Если бы только...

- Я возвращался из офиса около полуночи. Когда я прокрался в дом, было уже темно, фонари не горели…
- Я правильно Вас понял? Вы крались в собственный дом, словно вор?
- Да, я не хотел разбудить их. Я знал, что начнется скандал, что она снова будет наигранно упрекать меня, как делала это всегда! Я хотел не так! Я хотел сам, без ее участия!!
- Хорошо. Успокойтесь. Вам нужно выпить воды, предлагаю перерыв. Я вернусь в эту камеру через пятнадцать минут. У Вас есть время собраться с мыслями.
Стальные решетки захлопнулись за спиной психиатра. Уже вторую неделю он являлся сюда в своих идентичных серых костюмах, лишь иногда меняя галстуки.



Я выбегал из дома в ту ночь около пяти раз… И снова возвращался, входил через парадные двери, открывал каждую комнату в доме, шел по своим же красным следам. Каково это, по-вашему, снова и снова делать все те же ужасные вещи, снова и снова?.. Я знал, что в этот, пятый раз, уже мог бы и остановиться, что я могу войти в свой дом и изменить своему плану, но ведь то, что я совершил три часа тому назад, уже не имело возврата.
В доме было темно. В гостиной комнате горел экран телевизора со своими вечно сменяющими одну другую картинками. Это был какой-то дурацкий фильм очередного бездарного режиссера. Картинки мелькали, звука не было, но я знал, я знал! Знал, что фильм был бездарным. В кресле напротив плазменной панели сидел мой сын. Мне нужно было отругать его за столь поздний сеанс, за то, что он опять уснул не в своей кровати. Но я не стал его будить. Виновата была эта сука! Она совсем не позаботилась о нем! Разве ее волновало, где спит ее ребенок?
Я вышел из гостиной. На кухне никого не было. На первом этаже дома больше никто не уснул. У нас было трое детей. Я поднялся по лестнице. Под моими ногами скрипела каждая ступенька, как бы я ни старался быть незамеченным и бесшумным в этой темноте, каждая чертова ступенька скрипела! Если бы я прятался от главного страха своей жизни, то он настиг бы меня, услышав еще за километр… Но, к счастью, все главные ужасы уже успели воплотиться в моей жизни к тому времени, мне было нечего бояться. Я сам шел, чтобы меня боялись.
В эту ночь она храпела. Луиза всегда тихонько похрапывала после тяжелого дня. Но я не шел на звуки ее сна. Я нарочно избегал нашей спальни. Мне нужно было проверить дом, посмотреть на все его картины в последний раз, пока они еще оставались живы.
Детская спальня на втором этаже была едва освещена приглушенным светом крохотной лампы, стоявшей на прикроватной тумбочке. Наши дочки спали в одной постели, свернувшись одна около другой. Как будто я плохо обеспечил нашу семью. Как будто я работал недостаточно для того, чтобы у каждой была своя комната! В огромном доме они спали в одной постели, словно плюнули мне в лицо. Такие маленькие, но уже не любили папу… Это она, их мать, показала им модель такого дурного поведения. Это их мать, грязная шлюха, наверняка, еще с генами передала им тягу спать в чужих постелях.
Наши девочки спали. Сэнди было двенадцать, а Трише – десять... Они были совершенно не похожи, особенно во сне, в час, когда их лица были абсолютно расслаблены. У одной были такие чудесные темно-каштановые волосы, прямо как у моей покойной матери. Я всегда любил смотреть на свою старшую дочь, она была неотразима. У нее были мои глаза и губы. Младшая была на меня не похожа. Я смотрел на нее в ту ночь и даже тогда, в ее умиротворенном сне, не видел ничего притягательного. Не то чтобы я ее не любил. Я люто ее ненавидел, хоть она и больше, чем все остальные дети, тянулась ко мне. Постоянно выбегала на порог, когда видела мою подъезжающую к дому машину. Я возвращался вечером после тяжелого рабочего дня, и она заставляла меня смотреть в ее зеленые глаза. Первое, что я видел, возвращаясь домой каждый вечер, это – ее глаза. В нашей семье ни у кого не было зеленых глаз.

Я не смог долго смотреть на это, не смог дольше десяти минут находиться в детской комнате. Я медленно обходил все остальные пространства второго этажа, проводил кончиками пальцев по шершавым и гладким поверхностям стен. Раньше мне никогда не было одиноко в этом доме, но она… Эта женщина, любовь всей моей жизни, разрушила этот рай. Я сначала думал, как ей отомстить. Но она всегда планировала все сама: каждый семейный праздник, отпуск, выходные, поездки, расходы и выплаты. Она добилась такого моего состояния, когда я уже даже не мог быть самостоятельным гражданином. Не мог быть хозяином в своем доме.

Я обошел весь дом вдоль и поперек. Изучил его до конца, навсегда запомнил каждую мелкую деталь. На стенах висели семейные фото не одного поколения нашей фамилии. Когда-то мой род был благороден и влиятелен, а теперь даже женщина в этой семье имела право не уважать своего мужчину. Во всем было виновато время... И я долго откладывал минуту нашей с Луизой встречи. Моя жена спокойно спала, а я гулял по дому, ее избегая.
Когда настал час неизбежности, я чувствовал себя растерянным. В голове дрались мысли, каждая частичка моего тела любила эту женщину, все во мне боролось с тем страшным демоном, что закрался глубоко в душу и так истинно ее ненавидел. Я открыл тяжелую дверь нашей с ней комнаты. Она спала, повернувшись спиной к моей половине кровати. Как же часто меня мучило это: она просто отворачивалась от меня, даже в сознательности, еще не успев заснуть. Поворачивалась ко мне спиной, говорила, что слишком жарко. Зато мне с ней в такие минуты было невыносимо холодно! Тогда я разозлился еще сильнее, уверяясь в правоте своих намерений. Это был ее выбор, никто не просил Луизу отворачиваться от меня каждый раз, на протяжении всей жизни.
Я долго смотрел на нее, думал, чем бы ее коснуться. Я не хотел убивать ее громко и голыми руками. Я опустился на корточки у кровати, чтобы наши лица были одно напротив другого. Она часто хмурилась во сне. Но поутру никогда не делилась переживаниями – говорила, что не помнит, о чем был сон. Целыми днями была погружена в посторонние мысли. Никогда не рассказывала, о чем думает. Закрывалась от меня даже днем, даже за пределам постели не могла и не хотела принадлежать мне полностью.
Наверное, в тот раз ей снилось, как она собирает свои вещи и покидает наш общий дом с одним лишь чемоданом. Ей было невыносимо в последнее время. Я чувствовал нутром, что она планирует побег. Знал, что она собралась уходить, даже не заботясь о детских чувствах. Знал, что это – вопрос времени. Она могла бы уйти завтра, на другой день после того, рокового. Но ни она, ни те, кто регулярно имел ее на протяжении долгих лет нашего брака, не догадывались, что эту ночь ей уже было не пережить.
Лунный свет освещал ее лицо приглушеным блеском. Я не сдержался, дотронулся до ее щеки холодными пальцами. Я не думал, что она проснется, не ожидал, что хотя бы однажды она почувствует мою нежность, очнется, отреагирует на мое прикосновение. Если бы только она делала это раньше…
Я помню, как она раскрыла заспанные глаза, испугалась, увидев мое лицо так близко. Приподнялась на локтях. Раскрыла губы. Хотела что-то сказать, в ее глазах застыл какой-то неважный вопрос. И я не выдержал.
…
Я выбегал из дома в ту ночь около пяти раз… И снова возвращался, входил через парадные двери, открывал каждую комнату в доме, шел по своим же красным следам. Каково это, по-вашему, снова и снова делать все те же ужасные вещи, снова и снова?.. Я знал, что в этот, пятый раз, уже мог бы и остановиться, что я могу войти в свой дом и изменить своему плану, но ведь то, что я совершил три часа тому назад, уже не имело возврата.

Я очнулся тогда лишь, когда в очередной раз, словно во сне, наматывал на кулак ее длинные светлые волосы. Картинка повторялась и повторялась. Что-то двигало мною, заставляло выходить из дома и красться в него снова.
Я заходил в гостиную на первом этаже. Подхватывал сына на руки, окунал его головой в огромный аквариум у мерцающего экрана телевизора. Он еще не успел проснуться, когда я своими руками лишал его жизни. Которую сам же и подарил. Это был мой сын. Она испортила все в нашей жизни, даже детей. Я топил его в аквариуме с золотыми рыбками. Он верил, что эти существа способны исполнять желания. Но если бы это было так! Я не дал вздохнуть ему ни разу. Мой бедный мокрый мальчик… Я усаживал его снова и снова назад, в кресло у телевизора. Он бы не ушел, не бросил бы папу. Я покупал ему приставки, телефоны, компьютеры… Я давал ему все то, в чем он нуждался. Только не выбрал для него самого главного - достойной матери.
Маленькие девочки, что спали на втором этаже в одной пастели... Я брал их на руки. Сначала мою любимую Сэнди. Она даже не проснулась, не почувствовала, что кто-то тревожит ее сон. Потом Триша… Она проснулась на моих руках, слегка приоткрыла глаза, но я быстро успокоил ее: «Папочка рядом, спи, малышка, спи…» Но потом она снова открыла свои глаза, успела лишь негромко вскрикнуть, когда летела со второго этажа позвоночником на колючую оградку. Я скидывал своих дочек из окна, одну за другой. А они потом каждый раз снова оказывались в одной кровати. Издевались над папой...
Снова, снова, снова, снова и снова…
Затем я опять, каждый раз из пяти, гулял по второму этажу, осматривался, планировал последнее убийство. Я открывал с приглушенным скрипом нашу с Луизой спальню, садился на корточки, мое лицо оказывалось напротив ее лица. Она была уже мертва последние четыре раза. Но я снова проводил холодными ладонями по ее щекам. Снова не давал ей шанса что-то сказать или спросить. Последние четыре раза она даже не раскрывала глаз, снова не реагировала на мои прикосновения. Я снова и снова наматывал ее волосы на свой кулак, с размахом ударял ее лицом о стены. Ударял ее о стены кремового цвета, который она подбирала сама. Перекрасила мою фиолетовую спальню, даже не спросив. Это было больше года назад, а я до сих пор не привык к этому «кремовому». Потом я тащил ее за волосы к ванной комнате. Умывал, расчесывал, укладывал ее обратно в пастель. Как всегда красивую. И возвращался. В эту комнату. Снова и снова. И снова…
Если бы только она ждала меня по вечерам с работы. Если бы только не ложилась спать, меня не дождавшись. Если бы только не поворачивалась спиной каждый раз. Если бы только она не была такой шлюхой… Если бы только она…



- Продолжим? На самом деле я думаю, что стоит начать сначала, - мужчина в сером костюме провел глазами по своим предыдущим записям и протоколам. – Так с чего Вы взяли, что Ваша жена Вам изменяла?
- Она… Знаете, мне снова приснился дурной сон за неделю до этого…