Есть комната на втором этаже...

Будем вены резать,
Резко развеиваться,
Будем души рвать,
Ядом обмениваться.

Грохот слышится на весь дом. На втором этаже возня. Ругань. Крик. Звон разбитого стекла.
Комната на втором этаже вот уже как несколько лет является подобием шкатулки неких тайн. Стены тут, кажется, выстроены болью и отчаяньем. Что бумага, они впитывали эти чернила-секреты, омрачая жизнь двух, и стена росла между некогда близкими людьми.

- Так больше не может продолжаться, - Натсуи в ярости. Отчаянье разбивается в голове, и осколки впиваются, заставляя сжиматься пружиной.
- Не может, - Итачи холоден. Надменная усмешка искажает его красивые губы. Он и не помнит, кажется, что именно ей, когда-то давно, даровались самые теплые улыбки.
- Говоришь так, будто тебе все равно, - она не может не ответить взаимностью.
- Ты знаешь ответ, - его это утомляет. Утомляет она.
- Ты просто пользуешься тем обстоятельством, что я твоя сестра, - Натсуи давно ненавидит смотреть в его глаза, то есть в свои. Нет, в его. Отвращение тошнотворно, потому что в его глазах все то, что девушка пытается спрятать глубоко в себе.
- Ты сама себя дала в использование. И да, не просто сестра, а близнец, - губы его скривились, и брат посмотрел с ненавистным презрением.
- Ну да, наверное, приятно трахать себя, - плевок-смешок в ответ. Конечно, она не может не ответить взаимностью. У них же почти все обоюдно.
Тонкие пальцы сжимают длинную шею. Девушка же впивается в плечо брата зубами. Он сильней сжимает глотку. Девушка прокусывает ткань, поражая и плоть. От боли руки брата, кажется, сейчас переломят трахею. Сестра воет диким животным. Он рычит.
Одно движение, и он просто валит ее на пол. Из глаз девушки текут слезы, но вот ее губы уже растягиваются в сумасшедшей улыбке. Содрать с нее одежду, раздвинуть ноги, дать разрывать спину ногтями, оставляя кровавые полосы. Хотя, ему в такие моменты нравится ставить ее на колени. Выгибать ее неестественно, чтобы хрустел позвоночник, принося боль. Резкими толчками проникать все глубже и глубже, давя нутро. А можно еще поменять угол, чтоб ей каждое его движение давалось разрывающей болью. А потом кончить. Толкнуть вперед, освобождая свою плоть. Смотреть, как из нее вытекает его сперма с кровью.
Ничего. Она выпьет какой-нибудь аварийный препарат.
Ничего, она в очередной раз выпьет эти две таблетки. И у нее, возможно, никогда не будет детей. Каждые две таблетки сокращают возможность ее материнства.
Или он хочет довести ее до того, чтобы она никогда не забеременела? Чтобы больше никому не была нужна, кроме него?
Но она и ему не нужна. У него есть девушка. У нее нет парня.
Все парни разбегаются.
Итачи со школы страдает дурной привычкой избивать до полусмерти ее парней. Что собака на сене.
Натсуи утирает рукой слезы.
Ничего, несколько лет назад она столкнула с лестницы девушку, которая была беременна от брата.
Ничего, наверное, она заслужила быть бесплодной, ведь на ней такой жуткий грех.

- Он чудовище, и я никому не позволю быть рядом с ним, - тогда она стояла над девушкой, которая ничего не понимала. Натсуи нависала над ней подобно демону.
- За что... - хрипела девушка, истекая кровью.
- За то, что он меня насилует. Скажи мне спасибо, я тебя спасла, - ей, конечно же, было жаль эту несчастную, но то был единственный способ, чтобы достучаться до Итачи.

Брат ее тогда избил до полусмерти. Наверное, когда он заносил очередной удар, который бы оказался летальным, Натсуи прохрипела:
- Брат, почему?
Кулак, который был готов размозжить лицо, замер. Гнев сменился на отчаянье.
- Брат, почему ты меня тогда пожалел? Почему поцеловал?
Он ее просто отшвырнул. Чувство вины залегло глубоко в душе. Казалось, что глаза его наполнились мраком. Но только на секунду. Нет. Он не возьмет на себя за это ответственность. Она же не против была сама?
- Трус, - прохрипит тогда сестра, не в силах встать с пола.

- Мы прокляты, ты знаешь об этом? - грустно смотря в потолок, как-то спросила брюнетка.
- Почему? - кажется, ему это безразлично.
- Помнишь ту историю про Борджиа? Про Чезаре, Джованни и Лукрецию? - при мысли о них, у Натсуи все напряглось.
- Ты мне угрожаешь, что совратишь Саске? - рассмеялся брат, подминая под себя девушку.
Зря он так пошутил. Эти слова навечно врезались в ее сознание, которое только и ждало тихонько срыва...

Пощечина. Сколько их было - уже давно никто не помнит и не ведет счет.
Девушка поправляет длинную черную прядь волос.
Ярость горит в ней темным ненавистным пламенем. Во рту горит, горло дерет злоба. Он сковал ее невидимыми цепями. Она бесится. Звонит подруге, говорит, что приедет к ней пожить. Блеклая надежда появляется, и она вздыхает с облегчением. Хотя, это все ложь. Они не могут уже иначе. Не знают. Не помнят.

- Он мне не нравится, - тихий голос раздается за ее спиной.
- Она тоже ничего, - не оборачиваясь, бросила девушка, хмыкнув.
- Только попробуй, - Итачи очень хорошо знает, на что способна его сестренка.
- А то - что? Ты мне должен, - Натсуи сузила глаза, настороженно затаивая дыхание.
- Ничего я тебе не должен, - глупо себе врать, однако приходится.
- А это мы посмотрим, черт возьми. Ты знаешь, я люблю вестись на провокации.
- Ты играешь с огнем.
- Ага, и мы сгорим вдвоем.
Дома в этот момент никого не было, причем, в очередной раз, поэтому ему не составило труда просто подойти, схватить ее за шиворот и опрокинуть на стол. Девушка сопротивлялась и лягалась. Схватить ее за волосы, ногой отпихнуть стул, прогнуть ее тело так, как это удобно ему. И все равно на ее слезы. Все равно на то, что хрустит позвоночник, и ей больно. Просто потому, что больно ему. Халат задирается быстро, но девушка умудряется вцепиться острыми ногтями в его руки. Царапается. Одного удара о стол достаточно. Из носа девушки начинают стекать струйки крови. Что животное, она воет, слезы из-за удара не дают возможности хоть что-то разглядеть. Остается лишь рычать, пытаясь ударить его, но руки ловят лишь воздух. И вот он входит. Безжалостно, болезненно. Но плоть - это ерунда. Вот внутри, кажется, режет все тупым ножом, медленно и мучительно. Соитие не длится долго. Все каких-то тринадцать вдохов-выдохов. Чертова дюжина проклятого удовольствия. Чертова дюжина мигов лютой ненависти.

Родители не могли наглядеться на своих близнецов. Два лохматых комка - один в голубом пледе, а второй - в розовом. Мальчик и девочка. Семнадцать лет тому назад никто бы не подумал, что эти дети превратятся в двух враждующих людей. Двух голодающих по друг другу.

Итачи бежал по просторному дому - у него было настоящее сокровище!
- Натсуи! Натсуи! - громко стучали пятки по деревянной лестнице, когда мальчик поднимался, буквально не дыша.
- Ну что такое? - лениво спрашивала девочка, не желая отрываться от игры в куклы.
- Досталась! Мне досталась! - тяжело дыша, выпалил Итачи.
Бровь малышки поднялась, а следом и она вскочила, подлетая к брату. - Показывай!
Итачи запустил руку в карман штанишек. Вид его был серьезным. Через пару секунд в ладошке мальчугана появился фантик с машинкой.
- Ура! Мы собрали всю коллекцию! - радостно запрыгала Натсуи, обнимая брата. Дети закружились, заливаясь громким смехом. Итачи остановил их и махнул рукой.
Подойдя к своей двухъярусной кровати, они сели на корточки. Итачи деловито хмурился. Натсуи достала большую железную коробку из-под печенья. Открывая крышку, да так торжественно, мальчик глубоко вдохнул и положил на самый верх стопочки последний, завершающий коллекцию, фантик. Закрывали он коробку вдвоем.
- Это наш тайник, и все сокровенное будет тут, - прошептал Итачи. - Обещаешь?
- Обещаю! - вскрикнула девочка, волнительно озираясь по сторонам, будто бы их сейчас должны обнаружить и разоблачить.

Никто из них не мог и подумать, что эта комната, эта двухъярусная кровать - они будут хранителями не только таких мелочей. Эта комната, намного позже, станет тюрьмой. Обителью странных вещей, которые начнут творить, когда дети повзрослеют.

Они всегда считали друг друга идеалом. Итачи нравилось по вечерам расчесывать волосы сестренки, подолгу перебирать их. Натсуи всегда говорила, что ее братик - самый красивый.

Чуть позже и Итачи начал считать, что его сестра - это самая лучшая девчонка.

Когда им было два года, мама, Микото, родила Саске. Большую часть времени она, конечно же, стала проводить с грудным ребенком, а близнецами занимались бабушки и дедушки.

Нельзя было сказать, что им скучно. Наоборот, малыши, на удивление, оказались самостоятельными. Частенько их сажали в манеж, и дети подолгу что-то пытались открутить, какую-нибудь погремушку.

Казалось, что у близняшек было одно "я" на двоих, и мир не выходил за пределы общения дальше.
Когда начиналась гроза, дети жались друг к другу, и страх отступал.
Когда кто-то начинал плакать, второй тут же подхватывал первого, ласково поглаживая по голове.
Частенько они брались за руки в парке и готовы были пройти десятки дорожек, пока мать катила коляску с младшим.
Но привязанность детская и невинная рано или поздно должна была закончиться.

Дети взрослели, и в пятнадцать лет стали происходить изменения.
У Натсуи выросла грудь, и девушка, казалось, с каждым днем из угловатого подростка превращалась в женственную особу.
Итачи заметно становился выше, мускулатура развивалась. Первая щетина была сбрита.
Незаметно они стали отдаляться: у девочки появилось много друзей, Итачи с сокомандниками пропадал допоздна на тренировках. Расстояние потихоньку росло, интересы расходились.

В один пятничный вечер Натсуи пришла мрачнее тучи. Родителей, благо не было, а младший брат ушел с ночевкой. Девушка надеялась, что и близнеца не будет сегодня, так как хотелось побыть в одиночестве и переварить ситуацию, которая произошла.
В пятнадцать лет начинаются первые отношения. У кого-то, конечно, плюс-минус год, однако это пик начала влюбленности, физического влечения.
Натсуи, по дороге домой купив почку семечек, собиралась весь вечер провести за просмотрами сериалов. Тяжелый ком, казалось, давил на горло. Во рту было... горьковато.
Поднявшись на второй этаж, где была расположена их с братом комната, девушка села на пол, готовая весь вечер прорыдать над чем-то мелодраматичным - ее отвергли.
Натсуи всегда свято верила, что ей не могут отказать. Почему-то так думалось. Почему-то так казалось. Брат всегда называл ее самой красивой, действительно восхищаясь.
На тот момент она еще не понимала, насколько зависима от Итачи.
Внизу раздался звук закрывающихся дверей. Кто-то пришел. Через какое-то время послышались шаги, и появился брат.
- Чего такая унылая? - от голоса Итачи девушка вздрогнула, так как думала, что он будет поздно.
Конечно, заплаканные покрасневшие глаза уже не было и смысла прятать. Да и никогда они с братом не скрывали эмоций - того, что прочно их связывало.
Но расстояние все-таки было. Натсуи совсем не желала сейчас раскрываться.
- Ничего.
- Ясно, - абсолютно ответил брат и стал разбирать свою сумку.
Что-то в душе девушки неприятно треснуло. Все-таки. Натсуи почему почувствовала острую волну раздражения. Хорошо, ее отвергли. Она смирилась. Но девушка никак не собиралась мириться с тем, что и брат ее сейчас буквально отверг. Он мог бы и расспросить. Мог бы постараться. Да, черт возьми, ей нужно было внимание.
- Значит, тебе все равно? - хмурилась она.
- Почему же, это ты, кажется, не хочешь говорить, - парировал брат, который уже успел сесть рядом.
- Итачи, а ты уже целовался? - почему-то выпалила она.
- Ну да, - опять абсолютное спокойствие.
- Ну вот, - чувство зависти и ревности заставили ее сжать кулаки.
- А меня сегодня отвергли. Ты представляешь? Мне нравился мальчик, - начала девушка рассказывать, однако брат перебил:
- Это тот, который в параллельном классе, с родинкой на подбородке? - как бы невзначай спросил он.
- Да, тот самый, - вздохнула Натсуи.
- Так это я ему пригрозил. Мне он не нравится, и нечего ему вокруг тебя околачиваться, - не без раздражения сказал парень.
У Натсуи буквально затряслась нижняя губа.
- Вот скажи мне: почему ты мне врал, что я самая красивая? А? Почему теперь ты отгоняешь от меня людей?
Итачи и сам не мог определить причину своего недовольства и раздражения. Действительно, ему не нравился ни один парень, который пытался ухаживать за сестрой.
Несколько месяцев назад он увидел, как переодевается сестра. Случайно. Округлые формы не могли не привлечь внимания. Нагая, она стояла посреди комнаты, рассматривая себя в зеркало. Длинные волосы бежали подобно ручью по лопаткам, заканчиваясь на пояснице. В отражении были видны и налитые груди, и округлый лобок. Бедра вдруг показались соблазнительными. Парень в паху ощутил жар и болезненное напряжение.
После того раза раздражение к сестре закралось глубоко внутрь, а нагой силуэт его преследовал. Нередко приходилось просыпаться от того, что во сне он испытывал оргазм. Тогда Итачи свешивался и подолгу в ночи наблюдал за спящей сестрой. Шторы никогда не закрывались плотно, и свет фонарей падал как раз на нее. Казалось, что его тяжелое дыхание и поток сумасшедших мыслей в такие моменты приобретут звук.
- Я не врал.
Словно в бреду, измученный своим напряжением, брат подошел и легонько погладил Натсуи по щеке.
- Тогда почему ты ведешь себя так подло? - ее глаза выражали боль.
- Я тебе соврал. Я тоже ни с кем не целовался, - перешел он на шепот.
- Что?
- Я хотел первый раз попробовать с тобой, - нежная улыбка коснулась его губ.
- Но, - договорить Итачи не дал, целуя сестру.
Легкое касание губ, и головы закружились. Страх, смешиваясь со смущением, все-таки прервал детский и невинный поцелуй.
- Потому что никому из нас не будет обидно. Мы это сделаем вместе. И не нужно бояться, что кого-то из нас оттолкнут.
Тогда это казалось правдивым.
Но близнецы после того раза отдалятся, понимая, что произошло что-то жуткое. И это надо избегать.

Накануне совершеннолетия Натсуи бросит парень. Девушка придет вся в слезах.
- Завтра у нас день рождения, - встретит ее Итачи, который большую часть времени проводит вне дома. - Как думаешь отмечать?
- Никак, - холодно скажет она. Вот еще, несколько лет они не общаются толком, а тут ему вздумалось залезть ей под кожу, раздробив ребра. Как бы ни так.
Итачи, держащий в руках стакан с соком, просто посмотрит вслед сестре. Та поднималась по лестнице. Взгляд коснется ее бедер, вспомнятся округлые формы и ночи, полные желания.
Стакан хрустнет в руках. В отражении осколков парень увидит свой странный взгляд. Тупик...

В эту самую ночь они переспят. Он будет нежным. Она будет страстной. В эту самую ночь они отравятся собой. Заполнят свои души разлагающим ядом.
После этой ночи он сделает вид, что ничего не было.
На то утро у Натсуи произойдет что-то с психикой.
Итачи, словно исполняя свое желание, успокоится.
Натсуи, вкусив брата, заболеет жаждой желания.

В доме, где есть комнатка на втором этаже, начнут происходить жуткие вещи. Стены станут свидетелями насилия и страданий.
Натсуи начнет преследовать Итачи, а тот, в свою очередь, избегать ее.
И они будут сходить с ума, только каждый поодиночке.
Он сразу поймет, что сделал ошибку. И жалость, и чувство вины омрачат его жизнь.
Она же сразу поймет, что брат нужен ей. Его тепло. Как она соскучилась по нему. Тоска оденет маску любви, отравляя рассудок. Путая со страстью.
Итачи будет долго пытаться объяснить, что это глупости. Натсуи будет манипулировать истериками, попытками самоубийства, шантажировать.
В двадцать лет они возненавидят друг друга лютой ненавистью.
Ни один не захочет принять на себя ответственность за последствия.
В двадцать один Натсуи столкнет с лестницы девушку Итачи. Брат взбесится и начнет избивать каждого парня Натсуи.
И каждый раз, как они встречаются, все идет к одному - драке и насилию.
Ненависть залегла тьмой в сердца, и злоба удушает.

В доме на втором этаже есть комнатка, где обитают двое.
Иногда, когда им одиноко, тоска тянет друг к другу. Итачи с детства любит перебивать волосы сестры. Она тот человек, которого он ненавидит и любит больше всего на свете. Натсуи тот человек, к которому пальцы тянутся сами по себе, и хочется дышать только ее темными локонами. Но он все равно будет жить с другой. Которую никогда не полюбит. Которую тоже будет ненавидеть. Испытывать боль.
Иногда, по утрам, он смотрит на спящую сестру. Нежная улыбка настолько быстра, что почти не заметна, и ему самому кажется, что только показалось.

Натсуи давно замкнулась. Холодная правда раздавливает сознание. Каждый день давит то, что она живет в иллюзии. Бежит по кругу.
Когда она сталкивается с братом, девушка замирает.
И стоят они посреди комнаты, что два зеркала: отражающие осколки разорванных душ. В их глазах тьма давно льется ненавистью, и темные круги, кажется, выкрасили нежную и тонкую кожу под глазами.

На втором этаже, где есть комнатка, сцепилось два чудовища.
Загнанные друг другом и обстоятельствами, они, кажется, сейчас разорвут себя.
- Как? Как ты посмела в это впутать Саске? - кажется, Итачи сейчас сойдет с ума.
- А что, ты боишься, что он даст тебе фору? - истеричный смех, пусть и охрипшего голоса, неприятен для слуха брата.
- Ты еще хуже, чем я думал. Что? Что у вас было? - в такие моменты он хочет убить.
- Теперь он тоже будет обо мне думать, - злой оскал Натсуи, что загнанного в угол зверя, выдает все отчаянье.
- Клин клином выбивают? Так, может быть, хватит и меня? - срывается на шипение брат.
Их растрепанные длинные волосы смешались и выглядят подобно темному омуту.
- Когда ты в последний раз был нежным со мной? - рука, что была занесена для очередного удара, вдруг нежно коснулась щеки брата.
Без слов, просто глаза слезятся. Его нежные поцелуи будут ласкать ее кожу. Ее глаза, в которых отражается он. Ее легкое проглаживание спины. Два тела раскачиваются в такт часов. Тихие стоны, крепкие объятья.
Потом, абсолютно внезапно, на губах Натсуи проскользнет сумасшедшая улыбка, и взгляд изменится.
Итачи это не упустит из виду. Сразу вспомнится лютая ненависть к ней. За то, что любит, но никогда не сможет быть рядом. Беременная девушка. Саске.
Руки сожмутся на ее горле, пальцы напрягутся. Он будет насиловать задыхающуюся сестру, испуская в нее себя. Слюна, что у бешеной собаки, будет стекать с подбородка девушки. Она будет давиться, пытаясь высвободиться.
Когда же Итачи отдышится и сползет с ее напряженного тела, то просто прошепчет:
- Я не могу иначе.
- Я знаю.

Есть двухэтажный дом. Есть маленькая комнатка, где захоронено две души. Каждый уголок хранит в себе столько секретов, что позавидовала бы любая шкатулка. А ведь все началось с фантика...