой маленькой бреши. Неприступный вид стены говорил, что за ней живут настоящие воины.
- Нравится? – насмешливо спросил Саске, последнюю минуту внимательно наблюдавший за ошеломленной Сакурой.
Вздрогнув, она очнулась от своих мыслей и кинула на него быстрый взгляд, но ничего не сказала в ответ, лишь пожала плечами.
Учиха широкими шагами пошел вперед, и ей не оставалось ничего, как последовать за ним: даже с ее гордостью ей было страшно оставаться в этом мрачном, темном месте без него.
Мужчины в таких же кимоно, что и у Яшамару, закрыли за ними тяжелые железные ворота, и Сакура немного успокоилась, ее боязнь и опасение ушли.
Она и Саске шли по мощеной серым гравием дорожке, и ее дзори звонко стучали по ней, разлетаясь вокруг громким, почти веселым звуком. По обеим сторонам тропинки росли сливы, вишни и другие деревья, чьих названий она даже не знала. Где-то вдалеке серебристым колокольчиком журчал небольшой ручей, в глубине сада пели птицы, провожая минувший день. Иногда сквозь ветви и листву деревьев она замечала небольшие одноэтажные домики, чьи крыши были украшены символом клана Учиха.
В саду было удивительно спокойно и тихо, и царила атмосфера безмятежности и умиротворения. Находясь здесь, нельзя было даже представить, что где-то снаружи идет жестокая битва за влияние на императора, что льется кровь, и умирают люди, что ее отец вообще когда-либо существовал...
Треск веток вернул Сакуру к реальности: она вздрогнула и увидела, что Саске остановился перед высокой и сквозной серовато-светлой беседкой, выполненной из цельных камней. Ее купол украшала искусная резьба и двухцветный веер клана Учиха, а вокруг росли высокие вишни.
- Их пять по числу вееров на официальном кимоно главы или наследника клана, - неожиданно сказал ей Саске.
- Здесь очень красиво, - осторожно подбирая слова, произнесла Сакура. – А для чего она была построена?
- В этом месте проводятся брачные церемонии старшей ветви клана, - ответил он, и она дернулась, будто от удара, словно он дал ее пощечину.
- Учиха, - с трудом справившись с собой, произнесла она, - я хочу знать, что ждет меня дальше.
- Когда ты умоляла меня сохранить тебе жизнь, твой голос звучал намного мягче и покладистей, Сакура. Помнится, ты даже шептала мое имя, - разозлено выплюнул Саске, которому не понравился ни голос, ни интонация его невесты.
Харуно, уязвленная и задетая, вскинула голову:
- Лучше бы ты убил меня, Учиха. За проявленную слабость я буду расплачиваться всю жизнь.
Во взгляде Саске полыхнул нехороший огонь, на лице на миг отразилась бесновавшаяся ярость, и он резко шагнул к Сакуре, заламывая за спину ее руки.
Эта девчонка смела так говорить с ним! Смела проявлять недовольство, сожалеть о том, что станет его женой!
Внутри него закипал гнев.
- Я знаю множество способов отнимания у людей их никчемной жизни, Сакура, - тихо, зло произнес он и посмотрел на нее – его черные, непроницаемые глаза были сейчас глазами демона, не человека.
- Я уже говорила тебе, - тяжело сказала она, с трудом сдерживая стон от боли в израненном теле, что так грубо и жестко сжимал сейчас Учиха. – Я лучше умру, чем стану твоей рабыней.
Саске взглянул на нее с едва заметным удивлением, потом отстранился и хрипло рассмеялся, закинув голову. Сакура опасливо смотрела на него, растирая занемевшие запястья – настолько сильной была его хватка.
Она не понимала, что заставило Учиха рассмеяться, но полагала, ей не следует ждать от этого ничего хорошего. Она была дерзка и непокорна с ним, она грубила и показывала характер, а он был слишком разозлен сейчас, чтобы полностью контролировать эмоции.
- Ты так глупа, Сакура, - сказал он, наконец, и она шокировано поняла, что Учиха, кажется, больше не был взбешен и не хотел ее ударить, а из его взгляда исчез дьявольский огонь. – Хироши крепко вдолбил в тебя этот унизительный, рабский обряд заключения брака.
«Что? О чем он сейчас говорит?» - думала она, не веря своим ушам, но во все глаза смотря на Саске.
Потому что сейчас он дарил ей надежду.
- Мой клан пошел от воинов, не от купцов. Мы не живем, словно овцы, послушные своему пастуху. Когда я хочу рабыню, я иду и беру, - холодно и жестоко говорил он, одним взглядом пригвождая ее к земле, не позволяя произнести хоть слово. – Если не научишься думать – ты быстро умрешь. Это последний раз, когда я делаю тебе снисхождение. Следующий раз ты будешь отвечать за свои слова, Сакура, - мрачно, веско предупредил ее Саске и, резко развернувшись, стремительно направился прочь.
«Он умеет то, что никогда не умел отец – пороть лишь словами», - подумала она, устало смотря в спину Учиха.
Груз свалившихся знаний был столь велик, что Сакура была вынуждена прислониться к прохладной колонне беседки, чтобы не упасть. Она закрыла глаза, и тень пробежала по ее лицу. Она не замечала, что ее бьет крупная дрожь, а повязка на боку пропиталась свежей кровью.
- Я ничего не понимаю, ничего, - тихо сказала она. – Я вновь поспешила и вновь ошиблась. Он не сказал прямо – и без того был слишком зол, но... неужели он считает меня своей невестой? И не провел обряд не потому, что купил меня, а потому, что он унизителен и позорен?..
Сакура выпрямилась и медленно пошла по дорожке в сторону, где скрылся Саске.
«Не представляю даже, какой идиоткой выглядела перед ним, - подумала она, и краска смущения залила лицо. – Выходит, именно поэтому он пощадил меня во время поединка, когда я сказала, что лучше умереть, чем стать его рабыней. Пощадил и перевязал рану, не убил на месте, когда я оцарапала его катаной...»
- Сегодня Боги явили ко мне всю милость, что задолжали за предыдущие годы, раз я все еще жива, - невесело усмехнулась Сакура и напряглась, услышав впереди себя быстрый стук дзори. Но вскоре перед ней оказалась девочка лет десяти-одиннадцати, одетая в темно-синие кимоно.
«Наверное, такие вещи носят все слуги в клане».
- Сакура-сан, - она низко поклонилась ей, сложив руки перед грудью, - Учиха-сама приказал проводить вас в вашу комнату.
Она с грустью вспомнила Неко и решительно мотнула головой, прогоняя мысль.
- Хорошо, идем.
- Сакура-сан, - робко начала девочка и замялась, избегая смотреть на свою госпожу. – Простите, но Учиха-сама приказал спросить... простите! предпочтете ли вы жилье для слуг? – быстро выговорила она и наклонила голову, словно ожидала удара.
Но Сакура лишь громко рассмеялась, покачав головой.
«Верно, он отказался от идеи придушить меня, раз может так шутить», - с неожиданно возникшей теплой улыбкой подумала она.
- Ну, если клан Учиха настолько обнищал, что в его главном доме нет лишней комнаты для гостей... – задумчиво протянула Сакура, хотя в ее взгляде плескалось настоящее веселье.
- Нет, что вы, что вы! – поспешно произнесла Мисаки, приняв ее слова всерьез. – Саске-сама еще два дня назад велел приготовить для вас спальню.
- Тогда веди туда, - хмыкнула Харуно и последовала за девочкой, которая с недоумением смотрела на свою госпожу и не могла понять, отчего та смеялась и почему не испугалась – ведь Саске-сама был очень, очень зол, когда приказывал ей задать такой вопрос.
- Как тебя зовут? – спросила Сакура, смотря на служанку: девочка ей приглянулась. А как забавно она испугалась, услышав ее смех: верно, до нее в этом доме Учиха не смел противоречить никто.
- Мисаки, госпожа, - она обернулась, отвечая, и поклонилась.
«Как жестко он выдрессировал своих слуг», - подумала Сакура и улыбнулась ей.
Они шли в вечерних сумерках, когда по земле мягко стелилась темнота, и их дорогу освещали лишь редкие факелы, и потому было невозможно рассмотреть все поместье. Но мрачная торжественность дома главы клана, его четкие линии и острые – словно сталь клинка – углы навсегда отпечатались в памяти у Сакуры.
Мисаки раздвинула двери, пропуская ее вперед, и Харуно тихо ахнула, когда вошла в дом Учиха. С самой первой секунды она почувствовала, что ей приятно здесь находиться, что аскетическая обстановка, скромность и простота убранства, благородная изысканность – все это было близко ей по духу.
Она чувствовала себя как дома, хотя никогда не считала им поместье клана Харуно.
- Здесь очень красиво, - произнесла она, обращаясь к Мисаки, и продолжила обводить взглядом большое, просторное помещение.
- Эту комнату планировала Микото-сан, - с теплой улыбкой сказала девочка. – Это матушка Саске-самы, - пояснила она, когда заметила, что Сакура с недоумением смотрит на нее.
- У нее был великолепный вкус, - сама себя сказала Харуно и подошла поближе к стене, чтобы лучше рассмотреть вышивку на закрывавшей ее ткани. На светлом шелке песочного цвета золотой нитью были вышиты потрясающе-красивые распустившиеся цветы.
- Их выращивала Микото-сан, - вновь пояснила Мисаки, заметив интерес своей госпожи. – Когда... когда ее убили, Саске-сама приказал вырубить половину сада, - сказала она и тут же пугливо зажала рот рукой, с ужасом смотря на Сакуру. – Я не должна была, - жалко пролепетала Мисаки, - если Саске-сама узнает…
- Не волнуйся, - с трудом сказала Харуно, чувствуя подступившие слезы, - я ничего ему не скажу.
Девочка кивнула и повела ее на второй этаж.
- А где комната Учиха? – спросила Сакура, осматриваясь в длинном коридоре наверху.
- Самая последняя налево. А ваша здесь, - Мисаки свернула направо и открыла перед своей госпожой дверь.
Харуно вошла, и слабая улыбка мелькнула на ее бледных губах: та же аскетическая простота, прекрасная в своем минимализме, почти отсутствие мебели, но много пространства, воздуха, света, что проникал внутрь через высокое и широкое окно.
Сакура отпустила Мисаки, подошла к окну и долго стояла, вглядываясь в темноту и над чем-то размышляя.

Нахмурившись, Учиха просматривал лежащие перед ним свитки. По мере прочтения он все больше и больше мрачнел, а во взгляде порой загорался нехороший огонь. Иногда он прерывался и делал быстрые пометки на бумаге, чертил лишь ему понятные схемы или брал свиток со старыми отчетами, сопоставлял полученные сведения и пытался их систематизировать.
Прошло уже несколько часов, как он вернулся в поместье, и сейчас стояла глубокая ночь. До утра ему нужно было проанализировать несколько десятков свитков и написать отцу письмо, чтобы он знал о происходящем в Эдо и в землях соседних кланов.
Пока Саске мог сказать лишь то, что в воздухе ощутимо пахло новым восстанием и очередным витком войны за сёгунат.
Учиха довольно ухмылялся, когда думал об этом. Сражения не пугали его, он жаждал их, они давно стали его жизнью, неотделимой частью его самого. Он получал удовольствие от битв, от поединков с достойным противником, от побед над своими врагами. Он был создан для войны, он был воспитан для нее; она была его богом, как и для его отца, и для любого мужчины из клана.
Власть, сила, влияние – единственные вещи, ради которых стоило сражаться. Деньги, земли, новые рабы – все это вторично и незначимо. Они не стоят ничего, когда есть честь, есть достоинство и есть слава.
Слава сильнейшего воина в стране. Слава жестокого, непобедимого, беспощадного противника. Слава человека, имя которого наводит страх.
О нем говорили, как о демоне, как о порождении зла, но он и не отрицал этого.
Раздался тихий стук, и в комнату, неся в руках поднос с крепко заваренным зеленым чаем, вошла Мисаки. Она молча поклонилась и, стараясь двигаться как можно тише, чтобы не отвлекать своего господина, наполнила темно-зеленой, слегка густоватой жидкостью две чашки.
Закончив, Мисаки поспешила уйти – она боялась Саске, он внушал ей почти священный ужас и страх, и потому она не понимала, как ее новая молодая госпожа может дерзить ему, может насмехаться и возражать.
- Подожди, - холодный голос Учиха остановил ее подле дверей.
Замирая от страха, она повернулась и уставилась в пол.
- Ты передала Сакуре мои слова?
- Да, Саске-сама, - слегка дрожащим голосом ответила Мисаки.
- И что она сказала?
Девочка тяжело выдохнула: этого вопроса она боялась сильнее всего, потому что знала, каков ее хозяин в гневе и была уверена, что подобный дерзкий ответ сильно его разозлит.
- Сакура-сан сказала, что, если клан Учиха обеднел так сильно, что не может позволить себе комнату для гостей, то она согласна жить со слугами, - быстро выпалила Мисаки, не позволив себе запнуться или начать мямлить: этого ее хозяин не терпел больше всего.
Она ожидала окрика, гневной вспышки, но к ее удивлению Саске насмешливо фыркнул и кивнул головой, отпустив ее.
- Ты быстро учишься, Сакура, - произнес он, отпивая крепкий чай.
Он закончил работать с бумагами лишь к рассвету, просидев над ними всю ночь. После изучения всех деталей и сопоставления известных ему фактов перед ним начала вырисовываться удачная для клана Учиха картина. В голове лениво бродили кое-какие мысли и планы – пока совсем призрачные, но многообещающие. Саске был доволен: обстановка в стране, напряженная ситуация на землях нескольких вражеских кланов, недовольство крестьян – все это благоволило Учиха. Они не были готовы сейчас к длительной, затяжной войне, им бы не хватило ни человеческих, ни денежных ресурсов. Но если расчеты Саске были верны, война за сёгунат будет короткой.
Короткой, но жестокой и кровавой – по-другому не бывало, если в ней принимал участие клан Учиха.
Саске довольно усмехнулся и встал, сделал несколько махов руками и выпадов, разминая затекшее тело. Он провел пальцами по красным, воспаленным глазам и поморщился: в последнее время они стали болеть сильнее и чаще, и он уже не мог без последствий разбирать бумаги по ночам, довольствуясь лишь тусклым светом лампы.
Учиха резко распахнул двери, пуская в комнату свежий воздух, и вышел на улицу, чувствуя, как ночная прохлада бодрит тело и прочищает тяжелую, усталую голову. Он спустился с крыльца и подошел к бочке с ледяной водой, умыл лицо и облил плечи, а после и вовсе вылил ее на себя.
Холод мгновенно укусил его за грудь и торс, расползаясь по телу красными пятнами, но Учиха было до этого мало дела. Теперь он чувствовал себя гораздо бодрее, в голове прояснилось, из нее ушел вязкий, серый дурман.
«Нужно будет размяться сегодня с Яшамару», - подумал он и обернулся, смотря на дом. Спальня Сакуры находилась на втором этаже, и ее окна выходили на эту сторону. Они были широко открыты, и на секунду Саске показалось, что что-то мелькнуло в глубине комнаты.
«Неужели подсматриваешь за мной тайком?», - он фыркнул и отвернулся. Пару лет назад он смог бы рассмотреть, что именно мелькнуло в окне. Сейчас же его взгляд медленно терял остроту. Не настолько быстро, чтобы мешать ему сражаться или приносить серьезные неудобства, но лишь в моменты сильного напряжения, когда он не давал себе отдыхать – а это случалось все чаще и чаще теперь, ведь Учиха был беспощаден, а к себе – сильнее всего.
Тот плен во время первого восстания не прошел для него бесследно, его пытали тогда мастера своего дела, такие же, как и он сам.
Он постоял немного во дворе, вглядываясь в стремительно светлеющий горизонт и наслаждаясь утренней прохладой и свежестью, ветром, что дул в лицо, и уже развернулся, чтобы вернуться в дом, когда услышал шум со стороны ворот. А через несколько мгновений из сада вылетел наездник на мокром, загнанном до пены коне. Лошадь рухнула, заходясь в судорогах, а мужчина побежал к Саске, едва переводя дыхание.
- Учиха-сама, - он буквально рухнул перед ним на колени, - было нападение... – судорожно хватая ртом воздух, говорил он, - несколько приграничных деревень сожгли...
- Что? – машинально переспросил Саске, хотя смысл сказанного уже дошел до него. Рука сама потянулась к катане – и солдат должен был благодарить всех богов, что ее не оказалось на привычном месте.
Из сада к главному дому уже бежали стражники, что стояли у ворот. Учиха тяжело выдохнул, справляясь с обуявшей его злостью, и приказал:
- Бейте в гонг. Найдите Яшамару. Собирайте солдат. Мою одежду и оружие – в комнату, - он говорил короткими, рубленными фразами – так было легче справляться с собой и держать злость под контролем.
Учиха резко развернулся и вернулся в дом, пока его люди бросились исполнять его приказы. Он распахнул двери, развернул на столе большую карту Японии.
- Клан Тайра, - пробормотал он, сминая в ладонях бумагу, - сильный соперник.
- Саске-сама, - в комнату вбежал Яшамару и остановился позади него, так же смотря на карту.
- Это была твоя обязанность, - глухо, но жестко сказал ему Учиха и поднялся. – Я сам поеду туда. А ты ответишь, когда я вернусь.
Яшамару поклонился и молча вышел, Саске вновь смял карту и выпрямился. Он взял черное кимоно из грубой ткани, что уже принесли в комнату слуги – его приказы всегда выполнялись мгновенно, надел его и начал опоясываться, когда услышал шум шагов.
- Что случилось?
«Лучше бы тебе остаться в комнате, Сакура, - подумал Саске, с силой завязывая узел. – Я слишком зол сейчас, чтобы сдержаться, если ты скажешь очередную глупость».
- Нападение на приграничные земли клана, - пояснил он, все еще стоя к ней спиной. Она охнула, но ничего не сказала – не стала причитать или взволнованно говорить о грозящей ему опасности.
Иногда следовало промолчать, и Сакура поняла, что сейчас подходящее для этого время. Она знала Учиха злым и раздраженным, страстным, почти нежным, хмурым и задумчивым, она помнила его презрительные усмешки и угрюмое рычание, гортанный смех и свистящий шепот, низкие стоны, что срывались помимо воли... но таким, как сейчас, она не видела его никогда.
Саске был дико, дико зол, раздражен и ожесточен. Одно неверное движение, одно лишнее слово – и он сорвется с цепи. Он был похож на волка, вожака-одиночку, готового разорвать на мелкие кусочки тех, кто посмел ослушаться его приказа и нарушить волю.
Саске закрепил катану на поясе и, наконец, повернулся к Сакуре, встречаясь с ней взглядом. Она была взволнована: зеленые глаза ярко горели, на щеках проступил румянец.
- В поместье останется Яшамару, - сказал он ей и пошел к дверям, сжимая рукоять катаны.
- Учиха, - она окликнула его уже на улице, он остановился, но не стал поворачиваться к ней лицом.
Сакура видела, как по его скулам ходят желваки, и напряженные мышцы спины, что проступали даже сквозь ткань кимоно.
- Удачи тебе, - шепнула она, и Саске, помедлив немного, кивнул и быстро сошел по ступенькам, так и не обернувшись в ответ.
Сакура, выйдя на террасу, смотрела, как он идет сквозь ровный строй солдат, садится на серого в яблоках коня и, резко дернув узды, трогается с места, а его люди скачут за ним вслед.
- И часто он так уезжает? – ломаным голосом спросила она у подошедшей сзади Мисаки.
- В последний год – да, - ответила девочка. – Согласно обычаю, глава клана, его наследник и знатные люди из старшей ветви живут в Эдо, а в этом поместье остаются их семьи и младшая ветвь.
- Прекрасно, - саркастически фыркнула Сакура, пытаясь унять неизвестно откуда взявшуюся дрожь. – Теперь я каждый раз буду покорно дожидаться возвращения Учиха, исполняя в его доме роль статуи.
- Сакура-сан, - осторожно произнесла Мисаки, смотря на свою госпожу, - вы немного ошибаетесь. Женщины клана не сидят без дела.
- Ах, вот как, - все так же язвительно протянула она. – И что же им доверяют сделать? Выбрать сорт риса для ужина?
- Нет, - расслабившись, хихикнула девочка. – Я все расскажу вам...
Весь день, что начался для нее так рано, Харуно провела с Мисаки. Она своей непосредственной болтовней или увлекательными рассказами о клане Учиха, о внутренней иерархии и порядках, отвлекала Сакуру от тягостных мыслей о Саске и своей будущей судьбе.
Она волновалась за Учиха и не пыталась врать самой себе об этом, скрывая истинные чувства за лицемерным жеманством. Она волновалась за него, потому что он стал частью ее жизни. Они уже делили вместе и постель, и стол, и это многое значило для обоих, как бы они это не пытались отрицать.
Они уже не были чужими друг другу.
Саске называли монстром и демоном, но он не был таковым к ней. В какой-то степени он был с ней куда добрее – честнее, во всяком случае – чем ее собственный отец и клан. Он дал ей то, в чем она так отчаянно нуждалась – тепло и защиту от Хироши. Сакура понимала, что для самого Учиха это не было ни защитой, ни добротой: он просто делал и брал то, что хотел. Но это – для него, но не для нее.
Он был жестоким, подчас – даже очень, но он любил отца, он уважал тех, кто был его достоин, он не унижал тех, кто был заведомо слабее – и значит, он не был демоном в человеческом обличии, не был бесчувственным и равнодушным ко всем и всему.
И порою Сакуре казалось, что стать его женой это не так плохо, как она думала еще пять дней назад. Она знала, что еще не раз пожалеет о подобных мыслях, знала, что возненавидит Саске, когда он вернется, и они вновь сойдутся в споре, из которого проигравшей выйдет она.
Но все это – после.
А пока Учиха отправился сражаться, и потому она за него волновалась.
После завтрака Мисаки показала своей госпоже главное поместье клана, рассказала, где находятся дома для старшей и младшей ветви клана, дома для солдат и слуг. Она провела ее по саду, малую часть красоты которого Сакура видела прошлым вечером. Там было и место для обучений воинскому искусству детей, и участок, где Саске устраивал тренировочные поединки, и дивные цветы, и узкие, тенистые тропинки с низкими лавочками, и звонкий ручей, и небольшой искусственный водопад.
Большую часть из украшавших сад предметов придумала сделать Микото-сан – жена Фугаку и мама Саске.
«Она была настоящей японской женщиной», - решила Сакура. – Такой, какой никакой не стану я, - подумала она с сожалением и грустью. – И пусть, - она решительно мотнула головой. – Учиха выбрал же меня. Значит, ему нужен не только сад».
После Мисаки провела ее по основному дому поместья, показала, где обычно проходят совместные обеды, где находится кухня, комната для гостей, спальня главы клана, его наследника и младших детей.
- У вас будет гораздо больше обязанностей, чем вы можете сейчас представить, - говорила Мисаки своей госпоже. – Клан Учиха – это клан воинов, и потому многим занимается жена главы клана, а не он сам. Вы должны будете устанавливать и контролировать расходы поместья, нанимать прислугу, следить за порядком здесь, принимать гостей и устраивать для них званные вечера. Сопровождать Учиха-сама на многочисленные приемы к императору, проводить чайные церемонии, самостоятельно вести хозяйство, должным образом воспитывать детей... – перечисляла Мисаки, сосредоточенно нахмурившись и напряженно вспоминая, не упустила ли она какой-нибудь особо важный пункт.
- Откуда ты знаешь все это так хорошо? – фыркнув от забавного выражения на лице девочки, с любопытством спросила Сакура.
- Учиха-сама приказал выучить это на случай, если вам станет интересно, - немного смутившись, ответила Мисаки.
- Но ты ведь могла и не учить, а просто попросить управляющего рассказать мне все это, - Сакура удивленно взглянула на нее.
- Учиха-сама так приказал, - вновь повторила девочка. – А его в поместье не ослушиваются.
Она сказала это спокойно и просто, но Харуно присмотрелась к ней повнимательнее и едва заметно покачала головой. «Он действительно был ко мне снисходителен, - подумала она, вспоминая их первую встречу и чайный домик, поединок и то, что произошло вчера в саду. – А еще он дважды укрывал меня своим плащом, - вспомнила она и слегка улыбнулась».
Возможно когда-нибудь она хоть немного, но сможет быть счастливой здесь.
- Мисаки, а сколько тебе лет и как ты попала сюда?
- Мне одиннадцать, госпожа. Мой отец раньше работал в конюшне Учиха-сама, но заболел и умер, когда мне было семь. Мать вернулась обратно в деревню и вышла замуж, а я стала служанкой.
Сакура посмотрела на нее долгим взглядом и промолчала.
Вечером она рано ушла к себе: рана на боку ныла и никак не хотела затягиваться, болели многочисленные синяки и ушибы по всему телу, неприятно ломило перетружденные мышцы. Мисаки заварила ей успокаивающих трав, и она быстро заснула – лишь голова коснулась футона.
Глубокой ночью ее разбудил какой-то тихий, но пугающий звук. Сакура резко села и распахнула глаза и увидела, как черная тень влезла в открытое окно. Она поняла, что еще кто-то лезет сейчас по стене, и уже хотела было закричать, когда тень ударила ее по шее, и она не смогла вымолвить ни звука – даже застонать от боли.

Саске гнал обратно в поместье, не щадя коня. Вечером, когда они достигли северной границы земель, где находились сожженные деревни, он понял, что все это было четко спланированной и блестяще исполненной ловушкой.
Ловушкой, в которую он попался.
Его враги сыграли на том, что он будет ждать скорого нападения, и не ошиблись. Они подменили гонцов и их послание, а значит, среди людей Саске есть предатели. Деревни не были ни сожжены, ни даже атакованы.
Он понял все через несколько секунд, как увидел, и сразу же развернул лошадь и пошел в галоп, ни разу не остановившись с тех пор.
Кто-то намеренно выманивал его из главного поместья. А сделав это, приступил ко второй части своего плана.
И Саске был уверен, что знает, к какой именно.
Еще больше он убедился в этом, когда ранним утром, находясь в часе езды от дома, встретился с гонцом.
- Учиха-сама, вашу невесту украли...