Эхо весны.

ГЛАВА 1.
Отчаяние сопровождает нас всю жизнь.
И только мы решаем: мириться с ним или бороться.

19: 47.

Кушина отпивает уже порядком остывший кофе из старой керамической чашки и, скинув с подоконника сухие листья, что лежат здесь еще с прошлой осени, устало садится прямо у окна; смотрит на мир через запачканное стекло. Не хочется признавать, но в темное время суток Коноха красива по-особенному. Днем в деревне целая толпа зевак, торговцев и таможенников подступает отовсюду. Народу в этих толпах до того много, что становится трудно дышать. Люди стоят плечом друг к другу, что-то выкрикивают и размахивают руками, дабы привлечь к себе внимание. А ночью мерзкий шум словно испаряется, уступая место непривычной тишине и покою; кажется, будто сам воздух превращается в тягучее топленное масло, пробираясь через которое, люди вынуждены застывать или двигаться медленно, разрезая воздух ленивыми движениями. Кушина видит, как бредут по пыльной дороге высокий сутулый мужчина, худенькая женщина и мальчик. Они проходят около ее дома по воскресеньям, останавливаются возле палатки со сладостями, покупают сахарные ленты и уходят. Она помнит. За последние несколько месяцев отчаяние охватило ее настолько, что не остается ничего, кроме как следить за семьями, прогуливающимися но ночной Конохе. Семьи. У кого-то есть семья. Счастливчики. Не то, что она: без прошлого, без настоящего и без будущего. Жалкое зрелище. В последнее время Удзумаки одичала настолько, что не брезговала мыслями о самоубийстве; кому она такая нужна? Сосуд для Девятихвостого, что порождает в душе все новые пожары ненависти: Кушина чувствует, что скоро совсем зачахнет: медленно, тихо и никем не замечено. Ее здесь не любят. Боятся.

Она неслышно усмехается и, поставив чашку с недопитым кофе на подоконник, закутывается в махровый халат. Хоть какое-то тепло. Кушина не знает точно, осталась ли в ней вера в то, что когда-то она будет признана деревней? Раньше, еще в Академии, уверенность и желание стать Йондайме* стремительно продвигали ее к мечте, но сейчас... когда ей уже почти девятнадцать, а она ни на шаг не приблизилась к поставленной цели... Удзумаки крепко сжимает зубы и чувствует, как осознание собственной беспомощности вновь накрывает ее, израненную и потерянную, соленой волной, что теребит раны, только начавшие заживать. Правильно. Беспомощность. Вот и все, что она из себя представляет. Взойти на пост Хокаге не просто цель, порожденная желанием стать чем-то большим, чем просто шиноби, нет, Кушина всегда мечтала о признании себя, как равной. Хотелось заботиться о деревне, превратить ее в нечто большее, чем очередное временное убежище. Она по жизни – кочевник. Живет в маленькой съемной квартирке, деля ее с мерзким одиночеством. И плевать на то, что будет завтра, потому что жизнь похожа на колесо сансары. Каждая ночь является маленькой смертью – ей хочется безвозвратно провалиться в черноту. Но поганым безнадежным утром она обречена вновь появляться на свет. Вот и все. И нет в ней ни стального стержня, ни сверхчеловечной силы... да, она обладает идеальным контролем чакры, что позволяет удерживать демона Лиса внутри, так же является неплохим медиком, но этого недостаточно, черт бы его побрал! Недостаточно для того, чтобы стать первой женщиной Хокаге и быть признанной целой деревней. Куда ей до тех, кто смог возвыситься так далеко - оставить в памяти след героя. Да. Они - герои. А она? Что она? Обычная худощавая девчонка с диким цветом волос и покончившим с собой внутренним миром. Какая из нее Хокаге? Правильно, никакая. Она обречена утонуть в кругу жизни. И никто не будет вспоминать о ней после смерти; ее образ истлеет вместе с бренной оболочкой. Вот она - правда. Надо ее принять, как бы тяжело и больно не было. Она - Джинчурики, монстр, оружие, сосуд, просто вещь, которой воспользовались так... просто и бессовестно. Она сдохла уже давно: в день, когда в ней запечатали эту тварь, что каждый раз напоминает ей своим мерзким голосом о слабости характера и ничтожности шансов быть признанной. За последние годы Курама стал не просто частью ее тела, нет, он посмел ворваться в ее душу и вести бал так, как ему заблагорассудится. Имя этому балу - Отчаяние. И пока Кушина не могла взять контроль над чертовым Лисом, что так легко манипулировал ею, заставляя злиться.

Девушка тяжело вздыхает. Пора заткнуть проклятые голоса, а иначе они ее сожрут. Стоит пойти прогуляться... тогда она сможет срывать злобу не на себе, а на окружающих, что так шугаются от одного лишь ее вида. И поселить в сердце еще большую обиду, что отзовется в будущем тупой болью. Но все это не важно, потому что сейчас ей необходимо выбраться из этих чертовых стен, что давят отовсюду. Кушина медленно поднимается на ноги и, пройдя в спальню, одевает сетчатую футболку и шорты. Кровавый полог волос находится в привычном беспорядке, словно бросая вызов тем, кто смеет издеваться над ней за дикий цвет. Глаза - ледяная пустыня, объятая меланхолией. Лицо - равнодушная маска, вцепившаяся в носителя так, что уже не отодрешь, даже если сильно захочется.

Такая вот она - Удзумаки Кушина, Джинчурики Девятихвостого демона Лиса. И ничего с этим не поделаешь.



После недолгих сборов она выходит из квартиры, не запирая дверь; вряд ли воры посмеют тронуть логово монстра. Спускается вниз по лестнице, отворяет потертую дверь. Здравствуй, Коноха. Видимо, ты не ждала столь редкого ночного гостя, ибо жители твои вмиг останавливаются, замирают на мгновение, а затем продолжают идти вперед, словно ничего не произошло. Но то лишь игра. И все это понимают, только не смеют опускать занавес - кто знает, как отреагирует Кровавая Хабанеро, отличающаяся сложным темпераментом; того глядишь, разнесет к чертям пол улицы. Но та спокойна. Медленными шагами бредет по дороге, смотря вперед, спиной чувствуя любопытные взгляды. Вспышка гнева ослепляет, и Кушина, развернувшись на каблуках, злобно смотрит на напряженных людей.

- Чего уставились!? - дерзко выдает она, внимательно наблюдая за тем, как все тут же старательно пытаются изобразить безразличие. Очередная игра. Ну и пусть. Ей все равно... так ведь? Тяжело вздохнув, девушка продолжает свой путь, стараясь сосредоточиться на погоде. На дворе июнь, а потому даже вечером в воздухе витает сухой горячий воздух, до этого беспощадно нагретый солнцем. Звезды, одна за другой, уже обволакивают небо, блистая перед друг другом и заговорщически перемигиваясь, а размеренное дыхание матери-природы успокаивает; Кушина медленно отходит от гнева, что охватывал ее все это время, и забывается в спасительном "нигде". Но это ненадолго. Стоит ей оказаться возле Ичираку Рамен, как появившийся из другой вселенной голос заставляет вернуться к реальности:

- Кушина! Давненько мы тебя здесь не видели. Тебе как обычно - с мясом и грибами? - старик Теучи, закинув кухонное полотенце на плечо, смотрит на нее глазами-бусинками, излучавшими явно не ненависть и даже не презрение. Похоже, этот сбрендивший мужик единственный, кто относится к Удзумаки... нормально.

- Привет, дедуля, - сухо здоровается Кушина, присаживаясь за стойку; к счастью, в заведении больше никого нет. Через некоторое время перед ней появляется большая миска супа, издающая запах настолько аппетитный, что слюнки текут. Девушка берет в руки палочки и, сказав привычное "Итадакимас!**", приступает к трапезе. Теучи сидит рядом и, как обычно, заваливает ее вопросами:

- Ну что? Как жизнь молодая протекает? Ты уже совсем взрослой стала. Ты ведь была ученицей Тсунаде-химе***! Теперь, верно, в больнице работаешь? И как, справляешься? Собственного ученика тебе еще не хотят дать? Вон, Намикадзе, уже обзавелся командой, недавно заходил, счастливый такой.., - старик замолкает, видя, как Кушина тяжело вздыхает, стоило ей только услышать о Неповторимом-Гение-­Минато. Об отношении Кровавой Хабанеро к блондину знают... все. Да-да, ибо не проходит и дня, чтобы девушка не оклеветала бывшего одноклассника, который так беспардонно отобрал у нее мечту... точнее, собирается отобрать: он ведь еще не стал Хокаге, но близок к этому. И вообще, если говорить уж совсем на чистоту, то Минато является главным любимчиком целой деревни и старика Сандайме****, поэтому все уже давно знают, кто станет следующим правителем Конохи. И это точно не Удзумаки Кушина.

- Этот мерзкий заморыш уже успел обзавестись командой, - шипит девушка, и в глазах ее вспыхивают неприкрытая обида, злость. - Ну, естественно, "гений" Минато; иначе и быть не могло.

- Ну, что ты, девочка? - тут же говорит Теучи. - И у тебя обязательно появится ученик. И даже не один!

- Ты сам-то в это веришь, дедуля?

- А как же, - улыбается старик. - Ты ведь ученица Тсунаде-химе...

- Я недолго у нее обучалась, - прерывает его Кушина, подцепляя палочками кусочек свинины и снова бросая его в суп. - К тому же, я Джинчурики. Отдавать мне в обучения ребенка - значит подвергать его жизнь опасности. Кто знает, когда я сорвусь...

Теучи не находит, что ответить, и Кушина ухмыляется. Но ее своеобразному веселью стремительно приходит конец, стоит только почувствовать знакомую чарку, которую она никогда не спутает с другой. Глаза тут же наполняются кровью, а губы сжимаются в тонкую полоску. Ну, конечно, Намикадзе Минато не мог найти более подходящего времени для того, чтобы посетить Ичираку Рамен. И с ним, видимо, еще парочка человек - двое или трое; сложно разобрать точно, ибо вокруг много народу. Но одно Кровавая Хабанеро знает точно - видеть его извечно спокойную физиономию не хочется. Но прийдется. Ибо она не собирается уходить просто так. Обернувшись, девушка начинает бесцеремонно разглядывать блондина, идущего прямо к заведению.

... Он все тот же. Яркая, редкая красота, просто сводит дух, юношеская стать и очарование. Взгляд - мирный, понимающий и настолько синий, будто мир лицезрят вовсе не глаза, а драгоценные камни. Пшеничные волосы в непроизвольном беспорядке; он вообще их расчесывает? Бандана, крепящаяся на лбу, сияет вторым солнцем, хотя на дворе уже давно стоит вечер. На губах приветливая улыбка.

В этом мужчине раздражает все.

Рядом плетутся трое... детей, если можно выразиться таким образом. Сразу видно, что только-только поступили на обучение к сенсею, ибо всем им не больше двенадцати лет. Девочка с застенчивыми кофейными глазами и короткой стрижкой явно из клана Нохара, о чем повествуют фиолетовые полосы на щеках. Походка неуверенная, чуть стеснительная и зажатая. Рядом двое мальчишек - один неспешно бредет на улице, словно ничего вокруг его не волнует, второй что-то яростно пытается доказать Намикадзе. Но тот в свою очередь смотрит прямо на Кушину. С минуту они играют в гляделки. Минато никому не победить, а потому Кровавая Хабанеро переводит взгляд куда-то в сторону. Она почти слышит, как он по-доброму ухмыляется. Идиот.

... Но тут команда останавливается, и боковым зрением Джинчурики может уловить, как девчонка из клана Нохара неуверенно смотрит на нее, а затем что-то поспешно говорит сенсею. Тот с улыбкой на губах отвечает. Интересно, он когда-нибудь снимет это тупое выражение лица!? Не став более зацикливаться на ненавистном обществе, Кушина решает вернуться к поеданию рамена, что уже заметно подостыл (но когда это ее останавливало?) Поглощенная трапезой, она не сразу заметила возле себя тоненькую фигурку, неуверенно переминающуюся с ноги на ногу.

- Кушина-сан? - произносит тихий голосок, и лишь тогда Удзумаки смотрит на девчонку из команды Намикадзе. На секунду в ее глазах мелькает явное недоумение, но она быстро берет себя в руки и равнодушно интересуется:

- Чего тебе?

Явно не ожидая такой... невоспитанности, девочка теряется и бросает взгляд в сторону сенсея. Тот лишь одобрительно кивает, после чего она, набрав в легкие побольше воздуха и покраснев до ушей, быстро говорит:

- Кушина-сан, вы являетесь ученицей Тсунаде-химе - легендарного медика, известного каждому в стране Огня. Я уверена, что она передала вам не мало своих знаний, а потому очень хочу, чтобы вы обучили меня медицинским техникам, так как я собираюсь стать ирьёнином*****. Пожалуйста, потренируйтесь со мной.

Услыхав от девчушки такую речь, Удзумаки не удерживается и давится раменом, переводя чуть покрасневшие от слез глаза на потенциального "ниндзя-медика". Где-то поблизости раздается довольный голос Теучи, мол "вот и первый ученик". Только зря дедуля так радуется, ибо в планы девушки не входит брать на попечение кого-либо; особенно, если этот кто-то из команды ненавистного Намикадзе, который стоит неподалеку и ожидает реакции Джинчурики. Некоторое время Кушина внимательно разглядывает все еще красное от смущения лицо Нохара, обдумывая последующие свои действия. С одной стороны, в ней, кровавой Хабанеро, все еще не до конца умерла человечность, но с другой душа ее давно отделилась от мира, а мир - от души.

- Как тебя зовут? - наконец-то произносит красноволосая; голос ледяной.

- Рин.

- Слушай внимательно, Рин, - делая особое ударение на имени девочки, холодно начинает Кушина и почти вплотную приближается к растерянному лицу. - Наши с тобой "хотения" не совпадают. Ты ведь из команды гения Намикадзе - вот у него и тренируйся. Я не собираюсь быть твоим или еще чьим-то сенсеем. Не смей больше подходить и говорить мне подобные глупости, усекла? - заканчивает она, внимательно наблюдая за тем, как кофейные глаза наполняются слезами; на мгновение Кушине становится стыдно, но она тут же гонит гадкое чувство и, вновь уткнувшись в миску с супом, добавляет: - А теперь иди отсюда.

- Ах ты злобная ведьма! - громкий мальчишеский крик отдается в ушах, и Удзумаки слышит, как Намикадзе приказным тоном говорит: "Обито, не смей!" Но это мало влияет на исход событий, ибо черноволосый парнишка уже мчится прямо на Кровавую Хабанеро. Вот он подпрыгивает, заносит кулак для удара и... в воздухе с молниеносной скоростью проносится рука Кушины. Секунда. Цепкие пальцы сжимают наглеца прямо за горло, приподнимая над землей и сдавливая так, что становится трудно дышать. Не дожидаясь, пока на помощь мальцу прийдет сенсей, девушка отбрасывает горе-соперника в сторону; да так, что тот "проезжает" добрые три метра прямо по земле. Поднимается. Смотрит прямо в фиалковые глаза, наполненные гневом и обидой. Что за взгляд! Да как смеет этот мелкий глупец смотреть на нее так презренно и угрожающе, словно в силах сделать что-либо? Смотреть так уверенно. Смотреть так злобно. Конечно, она обидела его друга. Кушина мало чего знает о дружбе, ибо сама никогда и ни с кем не дружила, но даже ей известно, что друзья должны заступаться друг за друга.

Около них уже собралась небольшая толпа, явно возмущенная тем, что Джинчурики позволяет себе бить детей. Кушине явно плевать. Она смотрит лишь на черноволосого мальчишку, что медленно поднимается на ноги и вновь бежит ей на встречу, желая отомстить за Рин. Девушка удивленно вскидывает бровь и широко распахивает глаза, когда понимает, что этот маленький идиот действительно собрался с ней драться.

- Если ты сейчас же не остановишься, я не буду тебя жалеть, тебанне! - предупреждает она, легко уворачиваясь от атак паренька. Тот в свою очередь лишь ухмыляется:

- Мне не нужна твоя жалость, эгоистичная ведьма! Я проучу тебя за то, что ты посмела отказать Рин в помощи! Думаешь, если у тебя нет возможности быть признанной, надо и другим жизнь отравлять!?

- Обито! - гневный крик сенсея предостерегает ученика, но уже слишком поздно.

Кушина отшатывается, словно ей влепили сильную пощечину. К горлу подбирается тяжелый неприятный ком, а лицо бледнеет от сказанных слов. Обида. Именно она закрадывается в сердце девушки, заставляя расшевелить такие свежие, всегда открытые раны, никогда не успевающие покрыться защитной коркой - кто-то постоянно считает нужным разодрать их заново, так, чтобы свежая кровь принесла больше боли. Кушина нервно сглатывает и чувствует, как зарождается в душе отчаянный вопль - хочется убить этого мерзкого мальчишку, кинувшего правду прямо ей в лицо. Она продолжает блокировать его жалкие удары, и никто не ожидает от нее ответа, но... В следующее мгновение нога Удзумаки взмывается вверх и летит навстречу растерянному Обито. Грохот. Море пыли. Мальчик буквально отлетает на приличное расстояние и еще несколько метров "кувыркается" в воздухе, а затем падает наземь. Люди испуганно вздыхают и смотрят на Кровавую Хабанеро так, словно она - монстр воплоти; впрочем, так и есть. Кушина бросает настороженный взгляд на Минато, ожидая, что тот захочет так же отомстить, но нет. Он сосредоточенно следит за последующими движениями бывшей одноклассницы, пока еще не думая вмешиваться в "драку". Стоящая неподалеку Рин уже хочет броситься к другу, но синие омуты сенсея явно говорят делать обратное. Ей приходится замереть на месте и наблюдать за тем, как эта рыжая бестия медленно приближается к Обито и снова приподнимает его над землей. Вид у сокомандника, мягко говоря, помятый: из разбитой губы вытекает пахучая кровь, правый рукав куртки пошел по швам, а все тело в мелких ссадинах.

Кушина неожиданно оборачивается к Рин:

- Иди сюда, Нохара, - велит она. На мгновение девочка теряется, но, видя настойчивый блеск фиалковых глаз, подбегает к Кровавой Хабанеро, которая уже успела уложить Обито на землю. Рука Удзумаки загорается успокаивающим зеленым светом, и она проводит ею вдоль тела пострадавшего. Спустя какое-то время смотрит на Рин. - Ты хоть немного владеешь медицинскими ниндзюцу? - девочка кивает. - Отлично. У твоего храброго дружка закрытый перелом ноги и растяжение плечевого сустава. Жизни это не угрожает, но я хочу, чтобы ты подлечила своего сокомандника так, чтобы завтра он мог сражаться.

- Нани!?****** - Нохара растерянно моргает и смотрит на побитого Обито, словно прикидывая, как долго займет лечение этого идиота. И, по ее расчетом, прийдется трудится неделю минимум, ибо ее медицинские техники далеко не совершенны. - Но, Кушина-сан! Я не владею техниками такого уровня. В академии нас обучали лишь основам каждого ниндзя-медика! Это невозможно!

- Очень жаль, - наиграно вздыхает Кровавая Хабанеро, проводя рукой по волосам и поднимаясь на ноги. - Потому что только при этих условиях я возьму тебя в ученицы. Ты ведь не совсем безнадежна, Рин? - снова это издевательское ударение на ее имени. Кушина бросает косой взгляд в сторону Минато. - Не могли же достаться Намикадзе такие бесполезные детишки. В общем, удачи тебе. О, и даже не думай отводить его в госпиталь. Я все равно узнаю, - с этими словами девушка разворачивается на каблуках, отдает деньги Теучи за рамен и спешит вернуться домой. Она спиной чувствует осуждающие взгляды, но в этот раз не возмущается. Плевать. Просто надо пережить эти минуты и сохранить равнодушное выражение лица. Да, именно так.



Неслышно скрипит входная дверь. Свет выключен. На кухне капает вода.

Кушина ленивой походной бредет в спальню, где ее ожидает все та же мерзкая аура одиночества. Садится на помятую кровать, обхватывает руками подушку и тихо плачет. Это уже вошло в привычку: приходить домой и лить слезы, которые скапливаются долгое время, а затем вырываются наружу, точно плотину прорвало. И шептать все это время заветное "ненавижу". И не ясно, кого ненавидит Джинчурики: себя или жителей Конохи, что так бессовестно отворачиваются от нее каждый раз. Боятся. И правильно. Порой и ее саму пугает то зло, что таится внутри. Это все Курама. Мерзкий Лис! Как же он надоел ей за все эти годы. Хочется просто вырвать его из сердца, дабы больше не смел отравлять черной злобой естество Уздумаки. Но это лишь мечты. Ибо ей до самой смерти прийдется выслушивать этот низкий голос в голове, требующий свободы и мести. Единственное утешение: он страдает так же, как и она сама. Пусть сгниет вместе со всей этой злобой. Пусть не возвращается.

- Я устала, - тихо вздыхает Кушина, крепче сжимая в руках подушку. Опускается на простыни, закрывает глаза. "Надо поспать" - проносится в голове. - Да, я сплю. И Бога молю никогда больше не проснуться.



Какаши никогда не понимал, чем интересуют эти глупые женщины его сенсея. От них постоянные проблемы, шум, крики и слезы: он вынужден убивать драгоценное время на подарки и комплименты "прекрасному" полу. Вопрос "к чему все это?" мучает Хатаке вот уже несколько недель, за которые Минато успел поменять ни одну пассию. И вовсе не было в этом жестокости и, так сказать, плевка в душу, нет, к каждой красавице сенсей относился по-особенному бережно, словно она и есть та единственная. Но все менялось, стоило только интересу - жаркому, как пламя - сгореть так стремительно и незаметно. Женщины уходили, на их место приходили новые.

А потом появилась она.

Удзумаки Кушина.

Раньше, с другими, это было не так, не так… явно. Не таким тараном билось, лезло в голову. Те другие – они вроде и были, но в то же время – нет; появляясь и исчезая незаметно, как тени, не оставляли после себя осадка горечи, вязкого, как патока, бессилия. Раньше, пусть и понимая умом всю безнадежность, прекрасно выходило задвигать это понимание в глубины сознания, как убирают в подвал всякий хлам, если уж выкинуть не получается. Но Джинчурики захватила мысли его сенсея целиком и полностью, не давая ему, Какаши, возможности находиться рядом, когда Минато видит ее. Эту странную взбаламошную женщину с отвратительным эгоистичным характером. Как могла она - она! - так глубоко поселиться в душе самого завидного жениха Конохи, накидывая невидимый покров паутины, точно прожорливая паучиха. И самым обидным, самым унизительным фактом было то, что ничего не приходилось ей делать для этого. Она просто существовала и ненавидела. Ненавидела до того сильно, что, проходя мимо их сенсея, явно сдерживалась, дабы не зашипеть так гневно и мучительно. Какаши видел отчаяние в фиалковых глазах, покрытых коркой льда. Видел так же скрытый страх, поедавший Кровавую Хабанеро пожаром ненависти. Когда-нибудь она сгорит и превратится в тень жестокого времени, что летит вперед, не останавливаясь; и все страхи, терзания вдруг станут казаться далекими, тусклыми; они расплывутся, как расплываются воспоминания о прошедшем дне, стоит только уснуть. Когда-нибудь, но не сегодня. И это бесит, не дает покоя, ворочается в груди ледяным сюрикеном. Чем так привлекла Минато вечно хмурая Удзумаки Кушина? И нет в ней женской прелести, изюминки; даже намека не нее. И сложно привыкнуть к дикому цвету волос, что раздражают Какаши все больше и больше. И в речах ее изо дня в день скрывается смертоносный яд, предназначенный им всем. Странная женщина. Хатаке ее не понимает. Да и зачем? Все равно влюбленность сенчся вновь сойдет на "нет". И будут новые женщины, а за ними еще, и еще... Но это все не важно. Главное - это будет не Удзумаки.

- Какаши, ты идешь? - знакомый голос заставляет остановить поток мыслей. Это Минато зовет его.

Какаши сдержанно кивает, а затем, так, между прочим, интересуется:

- Мы отнесем Обито в госпиталь?

- Нет, - Рин качает головой. - Я сама подлечу его.

- Сдалась тебе эта ненормальная Удзумаки, - ухмыляется в ответ Какаши, радуясь, что можно оскорбить ненавистную особу. - К тому же, ты сама сказала, что не владеешь техниками такого уровня. Хочешь изучить их за ночь? - сокомандница кивает. - Как глупо.

- Отнесем его ко мне домой, - подает голос сенсей. - Там и подлечишь Обито. Какаши, ты с нами?

На секунду Хатаке задумывается, а затем равнодушно выдает "нет" и, сунув руки в карманы, бредет в противоположном направлении.

_________________________________________________________

Йондайме* - четвертый Хокаге.
Итадакимас!** - приятного аппетита.
Ты ведь была ученицей Тсунаде-химе*** - в манге Кушина не является ученицей Тсунаде, но в этом фанфике все иначе.
Сандайме**** - Третий Хокаге.
Ирьёнин***** - ниндзя-медик.
Нани!?****** - что?!