Эх, Дейдара-Дейдара...

Groove Addicts – Interstellar

Эх, Дейдара-Дейдара...
Я беру сигарету и, прикурив, затягиваюсь - глубоко, так, что дым, кажется, в легкие въедается. Сейчас-то уже некому мне по рукам давать, как это было когда-то.
Эх, Дейдара-Дейдара...
Я уже, честно сказать, забыл, как ты выглядишь. Ну, почти. Каждый день смотрю на твою фотографию - а потом стараюсь забыть. Да к черту! Кому я пытаюсь солгать?! Я не могу отпустить тебя, хотя ты уже далеко в прошлом.
Распахнув окно, я гляжу на ночной город, держа сигарету в зубах и зарисовывая пейзаж на прикрепленном к планшету листу бумаги карандашом, который уже пора снова наточить.

Наши отношения людям всегда казались чем-то ненормальным, ведь мы были полными противоположностями. Мы разительно отличались друг от друга, начиная с того уже, что наши понимая об искусстве были разными. Для меня оно являлось чем-то вечным, для тебя же - порывом взрыва. Я никогда не понимал этого, как не понимаю и сейчас.
Ты приходил домой веселый и радостно обнимал меня, а потом терся своей щекой о мою. Знаешь, в этом жесте было больше любви и доверия, чем в интимных отношениях. Пусть ты был выше меня и тебе приходилось каждый раз наклоняться, ты никогда не смеялся, что я ниже, как это делало большинство. Ты был не таким, как все эти люди.
Я часто заглядывал тебе в глаза только затем, чтобы утонуть в голубой глубине. Моя отстраненность, мой холод, - все это отходило куда-то далеко, когда я был рядом с тобой. Рядом с тобой я... чувствовал. себя настоящим. И куда всё исчезло...
Хотя, к чему такие глупые вопросы? Я и сам знаю, что случилось.
Мы так часто ссорились, что ты заболел. Простой нервный срыв - так сначала казалось мне, потому я относился к тебе чересчур небрежно, не оказывая должного ухода, за что укоряю себя до сих пор. Как я был глуп!
Нервный срыв в моем понимании был всегда глупостью. Ерундой, которая пройдет через какой-то промежуток времени. Но я оказался неправ, как был неправ во многом. У тебя какое-то осложнение случилось, и ты стал совсем другим. Жестоким, бросающим слова с той же легкостью, с какой бессердечный человек бросает щенка под дождь, потому что он ему не нужен. Меня это задевало, даже осознание твоей болезни ничего не меняло. Мой характер был сильнее меня, и как всякий латентный холерик, я срывался на тебе, кричал разные обидные вещи...
Я думаю, это я убил тебя.
В тот день мне нужно было в аптеку, за очередной порцией лекарств, и я с огромной неохотой поплелся туда, по пути к двери проклиная тебя. Знай я, что ты всё прекрасно слышишь, глядя на меня вполне осмысленным взглядом, я бы делал это мысленно, но я... я...
Я не знал.
Длинная очередь, куча бабушек, которые просили их пропустить... Почему я не пришел раньше, я бы успел... успел... успел спасти тебя, черт возьми! Но я не успел... Это я убил тебя, я.
Когда я пришел, вода из ванной лилась вовсю. Я выругался, подумав, что ты, дурачок такой, опять забыл про воду. В тот же миг в только что закрытую дверь позвонили соседи, и я пошел открывать. Гнев на их лицах.
- Извините, - сказал я тогда. - Сейчас я ему скажу.
Открывая дверь в ванную, я не думал ни о чем плохом, хотя надо было, наверное. Соседи дышали мне в спину, поэтому дверь я распахнул решительно, а в следующий миг с моих губ сорвался крик. Если бы кто-то дал мне послушать его со стороны, я бы никогда не подумал, что это я кричу. В моем крике не могло быть столько отчаяния.
Самоубийство. Изощренное. Много морфия, вскрытая артерия на шее, вены на обеих руках. Но я же мог успеть! Мог, несмотря на слова врачей, всё я мог! Господи, Дейдара, прости, ведь это всё я...

Отрываю карандаш от бумаги и смотрю на то, что нарисовал.
Да, конечно.
Вместо пейзажа, который я рисовал, на листе был ты. Карандаш выпал из ослабших пальцев, вслед за ним полетел планшет. Ладони закрыли лицо. Мокро. Слезы текут. Опять...

- Эх, Дейдара, Дейдара... - хрипло говорю я и слышу эхо собственного искаженного стенами голоса.